Далее Лейбниц говорит о стремлении, втором виде деятельности монад. Деятельная сила в своем чисто внутреннем состоянии есть усилие, самоопределение к действию, иначе - стремление (аппетиция): «Деятельность внутреннего принципа, которая производит изменение или переходит от одного восприятия к другому, может быть названа стремлением. Правда, стремление не всегда может вполне достигнуть цельного восприятия, к которому оно стремится, но в известной мере оно всегда добивается этого и приходит к новым восприятиям».[ Лейбниц, 1982а, с.415]. Чтобы явиться определенным, стремление должно быть на что-нибудь направлено; по самому своему понятию оно немыслимо без цели. Другими словами, стремление предполагает представление, перцепцию. Таким образом, можно предположить, что перцепции являются необходимым условием стремления как вида деятельность, так как если бы не было перцепции в своем разнообразии, то монадам не к чему было бы применять аппетиции. Итак, первоначальные существа, которые вовне воплощаются в материальных качествах, внутри себя одарены способностью стремления и представления..
Когда Лейбниц говорит, что природа деятельности всех монад состоит в восприятии (или в представлении), он не имеет в виду восприятие (или представление), сопровождаемое сознанием или пониманием. Между простым и сознательным восприятиями - большая разница. Лейбниц старается подчеркнуть это даже лексически, называя сознательное восприятие психологическим термином апперцепция: «… следует делать различие между восприятием-перцепцией, которое есть внутреннее состояние монады, воспроизводящее внешние вещи, и апперцепцией-сознанием, или рефлективным познанием этого внутреннего состояния, каковое дано не всем душам, да и у одной и той же души бывает не всегда.». [Лейбниц, 1982а, с. 406]. Апперцепция – свойство наиболее высокоразвитых, духовных монад. Лейбниц наделяет апперцепцией исключительно духовные монады, и прежде всего человека, есть ни что иное, как самосознание или внутрь направленная перцепция. Апперцепция есть первое условие специфически человеческого знания, т.е. знания осознанного. Апперцепция есть также осознание не только перцепций, но всех вообще внутренних состояний духовного субъекта. Но даже в монадах, обладающих апперцепцией, количество бессознательных восприятий бесконечно больше числа осознанных апперцепций.
Лейбниц доказывает положения своего учения. Он приводит пример - мы сами, хотя и обладаем апперцепцией как разумные существа, во многих случаях воспринимаем без апперцепции, иными словами, не отдаем себе отчета в том, что именно перед глазами: «Часто мы испытываем состояние, при котором ничего не помним и воспринимаем неотчетливо, например, когда находимся в обмороке или погружены в глубокий сон без сновидений. В таком состоянии душа не очень заметно отличается от простой монады, однако, поскольку подобное состояние длится недолго, душа освобождается и становится чем-то большим».[ Лейбниц, 1982а, с.416]
Сущностью деятельности всякой монады составляет смена перцепций. Различия между монадами определяются, во-первых, содержанием перцепций и, во-вторых, типом перцепций. Содержание перцепций связано с репрезентативной функцией монады, тогда как тип перцепций зависит от того места, которое занимает данная монада в иерархической системе монад.
С точки зрения Лейбница, в ассоциациях между монадами может иметь место отношение координации – и тогда монадные ассоциации воспринимаются наблюдателем как простые агрегаты, или тела; и отношения субординации – и тогда они воспринимаются как органические целостности, одушевленные тела, или структурные агрегаты. Принципом существования всякого организма на любом уровне организации является субстанциальная связь, которая покоится на определенном типе перцепций субординации – координации «доминирующей» и «подчиненных» монад.
Решение первой и основной проблемы, касающейся деятельности монады, немедленно выдвигает второй, не менее важный вопрос: что воспринимает и представляет каждая монада?
Каждая из монад воспринимает в себе самой весь космос во всем его богатстве и многообразии. В зависимости от степени ясности своих представлений монады воспринимают мир лишь смутно и неотчетливо, либо более ясно и, наконец, даже при свете сознания, как человеческая разумная душа. Синхронность протекания восприятий в замкнутых монадах происходит благодаря посредству Бога, установившего и поддерживающего предустановленную гармонию внутреннего мира всего бесконечного множества монад. «...В простых субстанциях, - пишет Лейбниц, - бывает только идеальное влияние одной монады на другую, которое может происходить лишь через посредство Бога, поскольку в идеях Божиих одна монада с основанием требует, чтобы Бог, устанавливая в начале вещей порядок между другими монадами, принял в соображение и ее. Ибо, так как одна сотворенная монада не может иметь физического влияния на внутреннее бытие другой, то лишь указанным способом одна монада может находиться от другой в зависимости».[ Лейбниц, 1982а, с.422].
В результате связи через Бога, т.е. через предустановленную гармонию, каждая монада, будучи «лишенной окон», в то же время является зеркалом Вселенной. «...Души вообще, - говорит Лейбниц, - суть живые зеркала или отображения мира творений...»[ Лейбниц, 1982а, с.428]. Не через внешнее, физическое воздействие, а через самих себя монады видят и понимают друг друга.
Таким образом, Лейбниц продолжает античное учение о микрокосме, только на этот раз микрокосмом становится одна отдельно взятая монада.
1.3. Значение рефлективного познания.
Как уже было сказано, Лейбниц в своем учении осуществляет классификацию монад и выделяет тир класса, простые монады, монады души и духи, в зависимости от степени ясности восприятий, присущих им.
В человеческом организме душа трансформируется в дух. Этим понятием Лейбниц обозначает сферу человеческого сознания. Взаимодействие всех его элементов, его целостность еще более интенсивны, чем в собственно животном организме, объединенным действием души. Лейбниц приводит несколько оснований для разграничения перцепций-восприятий и сознания как такового.
Во-первых, душа как познающее начало обладает перцепциями, т.е. восприятиями, соответствующими ощущению. Лейбниц также отмечает, что существуют малые перцепции, незаметные восприятия характеризуют бессознательное состояние человеческой психики. Особенно очевидным образом они проявляются, например, во время сна: «Точно так же нет столь глубокого сна, при котором не было бы некоторого слабого и неотчетливого ощущения; и никогда нельзя было бы проснуться от самого страшного шума в мире, если бы мы не имели некоторого восприятия начала его, хотя бы самого незначительного, подобно тому как нельзя было бы никогда разорвать веревки при помощи величайшего в мире усилия, если бы меньшие усилия не удлиняли ее немного, хотя это производимое ими небольшое растяжение и незаметно.»[ Лейбниц, 1983, с54].
Но решающая особенность духа, отличающая его от души, заключена в его способности самопознания, самоуглубления субъекта в процесс познания.
В отличие от эмпирико-сенсуалистического истолкования познания, рационалистическая интерпретация Лейбница сильнее подчеркнула значение субъекта, человеческого духа, логического мышления как носителя и источника познания. По сравнению с другими рационалистами его века Лейбниц наиболее глубоко постиг творческую суть процесса познания. Оно невозможно без рефлексии, самопознания, считал он, без сознательного самоуглубления субъекта в свою внутреннюю познавательную деятельность. «Думать о каком-нибудь цвете и сознавать, что думаешь о нем, - говорит философ, - две совершенно различные мысли, точно так же, как сам цвет отличается от меня, думающего о нем». [Лейбниц, 1982а,с.493]. Рефлективное самоуглубление субъекта философ определил латинским термином апперцепция (apperceptio).
Во-вторых, по мнению Лейбница, осознанность – решающее отличие апперцепции от бессознательности перцепций. С точки зрения рационалистической гносеологии апперцепция представляет большую ценность по сравнению с перцепцией, но она далеко не всегда присуща сознанию человека. Лейбниц полагал, что вся сфера сознания отнюдь не может быть сведена к апперцепции, к самосознанию. Хотя по содержанию это самая интенсивная форма сознания, по объему это, скорее, меньшая его часть: «Думаю также,- замечал Лейбниц,- что душа никогда не обходится без перцепций, но часто оказывается без апперцепции, ибо улавливает лишь особые перцепции, коих она может лишиться во сне вследствие мозгового удара и т.п.»[ Лейбниц, 1983,с. 638].
Лейбниц считал, что апперцепция выражает активность человеческого сознания, достигающего вершин познавательной деятельности. Предельная активность апперцепции образует цель человеческого сознания и познания. Все низшие проявления сознания должны получать свое обоснование с этих телеологических позиций через высшие его формы.
Лейбницевская апперцепция означает акт понимания того, что человек обладает представлением об объекте, на котором сосредоточено его внимание и которое находится в связи с суммой представлений, предшествующих данному представлению, и с его душой в целом. Благодаря вниманию человек воспринимает объект как не-Я и в то же время в отношении к Я. Осознание себя самосознающим включает в себя действие воли.
Следует отметить, что апперцепция как рефлектирующее самосознание находится в неразрывном сочетании с теорией познания Лейбница.
Основное положение рационалистической гносеологии ученого, гласит, что субъект богаче объекта. Если эмпиризм и в особенности сенсуализм, настаивая на обратном, пытались вывести как познание, так и сознание из опыта, в конечном итоге из внешнего мира, то Лейбниц считал такого рода выведение совершенно неприемлемым. Он примкнул к платоновской традиции с ее убеждением о врожденности идей человеческому уму. В то же время, Лейбниц не отрицает, что источником знания является и опыт, он отрицает только, что чувственный опыт исчерпывает наше знание и при рассмотрении сознания априори оно представляет из себя «чистую доску». Если следовать рассуждениям исследователя Майорова Г.Г., то врожденное или прирожденное, по Лейбницу, – это то, что определяет природу интеллекта и сознания вообще, т.е. до всякого опыта.[см. Майоров, 1973].
Отправляясь от этой традиции, подкрепленной и видоизмененной его собственными математическими и логико-гносеологическими изысканиями, в полемике против «Опыта о человеческом разуме» Локка автор «Новых опытов о человеческом разуме» отверг древний сенсуалистический принцип, ставящий интеллект, разум в полную зависимость от деятельности чувств. Отверг Лейбниц и соответствующее этому принципу истолкование человеческой души как некой изначально чистой доски, на которую последующий опыт запечатлевает свои все более усложняющиеся письмена: «Речь идет о том, действительно ли душа сама по себе совершенно чиста, подобно доске, на которой еще ничего не написали (tabula rasa), как это думают Аристотель и наш автор, и действительно ли все то, что начертано на ней, происходит исключительно из чувств и опыта или же душа содержит изначально принципы различных понятий и теорий, для пробуждения которых внешние предметы являются только поводом».[ Лейбниц, 1983,с.48].
По убеждению Лейбница, образ чистой доски совершенно неприменим к человеческой душе и сознанию даже в самом начале жизни человека. Его познавательная деятельность даже в условиях самого простого опыта с необходимостью предполагает наличие некоторых принципов, делающих возможным его осмысление. Отсюда дополнение, которое Лейбниц внес в названный принцип сенсуализма: нет ничего в интеллекте, чего не было бы раньше в чувствах… кроме самого интеллекта, который не выводим не из каких чувств. Лейбниц вместо сенсуалистического образа человеческой души как чистой доски ввел сравнение ее с глыбой мрамора, прожилки которого намечают контуры будущей статуи: «Но рефлексия есть не что иное, как внимание, направленное на то, что заключается в нас, и чувства не дают нам вовсе того, что мы приносим уже с собой. Если это так, то можно ли отрицать, что в нашем духе имеется много врожденного, мы, так сказать, врождены самим себе, и что в нас имеются бытие, единство, субстанция, длительность, изменение, деятельность, восприятие, удовольствие и тысячи других предметов наших интеллектуальных идей? Так как эти предметы непосредственно и всегда имеются в нашем разуме (хотя мы, отвлеченные своими делами и поглощенные своими нуждами, не всегда сознаем их), то нечего удивляться, если мы говорим, что эти идеи вместе со всем тем, что зависит от них, врождены нам. Я предпочел бы поэтому сравнение с глыбой мрамора с прожилками сравнению с гладким куском мрамора или с чистой доской - тем, что философы называют tabula rasa. В самом деле, если бы душа походила на такую чистую доску, то и истины заключались бы в нас так, как фигура Геркулеса заключается в глыбе мрамора, когда она абсолютно безразлична к тому, чтобы принять форму данной фигуры или какой-нибудь иной. Но если бы в этой глыбе имелись прожилки, которые намечали бы фигуру Геркулеса предпочтительно перед другими фигурами, то она была бы более предопределена к этому и Геркулес был бы некоторым образом как бы врожден ей, хотя потребовался бы труд, чтобы открыть эти прожилки и отполировать их, удалив все то, что мешает им выступить наружу. Таким же образом идеи и истины врождены нам подобно склонностям, предрасположениям, привычкам или естественным потенциям, а не подобно действиям, хотя эти потенции всегда сопровождаются соответствующими, часто незаметными действиями.»[ Лейбниц, 1983,с. 51].
Таким образом, чувственный опыт совершенно необходим в познавательном действии души, но лишь для реализации потенциальных возможностей, заложенных в ней.
Далее следует отметить в связи с неразрывным сочетанием апперцепции и гносеологии у Лейбница , что познавательная деятельность человеческого духа, особенно в его высших формах, и послужила ближайшей моделью субстанции-монады. Все другие, более низшие ее проявления – только ступени восхождения к высшей, познавательной цели бытия. В принципе, стремление к познанию присуще любой монаде, но только в духе оно реализуется наиболее совершенным образом и доходит до степени апперцепции, субъектности, «Я». Лейбниц заключает: «…настоящее рассуждение основывается на истинах необходимых или вечных, каковы истины логики, чисел, геометрии, образующие несомненную связь идей и непреложные выводы. Твари, у которых таких выводов вовсе не замечается, называются животными; те же, кто знает эти необходимые истины, и есть именно те, кому дают название животных разумных, и их души называются духами. Эти души способны к рефлективным актам и разумению того, чему дают названия "я", "субстанция", "душа", "дух" - одним словом, к разумению вещей и истин нематериальных. Это-то и делает нас способными к наукам и доказательным знаниям». [ Лейбниц, 1983,с. 406-407].
Положение об индивидуальности субстанций-монад приобретает в этой связи смысл сугубой индивидуальности каждого человека, неповторимости его личности. « Дух не может быть лишен всякого восприятия» своего прошлого существования. У него остаются «впечатления от всего», что с ним некогда случилось, и он обладает даже «предчувствием всего», что с ним может случиться, но чувствования эти чаще всего слишком слабы, чтобы их можно было отличать и сознавать, хотя когда–нибудь они, может быть, и разовьются. Это продолжение и эта связь восприятий образуют реально того же самого индивида; но апперцепции (т. е. осознание нами прошлых восприятий) доказывают еще моральное тождество и обнаруживают реальное тождество. [Лейбниц, 1983,с. 686.].
Личностью может быть только существо, имеющее свой внутренний мир в противоположность к миру внешнему, которому этот внутренний мир дан в его внутреннем аспекте, – существо, способное познавать, чувствовать, любить, ненавидеть, иметь склонности, желать и действовать. «Выражаясь языком Лейбница, можно сказать: условием личностности является апперцепция».[Цит. по Гартман, 2002.с.708].
Лейбниц систематически подчеркивает, что человеческий дух все внешние процессы воспринимает через внутренние и считает само собой разумеющимся, что свойства объекта должны быть выведены из субъекта: «Равным образом через познание необходимых истин и через их отвлечения мы возвышаемся до рефлексивных актов, которые дают нам мысль о том, что называется "я", и усматриваем в себе существование того или другого; а мысля о себе, мы мыслим также и о бытии, о субстанции, о простом и сложном, о невещественном и о самом Боге, постигая, что то, что в нас ограничено, в нем беспредельно. И эти-то рефлексивные акты доставляют нам главные предметы для наших рассуждений» [Лейбниц, 1982а,с.418].
Таким образом, первенство познавательных форм человеческого духа по отношению к бытию, существующему вне его, приводят Лейбница к выводу, согласно которому все без исключения предметы и процессы природы представляют собой лишь «хорошо обоснованные явления», а не нечто первоначальное и стабильное само по себе. Превосходство субъекта по отношению к объекту (большее «богатство» первого из них) в сочетании с панлогической установкой Лейбница фактически приводит к выводу о логическом конструировании объекта субъектом.
На основе вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что сознание у Лейбница в качестве апперцепции или рефлективного познания в онтологическом смысле выступает как свойство и особый
11-09-2015, 00:06