Соотношение социального и биологического в человеке

Используя образы эйдилонов и ксинедринов, Уилсон и Ламзден фак­тически обсуждают давнюю философскую проблему «природа—воспи­тание». В ее рамках рассматриваются вопросы о природе сознания, о путях формирования истинно человеческого в человеке. Как естест­воиспытатели, они убеждены в том, что полярные подходы к человеку возможно примирить лишь на основе научного знания. И здесь биологии отводится решающая роль. Уже в первой работе — «Социобиология: новый синтез» — Э. Уилсон дает краткое определение основной задачи нового направления, состоящей в систематическом изучении биологиче­ских основ всех форм социального поведения. Причем под социальным поведением подразумеваются те его формы, которые порождены суще­ствованием живых организмов в сообществах и направлены на их сохра­нение и процветание. В последующих работах Э. Уилсона предмет социобиологии уточняется, конкретизируется, особенно в отношении пробле­мы человека, изначально включенной в общий контекст анализа биоло­гических основ «социальности».

Как видно, лейтмотивом всех работ социобиологов является глубо­кая вера в возможности биологии внести серьезный вклад не только в теоретическое понимание человека, но и в практическое преобразование его образа жизни. Поэтому, обращаясь к мыслителям прошлого, Э. Уилсон и его сторонники отдают предпочтение либо тем, кто акценти­ровал свое внимание в большей мере на природно-биологической сторо­не человеческой жизнедеятельности (Г. Спенсер, П. А. Кропоткин, Ч. Дар­вин), либо тем, кто исследовал возможности научного знания в изучении человека (Д. Юм, И. Кант). Очевидно, что сами по себе симпатии именно к этим ученым не могут быть предметом критики. Вместе с тем ориента­ция на те или иные научные школы, теоретические направления, равно как и на их отдельных представителей, не может не характеризовать и их последователей. Влияние философских идей прошлого (да и настояще­го) на естествоиспытателя, на его мировоззрение представляет собой довольно сложный процесс. Его невозможно описать только с помощью понятий «использование идей», «заимствование идей», не впадая в схе­матизм. Да и объективный анализ воздействия культуры на индивиду­альное творчество несовместим с подобным упрощением.

Действительно глубокое и всестороннее изучение того или иного направления в науке предполагает не только учет специфики предмета исследования естествоиспытателя, но и ту внутреннюю напряженность его теоретического мышления, которая непременно содержит «филосо­фемы», как это удачно названо в нашей литературе. Формирование и способ существования этих «философем», представляющих собой скорее образ общефилософского подхода, чем строгую совокупность его принципов, включены в ту социокультурную реальность, в которой протекает научно-исследовательская деятельность ученого. Как подчер­кивает Э.Майр, среди многих факторов, способных объяснить опосре­дованный характер воздействия философских идей на биолога, прева­лирующую роль играет мировоззренческий климат эпохи, страны, кон­кретного научного сообщества. Именно мировоззренческий климат создает контекст конкретно-исторического обсуждения таких «вечных» дилемм биологии, как «механицизм—витализм», «автогенез—эктоге­нез», «преформизм—эпигенез», «редукционизм—антиредукционизм». К этим дилеммам, в качестве их специфичной формы, на наш взгляд, можно отнести и дилемму «природа—воспитание». Именно она выраже­на социобиологами в образах эйдилонов и ксинедринов.

Исключительно научные критерии оценок искажаются социобиологами даже в отношении такого авторитета, как Дарвин. Его наследие постоянно используется в концепциях социобиологии. Дарвинизм рас­сматривается как фундамент научного мышления и даже как своего рода философия, наиболее полно отвечающая духу современного естест­вознания в целом. В попытках найти биологические основания нравст­венности, духовных характеристик человека социобиология постоянно апеллирует к теории Ч. Дарвина.

Осуждая социал-дарвинизм, социобиологи настолько широко, бук­вально безбрежно толкуют возможности дарвиновской теории, что в ее рамках оказывается возможным объяснить и социальное бытие челове­ка, и социально-культурную детерминацию его наиболее отличительных свойств. Предваряя более подробный разбор взаимоотношений дарви­низма и социобиологии, посмотрим, так ли достоверно то, что дарвинов­ские работы, посвященные проблемам человека, могут быть оценены социобиологами в качестве идейно-теоретических предпосылок их кон­цепций. Речь, прежде всего, пойдет о трудах «Происхождение человека и половой отбор» (1871) и «Выражение эмоций у человека и животных» (1872). Главная идея, которую здесь следует иметь в виду, — это идея о зако­номерном и постепенном происхождении человека из животного царства. Эта мысль, зародившаяся у Дарвина задолго до появления «Происхожде­ния видов» и «Происхождения человека», присутствует в его «Записных книжках о трансмутации видов»: «Прогрессивное развитие дает оконча­тельное основание для (допущения) громадных периодов времени, предшествовавших (появлению) человека. Трудно человеку, учитывая (свою) мощь, расширение области (своего) обитания, (свой) разум и будущность, быть непредубежденным в отношении самого себя, (одна­ко) в настоящее время это кажется (ясным)».

Среди биологических предпосылок становления человека Дарвин указывал, прежде всего, на прямохождение, специализацию передних конечностей высших приматов для трудовых операций, членораздельную речь, развитые органы чувств и мозг. На их основе и протекал весь про­цесс формирования человека как взаимодействие социальных, биологи­ческих и абиотических факторов и закономерностей.

Социобиологи постоянно подчеркивают, что они — материалисты, натуралисты, эмпирики-дарвинисты. Однако дарвинизм подчас интерпре­тируется ими произвольно, а материализм понимается настолько неопре­деленно, что остается терминологическим обозначением. Истинный характер мировоззренческих оснований социобиологии приходится буквально реконструировать по частям, сопоставляя отдельные теоре­тические результаты с различными заявками, намерениями и философ­скими суждениями сторонников этого направления. В философском анализе социобиологии возможно и необ­ходимо использовать философские критерии оценок. На первый взгляд этот тезис противоречит первому. Однако, несмотря на довольно редкое употребление самого термина «философия», социобиологи обсуждают действительно философские вопросы: о природе человека и его проис­хождении, о соотношении физиологического и психического, о социаль­ном характере поведения животных и человека, о сущности этики, сво­боды воли и т.д. Безусловно, философской по своей сути является, и главная цель социобиологии — создать некую синтетическую науку, которая охватывала бы все стороны человеческой жизнедеятельности. То, как фактически она реализуется, представляет собой одну из важней­ших тем данного исследования. Дело в том, что, поставив целый ряд философских вопросов, они продолжают мыслить при их решении как естествоиспытатели. Эта наивная вера во всемогущество естественно­научного стиля мышления составляет их своеобразное методологическое кредо. Именно к нему мы вправе применять сугубо философские оценки.

Психоанализ и неофрейдизм.

Психоаналитическая философия по своим методоло­гическим установкам и принципам представляет собой характерную и распространенную форму биологистского подхода к общественным явлениям, которая оказы­вает широкое влияние на буржуазную философию истории, эстетику, социологию, политологию и т. д. Совре­менные разновидности психоанализа, или фрейдизма, представляют собой антропологистскую трактовку чело­века, согласно которой определяющими факторами его поведения (а также культурно-исторического процесса в целом) являются коренящиеся в самой человеческой природе и не подвергающиеся историческому изменению инстинктивные силы и побуждения.

Согласно фрейдизму, структура личности включает три компонента. Это область бессознательного, или оно, — самое глубокое основание естественно-инстинк­тивных влечений, включающих в себя, прежде всего эрос, или инстинкт жизни, и его протагониста — ин­стинкт разрушения и смерти танатос. Далее, это созна­тельный компонент психики, собственно Я, которое пы­тается согласовать бессознательные влечения человека с требованиями внешней среды, общества. Наконец, это интериоризированные требования общества, обретающие форму совести, моральной цензуры, ценностных норм,— так называемое сверх-Я.

Бессознательное, согласно фрейдизму, является ведущим и асоциальным началом. Психоаналитики считают, что с точки зрения современной биологии оно должно быть отнесено к гено­типу, поскольку в основе своей является наследуемым комплексом инстинктов. В силу этого оно не поддается преобразованию под воздействием социальных факто­ров. Напротив, оно автономно и само является ведущим фактором человеческого поведения.

Для объяснения механизма взаимодействия челове­ка и общества сторонники фрейдизма выдвинули две концептуальные схемы: «принцип удовольствия» и «принцип реальности».

Постоянное столкновение принципов «удовольствия» и «реальности» порождает в Я невротическое состоя­ние, угнетающее человека и чреватое опасностью резко негативной реакции либидо на социальные запреты. Исторически неврозы возникали со становлением циви­лизации как последствия табу на инцест, каннибализм, убийство соплеменника. Самые ранние социальные за­преты — не достояние истории, они действуют и сегод­ня, негативно влияя на психическое здоровье. «Влече­ния и желания, изнывающие под игом этих запретов, рождаются заново с каждым ребенком,—писал Фрейд, — существует класс людей, невротики, которые уже на эти лишения реагируют антисоциально».

Таким образом, фрейдовский человек оказался сотканным из целого ряда противоречий между биологическими влечениями и сознательными нормами, сознательным и бессознательным, инстинктом жизни и инстинктом смерти. Но в итоге биологическое бессознательное начало оказывается у него определяющим. Человек по Фрейду, — это, прежде всего эротическое существо управляемое бессознательными инстинктами.

Как видно, истоки социального, в том числе духовного творчества, человека сводится к биологическим механизмам его жизнедеятельности.

Один из ведущих неофрейдистов, Э. Фромм, попы­тался представить человека как результат взаимодей­ствия психобиологических и общественно-исторических факторов. Однако устранить биологистские пороки тео­рии Фрейда ему не удалось. Дело в том, что Фромм ис­ходит из тех же посылок. Несмотря на стремление уси­лить значение социальной среды в формировании чело­века, даже что-то позаимствовать из марксизма (он оперирует такими понятиями, как «общественные от­ношения», «базис», «надстройка»), Фромм не преодолел изначального разрыва между личностью и обществом. Человек сохраняет у него фрейдистскую трехчленную структуру психики, продолжает оставаться носителем неизменных свойств и потенций, которые социальная среда может лишь реализовать, выявить или заблокиро­вать. По Фромму, человеку противостоит общество, ог­раничивающее свободную игру инстинктов требования­ми социальной дисциплины, и, поскольку человек жи­вет в обществе и только в нем удовлетворяет свои жиз­ненные потребности, он вынужден принимать репрес­сивные условия существования, ограничивая свою свободу.

Человек по Фромму, биологически не приспособленный индивид, следствием чего является его социальное развитие.

Вопрос о научной несостоятельности биологизаторских концеп­ций должен рассматриваться в плане претензий не только на описание того, что есть человек, но и на обоснование опреде­ленной программы социальных действий — будь то оправдание и защита существующих в данном обществе порядков, либо подчинение и даже истребление «менее приспособленных» пред­ставителей человечества и т. п.

Социологизаторские концепции.

В полной мере это требование относится и к концепциям, тяготеющим к другому полюсу, то есть концепциям социологизаторским. Все то, что относится к биологии человека, к естест­венным предпосылкам его существования, наконец, к человече­ской индивидуальности в ее многообразнейших проявлениях в рамках этих концепций, воспринимается как нечто второсте­пенное, от чего можно отвлекаться при изучении человека, и более того, как сырой материал, обладающий бесконечной пластич­ностью, коим можно безгранично манипулировать во имя дости­жения того или иного социального идеала.

Для философского осмысления тех опасностей, которые таят в себе социологизаторские трактовки человека, очень многое дает популярный в нашем столетии жанр антиутопий — лите­ратуры, описывающей вымышленное общество, в котором господ­ствует примитивный, одномерный социальный идеал. Ярким при­мером антиутопии может служить роман английского писателя О. Хаксли «О дивный новый мир» (1932 г.), повествующий о стране, в которой искусственным путем воссоздаются разные типы человеческих существ, заранее приспособленных к тем или иным видам труда, но ограниченных во всех других отноше­ниях... Впрочем, систематическое истребление миллионов людей, своего рода выбраковка «неполноценного человеческого материа­ла», проводившаяся, например, гитлеровцами,— это, увы, не вы­мысел, а реальность XX столетия.

Особо надо сказать о тех концепциях, к которых при всем внешнем признании важности биологическою фактора высказываются оптими­стические утверждения о возможности быстрого и необратимого изменения че­ловеческой природы в нужную сторону за счет одних только внешних воспита­тельных воздействий. История знает много примеров того, как с помощью мощ­ных социальных рычагов менялась общественная психология (вплоть до массо­вых психозов), но всегда эти процессы были кратковременны и, главное, обрати­мы. Человек после временного исступления всегда возвращается к своему ис­ходному состоянию, а иной раз и теряет при этом даже достигнутые рубежи. Культурологическая штурмовщина и краткосрочные изматывающие рывки не имеют никакого исторического и социального смысла — они только дезориентируют политическую волю и ослабляют действенность самих социальных рычагов.

Характерное для социологизаторских трактовок пренебреже­ние к биологическому в человеке отчасти коренится в христиан­ской традиции, в которой духовное резко противопоставлялось телесному, плотскому как возвышенное — низменному. И хотя в целом различения социального и биологического, с одной сто­роны, духовного и телесного — с другой, не совпадают, однако между ними есть и определенные пересечения. Например, влия­ние этой традиции явственно ощущается, когда в социологиза­торских трактовках человека социальное не только противопо­ставляется биологическому, но и оценивается как нечто более высокое, более «благородное».

Какова же позиция марксизма в вопросе о соотношении со­циального и биологического в человеке? К. Маркс, как уже говорилось, подчеркивал, что определяющим в человеке является социальное. Человек и общество неразрывны: только в обществе, в рамках конкретных социальных образований, он реализуется как человек, всегда оставаясь «сущностью всех этих социальных образований, но эти образования выступают также и как его действительная всеобщность, поэтому также и как общее всем людям». Сознание и мышление человека возникают как общест­венный продукт и, следовательно, оказываются вторичными по отношению к его общественному бытию. На этой основе формируются и специфически человеческие материальные и духовные потребности, которые наряду с другими характеристиками также определяют сущность человека.

Определяя социальную сущность человека, подчеркивая значение его общественных связей и характеристик, марксизм отнюдь не нивелирует особенностей отдельных индивидов, не принижает их специфических качеств как личностей, наделенных характером, волей, способностями и страстями. Напротив, обра­щая внимание на общие закономерности, он стремится рельефнее оттенить, научно объяснить эти личностные качества людей. И здесь важно обращение не только к социальной сущ­ности, но и к биологической природе. Не случайно Маркс придавал очень большое значение рассмотрению человека как предметного, чувственного существа, характеризуя отдельные особенности и влечения которого (страсть и т. п.) также как его «сущностные силы». «Человек,— писал он,— является непосред­ственно природным существом. В качестве природного суще­ства... он... наделен природными силами, жизненными силами, являясь деятельным природным существом; эти силы суще­ствуют в нем в виде задатков и способностей, в виде влече­ний... ».

Такой подход нашел разностороннее обоснование и развитие в трудах Энгельса, подчеркивавшего, что мы не властвуем над природой, «наоборот, нашей плотью, кровью и мозгом принад­лежим ей и находимся внутри ее...». Биологическая природа человека принималась Энгельсом как нечто исходное, хотя, безусловно, недостаточное для объяснения истории и самого чело­века. В письме К. Марксу он отмечал, что «мы должны исхо­дить из «я», из эмпирического, телесного индивида, но не для того, чтобы застрять на этом... а чтобы от него подняться к «человеку».

Заключение

Биологическая и социальная формы движения материи «соседствуют» в эволюционной картине мира: в ходе поступательного развития материи на базе ее биологи­ческой формы возникает качественно новое явление — общество. Поэтому взаимодействие закономерностей этих уровней действительности создает сложный комплекс проблем, касающихся роли и места каждого из них в различных сферах социального.

Будучи биосоциальным существом, человек испытывает на себе взаимодействие генетической и социальной программ. Носителем генетических свойств служат молекулы ДНК, носителем же социальной программы является опыт человечества, который передается новым поколениям путем обучения и воспитания. Естественный отбор уже давно не имеет решающего значения в жизнедеятельности людей. Это обстоятельство погасило для них биологическую эволюцию в виде расо- и видообразования. Генетика свидетельствует о том, что наследственный потенциал человека неисчерпаем и может сохраняться неограниченно долгое время. В то же время социальные условия существования людей стали все больше определять их развитие и развитие общества.

Человек представляет собой целостное единство биологического (организменного), психического и социального уровней, которые формируются из двух: природного и социаль­ного, наследственного и прижизненно приобретенного. При этом человеческий индивид ¾ это не простая арифметическая сумма биологического, психического и социального, а их интегральное единство, приводящее к возникновению новой качественной ступени – человеческой личности.

Литература

Каримский А.М. Социальный биологизм: природа и идеологическая направленность.—М.: Мысль, 1984.

Карпинская Р.С., Никольский С.А. Социобиология: критический анализ. – М.: Мысль, 1988.

Кемеров В.Е. Введение в социальную философию.—М.: Аспект Пресс, 1996.

Социальная философия. / Под ред. Лавриненко.—М.: Культура и спорт, 1995.

Спиркин А.Г. основы философии.—М.: Политиздат, 1988.

Фрейд З. Психоанализ. Религия. Культура.—М.: Ренессанс, 1992.

Фрейд З. Психология бессознательного.—М.: Просвещение, 1990.