Как Конфуций, так и Мэн-цзы подчеркивали аспект моральных обязательств отца-правителя к своим детям-подданным, которых он должен наставлять и обучать и о благосостоянии которых должен заботиться, лишь в крайних случаях прибегая к принуждению. Мэн-цзы говорил, что, когда правитель перестает быть отцом, превращаясь в тирана, подданные получают право, восстав, свергнуть и убить его как простого бандита. Но если правитель - ремесленник, который должен приложить к материалу правильную мерку, чтобы сделать из него нужную вещь, то, разумеется, не может быть и речи о том, чтобы материал деятельности правителя - его подданные имели право возражать против применяющихся к ним средств. Это так же немыслимо, как протест куска дерева против того, чтобы его пилили, строгали, резали и обтесывали. Ранние конфуцианцы исходили из того, что и в политике все упирается в конечном счете в отношение человека к человеку, у легистов же человеческая личность исчезает совершенно. Вместо нее появляется, с одной стороны, активный деятель, лишенный всех человеческих качеств, кроме воли к власти, и, с другой стороны, материал его деятельности - масса, в которой уже нельзя различить человеческих лиц.
Систематическая борьба против выдвинутой Конфуцием концепции автономной человеческой личности проходит через все сочинения легистов. Унаследовав от Мо-цзы взгляд на человека как на животное, которым можно манипулировать с помощью кнута и пряника - системы наказаний и наград, и как на винтик государственной машины, Шан Ян говорит: "Позор, бесчестие, труд и тяготы - это народ ненавидит; слава, легкая жизнь и радость - к этому народ стремится"; "в природе людей... искать выгоды". Эта же мысль бесчисленное множество раз повторяется в "Хань Фэй-цзы". Хань Фэй доказывает, что соображения выгоды господствуют даже в отношениях между родителями и детьми. Он пишет: "При рождении мальчика родители поздравляют друг друга, а родившихся девочек убивают... Родители думают о будущих удобствах и вычисляют длительные выгоды". Следовательно, продолжает ту же мысль Шан Ян, правительство может добиться, чтобы делали то, что оно поощряет, и воздерживались от того, за что оно наказывает. Оно может создать такие условия, при которых даже негодяи и разбойники будут выполнять его приказы и, наоборот, на преступление пойдут даже благородные люди.
В несколько ином аспекте эту мысль высказывает Шэнь Дао. Он настаивает на том, что все зависит не от качеств человека, а от положения, какое он занимает. "Яо в качестве простого человека не мог управлять даже тремя людьми, в то время как Цзе, будучи сыном неба, мог привести в смятение всю Поднебесную. Отсюда ясно, что следует полагаться на обстоятельства и положение и не надо уважать умение и знание... Если приказы ничтожного [правителя] исполняются, то это потому, что он опирается на массы. Когда Яо обучал зависимых от него людей, народ не обращал на него внимания, но когда он начал, сидя на троне лицом к югу, управлять Поднебесной, приказы его стали выполняться и запреты - соблюдаться. Отсюда ясно, что для подчинения масс недостаточно умения и мудрости, но, обладая высоким положением, можно подчинить людей умных и талантливых".
Таким образом, все зависит не от качества человеческой личности, а от того положения, которое человек занимает и которое одно только и дает ему возможность добиться желанной цели - единоличного управления. При таком подходе на первый план выдвигаются методы, необходимые для достижения этой цели. Поскольку сила государства неразрывно связана со слабостью народа, эти методы в то же время ведут к ослаблению народа.
Достижение абсолютной власти
Важнейшим методом управления, как доказывает Шан Ян, должен быть закон (фа). Значение, которое придавалось этому понятию Шан Яном и его последователями, обязывает самым внимательным образом разобраться в происхождении и сущности того, что легисты понимали под законом.
Мы отмечали выше, что Конфуций выступал против опубликования законов. Считая, что успешное управление зависит исключительно от моральных качеств того, кто стоит во главе страны, он утверждал, что уголовные законы (а именно в этой форме появилось древнейшее законодательство в Китае) не нужны и могут принести только вред. В "Лунь-юй" приведено изречение Конфуция: "Если, управляя, стремиться установить единообразие при помощи наказаний ( син), то народ, избегая их, не будет испытывать стыда; если же идти путем добродетели и вводить порядок при помощи правил благопристойности (ли), то люди, испытывая чувство стыда, будут исправляться". Характерное для Конфуция внимание к моральному аспекту проблемы приводит к бескомпромиссному отрицанию единообразных правил наказания и к проповеди управления с помощью воспитания людей в духе традиционных добродетелей.
Мо Цзы, которому был чужд моральный подход Конфуция, восстановил значение наказаний как одного из основных методов управления. Вкупе с наградами они позволяют манипулировать людьми, используя присущие им страсти: стремление к наслаждению, с одной стороны, и страх с другой. Как и в других пунктах своей программы, легисты оказались здесь наследниками Мо Цзы. Метод наград и наказаний был принят ими на вооружение как доминирующий способ управления и получил название фа (закон). Термин фа, фигурировавший в некоторых древних источниках в этом смысле, к IV в. до н.э. большей частью выступал в другом значении - "модель, стандарт". Избрание легистами именно этого термина в качестве обозначения системы наград и наказаний не случайно: в этом проявилась их претензия на то, чтобы отныне единственной нормой поведения стал государственный закон, фиксирующий наказания и награды. Закон должен был стать регулятором человеческих действий, заменяющим все традиции морали и культуры.
Легистский закон не имел отношения и к религии. Отмечая, что он представлял собой свод правил, пригодный для централизаторских и захватнических целей правительства, Дайвендак пишет: "Это было выражением растущего самосознания государства. Замечательно, что когда мы слышим о необходимости публикации законов, то это, в отличие от других стран, не является выражением стремления народа обеспечить свои права и привилегии на будущее. Наоборот, само правительство хочет опубликовать законы в качестве гарантии своей власти, ибо считает, что народ будет лучше соблюдать их, если узнает, какие наказания влечет за собой их нарушение". Закон, полностью лишенный моральной и религиозной санкции, - нечто исключительное в мировой истории. Как в древней Греции, так и в древней Иудее и в странах ислама закону предписывали божественное происхождение. Религиозная основа закона была непререкаемой догмой и на протяжении почти всей истории Индии, за исключением краткого периода власти Ашоки. "Все это представляет разительный контраст с подходом к закону китайцев, ибо никто в Китае никогда не говорил, что какой-либо писаный закон - даже наилучший - мог быть божественного происхождения".
Развивая высказанную уже Мо Цзы мысль о государстве как машине, легисты используют термины, взятые из сферы техники. Награды и наказания представляются им двумя рукоятками, при помощи которых правитель может эффективно управлять и добиваться мощи и авторитета. Но роль этих рукояток далеко не одинакова. Легисты многократно подчеркивают, что наказание -основная рукоятка, а награды - вспомогательная. В "Шан-цзюнь-шу" говорится: "В стране, достигшей гегемонии, на 9 наказаний приходится 1 награда, в стране, подвергшейся расчленению, 9 наград на 1 наказание". В другом месте эта мысль разрабатывается более подробно и несколько иначе: "В стране, достигшей гегемонии, 9 наказаний на 1 награду, в сильной стране 7 наказаний на 3 награды, а в стране, которая подвергается расчленению, 5 наказаний на 5 наград". Шан Яну вторит Хань Фэй: "Если наказания преобладают, то народ спокоен, но если изобилуют награды, то рождаются мерзости"
Итак, наказаний должно быть гораздо больше, чем наград. Кроме того, награды, выражаясь словами Шан Яна, должны быть легки, а наказания тяжелы. "То, что наказания тяжелы, делает ранг еще более почетным, то, что награды легки, заставляет еще более бояться наказаний". Такое преобладание наказаний следующим образом формулируется в некоторых текстах "Шан-цзюнь-шу": "Подражание древним состоит в управлении при помощи добродетели, подражание современным - во введении законов, в которых на первом месте наказания". Еще более точно сформулировано это в другом отрывке: "Управление при помощи наказаний приводит к тому, что народ боится и поэтому не совершает мерзостей". Большой ошибкой со стороны правителя было бы, по мнению Хань Фэя, стремление смягчить наказания: "Умный правитель не должен миловать приговоренных к смертной казни или смягчать наказания.
Это наказывается утратой авторитета и угрожает опасностью для алтаря земли и злаков". Представление легистов о спасительной роли строгих наказаний хорошо иллюстрирует имеющийся в "Шан-цзюнь-шу" рассказ о том, что цзиньский царь Вэнь-гун приказал казнить своего приближенного, опоздавшего на совещание, посвященное вопросу о наказаниях. Эта казнь якобы привела в такой трепет всех остальных, что солдаты не осмеливались в последовавших вскоре войнах ни на йоту, отступать от приказов, и царство Цзинь одержало подряд несколько побед. История заканчивается следующим выводом: "Так Вэнь-гун, опираясь на строгое наказание за легкое преступление, привел царство Цзинь к тому, что оно наслаждалось порядком".
Но хотя запугивание было основным средством управления в легистском государстве, наряду с ним существовало и стимулирование при помощи наград. Каковы были эти награды и какая роль была им отведена в легистской системе власти? На этот вопрос отвечает текст "Шан-цзюнь-шу", где говорится о поощрении доносов: "Если наказания будут применяться по отношению к уже совершенным преступлениям, то злодейства прекратить не удастся. Поэтому тот, кто хочет добиться гегемонии, должен применять наказания к проступкам, которые только готовятся... Награды должны даваться тем, кто сообщает о злодеяниях. Тогда даже мелкие проступки не останутся незамеченными". "Это мой путь, - добавляет Шан Ян, - к достижению добродетели через смертную казнь и к сочетанию справедливости с насилием".
Мысль о том, что управление должно основываться на информации, полученной от доносчиков, впервые была высказана в утопическом проекте Мо Цзы. Шан Ян претворил эту мысль в жизнь, введя свирепые наказания за недонесение и награды для доносчиков. Опора на доносчиков получила впоследствии одобрение Хань Фэя. Этот автор вступает в прямую полемику с Конфуцием и правителем Шэ по вопросу о том, кого нужно считать прямым человеком. Настаивая на том, что закон несовместим с гуманностью и справедливостью, Хань Фэй пишет: "В царстве Чу был прямой человек, который донес на отца, когда тот украл овцу.
Главный министр приговорил его к смерти, ибо, хотя он действовал прямо по отношению к государю, по отношению к отцу он действовал криво и за это должен быть признан виновным. С этой точки зрения искренний слуга своего государя - плохой сын... а послушный сын - непокорный подданный". Интересно, что, несмотря на огромное влияние легистской теории на законодательство императорского Китая, в этом вопросе начиная с эпохи Хань законодательство придерживалось конфуцианского примата семейных привязанностей перед обязанностями по отношению к государству. Близкие родственники преступника могли безнаказанно его скрывать (если только дело не шло об "измене и бунте") и не обязаны были давать против него показания в суде.
Кроме доносов, наградами поощрялись военные заслуги. В гл. XVII "Шан-цзюнь-шу", названной "Награды и наказания", подчеркивается эта сторона дела и говорится, что "ворота к богатствам и почестям должны быть в войне и больше ни в чем". В этом случае "взрослые здоровые мужчины занимаются наступлением, а старые и слабые - обороной, о мертвых не печалятся, а живые отдают себя целиком работе... Стремление народа к богатству и знатности прекращается лишь со смертью, и если приблизиться к воротам богатства и знатности можно только путем военной службы, то стоит людям услышать о войне, как они начинают поздравлять друг друга, и будь они на работе или на отдыхе, едят или пьют, они запевают радостные песни - ведь началась война" . Дополнительные сведения об этом пункте программы Шан Яна дает "Хань Фэй-цзы", где говорится, что по законам Шан Яна с каждой отрубленной головой происходило продвижение на одну ступень вверх по служебной лестнице.
Несмотря на то что Хань Фэй, вообще говоря, был восторженным поклонником Шан Яна, эту меру он подвергает критике. "Повышение по службе, - пишет он, - соответствует, таким образом, заслугам в отрубании голов. Теперь представьте себе, что был издан закон, гласящий: "Кто отрубил голову - делается врачом или плотником". Ведь тогда не строились бы дома и не излечивались бы болезни. Плотник должен владеть своим мастерством, а врач - уметь готовить лекарства. Если поручать это тем, кто отрубает головы, они не сумеют это делать. Для управления нужны знания и умение, а для отрубания голов - смелость и сила. Поручать смелым и сильным дело, которое требует знаний и умения, это все равно, что превращать тех, кто отрубает головы, во врачей и плотников". Так умеренный легист, исходя из деловых соображений, поправляет легиста крайнего.
Некоторые исследователи доказывают, что легистский закон имел нечто общее законностью в современном понимании этого слова, что он был обязателен для правителя в той мере, что и для подданных, и в этом смысле мог до некоторой пени препятствовать произволу. Такого мнения придерживается, в частности, Я. Дайвендак, связывающий общеобязательность закона с тем, что он публиковался для всеобщего сведения. Исследование легистских трактатов, как и истории правления легистски настроенных царей и императоров, показывает ошибочность такого взгляда. Предназначение легистского закона в том, чтобы служить деспоту, а вовсе не в том, чтобы деспота ограничивать.
Выдвинутая легистами в полемике с конфуцианцами мысль о том, что законы меняются вместе с эпохой, предоставляла великолепную теоретическую базу для отмены стеснявшего деспота закона и введения нового. Л.Вандермерш, подметивший эту особенность легистского закона, так объясняет тот факт, что легисты не поставили закон над правителем: "Государство - машина, которая сама по себе не имеет никакого смысла. Ее смысл проистекает из того, что она функционирует ради какой-то высшей цели. Не поняв, что общее дело или отечество может быть такой целью, легисты продолжали поляризовать государство на правителе. А не поняли легисты, что такое отечество или общее дело, потому что прогресс политических идей в Китае... не был плодом какого-либо освободительного движения, способного создать высшие политические ценности... Легизм упирается в своего рода чистый этатизм, в котором не было бы никакого смысла, если бы его не поддерживал минимум ценностей, который легисты... сохранили от традиции, не сумев создать в этом плане ничего нового. Это честность и верность правителю, и в силу этого они остаются конфуцианцами вопреки себе. Именно поэтому они ни в коем случае не позволяют себе его свергать, каким бы он ни был неподходящим и даже гибельным для государства".
Закон как основное орудие правителя в понимании легистов направлен на достижение им абсолютной власти и на создание централизованного и мощного государства, обладающего армией, готовой к агрессии и борьбе за гегемонию в Поднебесной. Этой цели служат обе "рукоятки" закона. Наказания, неотвратимо настигавшие всех, кто нарушал царские приказы, будь то сановник, министр или простой человек, были в особенности пригодны для борьбы против знати - главного врага правителя, боровшегося за единовластие. С другой стороны, они давали правителю возможность демагогически использовать расправу над своими приближенными для завоевания популярности в народе. Награды же были методом создания аппарата из новых людей, обязанных своим возвышением правителю, вместо старого аппарата, формировавшегося из "ненадежных" представителей аристократии. Но Шан Ян не был бы реалистом в политике, если бы ограничился лишь общим указанием на необходимость пользоваться рукоятками наказаний и наград и не предложил бы конкретных мероприятий, которые должны привести правителя к поставленной цели.
Особенно большое значение он придавал "унификации народа" и его консолидации на двух основных занятиях: земледелии и войне. Как отмечалось, само понятие унификации было выдвинуто Мо Цзы, в некоторых местах обозначившим его тем самым иероглифом и (, буквальное значение: "один", "объединить", "единство"), который впоследствии сыграл столь существенную роль в "Шан-цзюнь-шу". Шан Ян подчеркивает, что народ, сосредоточенный на земледелии и войне, занятиях, которые, по мысли легистов, взаимно дополняют друг друга, хорошо поддается управлению при помощи наград и наказаний и "может быть использован вовне". Унификации, единомыслию народа он придает чуть ли не магическое значение: "Государство, где унификация проводилась в течение одного года, будет сильным десять лет, государство, где она осуществлялась десять лет, будет сильным сто лет, государство, где сто лет проводилась унификация, в течение тысячи лет будет мощным, а это
10-09-2015, 21:44