31 марта был обнародован царский манифест, в котором подтверждалась неприкосновенность уже дарованных Польше учреждений, равно как и намерение правительства приступить к их дальнейшему развитию, то есть "все остается так, как будто бы ничего и не было: реакции нет, но нет и унизительных и пагубных для России уступок". Далее Катков призывает показать Европе, в каком единственном смысле русское чувство понимает этот манифест и предупредить иные толкования" (30). В таком ключе Катков рассуждал до первой половины апреля, но затем в его рассуждениях вдруг произошел перелом в сторону радикализации взглядов. Он начинает высказываться за жесткие репрессивные меры в отношении Польши и превращается в ярого проповедника установления диктатуры. Еще вчера он высказывался за сохранение национальных прав и советовал относиться по возможности снисходительно к родственному народу, вовлеченному в мятеж революционными элементами. Сегодня же он вдруг изменяет тон и требует самых крутых мер по отношению к тому же родственному народу. Дело в том, что 17 апреля в первый раз выяснилось, что Муравьев будет назначен на важный пост в восставших губерниях. 1 мая Муравьев становится Виленским генерал-губернатором. Это назначение ознаменовало собой коренную перемену в правительственной системе. После этого назначения Катков становится горячим сторонником подавления восстания железной рукою.
Летом 1863 года окончательно созрел план коренных законодательных и административных реформ по отношению к Польше. Главное внимание было направлено на установление такого политического и социального строя, который в будущем предотвращал бы возможность новых потрясений. Катков получил возможность ссылаться на конкретный пример образцовых, с его точки зрения, действий по усмирению повстанцев. К тому же русский публицист утверждал, что в Польше необходимо прекратить параллельное существование гражданских и военных властей и установить на время мятежа военную администрацию, которая покончит с восстанием. Катков критикует нерешительность действий и указывает на то, что подобная политика может привести Россию к полномасштабной европейской войне: "Быть или не быть войне, это зависит от того, будет или не будет в скором времени прекращен мятеж в Царстве Польском" (31). При этом сама возможность войны во имя целостности Российской империи публициста нисколько не пугает, более того, он всерьез рассматривает такую войну как возможный вариант развития событий: "Война – несчастье, которое нельзя накликать на себя, но от которого бегают только народы вырождающиеся" (32).
Катков различает два типа войны. Первая ведется открыто и честно, вторая ведется подземными кознями, революциями и мятежами, хотя внешне она выражается в форме благовидной дипломатической переписки. Русский публицист нисколько не сомневается, что русский народ предпочтет первый вид войны (33). Поступающие в огромном количестве патриотические заявления от граждан с выражением поддержки позиции Каткова по польскому вопросу послужили основанием для его утверждений о том, что общество подняло голову и готово защищаться в тот момент, "когда придут грабить его дом и резатьего детей" (34). Статьи Каткова этого периода проникнуты решимостью встретить врага, опираясь на силу народа и силу армии, которая лучше вооружена, чем когда-либо. "Стоит только взглянуть на лица наших солдат, – отмечает публицист, – чтобы успокоиться духом". Вся беда России и русских, по мысли Каткова, состоит в том, что "мы слишком привыкли считать себя слабыми и сами не ценим наших сил по достоинству" (35). Касаясь отношений с западными странами, Катков еще более резко настаивает на том, что польский вопрос – внутреннее дело России, и вмешательство в него иностранных держав стало бы нарушением всех международных норм, в частности, положений Венского трактата, по которому постановляется неразрывная связь Царства Польского с Россией. Так, Катков достаточно резонно замечает: "Возможно ли было бы обращаться к Англии по поводу Ионических островов, которые постоянно были недовольны своим положением, – возможно ли было бы обращаться к Англии даже с самыми вежливыми запросами об этих островах, даже с самыми учтивыми советами как устроить их, хотя Венский трактат давал другим державам большее право на это, чем на вмешательство в польские дела? Наконец, принимали ли относительно нас западные державы в 1830 году (во время более ранних попыток вооруженного мятежа в Польше – М. Ч.) этот оскорбительный и настойчивый тон, который сочли они возможным принять теперь?" (36)
Данные свидетельства указывают на то, что Катков не просто был выразителем мнения определенной части общества, но, находясь вне правительства, диктовал ему определенную программу поведения, побуждающую к решительным практическим действиям. В этой связи не является случайным тот факт, что М.Н. Муравьев, осознавая растущее влияние Каткова, обратился к нему с предложением о сотрудничестве, на которое публицист тут же с готовностью откликнулся. Таким образом, имеет смысл говорить о том, что Муравьев был практическим реализатором подавления польского мятежа, а Катков – идейным и духовным вдохновителем данной акции правительства.
Интересны доводы Каткова, относящиеся ко времени силового подавления польского мятежа. Польское государство он расценивает как государство без народа, в котором общественное мнение определяет оторвавшаяся от народного корня шляхта. Русский же народ, руководимый высшими помыслами сохранения единой Российской империи, сохраняет под крылом России Польшу исключительно в интересах защиты своего и польского народа. Идя на борьбу с русскими, поляки тем самым, по мнению Каткова, идут на свою гибель: "Обладание Царством Польским до смерти надоело каждому русскому, и только сами поляки виноваты в том, что Русские, скрепя сердце, принуждены биться с ними" (37). После того как Царство Польское было занято русскими войсками и в нем было введено военное положение, что по сути дела означало подавление мятежа, Катков вскрывает причины восстания и усматривает в русском народе определенные черты, которые и привели к данному мятежу. Публицист упрекает русский народ в мягкости и в чрезмерной уступчивости, в нежелании применить сразу силу и в отказе от строгого следования закону. Подобная уступчивость приводит впоследствии к пролитию еще большей крови, чем та малая, которую старались избежать: "Вместо того, чтобы открыто и твердо исполнить то, что велит долг, мы стараемся в ущерб делу, на нас возложенному, показаться любезными и гуманными, и когда возвращаемся к исполнению своего долга, то естественно подпадаем упреку в двуличности и иезуитизме" (38). Корень всех бед русского народа Катков усматривает в его чувстве неуважения к закону, которое сидит в крови народа, накладываясь при этом на его уступчивость и доброту. В результате это приводит к плачевным результатам: "Русских в Западном крае совсем запугали, и они уже не того совестились, что не исполняют своего долга, а того, что исполняют его". Подобный образ действий, по Каткову, имеет свой корень "вовсе не в либерализме или гуманности, а в недостатке уважения к закону, в том недостатке, которым страдаем все мы Русские от Немана до Камчатки" (39).
Таким образом, философские взгляды М.Н. Каткова основаны на преломлении элементов диалектического метода Г.В.Ф. Гегеля применительно к развитию форм народной жизни, на идее о взаимосвязи индивидуального и социального самосознания, на принципе народно детерминированной русской монархии. Взгляды Каткова по отношению к польскому вопросу во время восстания являются ярчайшей страницей деятельности русского консерватора и отражают политические установки и идейные ориентиры публициста. Эти базовые идейные принципы в течение последующего двадцатичетырехлетия будут корректироваться и дополняться, но уже не свернут с той магистральной линии, которая наметилась в его статьях по поводу польского восстания и выразилась в следовании принципу государственного единства России, в идее доминирования русского государственнического патриотизма над всеми видами местечковых национализмов, а также в ориентации на более решительное и последовательное использование правительством силовых методов решения проблем.
Список литературы
1. Катков М.Н. Песни русского народа // Отечественные записки. 1839. Т. IV. Кн. VI. С. 11, 12.
2. Там же.
3. Там же.
4. Там же. С. 12.
5. Там же.
6. Там же. С. 11.
7. Там же.
8. Там же. С. 17.
9. Там же. С. 12.
10. Там же. С. 13.
11. Там же.
12. Там же. С. 16.
13. Там же. С. 18.
14. Там же. С. 42.
15. Там же. С. 18.
16. Цит. по // Неведенский С. Катков и его время. СПб., 1888. С. 27 28.
17. Там же. С. 28.
18. Катков М.Н. Песни русского народа // Отечественные записки. 1839. Т. IV. Кн. VI. С. 36.
19. Там же. С. 8.
20. О силе впечатления, которое произвел Катков своими статьями по польскому вопросу, можно судить по тому факту, что число подписчиков "Московских ведомостей" в течении 1863 года удвоилось и достигло громадной для того времени цифры в 12 тысяч человек.
21. Катков М.Н. Собрание передовых статей Московских ведомостей. 1863 г. М., 1897 1898. № 11. 12 янв. С. 33.
22. Там же. № 13. 14 янв. С. 37.
23. Там же. № 24. 29 янв. С. 59.
24. Там же. № 24. 29 янв. С. 60.
25. Там же. № 56. 12 марта. С. 113.
26. Там же. С. 114.
27. Там же. № 57. 13 марта. С. 115 116.
28. Там же.
29. Там же. № 83. 18 апр. С. 177.
30. Там же. № 71. 3 апр. С. 151 152.
31. Там же. № 83. 18 апр. С. 177.
32. Там же. № 100. 8 мая. С. 233.
33. Там же. № 103. 12 мая. С. 232.
34. Там же. С. 235 236.
35. Там же. № 103. 12 мая. С. 235 236.
36. Там же. С. 233.
37. Там же. № 106. 16 мая. С. 245.
38. Там же. № 128. 12 июня. С. 301.
39. Там же. № 128. 12 июня. С. 301.
10-09-2015, 21:40