Рассмотренные процессы трансформации системы регулирования международных валютно-финансовых отношений, корректировки соответствующих “правил игры” можно, по-видимому, интерпретировать как постепенное формирование новой концептуальной модели мирового валютного устройства. К настоящему времени достаточно отчетливо выявились следующие основные тенденции, характерные для кристаллизации этой модели:
1) отказ от первоначальных планов превратить СДР в стержень мирового валютного устройства и от возврата к системе паритетов, выраженных в СДР;
2) образование нескольких мировых “валютных полюсов” при сохранении за американским долларом доминирующей роли среди резервных валют;
3) отход от ориентации на свободное, неограниченное валютное “плавание” в качестве универсального механизма автоматического уравновешивания платежных балансов;
4) обращение к практике коллективных мер по обеспечению большей стабильности рыночных обменных курсов ведущих валют, в частности путем совместной фиксации на определенный период тех или иных пределов колебаний этих курсов, поддерживаемых с помощью согласованных валютных интервенций;
5) перенесение центра тяжести усилий, имеющих целью управление международными платежными балансами и достижение их равновесия, на использование широкой по своему охвату регулярной межгосударственной координации страновых макроэкономических политик;
6) приятие установки на снятие всех валютных ограничений, то есть на введение тотальной конвертируемости валют.
Как видно, все эти изменения имеют не столько институциональный, сколько концептуальный характер, определяющий общие подходы к валютной политике.
Ни одна из названных новаций, взятая в отдельности, не способна привести к кардинальному оздоровлению валютной сферы. Более того, что касается либерализации операций с капиталом, то она чревата опасностью деструктивных воздействий на валютные отношения [26] .
Однако расширение круга используемых суррогатных мировых денег в виде национальных резервных валют в сочетании с совершенствованием адаптивных механизмов межстрановых платежно-расчетных взаимоотношений пока позволяет международной валютной системе, хотя и не беспроблемно, но выполнять свои основные функции.
Отказ Запада от реформирования мировой валютной системы посредством ее перевода на базу всеобщего, коллективного резервного и платежного средства в виде СДР не означает, что эта проблема вообще перестала быть актуальной. Происходит поиск путей (в качестве примера можно назвать таких экономистов, как П. Кенен, Э. Кпокетт) того, что единица СДР, так или иначе использовалась не только в межгосударственных расчетах, но и в частных международных операциях. Для этого она должна получить признание со стороны участников международных рыночных обменов в качестве конкурентоспособного и эффективного рыночного платежного инструмента и средства инвестирования свободных денежных средств. Высказываются в частности мнения о том, что одним из возможных путей к достижению этой цели могла бы стать привязка стоимости СДР к определенной “товарной корзине”.
Что касается предстоящей перспективы, то предполагаются и более радикальные идеи, исходящие из возможности появления полноценной единой мировой денежной единицы, которая в конечном счете вытеснила бы национальные деньги. Такого рода взгляды высказывал в частности в беседе с автором статьи в октябре 1988 г. в США профессор Гарвардского университета Р. Купер. С концепцией создания единых мировых денег выступает Р. Манделл (Колумбийский университет США):“На мой взгляд, СДР имеют будущее в качестве универсальной счетной единицы, занимающей положение в сердцевине международной валютной системы. Для достижения этой цели она должна быть преобразована из корзины, состоящей из пяти подвергающихся инфляции валют, в единицу, которая остается постоянно стабильной по своей покупательной способности”[27] . Учены, развивающие подобные идеи, вдохновляются в частности примером формируемого Европейского валютного союза, видя в нем модель, которую, по их мнению, со временем можно будет применить к миру в целом.
Трансформация мировой валютной системы в направлении к единой валютной единице должна была бы повлечь преобразование МВФ в наднациональное учреждение центрально-банковского типа. В этом случае оно будет регулировать объем и структуру международной денежной массы.
При расхождении интересов отдельных стран формирование механизма международных расчетов, основанного на использовании единой валютной единицы – сложный, противоречивый и длительный
процесс. Форсировать его образование могло бы преодоление дефицитности платежного баланса США, которое лишит остальной мир нынешнего главного источника пополнения международной ликвидности – увеличения принадлежащих иностранцам долларовых активов. Потребность в реформировании структуры международной валютной ликвидности, в учреждении коллективной валютной единицы, связанная в конечном счете с процессом интернализации хозяйственной жизни, имеет объективный характер. Поэтому она будет так или иначе давать о себе знать.
Движение к рационально упорядоченной мировой валютной системе потребует разрешения ряда сложных экономических, политических и социально-психологических проблем. Достижение этой цели станет, по-видимому, возможным только при ощутимом изменении самой мировоззренческой парадигмы. Имеется в виду переход от упований на всесилие пресловутой “невидимой руки” к постановке во главу угла планомерных, целенаправленных, основанных на аккумулированном опыте коллективных действий. Потребуется также перейти от национального эгоизма к универсальным критериям нравственности и социальной справедливости.
Завершая работу над этой главой, хотелось бы сказать, что будущее мировой валютной системы пока еще не ясно, ведь приспособление мировой валютной системы к меняющимся экономическим реалиям осуществляется путем, который по-английски обозначает “muddling through”. На русский это переводится как “блуждание впотьмах”, или “движение наощупь” – с помощью метода проб и ошибок и судя по всему, так и будет обстоять дело в обозримом будущем. Но уже явно проглядываются направления, по которым ей следует развиваться.
32
Единая валютная система для Европы.
Сейчас, когда Европа стремится к более тесному политическому и экономическому союзу, она столкнулась с необходимостью осуществить настоящую монетарную революцию. Одиннадцать стран континента – Германия, Франция, Италия, Испания, Ирландия, Нидерланды, Австрия, Бельгия, Финляндия, Португалия и Люксембург – взялись выработать единые правила и условия конвертации своих национальных валют в новую, никому неведомую денежную единицу – евро. А ведь дело то это непростое. Ведь переход на единые деньги потребует принесения в жертву валютному союзу, пожалуй, самого важного атрибута национальной государственности – права самостоятельно печатать денежные знаки. Отныне эта функция перейдет к Центральному банку Европы, который собственно, и будет определять всю монетарную политику нового альянса. Но и это еще не все. Страны-члены союза одновременно утрачивают еще два мощных рычага спасительного воздействия на хозяйственное развитие – право девальвации денег, как средство решения экономических проблем, и право наращивать бюджетный дефицит, как способ избежать массовой безработицы. “По сути решившись на этот валютный альянс, правительство этих стран сделали заложниками неопределенного будущего Европы всю расходную часть своих госбюджетов, а также национальные рынки акций и облигаций”[28] .
Давайте рассмотрим причины и преимущества перехода к единой валюте. Для государства ЕС и, особенно для субъектов их хозяйства причины и преимущества перехода к единой денежной политике и валюте определяются в основном следующим. Экономически единый рынок ЕС не может на деле стать таковым до тех пор, пока он опирается на различные денежные системы, остающиеся в национальном подчинении. Это сохраняет внутри ЕС различия в организации кредита, расчетов, курсовой политики, а, следовательно, и связанные с ними различия в ценах, налогах, денежной политике и валютных рисках.
В этом смысле “евро” подводит недостающую базу под уже сложившиеся в ЕС единые рынки товаров, услуг, капитала и рабочей силы, превращая его в завершенный валютно-экономический союз. Ожидается, что в итоге “евро” позволит успешно бороться с инфляцией, снизить процентные ставки и налоговое бремя, то есть стимулировать рост инвестиций, производства, занятости и стабилизировать государственные финансы стран-участниц. И если переход к единому внутреннему рынку “ЕС к 1996 г. уже позволил создать в западной Европе от 300 тыс. до 900 тыс. новых рабочих мест, поднять уровень средних душевых доходов на 1,1 – 1,5%, снизить инфляцию на 1 – 1,5 процентного пункта, увеличить промышленный экспорт на 20-30%, сократить разрыв внутренних цен в различных странах ЕС на товары -–с 22,5 до 19,6 и услуги – с 33,7 до
33
28,6% и привлечь в ЕС 44% всего международного вывоза капитала (против 28% в 1992 г.), то введение “евро” сулит принести не меньшие дополнительные макроэкономические преимущества”[29] .
Политически это позволит Западной Европе иметь валюту, вполне сопоставимую с долларом и иеной и способную противостоять им, поможет привести политический вес ЕС в мире в соответствии с его экономическим потенциалом.
Для субъектов хозяйства “евро” будет означать единство денежно-кредитного и валютного регулирования, в том числе фондового, на всей территории ЕС, а также лучшую управляемость собственными финансами. Также от единой валюты ожидается ощутимый толчок процессам концентрации и централизации, что подкрепит вход европейских фирм в элиту мирового бизнеса.
Технически по сравнению с мультивалютной средой единая валюта будет означать снижение накладных расходов на обслуживание операций, снятие внутри зоны “евро” валютных рисков, сокращение сроков и удешевление межвалютных переводов средств и как следствие, относительное уменьшение потребностей предприятий в оборотном капитале, а также в размещении своих активов для подстраховки в трудноуправляемых корзинах различных валют.[30]
Поэтому европейский бизнес почти без исключения положительно воспринимает единую валюту и уже начал активную подготовку к ее введению.
Граждане ЕС ожидают от “евро” улучшения конъюнктуры на рынке труда, роста доходов и относительное сокращение расходов, в том числе при инвалютных платежах. Подсчитано, например, что если германский турист будет последовательно обменивать сумму в 1 тыс. марок в 14 других странах ЕС, от нее в итоге останется половина плюс гора мелких монет разных стран, не принимаемых обратно к обмену.
Однако все эти очевидные и не столь очевидные преимущества отнюдь не гарантируют гладкого перехода на “евро”, впереди у реформаторов еще немало трудностей, которые могут не только затормозить процесс, но и вовсе подорвать его.
Официально расчеты в евро начнут производится с 1 января 1999 г., когда бухгалтерская отчетность предприятий, банковские переводы, платежи с кредитных карт и даже операции с закладными под недвижимость будут проводится в новой валюте. Тогда же Центральный банк Европы установит и процентные ставки на единую денежную единицу. Обращение монет и банкнот еврономинации последует лишь с 1 января 2002 г. Конечно, чем крепче экономика той или иной страны, тем менее болезненным окажется для нее переходный период. Но если Европа войдет в полосу рецессивного развития, вину за спад наверняка припишут введению евро и политики поспешат откреститься от него.
Каков же механизм перехода на новую валюту?
Сценарий продвижения к валютному союзу ЕС распадается на три фазы:Подготовительная – до 1 января 1996 г., организационная – 31 декабря 1998 г. и финальная – до 2002 г. В ходе первой (уже завершенной) фазы страны-участницы сняли взаимные ограничения на движение платежей и капиталов и начали стабилизацию своих государственных финансов по критериям, установленным ЕС как “пропускные” для членства в валютном союзе. Ими являются:
1. дефицит госбюджета не более 3% ВВП;
2. государственный долг не более 60% ВВП;
3. годовая инфляция не выше, чем плюс 1,5 п.п. к усредненному уровню инфляции в трех странах ЕС с наибольшей стабильностью цен (в расчетных показателях 1996 г. -–примерно 3-3,3%);
4. средняя номинальная величина долгосрочной процентной ставки не выше плюс 2 п.п. к усредненному уровню этих ставок в трех странах ЕС с наибольшей стабильностью цен (в расчетных показателях 1996 г. – около 9%);
5. соблюдение установленных пределов колебаний в существующем в ЕС механизме стабилизации обменных валютных курсов (“ЕМР-1”).
Вторая, текущая фаза нацелена на завершение стабилизации государственных финансов (страны, достигшие вышеуказанных критериев, с 1.12.1998 составят первый “эшелон” перехода к “евро”) и на формирование правовой и институциональной базы валютного союза.
Уже функционирует (с января 1994 г.) Европейский валютный институт во Франкфурте, осуществляющий совместно с Комиссией ЕС соответствующие наработки. Позднее он должен быть преобразован в Европейский центральный банк (ЕЦБ). На сессии в Дублине решено, что “евро” получает статус официальной денежной единицы стран-участниц (то есть вберет в себя все функции денег, тогда как прежнее экю было лишь условной расчетной единицей, отражавшей масштаб цен) вместо их национальных валют. Соответственно в “евро” будут пересчитаны все частные и государственные активы и пассивы при сохранении для субъектов хозяйства платежных условий ранее заключенных контрактов. Перерасчет в “евро” сумм национальных валютах будет осуществляться с точностью до шести знаков после запятой. Паритет пересчета экю в “евро” установлен в пропорции 1:1.
Банкноты “евро” будут иметь достоинство в 5, 10, 20, 50, 100 и 200 единиц при единообразном дизайне банкнот каждого типа и при помещении на их лицевой стороне национальной символики соответствующих стран-членов. “Евро” дробится по десятичной системе в монеты в 1, 2, 5, 20 и 50 сантимов. Монетарная форма избрана также для единиц в 1 и 2 “евро”.[31]
После сформирования первого эшелона присоединившихся к “евро” стран его платежные отношения с остальными государствами ЕС будут регулироваться и обслуживаться обновленным механизмом стабилизации обменных курсов (“ЕРМ-2”), в центре которого будет новая валюта, связанная с сохранившимися национальными валютами через индивидуальные обменные курсы (так называемый “принцип оси и спиц в колесе”). Эти курсы (с разрешенным лимитом колебаний +/- 15%) будут устанавливаться совместными решениями ЕЦБ, национальных центральных банков данных стран и КЕС. При превышении разрешенных лимитов возможны совместные интервенции этих институтов в пользу колеблющейся валюты на денежных рынках. Взаимные официальные обменные курсы валют стран ЕС, сохранивших самостоятельность, также рассчитываются через “евро”.
Для отдельных государств Европы, констатирует английский финансовый обозреватель М. Вольф, членство или нечленство в валютном союзе “станет выбором между тем, будут ли они иметь свой голос в регулирующих механизмах интеграции или утеряют его. Со временем это может вылиться даже в то, остаются они внутри Евросоюза или вытесняются за его пределы.
Действительно, водораздел между странами “в” и “вне” зоны евро начинает ощущаться на нынешних подступах к его введению. Так, станы “вне” уже устранены из голосования по ряду ключевых вопросов формирования валютного союза (формула перевода на евро ценных бумаг и финансовых рынков, право выбора между национальной валютой и евро как средствами платежа в 1999-2002 гг. и т.д.). Хозяйственные субъекты этих стран в последнюю очередь и не полностью будут обслуживаться расчетной системой ЕЦБ “Таргет”.
Не удивительно, что в большинстве стран ЕС переход к евро рассматривается как своеобразный национальный надпартийный императив.[32] Так, Бельгия, Испания, Италия, Финляндия, Франция, ФРГ и Партугалия сформировали на 1997 г. чрезвычайные бюджеты, ориентированные на критерии присоединения к евро. Италия вернулась в механизм “ЕРМ-1” откуда лира выпала с 1992г. При этом в Бельгии, Испании, Италии в бюджеты заложены поистине драконовские меры по сокращению госрасходов и улучшению собираемости налогов.
Несмотря на политические декларации о неприсоединении к единой валюте, те же усилия и тенденции прослеживаются в Великобритании и Дании. Другими словами, переход к евро явно используется правительствами как предлог навести порядок в своем финансовом доме.
Однако главным свитетельством реальности валютного союза ЕС представляется то, что в него поверили деловые круги. Несмотря на немалые издержки адаптации перехода к единой валюте, европейский бизнес все же считает, что преобладают преимущества. И все же только экономический рост способен рассеять сомнения относительно целесобразности перехода на единую валюту. Происходящий ныне в Европе процесс реструктуризации является главным образом результатом государственного дерегулирования, то есть отмены ограничений, сдерживавших конкуренцию на внутренних рынках, что стало возможным по мере того, как национальные компании оказывались готовыми бороться на равных с соперниками из-за рубежа. Подобная перестройка хозяйственной деятельности позволяет заложить прочный фундамент для более интенсивного экономического развития, а значит, и для создания допольнительных рабочих мест. Кстати, именно так случилось в сфере телекоммуникаций и воздушных перевозок, где благодаря делегулированию появились новые отраслевые структуры и возрасла занятость.
Да, крупные компании перевооружаются и перемещают производство в зоны с более благоприятным экономическим климатом, но одновременно они же дают толчок к образованию вокруг них и множества относительно мелких предприятий, специализирующихся на оказании им услуг, что также обеспечивает людей работой, хотя может быть, и не столь высокооплачиваемой, как прежде. Характерный пример такого рода перестройки представляют собой Нидерланды. Благодаря отмене установлений, сдерживавших конкуренцию на внутреннем рынке, правительству страны удалось снизить уровень безработицы до 5,2% - против 11% в среднем по Европе, удержать под контролем заработную плату трудящихся и перейти на гибкую систему регулирования занятости.[33]
Симптоматично, что именно рынки труда и капитала первыми отреагировали на перемены.
Однако наиболее существенное, стимулирующее экономический рост воздействие перехода на евро связывается с обострением ценовой конкуренции. Ведь, будучи выраженными в одной денежной единицы, цены сразу же дадут наглядное представление об уровне затрат и эффективности производства в той или иной стране валютного союза. Ну а компании, естественно, быстро переместят инвестиции туда, где доходность на вложенный капитал окажется выше. Освободившись от лишнего груза рабочих мест, европейские компании смогут более эффективно противостоять соперникам и на мировом рынке.
Но при все достоинствах новой валютной системы ЕС, существуют конечно же и недостатки. Главная проблема состоит в том, что отдельные страны стараясь вырваться вперед в данной гонке и достичь критериев евро не на постоянной, а лишь на разовой “отчетной”
29-04-2015, 00:26