О. Л. Гнатюк
Либерализм как интеллектуальная традиция русской общественной мысли восходит к XVIII в. и в своем историческом развитии «условно» имеет три «волны», три этапа, каждый из которых в то же время имеет свои особенности.
I «волна» — «правительственный» либерализм, инициируемый «сверху», охватывающий периоды правления Екатерины II и Александра I, содержательно — либерально-просветительский, уповающий на просвещенную монархию (М. М. Сперанский), вызвавший оппозиционное самодержавию движение декабристов;
II «волна» — либерализм пореформенного периода — в своих политико-социологических и философских теориях представлен как «охранительный», или консервативный, либерализм (концептуальные основы — К. Д. Кавелин, систематическая разработка — Б. Н. Чичерин, П. Б. Струве), вызвавший широкое земское, а с начала 90-х годов — буржуазное либеральное движение:
III «волна» — новый либерализм начала века (до Октября 1917 г.) — по содержанию социальный либерализм, провозгласивший необходимость обеспечения каждому гражданину России «права на достойное человеческое существование». Он дал толчок новому теоретическому осмыслению проблем правового государства и «правового» социализма в условиях идейной борьбы с представителями как консервативных, так и леворадикальных сил (Н. И. Кареев, П. И. Новгородцев, Б. А. Кистяковский, С. И. Гессен, М. М. Ковалевский, П. Н. Милюков, Л. И. Петражицкий, С. А. Муромцев и др.), подготовил наряду с консервативным направлением возникновение и образование либерально-демократической партии кадетов (а впоследствии — ее раскол). [1]
Условно политико-социологическое и философско-правовое содержание идей либерализма I «волны» можно охарактеризовать как «официальный», II «волны» — как более ««правый» по сравнению с классическим либерализмом (синтез основных идей и ценностей либерализма и консерватизма), а III «волны» — как более «левый» вариант (синтез классического либерализма и социалистической традиции) по сравнению с «чистым» либерализмом как «индивидуалистической системой», дающей правам человеческой личности превосходство над всеми остальными.
Каждый из этих трех направлений русского либерализма имел свои особенности, свою имманентную логику развития в контексте истории, политической жизни российского общества и отечественной политико-философской мысли, отличия от западноевропейского либерализма. Представители каждого из этих течений русского либерализма имели различные философско-теоретические основания и свое видение общественного и политического идеалов, статуса личности и социально-политических институтов, способов преобразования общества, так или иначе связанных с тенденцией реформирования и эволюционной социальной методологией.
Либеральный консерватизм как тип социально-политической ориентации, безусловно, вписывался в либеральную парадигму, в основе которой — признание абсолютной ценности личности и приоритет эволюционно-реформистских методов социального переустройства. Но как особое направление отечественной социологической и политико-философской мысли либеральный консерватизм, развиваясь в условиях пореформенной России после убийства Александра II, когда его «великие реформы» 60-х годов были осуществлены лишь частично, имел свои сущностные характеристики. Они выражались в синтезе основных идей традиционного либерализма (свобода и права личности, реформаторство) и консерватизма (порядок, сильная государственная власть, религиозно-нравственные традиции, преемственность), в одинаковой ценности и равнозначном признании как самоценности свободы индивида, так и ценностей общенационального, общегосударственного, «коллективного», прежде всего порядка и стабильности, обеспечиваемых властью. Осознанием потребности коренных преобразований пореформенного российского общества с учетом сохранения политических и нравственно-религиозных устоев и традиций в условиях индустриального и культурного отставания и «запаздывающего» развития России и был II этап русского либерализма. Концепции либерального консерватизме «снимали» слабости и крайности либерализма и консерватизма (радикализм левых либералов, «верхоглядный прогрессизм» и реакционность официальной казенщины), неспособность как первого, так и второго увидеть религиозно-нравственную оправданность друг друга. Либеральный консерватизм предлагал на рубеже веков создать противовес противогосударственному и безрелигиозному «отщепенству» (П. Б. Струве), «нигилистическому морализму» и «социалистическому нигилизму» (С. Л. Франк), «самообожествляющемуся героизму» (С. Н. Булгаков) русской интеллигенции, не способной «освободить народ» ни до, ни во время революции 1905 — 1907.
Систематическая разработка концепции «охранительного», или консервативного, либерализма принадлежала Б. Н. Чичерину .(1828 — 1904), профессору философии права, историку, который ввел термин «либеральный консерватизм», и П. Б. Струве (1870 — 1944) — экономисту, социологу, одному из самых глубоких политических мыслите-лей, «философу в политике», повлиявшему на социально-политические воззрения С. Л. Франка, С. Н. Булгакова и др. в традиции идей либерального консерватизма.
В статье «Различные виды либерализма» Чичерин дал первую в истории отечественной политической мысли «классификацию» русского либерализма, обозначил «главные его направления, которые выражаются в общественном мнении», выделив три его вида и дав им социально-политическую характеристику, актуальную, на ваш взгляд, и сегодня:
1) «уличный» либерализм толпы, охлократии, склонной к политическим скандалам, для которого характерно отсутствие терпимости и уважения к чужому мнению, самолюбование собственным «волнением», — «извращение, а не проявление свободы»;
2) «оппозиционный» либерализм, сопутствующий любым реформаторским начинаниям, систематически обличающий власть как в действительных, так и в мнимых ошибках, «наслаждающийся самим блеском своего аппозиционного положения», «.критикующий ради критики» («отменить, уничтожить — вся его система») и понимающий свободу с «чисто отрицательной стороны»;
3) «охранительный» либерализм, несущий в себе позитивный смысл и ориентированный на осуществление реформ с учетом всех социальных слоев на основе их взаимных уступок и компромиссов, с опорой на сильную власть, в соответствии с естественным ходом истории, «Сущность охранительного либерализма состоит в примирении начала свободы с началом власти и закона. В политической жизни лозунг его: либеральные меры и сильная власть, — либеральные меры, предоставляющие обществу самостоятельную деятельность, обеспечивающие права и личность граждан,… — сильная власть, блюстительница государственного единства, связующая и сдерживающая общество, охраняющая порядок, строго надзирающая за исполнением законов... разумная сила, которая сумеет отстоять общественные интересы против напора анархических стихий и против воплей реакционных партий».[2]
Источниками концепции консервативного либерализма Чичерина были гегелевская философия права и методология государственной (юридической) школы отечественной историографии. Исходными элементами его исследования являлись анализ соотношения категорий свободы, власти, закона, поиск «гармонического соглашения духовных основ общества» (свободно-разумной личности) и «общественных взаимодействий» четырех основных союзов человеческого общежития — семейства, гражданского общества, церкви и государства. Главная проблема общественной жизни — соглашение двух противоположных элементов — личности и общества, поскольку духовная природа личности состоит в свободе, а общественное начало как ограничение свободы выражается в законе.
По мнению Чичерина, личность есть корень и определяющее начало всех общественных отношений; «личность есть постоянно пребывающая сущность... сущность единичная и духовная, т. е. одаренная разумом и волею. Сущность человека — это его свобода: свобода внутренняя, стремящаяся к осуществлению абсолютного закона в человеческой деятельности, т. е. свобода нравственная, сущностью которой является совесть как "самое свободное, что существует в ми-ре", поскольку она не подчиняется никаким внешним ограничениям, и свобода внешняя, границей которой является "право, как ограниче-ние свободы законом"». [3] Для Чичерина двумя сторонами свободы были нравственность («внутренняя» свобода) и право («внешняя» свобода): свобода воли не существует без нравственного закона. Следуя в целом метафизике и философии права Гегеля, Чичерин не согласен с его тезисом о растворении личности в Абсолюте, ибо это лишает ее внутренней свободы, снимая ответственность за содеянное; источник и смысл свободы в осознании человеком своей безусловной сущности и независимости, в том, что человек как носитель абсолютного начала сам по себе имеет абсолютное значение и потому может быть признан свободным лицом.
Для неогегельянца Чичерина закон и свобода, в свою очередь, противоположны: где нет свободы, там нет субъективного права, а где нет закона, там нет объективного права. Личная свобода, неразрывно связанная со свободою других, ограниченная их свободой, подчиняется гражданскому закону и повинуется власти, поэтому «власть и свобода... также нераздельны, как нераздельны свобода и нравственный закон». Власть призвана охранять закон и сдерживать свободу, а «право есть свобода, определенная законом». Отношение свободы и закона может быть двоякое: добровольное или принудительное; первое определяется нравственностью («внутренней» свободой), а второе — правом: правом определяется свобода «внешняя». Государство же есть высшая форма общежития — союз, господствующий над всеми остальными, ибо все элементы человеческого общежития сочетаются в государстве как в союзе. [4] Власть, по его мнению, по своему существу должна быть единой и облеченной принудительною силою, а подобной властью является только государственная власть.
Таким образом, по мнению Чичерина, с позиции «высшей» ступени развития либерализма — «охранительного», или консервативного, — всякий гражданин, не преклоняясь безусловно перед властью, во имя собственной свободы обязан уважать существо самой государственной власти. Для философии права и социологии «охранительного» либерализма Чичерина, основанных на триединстве трех основных начал общежития — свободы, власти и закона, равноценных и неразделимых, их гармоническое соглашение предполагает общественное единство, а для этого необходимо единство в государственной жизни; последнее возможно при единстве власти, а не ее разделении. Лучше всего это достигается при такой «смешанной» форме правления, как конституционная монархия, которая является политическим идеалом для мыслителя. Предпочтение ей он отдавал потому, что: 1) монарх, являясь представителем интересов целого (общества), стоит выше сословных разделений, выше партий; он есть «примиритель» и посредник между противоположными элементами: народом и аристократией (дворянством). Монарх представляет начало власти, аристократия, аристократическое собрание — начало закона, «чувства права, свободы и человеческого достоинства», а представители народа — начало свободы; 2) монархическая власть играла огромную роль в истории России, и «еще в течение столетий она останется высшим символом ее единства, знаменем для народа». [5]
В «охранительном» либерализме Чичерина духовные основы (в лице свободно-разумной личности) соединяются с общественными взаимодействиями, .которые регулируются правом; принцип личной свободы и прав человека в обществе может быть осуществлен лишь при условии ограничения «внутренне» (духовно-нравственно и религиозно) и «внешне» (правом, законом, сильной властью). [6]
Носителем, социальным субъектом осуществления своего политического идеала Чичерин считал дворянство — «первенствующее сословие в государстве», .имеющее ценз и образование, «начало общегражданского порядка» (за что его критиковал молодой Струве, отмечая, однако, уже в 1897 г. наличие у Чичерина «реалистического, консервативного мировоззрения» и усвоение им «начал либерализма» [7]), и «среднее сословие». Оно представляет одно из «горизонтальных» разделений общества (в отличие от партийного — «вертикального»), и есть понятие количественное (оно занимает среднее положение в обществе между высшими и низшими сословиями) и качественное (оно включает в себя частные профессии, требующие как богатства, так и образованности; в нем «образование соединяется с богатством»). [8] Среднее сословие станет опорой Российского государства только при условии укрепления личных и свободных элементов общества, расширения местного самоуправления, «разделения дел на губернские и уездные» в земстве.
В отличие от классического либерализма, отстаивающего приоритет личной свободы и рассматривающего государство преимущественно как «ночного сторожа», сводя к минимуму пределы его вмешательства в жизнь гражданского общества, а власть — как сугубо имеющую функциональное содержание, консервативный либерализм одинаково ценными считал свободу и «охранительные начала», традиции государственности, сильной власти, религии, национальной культуры. В этом смысле «умеренный», «у-меренный» либерализм Чичерина (у пего есть статья под названием «Меры и границы») «одинаково обаятельными» считал идеи порядка и свободы, чувство меры и границ по отношению и к свободе, и « власти — чувства, так «потребные просвещенному обществу» и так необходимые «русскому уму», предполагая также «ограничение», «о-граничение» пределов власти и свободы законом или обычаем. Чичерин особое внимание уделял «охранительным началам», которые и раскрывают содержание традиции, преемственности, «состыковывая» две тенденции в развитии общества — тенденцию сохранения (стабилизации) и тенденцию .преобразования (реформирования). «Охранительные начала» являются мерой первой и второй, выражают тенденции преемственности и развития как в политике, так и в национальных государственных и культурных особенностях истории России. «Охранительные начала» свидетельствуют о противоречивости исторического прогресса и процесса, которые состоят не только в извечном движении вперед, ной в развитии «внутренних сил», в «углублении в себя» тех начал, которые лежат в существе человеческого духа, в борьбе старого с новым, ибо движение ради движения гибельно для общества: одна лишь свобода приводит к анархии.
Такими «охранительными началами», по мнению Чичерина, являются:
1) «бессознательный инстинкт народных масс», их непосредственные чувства и привычки; но духовной силой, движущей историю, служит сознание, поэтому во главе общества должны стоять высшие классы;
2) наличие охранительной партии, отстаивающей те общие начала, на которых зиждутся общества, а именно — власть, суд, закон;
3) «исторические начала» народа: для России ими всегда были сильная власть — гарант согласия и единства общества (особенно в переходные эпохи коренных преобразований всего общественного здания); бюрократия как орудие власти, которую в России надобно сдерживать в пределах законности, поставить под контроль гласности и ограничить самоуправлением; сила корпоративного начала. [9] Для нормального развития общества умеренные либералы, по мнению Чичерина, должны понимать необходимость проведения судебной реформы, без которой невозможно ни уважение к закону, ни охранение права, прав и порядка.
Чичерин особо подчеркивал, что ни изменение статей Свода законов, ни смена нескольких администраторов не обновят России: «И корень зла, и средства врачевания лежат не в учреждениях, ни во внешних условиях, а в нас самих. Настоящая задача состоит... не в пере-мене людей и учреждений, а в работе над собою». [10] Здесь очевидна сущность консервативного, умеренного, либерализма: осуществление принципа свободы личности не только возможно внешне (изменением социальных, правовых и политических институтов в сторону их демократизации, т. е. власти, закона, права), но необходимо и внутренне (работой над собой, развитием нравственности, политической культуры, правосознания). Нравственное совершенствование жизни может быть также двояким: внесение добра в человеческие души, нравственное воспитание и совершенствование порядка жизни, действующих в нем норм и учреждений.
В речи, посвященной 100-летию со дня рождения Б. Н. Чичерина, П. Б. Струве отвел ему особое .место в истории духовного и политического развития России именно потому, что он «представлял в ней самое законченное, самое яркое выражение гармонического сочетания в одном лице идейных мотивов либерализма (свободы) и консерватизма» (власти). Чичерин, по мнению Струве, впервые выявил критерий консервативного либерализма как приурочение меры и границ к основным идеям и ценностям либерализма и консерватизма (сам Струве также использует для обоснования либерального консерватизма аристотелевский принцип «мезотес» — меры). «Идеи порядка и свободы имели для него одинаковое обаяние... Историческую позицию Чичерина можно изобразить так: поскольку он верил в реформаторскую роль исторической власти, т. е. в эпоху великих реформ. .. он выступал как либеральный консерватор, борясь с крайностями либерализма и радикализмом общественного мнения. Поскольку же власть стала упорствовать в реакции, Чичерин выступал как консервативный либерал против реакционной власти, в интересах государства отстаивая либеральные начала, защищая уже осуществленные либеральные реформы, требуя в царствование Александра III, и особенно энергично... в царствование Николая II, коренного преобразования нашего государственного строя. Таким образом, Чичерин в своем духовно-общественном делании никогда не переставал сочетать консерватизм и либерализм». [11]
В отличие от неогегельянца Чичерина у Струве более сложная эволюция философских и идейно-дюлитических взглядов: от ревизии ортодоксального марксизма «изнутри» (одним из первых в литературе европейского и русского марксизма) на основе «складывания здания канто-марксизма», через разочарование в позитивизме — к метафизике, к «основному имманентному дуализму» как своего рода итоговой философской методологии; в политических воззрениях — от либерализма к либеральному консерватизму, «Основной дуализм» Струве, понимаемый им как наличие в историческом процессе одновременно двух рядов явлений, «могущих быть направленными по воле какого-либо субъекта», — рациональных и иррациональных, проистекающих стихийно, проявляется везде, во всех сферах общественной жизни. Он стал ориентиром в раскрытии двойственности, исторической «двуликости» российской государственности и русской общественности (гражданского общества), один лик которых всегда был обращен к свободе, а другой — к принуждению. [12] «Основной дуализм» Струве служит ему для анализа дуализма свободы и власти.
Если Чичерин оставил нам свою своеобразную типологию русского либерализма. 6О-х годов XIX в., то Струве составил два своих «списка» выдающихся либеральных консерваторов России, отметив, что интеллектуальная история отечественного либерального консерватизма восходит к XVIII столетию: первый его «список»: кн. П. А. Вяземский, едва ли не первым вычеканивший «формулу» либерального консерватизма и впервые использовавший этот термин, А. С. Пушкин, Н. И. Пирогов, А. Д. Градовский; второй «список»: Екатерина II, адмирал Н. С. Мордвинов, «зрелый» Н. М. Карамзин, Б. Н. Чичерин. К этим двум опискам можно и нужно, как это сделал и сам Струве, добавить имя генерал-адъютанта графа И. И. Воронцова-Дашкова (1837 — 1916), который, будучи в 1905 — 1915 гг. наместником »а Кавказе, проводил там ««здоровую, нейтральную — .без тенденциозности и полицейской придирчивости» с национально-государственной точки зрения России политику по принципу: либеральные меры, сильная власть. [13] Считая А. С. Пушкина одним из главнейших фигур в своих «списках» либеральных консерваторов России, Струве отмечал такие черты мировоззрения поэта, как синтез «национальной силы и государственной мощи» России, как ценность «земной силы и человеческой мощи, склоняющейся перед неизъяснимой тайной Божьей, как мера собственного самоограничения и самообуздания, как одновременное прозрение в будущее и озирание прошлого, как абсолютная чуж-дость чрезмерности, как синтез Силы и Ясности, Меры и Мерности». [14]
Теоретической проблемой для Струве,
11-09-2015, 00:27