Но в критическом переосмыслении нуждаются не только марксистские теоретические представления. Так же следует подходить к взглядам русской религиозно-идеалистической школы, отечественной либерально-демократической традиции в интерпретации истории. Например, не отрицая полностью тезиса Н.М. Карамзина, С.М. Соловьева и М.П. Погодина о самостоятельной роли самодержавия в русской истории, видимо, нельзя всецело соглашаться с их отношением к народу как слепой силе, которой руководит государство, рассматривать народные массы лишь как пассивный объект истории и тем самым игнорировать, например, положения Томаса Мюнцера, А. Радищева и Н. Чернышевского о революционном характере развития естественноисторического процесса.
В исторической науке нет единого мнения в оценке революционного и реформистского, эволюционного пути развития общества. И, Видимо, никогда не будет, поскольку даже через несколько веков неоднозначно толкуется значение Английской революции и Великой французской революции. Поэтому необходимо учитывать все доводы «за» и «против», нельзя вставать лишь на одну точку зрения в трактовке движущих сил общественного развития.
С одной стороны, исторически не оправдан безальтернативный подход, культ неизбежности революционного, насильственного ниспровержения капиталистического строя, обязательности установления диктатуры пролетариата. Эти установки, отражая в основном ситуацию и условия XIX столетия и начала XX века, выглядят сегодня иначе, если учитывать последующую трансформацию и возможности капитализма в условиях научно-технического прогресса, его адаптацию к изменившимся социально-экономическим реалиям.
С другой стороны, реальный ход истории, опыт буржуазно-демократических революций не позволяет согласиться с односторонним взглядом современных последователей А. Токвиля и И.Тэна, подчеркивающих только разрушительный характер революций, полностью отрицавших их позитивную, созидательную роль в развитии общества. Революция в отличие от заговора не может свершиться, если она не вызвана объективными причинами, глубокими общественными потребностями, в том числе социально-психологическими.
Понятно, что эволюционный, реформистский путь предпочтительнее, так как не сопровождается открытым насилием, многочисленными жертвами, трагедией целых поколений. Но порою динамика объективных процессов, быстрота вызревания новых потребностей развития общества, обострение противоречий внутри накапливают такой заряд, когда эволюционный путь неизбежно прерывается и происходит социальный взрыв. Создаются условия не только для разрушительных, но и для созидательных прогрессивных преобразований. А вот нейтрализация негативных и степень реализаций позитивных сторон во многом зависят от участников революционного процесса. Искусственная же консервация потребностей общества, неоправданное замедление его развития оказываются пагубными для прогресса и приводили в конечном счете к более тяжелым жертвам и разрушительным последствиям.
Обратимся к опыту России. Многочисленные труды историков убедительно показали объективную обусловленность революционного взрыва в России. Без него практически уже было невозможно разрешить накопившиеся в обществе острые противоречия, вывести его из глубочайшего кризиса. Февральская революция привела к смене власти, но не решила ни одной из назревших социальных задач, не вывела страну из пучины первой мировой войны, явившейся одним из ускорителей революции. Независимо от стремлений тех или иных политических партий, объективно, с точки зрения национальных интересов страны, жизненных потребностей народа главная общественная цель состояла в том, чтобы вырвать Россию из вековой отсталости и вывести её на путь прогрессивных экономических и социальных преобразований. В.И. Ленин и его сторонники полагали, что достигнуть этой цели можно только на путях социализма. Кадеты, эсеры, другие партии видели иные пути. Непримиримость той и другой стороны привели к гражданской войне, террору, и ко всем последующим бедствиям.
По вполне понятным причинам в фокусе теоретических и политических споров находится Октябрьская революция. Все чаще её называют не иначе, как исторической ошибкой. Хотелось бы заметить, что исторические процессы зависят не только от субъективного желания, действия людей, политических партий. Существует объективная логика истории, диктующая правила поведения противоборствующим сторонам.
Кризисные явления в нашей исторической науке в немалой степени обусловлены тем, что не было действительно объективного анализа истории революции. В частности, на протяжении более 70 лет Октябрь освещался лишь с точки зрения правоты большевиков. Однако теперь у нас быстро произошел переход от одной крайности к другой. Появилось немало односторонних публикаций, в которых совсем отрицается стремление советской власти избежать гражданской войны, замалчиваются вооруженные восстания и мятежи эсеров, террор и жестокость белого движения.
На этот счет имеется много противоположных свидетельств. Так «непредвзятый» свидетель и участник событий Локкарт в 30-е годы признавал, что сразу после октябрьского переворота «петербургская жизнь носила своеобразный характер. Той железной дисциплины, с которой правят ныне большевики, не было тогда и в помине. Террора ещё не существовало, нельзя даже сказать, что население боялось большевиков. Газеты большевистских противников ещё выходили, а политика советов подвергалась в них жесточайшим нападкам. Их последующая жестокость явилась следствием обостренной гражданской войны. Нынешней политикой мы содействовали усилению террора и увеличению кровопролития»[30] . Локкарт – английский представитель в Москве в те годы.
В международном аспекте Октябрьская революция оказала существенное влияние на процесс социальной трансформации капиталистического общества, способствовала новому подъему национально-освободительного движения.
Нельзя закрывать глаза на тот исторический факт, что советское государство вынуждено было почти постоянно жить в условиях военной угрозы и вызванного его экономического перенапряжения. Это потребовало форсированной индустриализации, огромных затрат на создание современного военно-промышленного комплекса. Перенапряженное экономическое состояние страны и вытекающие из него последствия усугублялись крупными просчетами советского государства на международной арене. Политика глобального противостояния, втягивание в непосильную гонку вооружений, растрата огромных средств для поддержки по идеологическим соображениям ряда нежизнеспособных режимов в странах третьего мира вели общество по пути неразумного расходования всех жизненных сил страны.
Таким образом, принцип историзма требует, чтобы ни одно явление в развитии общества не идеализировалось, но вместе с тем и не отрицалось. Они должны изучаться.
Если реальная история как объективная действительность есть процесс развития природы и общества, то историческую науку можно представить как комплекс общественных наук, изучающих прошлое человечества во всем его многообразии. В соответствии с этим к ней примыкают определенные отрасли гуманитарного знания.
Что касается военной истории, то она рассматривается как составная часть всей системы военных знаний. Но поскольку военная история тесно связана с исторической наукой в целом общим объектом исследований и имеет сходные с ней методы анализа и отображения действительности, одновременно она представляет собой одну из составных частей всего комплекса исторических дисциплин.
Вместе с тем недопустим искусственный отрыв военной истории и других разделов военного дела от военной науки в целом. Выводы науки не смогут строиться лишь на анализе современного состояния дел. Путь к познанию логики и законов развития науки лежит через изучение её истории, изменение предмета её исследования, так как настоящее и будущее науки есть закономерное продолжение её предшествующего исторического развития.
Главная задача любой науки – познание объективных закономерностей исследуемых явлений, а это возможно лишь при рассмотрении их в диалектическом развитии. Если различные состояния тех или иных явлений в прошлом, настоящем и будущем исследуются изолированно друг от друга, то появляется возможность только сравнивать, что было, что есть и будет, но без ответа остается главный вопрос – как из одного явления возникает другое. Да и сама историческая работа не может производиться вне потребностей настоящего и будущего. «История становится наукой лишь постольку, поскольку ей удается объяснять изображенные ею процессы с точки зрения социологии»[31]
Исходя из всего вышесказанного, можно определить предмет военно-исторической науки. Им является изучение войн и военной деятельности государств в единстве их экономических, социально-политических и военных сторон. Необходимость познания этих объективных явлений, их закономерности и определяет содержание и структуру военно-исторической науки, которые должны отражать современные знания.
Современная система военно-теоретических знаний связана с изучением природы войн и армии как сложного социально-политического общественного явления, представляющего собой не только столкновение вооруженных сил, но и борьбу народов, государств. Собственно в ней выделяют три группы объективных процессов и явлений со свойственными им закономерностями.
Во-первых, социально политическая сущность войны, проблемы её предотвращения, которые изучаются общими учениями о войне и армии.
Во-вторых, вооруженная борьба, которая является предметом военной науки, а также сопредельных специальных отраслей ряда наук.
В-третьих, это экономические, идеологические и другие невоенные средства и формы борьбы с противником во время войны, которые всегда изучались различными науками в соответствии со свойственной им проблематикой.
Общепризнанным методологическим требованием к исторической науке являются её справедливость и объективность. Объективность и правдивость исторических исследований больше всего страдали от их подчинения субъективным интересам той или иной политики и идеологии, когда оправдывалось и выдавалось за успех все, что было в нашей истории, в том числе и явные провалы в экономике и политике.
Но в то же время существует и другая крайность когда, справедливо ведя борьбу против прежних искажений, некоторые ученые перечеркивают всю прежнюю историю часто предвзято пишут о важнейших событиях прошлого.
Однако даже при самом критическом настрое и подходе к прошлому нельзя забывать, что за всем этим стоят судьбы многих людей. Процесс проведения беспощадной критики и низвержения всего прошлого не может без конца продолжаться. Рано или поздно придется начинать созидание, которое невозможно без определенного исторического фундамента.
Заключение
Подводя итог вышеизложенному можно сказать, что были рассмотрены разные концепции философии истории. Стало вино, что одни философы и историки главное внимание уделяют проблемам онтологии, а другие гносеологии и эти подходы к осмыслению исторического процесса нельзя отрывать друг от руга, так как процесс познания исторических и социальных феноменов невозможен без выяснения объективной истины, без установления истинности тех или иных фактов, без анализа тех или иных событий. Проблемы онтологии и гносеологии философия истории рассматривает в единстве, во взаимной связи.
Философия истории исходит из того, что история имеет свои собственные законы функционирования, что она непрерывно развивается, изменяется, имеет определенный характер, что прошлое и настоящее неразрывно связаны, что человек выступает связующим звеном всех исторических этапов.
История никогда и нигде не развивается по идеальным, наперед заданным планам и схемам. Они создаются после. К тому же историю желают люди, руководствуясь своими человеческими интересами, страстями, симпатиями и антипатиями. Кем бы ни был объект человеческой истории, он всегда сам выбирает пределы, за которые возможность выбора не выходит, но внутри которых эта возможность для свободы творческой воли человека не ограничена. А пределы эти определяются законами, действующими на данном отрезке исторических координат.
Стало быть, и сознательный выбор есть не более чем осмысление людьми решения, в результате которого реализуется одно из множеств возможных направлений развития событий. Этот выбор становится и остается при этом не столько «осознанной необходимостью» сколько «осознанной возможностью».
История представляет собой сложный процесс, где воедино связаны географические, материальные, духовные и другие факторы. История для людей является воспоминанием, в котором корни их жизни.
Историческое воззрение создает ту сферу, в которой пробуждается понимание природы человеком. В зависимости от того, как человек мыслит историю, устанавливаются границы людских возможностей, открывается содержание вещей. Исторически познание является не безразличным содержанием, а моментом жизни.
Можно по-разному относиться к прошлому, но в любом случае исторические данные воспринимаются как нечто не историческое, а непосредственно присутствующее в жизни любого человека.
Почему вообще существует история? Именно потому, что человек конечен, незавершен и не может быть завершен, он должен в своем преобразовании во времени познать вечное. Незавершенность человека и его историчность – одно и то же. Из-за того, что в истории постоянно действует незавершенность все должно беспрерывно меняться. История сама по себе не может быть завершена. История – это одновременно происходящее и его самосознание, история и знание истории. Такая история как бы со всех сторон граничит с бездной. Если она окажется низвергнутой в нее, она перестанет быть историей.
Вообще конечно кроме изложенных существуют и другие немаловажные проблем в философии истории, в историческом познании, в самой истории. Сама жизнь подсказывает, что разработка этих проблем и исследований в области философии истории являются неотложным делом и что эти проблемы должны получить свое развитие в новых исследованиях философов и историков.
[1] Бердяев Н.А. «Смысл истории». Москва, 1990, с.4.
[2] Гегель Г.В.Ф. «Философия права», Москва, 1990 с.370
[3] Гегель Г.В.Ф. «Лекции по философии истории», СПб., 1993 с.58
[4] Гегель Г.В.Ф. «Лекции по философии истории», СПб., 1993 с.63
[5] Гегель Г.В.Ф. «Лекции по философии истории», СПб., 1993 с.71
[6] Гегель Г.В.Ф. «Лекции по философии истории», СПб., 1993 с.72
[7] Гегель Г.В.Ф. «Лекции по философии истории», СПб., 1993 с.119-120.
[8] Бернгейм Э. «Философия истории, её история и задачи», Москва, 1909 с.7
[9] Бернгейм Э. «Философия истории, её история и задачи», Москва, 1909 с.93
[10] Зиммель Г. «Проблемы философии истории», Москва, 1898 с.16
[11] Барт П. «Философия истории как социология», СПб., 1902 с.10
[12] Кареев Н. «Основные вопросы философии истории», Москва, 1883 с.242
[13] Раппопорт Х. «Философия истории в её главнейших течениях», СПб., 1898 с.11
[14] Раппопорт Х. «Философия истории в её главнейших течениях», СПб., 1898 с.26
[15] Раппопорт Х. «Философия истории в её главнейших течениях», СПб., 1898 с.70
[16] Раппопорт Х. «Философия истории в её главнейших течениях», СПб., 1898 с.79-80
[17] Хвостов В.М. «Теория исторического процесса», Москва, 1919 с.6
[18] Красавин Л.П. «Философия истории», СПб., 1993 с.15
[19] Арон Р. «Критическая философия истории», Р., 1969 с.15
[20] Арон Р. «Уроки истории», Р. 1989 с.149
[21] Барт М.А. «Категории и методы исторической науки», Москва, 1984 с.23
[22] Вебер М. «Избранные произведения», Москва, 1990 с.602
[23] Сорокин П. «Система социологии» т.1 «Социология аналитики», Петроград, 1920 с.2
[24] Маркс К., Энгельс Ф., Сочинения, 2-е издание, т.3 с.18
[25] Маркс К., Энгельс Ф., Сочинения, 2-е издание, т.13 с.7
[26] Маркс К., Энгельс Ф., Сочинения, 2-е издание, т.12 с.736
[27] Вебер М. «Избранные произведения», Москва, 1990 с.722
[28] Вебер М. «Избранные произведения», Москва, 1990 с.723
[29] Бердяев Н. А. «Смысл истории», Москва, 1990 с.157
[30] Локкарт Р. «Буря над Россией», Рига, 1932 с.227
[31] Плеханов Г.В. «Избр. Философские произведения», Москва, 1957, т.3 с.515
10-09-2015, 22:24