Понимание человеком блага другого (и милосердие как содействие этому благу) может отличаться от его собственного представления о благе и поэтому ущемлять человеческое достоинство того человека, которому хотят помочь. Навязывание благодеяния непозволительно. Последовательное милосердие предполагает не только самоотверженность, и не просто доброжелательность, а понимание другого человека, сострадание ему, деятельное участие в его жизни. Милосердие опосредованно служением. И этим оно возвышается над подаянием, услугой, помощью. В искреннем пожелании добра, выражении сердечного попечения иной раз может быть больше благодеяния, чем в действии. Заповедь милосердной любви служит спасению души человека, единению людей. Она требует равного отношения ко всем людям, включая врагов. Любовь к людям основана на идеале любви Бога к людям. Эта любовь милосердная, инициативная.
Милосердие – cocтpaдaтeльнaя и дeятeльнaя любовь, выpaжaющaяcя в гoтoвнocти пoмoгaть кaждoмy нyждaющeмycя и pacпpocтpaняющaяcя на вcex людей, a в пpeдeлe – на вce живoe. В понятии милосердие соединяются два acпeктa – дyxoвнo-эмoциoнaльный (пepeживaниe чyжoй боли как cвoeй) и кoнкpeтнo-пpaктичecкий (пopыв к peaльнoй пoмoщи): без пepвoгo милосердие выpoждaeтcя в xoлoднyю филaнтpoпию,[20] без втopoгo – в пycтyю сентиментальность.[21]
Истоки милосердия как нpaвcтвeннoгo пpинципa лeжaт в apxaичecкoй poдoвoй coлидapнocти, cтpoгo oбязывaвшeй цeнoй любых жepтв вызволять из беды poдичa, но иcключaвшeй «чyжиx». Oднaкo о милосердии мoжнo гoвopить лишь тoгдa, кoгдa вce бapьepы мeждy «cвoими» и «чужими» ecли не в пoвceднeвнoй пpaктикe, то в идee и в отдeльныx гepoичecкиx мopaльныx актах пpeoдoлeны и чyжoe cтpaдaниe пepecтaeт быть лишь пpeдмeтoм xoлoднoвaтoгo cниcxoждeния.[22]
C пpoпoвeдью милосердия впepвыe выcтyпили такие peлигии, как буддизм и xpиcтиaнcтвo. В христианской этике заботливое отношение к ближнему определяется как милосердие, является одной из основных добродетелей. Существенное отличие милосердия от дружеской любви-привязанности состоит в том, что согласно заповеди любви, оно опосредовано абсолютным идеалом – любовью к Богу. Христианская любовь к ближнему не ограничивается близкими, она распространяется на всех людей, в том числе и врагов.
Милосердие, как всякая этическая категория, сложно и неоднозначно. По сути своей это синоним добра, которое рассматривается этикой всегда во взаимосвязи, в противоборстве со злом.[23]
Зло многообразно и коварно, оно умеет рядиться под добродетель. Добро доверчиво и наивно – известно, чем оборачиваются многие благие намерения. Поэтому очень важно тысячу раз подумать, пока совершишь любое дело, помня, что до конца отделить одно от другого невозможно. Один и тот же плод эдемского древа познания дает представление одновременно и о добре, и о зле. Вкусившие этого знания обрекли себя и весь род человеческий на пожизненное испытание добром и злом. Грань, за которой одно переходит в другое, почти всегда скрыта от взора человека. Но с рождения ему даны ум и сердце, чтобы с их помощью и на основе религии он научился чувствовать и различать эту грань и жил не во зло, а во благо. И еще у него для этого есть бесценное наследие – многовековой нравственный опыт милосердия.
3. Этика милосердия русской философии
3.1. Особенности русской философской мысли
Особенности русской философии отмечали многие, но как-то вскользь, как некий отличительный признак, но не целостно, не как неповторимый вклад в мировую философскую культуру. Русская философия была рождена не интеллектуальной любознательностью и игрой, не сомнением, а самой жизнью, ее духовной глубиной. Не только религиозность создавала смысл русского философствования, но весь душевно-духовный смысл жизни.
Русское сознание и даже чувствование отторгает всякое притворство, формализм отношений, словесное жонглирование. Более всего русская культура, в том числе и философия, искала искренности, сердечности, правды, т.е. того, что нес в себе сам дух народа, его психология или, как принято говорить теперь, – его менталитет.
«Человечество творит свою культуру неверным внутренним актом, из состава которого исключены: сердце, совесть и вера, а сила созерцания – заподозрена, осмеяна и сведена к подчиненному, почти подавленному состоянию». [24]
Русская философия вызревала как духовно-душевная философия, и спасительна ее миссия в мире, если мир озаботится одолением недуга машиноподобия, цивилизационной рассудочности, бессердечия.
В разных странах узнают спасительный оазис сердечного тепла, правдоискательства и праведности – в русской литературе и, читая романы Достоевского и повести Распутина, не всегда сознают, что вместе с открывшимися художественными образами душа просветляется особым мировидением, особой философией.[25]
Русская философия – это не просто иррационализм, отвратившийся от рассудочности методологий, дискурсов, логической формальности. По самому инструментарию русская философия в корне отличается от европейского философствования: жизнь души и просветленной чувственности невыразима в категориях, в понятиях рассудка.
Сердцевина русской философии – душа человека, поэтому мало сказать, что русская философия антропоцентрична: она в еще большей степени богоцентрична, ибо учение о человеке здесь невозможно без предельных идеалов, возвышающих человека до соотнесенности с Богом.[26]
Русская философия оберегает человечество от бездуховных идеалов, духовные же идеалы не могут быть формализованы или выражены в понятийно-рационалистическом виде.
Духовность – это способ бытия и просветление стремлений, поэтому русская философия равно выразила себя и в подвижническом подвиге монаха, смотрящегося в Лик Христа, и в органике семейного крестьянского быта, сочетающего труд, молитву, любовь, и в писательском поиске и отражении человеческих борений с путами зла, сатанизма, звероподобия. «Несовершенна тварь в том, что она – грешная, то есть избирает и получает несовершенство». [27]
Одна из отличительных особенностей жизни в культуре, а не в прагматизме цивилизации – сохранение и развитие духовных идеалов. Если исчезают идеалы, то заканчивается не младенчество или юность человека, нации, а обрывается их жизнь в культуре.
Человек как высшая ценность был и остается точкой отсчета для самых далеких друг от друга концепций – от просветительских и рационалистических до религиозных.
3.2. Концепции «живой этики» в произведениях русских философов
Русскую этическую мысль можно назвать этикой жизни. Для нее характерно прежде всего осознание самоценности жизни, нравственное освещение жизни как фундаментальной ценности, наполненной духовным смыслом. Этот духовный смысл жизни по-разному трактовался в различных философских концепциях.
Идеи православия лежали в основании этических размышлений таких русских философов, как Н.Ф. Федоров, Ф.М. Достоевский, В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, С.А. Булгаков, С.Л. Франк и др. Все они стремятся укоренить этику в ценностях христианства, прежде всего православия, понимаемого отнюдь не догматически. Здесь обсуждаются многие проблемы теоретической этики – жизнь и смерть, история, место человека в космосе. Идеи православия задавали фундаментальную систему отсчета этических построений русских философов – от космизма этики всеединства В.С. Соловьева до философской антропологии Н.А. Бердяева, от проекта Н.Ф. Федорова воскрешения отцов и победе над смертью до христианского социализма С. Булгакова. Как мы видим, идеи православия послужили истоком различных философско-этических концепций.[28]
Этические концепции, развитые в русской религиозной философии, не смогли стать теоретическим основанием для построения биоэтики. Они лишь задавали ведущий вектор отношения человека к миру, к жизни, к окружающей природе.
В отечественной философской мысли существует и другое направление, которое можно охарактеризовать как этику жизни. Это «живая этика», развитая рядом представителей буддистской мысли. Наиболее известным представителем этого направления является Н.К. Рерих – создатель так называемой «Живой этики». Согласно Н.К. Рериху, наша планета вступила в эпоху Огня, где возрастает роль психических энергий и вообще космических энергий. Овладение психической энергией предполагает нравственное преобразование природы. Это была этика взаимной солидарности, милосердия и справедливости, основанная на религиозных и философских ценностях буддизма.[29]
Менее известно то, что К.Е. Циолковский также связывал свою «космическую этику» с буддизмом. В ряде своих работ он развивал философию панпсихизма, которая исходит из идеи одушевленности Вселенной, допущения бессмертия духовных атомов, блуждающих в мире и переселяющихся в разные организмы.
Существовало в России и третье направление в этике жизни, которое было гораздо ближе к острым коллизиям повседневной жизни и критическим ситуациям, требующим морального выбора. Это направление можно назвать натуралистическим, поскольку оно ориентируется на естественные науки, на биологию, прежде всего, хотя и указывает на ограниченность существующих в естествознании теорий. Представителей этого направления объединяет стремление осмыслить жизнь как природно-исторический феномен и обосновать этику из идеи борьбы со смертью.[30]
Наиболее известным представителем этого направления в начала ХХ в. был Н.А.Умов – выдающийся русский физик. Он развивает комплекс идей, обосновывающих этику жизни, исходя из того, что жизнь специфична по своей организации. Умов утверждает, что человеку не присуща «нестройность» неорганизованной природы: «Прирожденные нам стройности заключают уже в себе элементы этики. Нравственные принципы не могли бы руководить поведением существ, природа которых была бы образована из нестройностей». Он настаивает на том, что основная цель этики – в стремлении устранить бедствия человеческой жизни с помощью действенного вмешательства в жизнь природы, в превращении хаотических сил природы в организованные, «стройные». Он выдвигает новую заповедь новой этики: «Твори и созидай на основе научного знания». Этические идеалы должны быть выведены из жизни, из первичных форм стройностей, существующих в органической жизни и развивающихся до высшей формы – этических идеалов добра и любви. Тем самым Н.А.Умов задает новый ориентир этике – ориентир борьбы с силами хаоса, беспорядка во имя утверждения жизни. «Величественная задача гения человечества – охранение, утверждение жизни на земле».[31]
В это же самое время П.А. Кропоткин разрабатывает этику альтруизма, которая, по его словам, представляет собой новую реалистическую науку о нравственности, освобожденную от религиозного догматизма, суеверий и метафизической мифологии и вместе с тем одухотворенную высшими чувствами и светлыми надеждами, внушаемыми нам современными знаниями о человеке и его истории. Наука должна дать основы этики. Принимая за научное обоснование этики теорию Дарвина, Кропоткин решительно критикует ее принцип борьбы за существование. Он дополняет этот принцип принципом взаимопомощи: «Взаимная помощь – важнейший фактор эволюции». В своих работах Кропоткин уделяет много внимания описанию различных форм взаимопомощи в животом мире для того, чтобы показать – этические нормы укоренены в природном мире, истоки альтруизма – в инстинкте взаимопомощи и общительности, присущих уже животным. Этика обретает сциентистское обоснование. В то же время Кропоткин развивает этику анархизма: «Мы признаем полнейшую свободу личности. Мы хотим полноты и цельности ее существования, свободного развития всех ее способностей. Мы не хотим ничего ей навязывать...» За обществом отрицается право наказания отдельных его членов, тем самым свобода подменяется своеволием человека. Но если исходить из интересов общества, то это неумолимо приводит к отрицанию самоценности личности, ее свободы и нравственного выбора. При ближайшем рассмотрении этическое учение П.А. Кропоткина раскололось на два учения, нестыкующихся друг с другом.[32]
В 1903 году В. Вересаев писал: «Как это ни печально, но нужно сознаться, что у нашей науки до сих пор нет этики. Нельзя же разуметь под нею ту специально-корпоративную врачебную этику, которая занимается лишь нормировкою непосредственных отношений врачей к публике и врачей между собою. Необходима этика в широком, философском смысле, и эта этика прежде всего должна охватить во всей полноте вопрос о взаимном отношении между врачебной наукой и живой личностью. Между тем даже частичные вопросы такой этики почти не поднимаются у нас и почти не дебатируются». Вересаев видит главную задачу этики во всестороннем теоретическом выяснении вопроса об отношении между личностью и врачебной наукою в тех границах, за которыми интересы отдельного человека могут быть приносимы в жертву интересам науки. Он подчеркивает: «вопрос и о правах человека перед посягающею на эти права медицинскою наукою неизбежно становится коренным, центральным вопросом врачебной этики».
То, что было в начале века нравственным уродством отдельных врачей, после 1917 году стало безнравственной государственной политикой.
В 1925 году нарком здравоохранения Н.А. Семашко объявил врачебную тайну пережитком старой кастовой врачебной практики и старых глупых предрассудков и подчеркнул, что советское здравоохранение держит «твердый курс на уничтожение врачебной тайны, пережитка буржуазной медицины».[33]
Тоталитаризм подавлял права человека и стремился разрушить профессиональную этику врачей. Он не допускал даже обсуждения проблем профессиональных этических норм и тем более философских проблем медицинской этики. Но он не смог подавить свободных философско-этических размышлений в работах В.Ф. Войно-Ясенецкого, В.И. Вернадского, Д.П. Филатова, А.А. Любищева. В 1940 г. выдающийся советский биолог Д.П. Филатов начинает писать работу «Норма поведения, или мораль с естественноисторической точки зрения».
Увязывая этику с теорией эволюции и этологией, Филатов проводил мысль, что человек на первых фазах эволюции унаследовал от животного мира норму оборонительного поведения, эгоистическо-инстинктивное начало в поведении. Для морали будущего, по мнению Филатова, как раз и будет характерно повышение антиэгоистических норм морали и поведения людей. Обращает на себя внимание то, что Д.П. Филатов, сохраняя ориентацию на науку, пытается построить этику, выходящую за границы и натуралистической, и христианской этики. Свою этику он называет этикой любви к жизни.[34]
В это же самое время В.И. Вернадский разрабатывает учение о переходе биосферы в ноосферу, т.е. сферу, созданную человеческим разумом, воплощенным в науке и технике. Этическая компонента в учении Вернадского о ноосфере выражается, прежде всего, в его оптимизме и утверждении того, что законы развития ноосферы не противоречат, а продолжают законы эволюции биосферы. Вернадский неоднократно подчеркивает единство биосферы и ноосферы. Он развивает оптимистическую концепцию перехода биосферы в сферу разума, где решающую роль играет не только наука, но и этический разум объединенного человечества. Ноосфера объединяет в себе научный разум человечества с его нравственным разумом и техникой.
В 1952 году А.А. Любищев написал статью «Основной постулат этики». Этика, развиваемая А.А. Любищевым, мыслится как универсальная, научная и синтетическая. Основной постулат этики заключается, по его мнению, в утверждении необходимости борьбы за торжество духа над материей.
Подводя итог рассмотрению этических концепций, развитых в русской мысли, можно наблюдать стремление преодолеть разрыв нравственности и жизни, укоренить этику в жизни и вывести из нравственных начал и право, и познание, и даже религию.
Важнейшей чертой этических размышлений в России является стремление понять единство факторов эволюционного процесса и этических ценностей, осмыслить жизнь во всей целостности ее проявлений. Жизнь была понята как антиэнтропийный процесс. Жизнь – это борьба со смертью и неорганизованностью природы, борьба за утверждение ноосферы, за торжество духа над материей, – все это разные формулировки общего исходного принципа этики. И этот общий принцип этики просветлен одним умонастроением, пронизывающим все нравственные поиски русских мыслителей, – любовью к жизни.[35]
Заключение
Русская философия отличается от западной тем, что философские воззрения русских мыслителей строились как раз на самобытности России и как один из критериев этой самобытности, ее религиозность. Философский процесс в России, не есть отдельный автономный процесс, а один из аспектов существования российской культуры, поэтому духовным истоком цельного процесса является Православие, во всей совокупности своих сторон: как вера и как Церковь, как учение и как институт, как жизненный и духовный уклад. Центральной идеей русской философии был поиск и обоснование особого места, и роли России в общей жизни и судьбе человечества. И это важно для понимания русской философии, которая действительно обладает своими особенными чертами, как раз благодаря своеобразию исторического развития.
Особенность русской философии заключается в том, что с самого начала своего возникновения она провозглашала идею самобытности развития России, в ключе исконно русских традиций. Отличительной чертой русской философии явилось и то, что самобытность России видится так называемой «русской идеи» – провозглашение особой мессианской роли России, которая должна объединить на основе христианства, в частности православия, весь христианский мир. Другими словами – русская философия развивала идею самобытности и как условие этой самобытности, ее религиозное начало.
Русская философия всегда находится в стихии интуитивно-образного восприятия мира; ее мало заботят разработка категориального аппарата и приведение этого аппарата в систему. И произведения русских философов тесно переплетены с традициями православия, с вопросами духовно-нравственного бытия человека, с поиском смысла жизни, любви и милосердия.
Список литературы:
1. Баландин Р.К. Самые знаменитые философы России. – М.: Вече, 2001. – 479 с.
2. Бердяев Н.А. Самопознание. Опыт философской автобиографии. – М.: Книга, 1991. – 398 с.
3. Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика. – М.: 1998. – 472 с.
4. Зеленкова И.Л., Беляева Е.В. Этика: Учебное пособие. – М.: изд.В.М. Скакун, 1995. – 320 с.
5. Зеньковский В.В. История русской философии: В 2-х т.: Т.1. – 2-е изд. – Париж: YMCA-PRESS, 1989. – 469 с.
6. Ильин И. А. Путь к очевидности // Ильин И. А. Собр. соч. Т. 3. – М., 1994.
7. Карсавин Л.П. О личности // Религиозно-философские сочинения. –
11-09-2015, 00:53