Потребность в нервном возбуждении является основой украшения жизни, эстетических явлений, она же вызвала в дальнейшем наслаждение процессами сознательной критики, познавания и развития мысли.
Какая же их этих трех потребностей является главной? Соответственно с этим, какая из теорий: теория ли исторического материализма, выдвигающая в качестве основного фактора экономику, или теории, усматривающие главный фактор в политике или идеях – является правильной? С точки зрения Лаврова, доминирующее значение приходится признать за потребностью в пище, а, соответственно с этим – за экономическим фактором. Если по времени появления каждая из трех потребностей находится в одинаковом положении, то в отношении повторяемости “потребность в пище безусловно преобладает над двумя другими”. В силу этого “экономические мотивы во все эпохи борьбы осознанных интересов должны были безусловно преобладать над политическими”.
Тем не менее, Лавров вводит по этому вопросу целый ряд оговорок, не позволяющих отнести его к сторонникам экономического или исторического материализма, и даже противоречит себе самому (с одной стороны, экономический фактор является главным, обусловливающим остальные, с другой – это не всегда бывает, в иные эпохи может быть и наоборот).
Такова в основных чертах теория факторов-сил (потребностей) Петра Лавровича. Из нее мы видим, что:
1) Лавров – плюралист, а не монист:
2) Что в качестве моторов истории он берет потребности индивида:
3) Что наиболее важными из них он считает потребности питания, нервного возбуждения и безопасности:
4) С момента появления потребности развития большое значение приобретает эта последняя. Она служит верстовым столбом, отделяющим доисторический период от исторического, исторические народы и группы от не исторических, высшие формы сознательной солидарности от других. Обладание ею является характерной чертой интеллигенции. Она служит главной силой, изменяющей застывшие, установившиеся формы общежития.
Вся история сводится ни к чему иному, как к “процессу переработки культуры мыслью”.
2.5 Механизм смены форм солидарности в историческом процессе и предел их развития.
Решение данного вопроса вводит нас в механику исторического процесса. Здесь дедуктивно даны три возможных ответа, к которым и сводятся все существующие на этот счет теории. Первый ответ будет гласить: механизм смены форм солидарности или исторических событий остается одним и тем же на протяжении всего исторического потока времени. Все события располагаются в определенный цикл. Когда цикл исчерпан, его этапы пройдены, начинается снова повторение того же цикла. Исторический процесс с этой точки зрения представляет “шаг на месте”. Историко-социальные события сводятся к повторяющимся явлениям. Ни о какой эволюции, как не повторяющемся во времени процессе, ни о каких законах или исторических тенденциях, при такой крнцепции, говорить не приходится. Познание закрномерности социальных явлений здесь сводится к простому познанию этапов одного итого же цикла. Раз он познан,- проблема решена: вся история сводится к монотонному и вечному повторению того же круга. Такова, напр. концепция Экклесиаста, отчасти Вико, Лебона, Ницше и др.
Противоположной теорией исторического процесса служит та, которая рассматривает его , как сплошной неповторяющийся во времени процесс, где каждый новый элемент не повторяет другой, где каждое звено процесса самобытно, где есть непрерывное творчество новых и новых явлений, где элемент повторения совершенно отсутствует. При такой концепции, очевидно, нельзя искать в общественных событиях законов повторяющихся явлений: раз нет повторения, не может быть и закономерности повторяющихся явлений. Единственная закономерность, которую можно искать при такой концепции, это закономерность исторического развития, состоящая в открытии тех постоянных тенденций развития и тех последовательных во времени этапов эволюции, через которые проходит ряд исторических явлений. Такова точка зрения чуть ли не большинства “философов истории” и “теоретиков исторического процесса”.
Наконец, возможна и третья точка зрения, синтезирующая обе предыдущие. Она заключается в утверждении, что в каждый данный момент в историческом процессе даны два различных элемента: элемент повторяющихся во времени явлений и элемент явлений не повторяющихся. Пестрое море общественных явлений не представляет беганья белки в колесе или монотонного повторения одного и того же цикла, а скорее – спираль, где циклы есть, и как циклы, они во многом сходны друг с другом, но эти циклы не сливаются в один круг, а образуют спираль, где каждое звено ново по сравнению с предыдущим. Исторический процесс ритмичен, но эти ритмы – не копия один другого, а каждый их них нов. Лавров является теоретиком именно этой последней концепции. “Один и тот же термин “закон” имеет различный смысл для области повторяющихся явлений и для области эволюции. Для первой найти законе явлений значит – установить условия их повторяемости и отличить этот существенный элемент от случайных видоизменений. Для второй понятие о законе обозначает нормальный порядок последовательности фазисов эволюции, причем приходится строго отличать этот нормальный порядок от отклонений, требующих каждый раз специального объяснения”.
В качестве конкретных социологических явлений, постоянно повторяющихся, он указывает на существование в каждом обществе нескольких последовательных поколений: детских, зрелых и старческих, на способность толпы увлекаться аффектом энтузиазма или жестокости под влиянием подражания или внушения и т. д.
Самой ценной теоремой в этой области является закон ритмического развития исторического процесса, указываемый Лавровым. Он заключается в чередовании периодов:
1) установления и укрепления определенных форм культуры;
2) периода разрушения и изменения этих форм.
В первый период доминирующей чертой является консерватизм, стремящийся глубже, прочнее закрепить существующие формы общежития; во второй период такой доминирующей чертой служит стремление разрушить, резко изменить эти формы и заменить из новыми, более лучшими. Во имя последних, существующее резко критикуется, обесценивается, и делаются резкие попытки поставления на его место новых форм солидарности и культуры.
Из потребности солидарности вытекает постоянное стремление к господству неизменного обычая, и вообще к подчинению индивидуальной мысли и деятельности устанавливающимся формам общежития, иначе говоря – к формам культуры, в которых господствует склонность к застою. Этот период, благодаря работе критической мысли, сменяется другим, противоположным – протестом против существующего обычая, стремлением переделать культуру сообразно более-менее ясно осознанным требованиям работы мысли.
Как следствие, отсюда выводится еще одно теорема – о колебании кривой индивидуализма и его созидательной и разрушительной роли вообще. “Индивидуализм проявляется с особенной определенностью в своей роли созидательной в эпохи переходные (“критические”) и в своей роли разрушительной – при попытках установить новую обычную культуру, так как подавляющее влияние среды на личность ослабевает в первом случае и усиливается во втором”.
Лавров также подчеркивает, что с поступательным ходом истории контраст этих фазисов все более и более смягчается, все более и более они стремятся органически слиться. В начале истории солидарность и развитие, установившийся обычай и критическая мысль, порядок и прогресс, общественность и индивидуализм – являются непримиримыми антагонистами. Их гармоничное сосуществование здесь не дано и невозможно. Либо царствует один обычай “культура”, установившийся порядок, не допускающий никакой личной инициативы; либо этот период под влиянием “крота истории” – работы мысли, потребности развития – сменяется периодом критики, протеста и борьбы, низвергающим порядок и заменяющим его новыми формами культуры и быта. Эти последние со временем тоже стремятся застыть и т. д. Но чем дальше, тем амплитуда колебания таких ритмов становится меньше и меньше, их непримиримость мягче и мягче, их столкновения менее и менее резкими. Пределом такой тенденции является общественное состояние, где солидарность гармонически сочетается с развитием, порядок с прогрессом, общественность с индивидуальностью, “сущее” с “должным” критически установленного идеала. История перестанет быть похожей на пьяного, шатающегося от крайности солидарности в крайность новаторства, а станет подвижным равновесием, где не прервывное движение вперед (развитие) будет совершаться без нарушения солидарности, и солидарность будет существовать без задержки и подавления развития. Индивидуализм на этой ступени становится осуществдением общего блага с помощью личных стремлений, общественность становится реализированием личных целей в общественной жизни.
Констатирование этой исторической тенденции приводит Лаврова к его формуле прогресса: “то общество прогрессирует, в котором формы, обусловливающие солидарность, позволяют расти и развиваться общественному сознанию, а сознание, развиваясь, усиливает солидарность общества. Как только эти два элемента находятся в противоречии, или один из них ослабляется, общество находится в ненормальном состоянии”.
3. Заключение
П.Л. Лавров, как видно из предыдущего, составляет примечательное явление среди сотен и тысяч социологов. Можно спорить с его пониманием социологии, можно находить ег не вполне удачным, можно не соглашаться с рядом его теорем, но одно следует признать: это стройность и целостность ег социологической концепции. Совокупность его социологических теорий действительно образует систему, где одно проблема связана с остальными, одно положение – с другими; все в своей сумме образуют единую дисциплину, а не хрестоматию разрозненных и непонятно чем связанных проблем, объединенных этикеткой “социологии”.
Список литературы
1) П. Сорокин “Основные проблемы социологии П.Л. Лаврова”, П, 1922 г.
2) А.П.Казаков “Теория прогресса в русской социологии конца XIX века”, Изд-во Лен. Ун-та, 1969 г.
3) П.Л.Лавров “Философия и социология, Избранные произведения”, в 2-х т.
[1] [1]А. Доленга (Лавров). Важнейшие моменты в истории мысли. М. 1903, 978-80, 990.
[2] [2]Лавров. Опыт истории мысли, т.I. ч.1;-75-76, 82, 265-266. “Сущность общества заключается в его солидарности,ею лишь отличается действительное общество от скопления особей”. Лавров. Собрание сочинений. II. 1918, вып. VII, 75. “только солидарность сознания, как общность привычек, интересов, аффектов или убеждений, есть солидарность общественная, дающая почву для развития социологии как науки общественных явлений, которая изучает условия этой солидарности, генезис ее форм и пытается установить законы, обусловливающие ее проявление”. Собр. соч.,вып. II , 90. “Сущность понятия об обществе… есть его солидарность. Социологию дозволительно понимать исключительно, как науку солидарности сознательных особей , в установлении, усилении, ослаблении и разрушении этой солидарности”.С.С. Арнольди (Лавров). Задачи понимания истории. СПб. 1903, 119. См. также: Собрание сочинений Лаврова, вып. VIII, 133. С.С Арнольди. Кому принадлежит будущее. М. 1905, 121 и сх. Исторические письма. П, 1917, 45
[3] [3]См. об этом: Сорокин, Система социологии, т.I, § о солидарном взаимодействии.
[4] [4]Историч. письма. 45.
[5] [5]Собр. соч. II, 90.
[6] [6]Собр. соч., VIII, 133.
[7] [7]“Скопления существ, в которых самые явления сознания еще не определились, не уяснились и недостаточно дифференцировались, точно так же, как скопления или сближения более развитых особей, не проявляющие следов общественной солидарности и не позволяющие ей развиться, можно в наше время отнести к зоологии или антропологии, но не к социологии. Общество началось лишь там, где особь, способная уже сказать себе “я” и все с большей ясностью представляющая себе это “я”, сказала также “мы”, во имя привычки, во имя интереса, во имя аффекта или во имя убеждения. Поэтому приходится распространять термины и законы социологии на мир животных лишь с тою же осторожностью, какая требуется при распространении на них законов психологии. Общение подлежало также закону эволюции, и зародышное общежитие приходится признать на весьма низкой ступени организмов, но это зародышное общежитие настолдько же не походит на общество сознательных особей, насколько оплодотворенное яйцо животного не походит на зрелого животного”. Собр. соч., вып. II, 90-91.
[8] [8]Задачи понимания истории, 79-84. См. всю VIгл. См. Собр. сочинений, вып. VIII. “О методе в социологии”. Исторические письма, 25 и сл., 38-9,246 и сл.., 117 и сл. Важнейшиие моменты, 978-91. Указанные страницы “Кому принадлежит будущее?” и др.
[9] [9]Собр. соч., вып. II, 90. Задачи понимания истории, 30
[10] [10] См. Собр. соч., вып. II, статьи: “Что такое жизнь?”, “Где начало общества?”, и след., 29-151.
[11] [11]Важнейшие моменты, 144. Опыт истории мысли, т.I. Passim.
[12] [12]Собр. соч., вып. VII, 76
[13] [13]Задачи понимания истории, 31
10-09-2015, 21:43