В новейших работах западных ученых подчеркивается тот факт, что в американской социологии организаций 40-х-50-х годов использовался лишь один из элементов веберовской концепции бюрократии. “В анализе организаций внимание к трудам Вебера в целом было избирательным. Его масштабным теоретическим построениям давалась в теории организации значительно более узкая интерпретация”, - отмечает С.Клегг[85]. Необходимо учитывать также, что Вебер, говоря о наивысшей эффективности бюрократии, сопоставлял ее с традиционными формами управления, по сравнению с которыми она действительно являла собой образец эффективности.
К числу социальных последствий бюрократизации Вебер относит тенденцию к уравниванию статусных различий, которая проявляется в результате устранения чиновников, управляющих в силу статусных привилегий и присвоения административных средств и полномочий. Вместе с тем необходимость длительной специальной подготовки для занятия административной должности вызывает к жизни противоположную “плутократическую” тенденцию.
Наконец, одним из следствий бюрократизации оказывается утверждение в отношениях между людьми духа “формальной безличности”[86], когда из официального ведения дел изгоняются все чисто личные и эмоциональные элементы. Рациональная бюрократия действует исходя из объективных критериев, а не личных симпатий и предпочтений. Как пишет Вебер: “Бюрократия получает тем большее развитие, чем более она “дегуманизирована” и чем в большей степени она достигает устранения из официального ведения дел любви, ненависти и всех чисто личных, иррациональных и эмоциональных элементов”[87]. Чиновник должен исполнять свои обязанности “без гнева и пристрастия”. Он подчинен дисциплине, предполагающей последовательное и методичное выполнение приказаний, в ходе которого не допускается какая-либо критика содержания этих приказаний. Объективность, бесстрастность, формализм - таковы характеристики бюрократии, заложенные в идеальном типе.
Государственную службу Вебер рассматривает, подобно науке и политике, как “профессию и призвание” (Beruf). Это находит выражение в том, что занятие должности требует длительной специальной подготовки. Не меньшее значение имеет то, что чиновник возлагает на себя определенные обязательства, связанные с исполнением его “служебного долга”. Если для патримониального чиновника было естественным рассматривать свою должность прежде всего как источник дохода, то при легальном господстве первостепенное значение для чиновника приобретают те цели, осуществлению которых служит его деятельность.
В легально-рациональной бюрократии верность чиновника служебному долгу не предполагает личной преданности по отношению к главе организации, как это имеет место в патримониальных и феодальных властных структурах. Согласно Веберу, в условиях легального господства деятельность чиновника подчинена безличным и чисто функциональным задачам. Однако безличные цели обычно получают подкрепление со стороны культурных ценностей, воплощенных в той организации, в которой действует чиновник, будь то государство, церковь, политическая партия или промышленное предприятие.
Организация может выступать в некотором роде заменой индивидуального господина в качестве объекта преданности[88]. При этом чиновник полностью зависит от той организации, которой он служит. Как отмечает Вебер, профессиональный чиновник “...привязан к своей деятельности во всем своем экономическом и идеологическом существовании. В большинстве случаев он всего лишь винтик непрерывно действующего механизма, который предписывает ему направление движения”[89].
Таковы в общих чертах идеально-типическая модель рациональной бюрократии и основные следствия, выводимые из нее Вебером. Однако, как уже отмечалось, веберовский анализ бюрократического феномена далеко не исчерпывается данной моделью. Идеальный тип рациональной бюрократии представляет собой лишь один из элементов более общей концепции бюрократии, содержащейся в работах Вебера. Для адекватного понимания этой концепции необходимо обратиться также к понятию патримониализма, о чем было сказано выше.
С другой стороны, не менее важным дополнением идеально-типической модели служит веберовский анализ государственной бюрократии в статьях, посвященных политическому положению в России и Германии начала ХХ в. С точки зрения Вебера, реальное управление современным государством не могло быть выведено из идеально-типической модели. Вместо этого необходимо было прилагать идеальные типы к реальным социальным явлениям. Основным примером такого их применения и служат политические статьи Вебера.
Концепция бюрократии, представленная в этих статьях, была наиболее подробно рассмотрена и отчасти реконструирована английским социологом Д.Битэмом. Как указывает Битэм, подход к проблеме бюрократии, который нашел отражение в политических работах Вебера, оформился в ходе полемики с представителями консервативного направления в Союзе социальной политики - организации, ставившей целью содействие постепенным социальным реформам и привлекавшей к своей работе многих ведущих немецких ученых того времени. По мнению ряда консервативно настроенных ученых, входивших в Союз, бюрократия представляла собой политически нейтральную силу, которая возвышалась над особыми интересами классов и партий, выражая интересы всего общества. Концепция бюрократии, выдвинутая Вебером, противостояла этой точке зрения[90].
Д.Битэм выделяет три различных аспекта веберовской концепции. Во-первых, это взгляд на бюрократию как технически наиболее эффективное орудие управления, превосходящее в этом качестве административные структуры любого иного типа. Такая позиция нашла свое воплощение в идеально-типической модели рациональной бюрократии. В данном случае существенным является то, что подход к бюрократическому аппарату как к чисто техническому инструменту лишал бюрократию того “священного ореола”, который был создан вокруг нее в Союзе социальной политики[91]. С точки зрения Вебера, бюрократии надлежало быть лишь орудием управления и ничем иным. Однако Вебер сознавал, что в эмпирической реальности бюрократия не ограничивалась этой своей чисто инструментальной функцией.
Вторая сторона веберовской концепции заключалась в том, что бюрократия рассматривалась как особая статусная группа со специфическими взглядами и ценностными ориентациями, которая стремилась к тому же к обладанию властью в обществе. Как пишет Битэм: “Бюрократия - это не просто технический инструмент; она также и социальная сила со своими собственными взглядами и ценностями и в качестве таковой она вызывает социальные последствия, выходящие за пределы ее технических достижений. Как обладающая властью группа она способна влиять на цели политической системы; в качестве статусного слоя она оказывает более неосознанное воздействие на цели всего общества”[92].
Наконец, третий аспект веберовской концепции состоял в том, что бюрократия отражала классовую структуру общества. В условиях Германии конца XIX - начала ХХ века бюрократия прежде всего отстаивала интересы крупных землевладельцев (юнкерства), хотя экономическая роль этого социального слоя неуклонно падала, а в сфере политики он был не в состоянии взять на себя функции лидерства[93]. В России высшее чиновничество также набиралось главным образом из представителей имущих классов, что во многом обусловило характер этого социального слоя. Хотя формально к чиновникам в современном государстве предъявлялось лишь требование соответствующей квалификации, фактически чиновничество происходило преимущественно из привилегированных слоев[94].
Очевидно, что точка зрения Вебера во многом смыкается в этом вопросе с марксистским подходом к проблеме бюрократии. Вместе с тем следует подчеркнуть, что марксистская теория не рассматривает бюрократию как самостоятельную социальную силу. Согласно Марксу, бюрократия, которая сама не является классом, исполняет функцию подчинения эксплуатируемого класса господствующему. В капиталистическом обществе бюрократия лишь обслуживает интересы правящего класса - буржуазии. Хотя в своей работе “Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта” Маркс указал на то, что государственный аппарат может выступать в качестве самостоятельной силы, такая ситуация являлась ответом на острый кризис и неизбежно должна была носить временный характер[95].
Как Маркс, так и Вебер рассматривают бюрократию как группу, осуществляющую функцию управления и тесно связанную с правящим классом общества. Но если Маркс делает основной акцент на классовом характере господства буржуазии, в подчинении у которой находится бюрократия, то для Вебера центральное значение имеет управленческая функция бюрократического аппарата, хотя он рассматривает также и связь этого аппарата с интересами правящего класса.
Таким образом, веберовский анализ роли бюрократии в современном обществе далеко не исчерпывается идеально-типической моделью рациональной бюрократии. Немецкий социолог сознавал, что отклонения от идеального типа являлись неизбежными и носили систематический характер. Связано это было с тем, что чиновничество представляло собой особую социальную группу со своими собственными интересами, которую отличало также и стремление к расширению своей власти. Следует также отметить, что, хотя Д.Битэм основное внимание уделяет интерпретации политических работ Вебера, в центральном веберовском труде “Хозяйство и общество” проблема власти бюрократии также затрагивается. Эта проблема должна поэтому рассматриваться на основе анализа как политических работ Вебера, так и соответствующих разделов “Хозяйства и общества”.
C точки зрения Вебера, современная бюрократия, подобно чиновничеству прошлых эпох, образует особую статусную группу, занимающую привилегированное положение в обществе[96]. Этому нисколько не противоречит тот факт, что бюрократия подчинена в своей деятельности централизованному контролю и дисциплине. “Осознание чиновником своего высокого статуса, - пишет Вебер, - не только совместимо с его готовностью подчиняться вышестоящим, но и исполняет функцию компенсации, позволяя ему сохранять самоуважение”[97].
Статусные группы отличает особый образ жизни, в котором находит отражение социальный престиж их членов. В большинстве случаев статусные группы стремятся к монополизации тех или иных материальных либо культурных ценностей, а также к ограничению доступа в свои ряды. Как отмечал Вебер, установление разного рода ограничений на допуск в ряды чиновников особенно характерно для патримониальных бюрократий, но эта тенденция не исчезает и в современных административных структурах[98].
Совокупность взглядов и ценностей, отличающих современное чиновничество, Вебер называл “кодексом чести”. Как указывает Д.Битэм, помимо чувства служебного долга такой кодекс подразумевал веру чиновников в свою высшую компетентность. Кроме того, для них была характерна гордость своей беспристрастностью, внепартийностью, истинным пониманием национальных интересов[99].
Однако Вебер прекрасно сознавал, что некоторые элементы типично бюрократических воззрений не соответствовали реальному положению дел. Так, например, в условиях современной ему Германии бюрократия являлась беспартийной и беспристрастной лишь в своих собственных глазах и в глазах консервативно настроенных ученых, входивших в Союз социальной политики. “Вовсе не воплощая универсальную и беспристрастную позицию, которую ей приписывала консервативная мифология, на практике бюрократия не могла освободиться от точки зрения тех социальных классов, из которых она рекрутировалась и с которыми была связана”[100].
Хотя рациональная бюрократия неизменно функционирует в соответствии с объективно установленными правовыми нормами, которые определяют пределы компетенции органов управления, внутри этих пределов перед чиновниками открывается некоторая свобода маневра. В конечном счете высшим принципом, служащим ориентиром всей деятельности государственных чиновников, выступает “специфически современная и строго “объективная” идея интересов государства”[101]. По мнению Вебера, понятие интересов государства всегда является довольно-таки расплывчатым, что дает возможность руководствующимся этой абстрактной идеей чиновникам во многих случаях действовать по собственному усмотрению.
Взгляды и ценности, образующие “кодекс чести” чиновников, имеют и свою негативную сторону. Вера чиновников в безусловное превосходство их профессиональных качеств соседствовала с пренебрежительным отношением к некомпетентным массам, а также к любым формам общественной деятельности, не санкционированным свыше. Подобные установки Вебер обнаруживает в частности в российской бюрократии начала века, которая “презирала непрактичное упрямство, эгоизм и “утопические мечты” интеллигенции и органов самоуправления заодно с “пустословием” прессы, считая, что все это служит препятствием на пути к благосостоянию народа, которого она пыталась добиться сверху, и подрывает уважение к властям, необходимое в интересах государства”[102].
Определенные ценностные ориентации были свойственны чиновничеству именно как статусному слою. Типичным для чиновников было желание занять такую должность, которая “...давала бы жалование, соответствующее социальному престижу образованного человека, по возможности до конца жизни. Их высшим идеалом была надежная должность, с которой они не могли бы быть смещены и на которой им было бы гарантировано предсказуемое продвижение по службе”[103].
В целом же чиновников отличает стремление “утвердить свое право на должность и усилить закрытость статусной группы и свою экономическую безопасность”[104]. Как отмечает Вебер, для чиновников как статусного слоя нет ничего более чуждого, чем чувство солидарности с пролетариатом - для них характерно скорее желание в еще большей степени отделить себя от пролетариата[105].
Ценности статусной группы, занимающей господствующее положение в обществе, могут оказывать существенное влияние на другие социальные слои. В этой связи следует отметить, что немецкий социолог весьма негативно оценивал воздействие бюрократических жизненных идеалов на общество в целом. В то же время нельзя утверждать, что его отношение к бюрократическим ценностям было однозначно отрицательным. Столкнувшись в конце первой мировой войны с резкой критикой германской бюрократии, прежде всего со стороны социалистов, Вебер счел необходимым настаивать на незаменимости этических ценностей чиновничества для управления государством[106]. Согласно Веберу, разрушение “кодекса чести” чиновников неминуемо привело бы к снижению эффективности государственного управления и распространению коррупции.
Вебер уделил значительное внимание той роли, которую взгляды и ценности бюрократии играли в сфере политики. Его оценка бюрократической ментальности в данном случае была неоднозначной. По мнению Вебера, качества, которыми обладали чиновники, с одной стороны, являлись необходимыми для нормального функционирования государственного аппарата. Но, с другой стороны, бюрократия не была приспособлена к выполнению некоторых политических задач, а попытки чиновников взять на себя не свойственные им функции имели крайне негативные последствия.
В этой связи следует прежде всего рассмотреть то разграничение, которое Вебер проводил между “чиновником” и “политиком” как двумя во многом противоположными типами государственного деятеля. Как пишет Вебер: “Подлинной профессией настоящего чиновника... не должна быть политика. Он должен управлять прежде всего беспристрастно - данное требование применимо даже к так называемым “политическим” управленческим чиновникам... Sine ira et studio - без гнева и пристрастия должен он вершить дела. Итак, политический чиновник не должен делать именно того, что всегда и необходимым образом должен делать политик - как вождь, так и его свита, - бороться”[107].
Чиновник должен действовать в строгом соответствии с формальными правилами в своей определенной сфере компетенции, никак не выражая свои личные взгляды и предпочтения. Если чиновник лишь исполняет спущенные сверху распоряжения и инструкции, то политик должен последовательно добиваться осуществления своих собственных целей. При этом он стремится к тому, чтобы в открытой борьбе завоевать сторонников своего политического курса. Действия политического лидера определяются его собственными внутренними убеждениями и теми ценностями, которые он отстаивает.
Различия между чиновником и политиком в характере их деятельности обусловливают те качества, которые требуются для каждого из этих двух типов. Так, например, Вебер подчеркивает языковые различия между данными типами. Если чиновника характеризует точная, объективная манера изложения, подходящая для официальных докладов, то политик должен сражаться с помощью слова. Навыки, необходимые в этом случае политику, можно приобрести, занимаясь адвокатской практикой, но никак не в ходе канцелярской работы. С точки зрения Вебера, “...проводником нынешней политики среди масс общественности все чаще становится умело сказанное или написанное слово. Взвесить его влияние - это-то и составляет круг задач адвоката, а вовсе не чиновника-специалиста, который не является и вовсе не должен стремиться быть демагогом, а если все-таки ставит перед собой такую цель, то обычно становится весьма скверным демагогом”[108].
Типы “чиновника” и “политика” противоположны и в том, какую ответственность они несут за свои действия. Как подчеркивает Вебер, чиновник, получивший приказание, которое он считает неправильным, может и обязан высказать свои возражения. Но если вышестоящее учреждение настаивает на исполнении приказания, долг чиновника состоит в том, чтобы исполнить его так, как если бы оно соответствовало его собственному убеждению. По мнению Вебера, без такой “нравственной дисциплины и самоотверженности” чиновников аппарат государственного управления не мог бы нормально работать.
Чиновник не несет личной ответственности за принятый политический курс. Что же касается политика, он должен рисковать карьерой, отстаивая собственный курс, и быть готовым уйти в отставку в случае его неудачи. Согласно Веберу, “...честь политического вождя, то есть руководящего государственного деятеля, есть прямо-таки исключительная личная ответственность за то, что он делает, ответственность, отклонить которую или сбросить с себя он не может и не имеет права”[109].
Только под влиянием необходимости брать на себя личную ответственность могут развиться качества подлинного лидера. Однако условия, в которых протекает деятельность чиновников, препятствует проявлению подобных качеств. Бюрократическая организация действует в строгом соответствии с формальными правилами, не допуская какого-либо индивидуального творчества, но и не требуя от чиновников личной ответственности за последствия их действий, коль скоро все соответствующие инструкции точно соблюдены. В подобной ситуации качества, отличающие подлинного политического лидера просто не могут развиться.
В результате, как полагает Вебер: “Как раз те натуры, которые в качестве чиновников высоко стоят в нравственном отношении, суть скверные, безответственные прежде всего в политическом смысле слова, и постольку в нравственном отношении низко стоящие политики...”[110]. Причина этого не в каких-то чисто личных особенностях таких людей, а скорее в том, что они в принципе не способны надлежащим образом исполнять взятую ими на себя роль. Вебер с сожалением отмечает, что после ухода с политической арены Бисмарка Германией управляли бюрократы, а не политики по призванию.
По мнению немецкого социолога, государственные чиновники прекрасно справлялись с различными организационными проблемами, к решению которых они были подготовлены. Но те
11-09-2015, 00:01