Русская религиозная философия конца XIX- начала XX вв. Вл. Соловьев, Н. Бердяев, В. Розанов, С. Булгаков

Противопоставивши первую и вторую ипостаси как Отца и Сына, он в полном согласии с тыся­челетней христианской догматикой постулирует не­обходимость признавать еще и третью ипостась, которая объединяла бы собой две первых. Но по­скольку речь идет о боге как об абсолютной еди­ничности, эта третья ипостась, казалось бы, и долж­на была возвращаться к первой. Исходя из пер­вой ипостаси в виде некоей живой жизни, она, казалось бы, и должна была восстановить эту аб­солютную единичность.

У Вл. Соловьева оказывается, однако, что третья ипостась исходит вовсе не только от одной абсо­лютной единичности, но в то же самое время и из той множественности, которая специфична уже для второй ипостаси и которой вторая ипостась только и отличается от первой. Исхождение третьей ипостаси от первой и тут же от второй упомина­ется им не раз. И опять-таки в порядке свобод­ного философского исследования рассуждать так вполне возможно в зависимости от содержания уста­новленной здесь терминологии и в зависимости от намерения философа.

Но дело в том, что это исхождение третьей ипос­таси, Духа Святого, от первых двух, от Отца и Сына, есть знаменитый католический догмат Filioque, что и значит «и от Сына». Для православных в свое время он был недопустим потому, что этим нару­шалась абсолютная единичность первой ипостаси, а также нарушалось всемогущество и третьей ипос­таси, которая указывала здесь на восхождение уже не к одной только неделимой единичности, но и к единомножественности. Вл. Соловьев не решаетсяупотребить католический термин и ограничивается лишь указанием его в контексте своего общего повествования о троичности вообще, повествования, кроме того, чисто философского и рационального.

Н.А.Бердяев в статье «Проблема Востока и Запада в религиозном сознании Вл. Соловьева» отмечает, что он в проблеме Востока и Запада «слиш­ком упирал на сторону политическую и преследовал цели слишком публицистические». Его интересова­ла по преимуществу организационная и обществен­но-политическая сторона католицизма. Что же ка­сается мистики Запада и Востока, то, по мнению Бердяева, он интересовался ей весьма мало. То, что в восточных житиях проповедуется на первом плане «обожение» человека (это действительно тех­нический термин восточно-православной мистики), и то, что на Западе церковная мистика отличается характером напряженного психофизиологизма, том­ления и влюбленности в живую личность догма­тических персонажей, — это совершенно правиль­но, как и то, что Вл. Соловьев рассуждает здесь слишком абстрактно и даже схематически.

Надо, однако, сказать, что Н. А. Бердяев глу­бочайшим образом ошибается, видя в философии Вл. Соловьева только борьбу мистики и схолас­тики. Схематизм действительно был присущ многим его рассуждениям. Но философ вполне выработал для себя такую форму мышления, где предельная обобщенность отождествлялась с наглядностью и картинностью умственного построения. Большинст­во обычных для него категорий вроде «церковь» или «София» одновременно и достаточно абстрактны и достаточно чувственны. Да и синтетически, как это мы видим в конце его «Критики отвлеченных начал», одинаково отвергаются и чистый рационализм и чис­тый эмпиризм ради конструирования таких «начал», которые уже не являются «отвлеченными» в его смыс­ле слова.

Это, между прочим, привело к тому, что после своих конфессиональных увлечений 80-х гг. Вл. Соловьев проявляет гораздо меньше интереса к церковно-политическим вопросам, а иногда высказывает к ним полное равнодушие .

Вопрос о Софии в трактате «Россия и вселенская церковь».

Совсем другое необходимо сказать и еще об одной основной конструкции Вл. Соло­вьева, раскрытию которой также посвящен трактат «Россия и вселенская церковь», а в значительной мере и вся его религиозно-философская мысль 70 - 80 гг.

Традиционные учения о богочеловечестве всегда представлялись Вл. Соловьеву слишком от­влеченными. Христос — не только Логос, но еще и земное воплощение этого Логоса, еще и материаль­ное тело. Но если Он также и земное тело, то Он должен еще и земным образом родиться и зем­ным образом утвердиться во всем человечестве. Поэтому земное происхождение Христа, его материальное происхождение, его телесное водворение в человечестве с особенной силой подчеркиваются у Вл. Соловьева, объединяются в одну и единую в богочеловеческой основе, но по своей субстанции земную, и притом социальную, природу. Вот эту земную со­циальную утвержденность божества он и именует Софией, предельным проявлением и осуществлением божественной мудрости. Св. Дева, Христос и Цер­ковь, взятые в целом, как некое неразрушимое единство, и есть эта богочеловеческая София.

О том, что здесь проявилось общественное, со­циальное, действенно-человеческое и всечеловеческое понимание божества в христианстве, об этом Вл. Со­ловьев много раз говорил.

Хотелось бы отметить еще одну черту как церковно-политических, так и философско-национальных исканий Вл. Соловьева в течение 80-х гг. Именно: несмотря на весь энтузиазм и психологический пафос философа, его конструкции обладают некоторого рода утопическим, и притом мягко-уто­пическим, характером. Преимущество римского като­лицизма Вл. Соловьев действительно проповедовал. Но, с другой стороны, сам он в католицизм не пере­ходил и даже не считал нужным. Более того. Реаль­ный переход из православия в католицизм видел­ся ему как глубокая ошибка и заблуждение. Рос­сию он очень любил и ее мировую роль выдви­гал на первый план. Но тут у него не было ни славянофильства, ни западничества. Не было совер­шенно никакого мессианизма, поскольку и все другие народы тоже, по его мнению, участвуют в строи­тельстве церкви вселенской. Да и сама эта все­ленская церковь скорее была для Вл. Соловьева социально-историческим и космическим идеалом, о котором он трактовал весьма свободомыслящим образом.

Учение о теократии.

Социально-исторические искания Вл. Соловьева при строго логическом под­ходе к ним представляют собою не только весьма разнообразную, но и противоречивую картину идей, настроений, упований и разочарований. Едва ли, однако, можно подходить к этому вопросу только формально-логически. Теократия была у философа действительно основной установкой и в его обще­религиозных, и в его конфессиональных, и в его общенациональных взглядах. Отношение его к тео­кратии не было логически выдержанной концепцией, но было весьма гибким принципом его жизненно-прагматических настроений. Попробуем хотя бы просто перечислить главнейшие позиции философа в этой обширной области.

Прежде всего, такой трактат, как «Духовные ос­новы жизни», предполагает весьма спокойное и бла­гочестивое православие вне всяких агитационных приемов в области теократической философии. Этот трактат писался и издавался Вл. Соловьевым одно­временно с его весьма страстным и часто нетерпи­мым конфессионализмом, свидетельствуя, по-види­мому, о том, что в глубине своего сознания он всегда оставался на почве строгого и старинного православия с традиционными учениями о послуша­нии и о необходимости во всех делах подражать образу Христа. Книга эта вышла в 1884 г. и затем в 1885 г., то есть в те годы, когда Вл. Соловьев буквально пылал своими национальными и конфес­сиональными страстями. И когда этот трактат вышел 3-м изданием в 1897 г., то он оставил его почти без изменений, если не считать мелких стилисти­ческих поправок. Таким образом, среди всех этих бурных теократических и конфессиональных страс­тей спокойно-величавое понимание православия оставалось у Вл. Соловьева нетронутым.

Далее, совсем иную картину мы находим в те годы, когда у него росли его римско-католические восторги. Но и здесь далеко не все было так просто. Мы уже видели, как он критикует римский католицизм за его юридически-формалистическую основу, которая представляется ему чем-то даже антихристианским. Тут же, однако, в середине 80-х гг., готовился у него отчаянный погром всего ви-зантийско-московского православия, проявлялось его весьма слабое внимание к монашескому келей­ному подвижничеству на Востоке и в связи с этим понимание Византийского государства как языче­ского. Выходило, что настоящее христианское госу­дарство — только на Западе, только в условиях раз­вития римского католицизма.

Но и на этой позиции Вл. Соловьев долго не мог удержаться. То он утверждал, что Константин Великий насаждал языческое государство, ничем не отличное от Диоклетианова, а то объявлял его «равноапостольным». Отношение к Риму у него все время колебалось. То относился к нему спокойно и почти безразлично, а то восхвалял римский авто­ритет как основной даже для периода Вселенских соборов.

«Теократия» есть определенный юриди­ческий термин. Необходимым признаком теократии является юридическое господство религии в области мирских отношений.

Такова мрачная и торжественно-траурная по­следняя часть всей напряженной и бурной симфо­нии соловьевских социально – исторических исканий.. Можно сказать, что после разочарования в этих исканиях ему предстояло создать еще новую и не­бывалую философскую картину, для которой все его оставшиеся сочинения были бы только введением. Но природа и история заставили его слишком быстро сойти с исторической сцены, поскольку он умер совсем еще нестарым человеком. Но и то, что он успёл сделать в этой области, заслуживает с нашей стороны не только серьезной критики, но и столь же серьезного преклонения.

6.Биографическая справка

Соловьев Владимир Сергеевич родился в Москве 16 января 1853 года, в семье крупнейшего русского историка Сергея Ми­хайловича Соловьева (1820—1879). Род Вл. Соловьева еще в пятом колене принадлежал к среде великорусского крестьянства, но затем перешел в духовное сословие, по линии матери он имел в числе предков замечательного мыслителя ХVIII в. Г.С. Сковороду. Обстановка ран­них лет Вл. Соловьева сложилась весьма благоприят­но для его последующего духовного развития. Эта обстановка не только была причиной раннего овладе­ния иностранными языками, но она навсегда также стала еще причиной глубокого интереса к большим и самым широким вопросам жизни и мировоззрения.

Среднее образо­вание Вл. Соловьев получил в московской 5-й гимна­зии, в которую поступил в 1864 г. По разного рода соображениям его определили не в 1-й, а сразу в 3-й класс. Гимназию он кончил в 1869 г. с золотой медалью и занесением на гимназическую золотую доску, которая помещалась в актовом зале гимназии. О гимназических годах Вл. Соловьева имеются неко­торые сведения, касающиеся как его образа жизни, так и его умонастроения.

Но в эти же годы в настроениях Вл. Соловьева необходимо находить также и серьезную сторону. Именно уже с 13 лет и до 18 он переживает сомнения в религиозных истинах и проявляет глубокий крити­цизм, о котором сам же пишет в письме к Е. В. Романовой от 31 декабря 1872 г. В этом письме 19-летнего Вл. Соловьева уже выражен весь основной образ мыслей зрелого философа.С сознанием взрос­лого и зрелого человека он пишет этой девочке, Кате Романовой:

«В детстве всякий принимает уже готовые веро­вания и верит, конечно, на слово; но и для такой веры необходимо если не понимание, то некоторое пред­ставление о предметах веры, и действительно ребенок составляет себе такие представления, более или менее нелепые, свыкается с ними и считает их неприкосно­венною святынею. Многие (в былые времена почти все) с этими представлениями остаются навсегда и живут хорошими людьми. У других ум с годами растет и перерастает их детские верования. Сначала со страхом, потом с самодовольством одно верова­ние за другим подвергается сомнению, критикуется полудетским рассудком, оказывается нелепым и от­вергается».

Высшее образование Вл. Соловьев получил в Московском университете ( 1869 – 1873 ). Вероятно, не без влияния материализма Вл. Соловьев поступил начала на физико- математический факультет, затем на II курсе перешел на историко-филологический факультет. О том, с какой страстностью Вл. Соловьев стал овладевать философией на историко-филологическом факультете и знакомиться с такими властителями умов, как Хомяков в России и Шеллинг и Гегель в Германии, об этом свидетельствует тот факт, что уже в течение первого года по окончании университета он написал магистерскую диссертацию, которую и защитил в 1874 г. В период с 1874 по 1880 г.г. он написал две диссертации и ряд трудов. Имеются некоторые сведения о кратком пребывании Вл. Соловьева в Московской духовной академии в качестве вольнослушателя, но, по видимому, о каком-то серьезном влиянии здесь говорить нельзя, скорее он уединился от повседневной суеты чтобы завершить диссертацию и пользоваться обширной библиотекой Академии.

Защита магистерской диссертации Вл. Соловьевым «Кризис западной философии (против позитивистов)» ярко свидетельствует как о необычайной силе его философского мышления, так и о простоте и ясности выражения, логической убедительности, сочетавшейся с глубиной и широтой исторического горизонта. Он был назначен доцентом на кафедре философии Московского университета , По ряду причин в 1877 г. был переведен в Петербургский университет. Вскоре защитил докторскую диссертацию на тему «Критика отвлеченных начал» ( 1880 ). После прочтения публичной лекции 28 марта 1881 г., в которой Вл. Соловьев призывал императора Александра III помиловать первомартовцев, его преподавательская деятельность навсегда окончилась.

Вл. Соловьев целиком отдается написанию произведений церковно-общественного характера . В это время Вл. Соловьев сближается с католицизмом, ввиду чего у него появилось много неприятностей вплоть до запрещения писать на церковные темы.

В последние годы своей жизни Вл, Соловьев опять вернулся к философии. К этому времени относятся его трактаты «Красота в природе» ( 1889 ), «Смысл любви» ( 1892-1894 ), «Понятие о Боге ( В защиту философии Спинозы)» (1887) и «Теоретическая философия» ( 1897-1899 ). Наконец, тоже чисто философским трудом необходимо считать огромное произведение «Оправдание добра» ( 1897 – 1899 ).

Умер Вл. Соловьев рано, в возрасте 47 лет. Безвременно оборвалась жизнь человека, который отличался небывалой силой философской мощи, небывалым владением мировой философией, напряженнейшей духовной жизнью и мощной творческой энергией, полной неиссякаемых замыслов.

БЕРДЯЕВ Николай Алексан­дрович (1874—1948) — религи­озный философ и публицист. Родился в Киеве 6 марта 1874 г. Б. — отпрыск старинно­го дворянского рода. Будущий философ рос в аристократиче­ской среде. Отец, сам офицер, хотел также видеть сына воен­ным и отдал его в кадетский корпус. Но сын пробыл там недолго. Увлекся философией. В четырнадцать лет он читал не только А. Шопенгауэра, но и И. Канта и Г. В. Ф. Гегеля. Следу­ющее увлечение — К. Маркс. Б. становится марксистом. «Мар­кса я считал гениальным чело­веком и считаю сейчас», - пи­шет он в «Самопознании» . Бунтарь по натуре, Б. активно включается в революционное движение. Г. В. Плеханов — его наставник, А. В. Луначарский — товарищ по борьбе. Разрыв с окружающей средой, выход из мира аристок­ратического в мир революци­онный сам Б. рассматривает как основной факт своей биогра­фии. Арест, тюрьма, ссылка — через все это Б. пришлось про­йти. Вернувшись в Киев из во­логодской ссылки, где он нахо­дился в 1898—1901 гг., Б. сбли­жается с С. Н. Булгаковым. Вместе они переживают новый духовный кризис — возвраще­ние в лоно церкви. В 1904 г.— пере­езд в Петербург, чтобы стать редактором журнала «Новый путь», а затем — журнала «Во­просы жизни». В журналах со­трудничали Д. С. Мережковс­кий, В. В. Розанов, Вяч. И. Иванов, Ф. К. Сологуб, А. А. Блок, В. Я. Брюсов, А. Белый, Л. Шестов, С. Л. Франк, П. И. Новгородцев, А. М. Ремизов — цвет литературы и философии «серебрянного века». Сначала в Петербурге, а затем в Москве, Б. посещает Религиозно-фило­софские общества (петербургс­кое основано по его инициати­ве). Преобладающее влияние на формирование зрелых убежде­ний Б. оказал Ф. М. Достоевс­кий. «Я — сын Достоевского», — говорил он, имея в виду ду­ховное родство. И еще одно имя следует назвать, отыскивая ис­токи бердяевских идей — не­мецкого мистика XVII в. Якоба Беме. От Беме Б. воспринял идею «становящегося Бога», который не вечен и не всемо­гущ. До Бога был Ungrund — некая бездна, не имеющая ос­нования, по Б., изначальная свобода «сама по себе». Что ка­сается всемогущества, то, по Б., Бог им не обладает: у любого полицейского больше власти. Бог не управляет миром, а от­крывается ему в свободном твор­честве человека. Б. — философ религиозный, но далекий от ортодоксии, еретик. Впрочем, он себя называет иначе — «ве­рующий вольнодумец». Рели­гиозная философия испокон веку была занята теодицеей (т. е. оправданием, обоснованием Бога), внимание Б. приковано к антроподицее — оправданию человека. «Смысл творчества. Опыт оправдания человека» (1916) — работа, которая при­несла Б. философскую извес­тность. Переизданная и переведен­ная на ряд европейских языков, она и сегодня не потеряла сво­его значения. «Книга эта, под­черкивает Б., — была написана единым, целостным порывом, почти в состоянии экстаза. Кни­гу эту я считаю не самым совер­шенным, но самым вдохновен­ным своим произведением, в ней впервые нашла себе выра­жение моя оригинальная фило­софская мысль. В нее вложена моя основная тема». Эта тема — эсхатология, «конецсвета». Смысл любого творческого ак­та — не в накоплении культур­ного потенциала самого по себе, а в приближении «конца», или, точнее, преображения мира. «Творческий акт в своей перво­начальной чистоте направлен на новую жизнь, новое бытие, новое небо и новую землю». О новом небе и новой земле речьидет в Апокалипсисе. Вслед за Н. Ф. Федоровым Б.толкует «Откровение святого Иоанна» как предосте­режение человечеству: «конец мира» должен обернуться не гибелью его, а восхождение на новую ступень, достичь кото­рую призвано человечество сво­ими усилиями, но по воле Гос­пода. Тем временем история обрушила на Россию апокалиптические ужасы в виде мировой войны и революции. В годы войны Б.


10-09-2015, 22:31