Психология труда юриста

Обозначенные выше принципы занимают исключительно важное мес­то в структуре профессиональной деятельности юриста. Выражая сущ­ность профессиональной деятельности, эти принципы являются стратеги­ей его поведения.[12]

В отличие от норм общественной морали, императивность которых должна рассматриваться с учетом конкретных обстоятельств, принципы юридической этики — справедливость, беспристрастность, объективность, независимость и соблюдение прав человека — выражают безусловные нравственные требования, следование которым обязательно для юриста во всех ситуациях.

Чем выше профессиональное мастерство, тем выше этические нормы, но и чем выше этические нормы, тем выше профессиональное мастерство юриста.

От представителя права профессиональная этика требует неподкупнос­ти, верности духу и букве закона, соблюдения равенства всех перед зако­ном. Одним из гуманных принципов права является «презумпция неви­новности» — требование считать обвиняемого невиновным до тех пор, пока вина его не доказана судом. С законностью несовместимы нарушаю­щие нормы юридической этики методы дознания— использование ано­нимных доносов в качестве улики против обвиняемого, принуждение к признанию вины угрозами и силой, использование такого вынужденного «признания» в доказательстве виновности. От работника правоохрани­тельных органов профессиональная этика требует гуманного отношения к правонарушителю, предоставления ему максимальных возможностей за­щиты, использование силы закона не только для наказания, но и для пере­воспитания преступника.

Для профессии юриста требования морали имеют особый смысл. С пра­восудием всегда связано представление о высоконравственных принци­пах: справедливости, гуманизме, честности, правдивости и т. д.. Профессио­нальную мораль нельзя, однако, сводить лишь к специфическому преломле­нию общих норм нравственности в той или иной деятельности, В любой профессиональной морали не может быть каких-то особых нравственных норм, которые бы не вытекали из общих нравственных принципов. Так, в качестве специфических норм морали юриста часто приводят правила о недопустимости разглашения данных'предварительного следствия, об ад­вокатской тайне и т. д., которые якобы составляют исключение из общих моральных принципов правдивости и искренности. Следует заметить, что эти правила являются правовыми нормами. Правдивость и искренность как нравственные принципы нельзя рассматривать в отрыве от граждан­ского долга, а иногда и правовой обязанности не разглашать определенные сведения. Это касается государственной служебной тайны, а также и опре­деленной тайны при осуществлении правосудия. Все это вытекает из общих принципов морали, а не является исключением из них. В последние годы юристы стали уделять большое внимание вопросам нравственности как в своих монографических работах, научных статьях, выступлениях на конференциях, так и в периодической печати. Это обусловлено расшире­нием сферы действия морального фактора в жизни общества. Однако не­обходимо разделять юридическую деятельность и деятельность должност­ных лиц судопроизводства. Должностные лица судопроизводства наиболее остро ощущают проблемы нравственности своей профессии, так как чаще сталкиваются с нестандартными ситуациями, нежели другие, а также от­ветственность за те или иные принятые решения, ибо последствия зависят от них в большей степени. Да и ставки высоки. Надо сказать, что культура и этика юристов всех отраслей всегда должна быть на «высоте».[13]

Из понимания сущности профессиональной морали вытекает решение вопросов о развитии судебной этики, о расширении нравственных начал в уголовном судопроизводстве. В системе судебной этики выделяют общую и особенную часть. В общей части рассматриваются: общие положения об этике и профессиональной этике, предмет, методы, система и задачи судебной этики, общее значение и специфика нравственных отношений в судопроизводстве и исправительно-трудовой деятельности. В особенную часть должны быть включены такие вопросы, как особенности нравствен­ных начал судебного расследования и этики следователя, особенности нравственных начал судебного разбирательства и этики судьи, особеннос­ти нравственных начал адвокатской деятельности и этики адвоката, осо­бенности нравственных начал экспертного исследования и этики эксперта, особенности нравственных начал исправительно-трудовой деятельности и этики воспитателя ИТУ, нравственное воспитание и самовоспитание следователей, судей, прокуроров, адвокатов, экспертов, воспитателей ИТУ и т. д. Судебная этика теснейшим образом связана с юридическими дисциплинами — уголовным и гражданским процессами — и не только с наукой процессуального права, но и с материально-правовыми науками. Судебная этика призвана содействовать нравственному воспитанию общества и, в частности, должностных лиц, осуществляющих судопроизводство. Задача судебной этики — исследование вопроса о роли нравственных начал в соблюдении процессуальных норм. Нравственные принципы, определяющие отношения участников судопроизводства, несомненно, являются существенной гарантией субъективных прав личности. Судопроизводство касается самого дорогого для человека— его чести и достоинства, а иногда и жизни.[14]

Нравственные принципы представляют собой форму нравственного сознания, наиболее обобщенно и существенно выражающую моральные требования, предъявляемые обществом или отдельным классом к поведению людей. Только что родившийся человек уже застает сложившиеся нравственные принципы, носителем которых он становится, иногда и не осознавая этого. Такие прин­ципы, превращаясь в ведущие мотивы, определяют поведение человека и в общественной жизни, и в личной. Нравственные принципы находят свое непосредственное отражение в профессиональной этике юриста.[15]

2.1. Основные принципы профессиональной этики юриста

Основателем судебной этики как науки о нравственных принципах судо­производства по праву можно считать Анатолия Федоровича Кони, 150-ле­тие со дня рождения которого отмечалось в 1994 году. Пройдя славный путь от помощника секретаря Петербургской судебной палаты до обер-прокурора кассационного департамента Сената и члена Государственного Совета, имея громадный опыт судейской и прокурорской работы, А. Ф. Кони был твердым и убежденным сторонником изучения и преподавания этических начал в деле уголовного правосудия. Он считал необходимым ввести курс «Судебной этики» в юридических учебных заведениях как дополнение к догматическим положениям уголовного процесса в надеж­де на то, Что «зрелый судебный деятель в Минуты колебания перед тем, какого образа действий надо держаться в том или другом вопросе, вспом­нит нравственные указания, услышанные им с кафедры, и, устыдясь ржав­чины незаметно подкравшейся рутины, воспрянет духом».

А. Ф. Кони полагал, что чтение подобного курса будет способствовать нравственному совершенствованию будущих юристов. Одной из основных его работ в этой области является статья «Нравственные начала в уголовном процессе».О том, какое значение придавал А. Ф. Кони этой работе, свидетельствует следующий факт: при выходе в свет (впервые она была опубликована в 1902 году в первом номере «Журнала Министерства юстиции») он обратился к Л. Н. Толстому с просьбой ознакомиться с ней.[16]

К сожалению, осуществить свое намерение -—издать специальный курс судебной этики—А. Ф. Кони не удалось. .

На протяжении длительного времени решение насущных проблем, каса­ющихся судебной этики, считалось неправомерным. Известно отрицатель­ное Отношение А. Я. Вышинского к профессиональной этике. В течение десятилетий игнорировалось решение этических вопросов культуры пра­восудия, а также развития соответствующих дисциплин. В юридической литературе предпринимались попытки поставить под сомнение обоснован­ность профессиональной этики и ее научный статус, в частности, извест­ный советский процессуалист М. С. Строгович писал: «Концепция судебной этики практически означала бы допущение нарушения нравственности в тех или иных пределах под предлогом особенностей тех или иных профес­сий, специфики той или иной государственной или общественной деятель­ности»'.[17]

'В настоящее время ни у кого не вызывает сомнения не только суще­ствование профессиональной этики, но и возрастание ее роли в регулиро­вании различных видов специализированного труда. Постоянно расширя­ется круг профессий, претендующих на собственные моральные кодексы, вместе с тем растет стремление еще больше конкретизировать професси­ональные нормы, кодексы поведения.

Судебная этика требует от юриста честности, справедливости, бескоры­стия, внимательности. Эти моральные качества являются первостепенным условием профессионального общения работников данной сферы. К со­жалению, еще нередко наблюдается нарушение моральных норм, что тре­бует усиления социального контроля, ужесточения внешних санкций.[18]

Однако каким бы ни был строгим социальный контроль, формирование указанных нравственных качеств зависит от самого человека, его понимания высокой ответственности, проистекающей от доверия граждан и госу­дарства, оказываемого работникам правоохранительных органов.

Профессионально-нравственное сознание должно не задаваться извне, а быть выражением и обобщением идейно-нравственной позиции юриста. Использование в корыстных целях знаний, положения, возможностей на­ходится в полном противоречии с профессиональной честью юриста. От­сюда следует, что высшим судом для тех, кого влечет на путь вымогатель­ства, взяточничества, протекционизма должен стать публичный суд чести, что, разумеется не отменяет санкции государства. Юридическая общест­венность давно высказывается за систематизацию всей совокупности мо­ральных императивов профессии. С удовлетворением были восприняты тексты «Обязательств работника прокуратуры», «Присяги судей и народ­ных заседателей», установление порядка принесения присяги. Все это мож­но рассматривать в качестве определенных шагов на пути создания ко­декса чести и достоинства юриста. Здесь важно соблюсти главное — кодекс должен быть кратким, четким, простым для исполнения и трудным для^искажения его смысла. Вместе с тем .лаконичность должна не исклю­чать, а учитывать специфичность юридической профессии и ее структуру:[19]

одно дело судья, следователь, прокурор, а другое — адвокат. Отсюда необ­ходимость сделать Кодекс чести юриста из двух частей: общей и особен­ной. При этом важно учесть весь положительный опыт, накопленный оте­чественной юридической наукой.

Введение в России с 1994 года суда присяжных заседателей, учитывая новизну этого судебного института, требует внимательного изучения поло­жительного опыта, накопленного в этой области, как зарубежного, так и дореволюционной России.[20]

Вторая половина XIX века, отмеченная таким важнейшим событием в правовой жизни, как Судебная реформа 1864 года, открыла замечательную плеяду прогрессивных русских юристов — выразителей общественной со­вести, подлинных гуманистов, обладавших энциклопедической эрудицией, высоким профессиональным уровнем, великолепной ораторской подготов­кой. Это П. А. Александров, С. А. Андреевский, М. Ф. Громницкий, В. П. Гаевский, Н. П. Карабчевский, А. Ф. Кони, А. В. Лохвицкий, Ф. Н. Плевако, В. Д. Спасович, А. И. Урусов и многие другие.[21]

О себе они с гордостью говорили: «Мы не искали крестов, мы не полу­чали медалей за храбрость, но мы кое-что сделали, не щадя живота. Мы пришлись не по нраву всей фарисейской синагоге, мы стали костью в горле не одной высокопоставленной особе. Эти особы охотно съели бы нас, но не лезет — удавишься»'. Эти слова принадлежат В. Д. Спасовичу, который, по оценке профессора Н. А. Троицкого, «в 70—90 годы был едва ли не самой влиятельной фигурой в русском судебном мире»² . Ему при­надлежит Первый в России учебник уголовного права, о котором А. Ф. Ко­ни писал: «Книга Спасовича представила собой светлое и отрадное явле­ние... Рядом с подробным и ярким изложением теории наказания в этой книге были талантливые страницы, посвященные общим положениям уго­ловного права, истории и практическому осуществлению наказания, пол­ные настойчивого призыва к справедливости, слагающиеся из примирения начал общежительности и свободного самоопределения воли, и к отказу от тех карательных мер, которые бесчеловечны, потому что не необходимы».[22]

Защитив в 34 года докторскую диссертацию, будучи, по оценке С. А. Ан­дреевского, «королем русской адвокатуры», В. Д. Спасович не искал гром­ких дел в поисках славы, а считал долгом юриста согласовывать свою позицию с требованиями нравственности, поэтому закономерны его сме­лое выступление на политическом процессе в защиту революционеров, уход в 1861 году из Петербургского университета в знак протеста про­тив расправы над студентами.

За отказ поддерживать обвинение по делу В. Засулич был уволен из прокуратуры С. А. Андреевский. Лишь благодаря принципу несменяемости судей, несмотря на желание императора уволить непокорного в отставку, сохранил за собой пост председателя Петербургского окружного суда А. Ф. Кони, вынесший оправдательный приговор'й0 делу В. Засулич.

Подобных примеров можно привести множество, и каждый из них убедительно свидетельствует о высоком гражданском мужестве, стойкой нравственной позиции этих людей. Поэтому их взгляды на проблемы судеб­ной этики нельзя отнести к категории общетеоретических рассуждений. Для них судебная мораль — страницы собственной жизни, посвященной вели­кому и благородному делу служения своему народу во имя добра и спра­ведливости.[23]

С этой точки зрения изучение нравственных проблем в трудах рус­ских юристов конца XIX — начала XX вв. дает богатый материал для размышлений, осмысления нравственной позиции юриста в обществе.

Большое внимание в трудах русских юристов исследуемого периода уделено нравственной позиции прокурора. И сегодня полны жизни слова А. Ф. Кони, отдавшего девять лет неустанного труда прокурорской дея­тельности: «Основными чертами русского типа обвинителя были спокой­ствие, отсутствие личной озлобленности против под­судимого, опрятность приемов обвинения, чуждая и возбуждению страстей, и искажению данных дела, и, наконец, что весьма важно, полное отсутствие лицедейства в голосе, в жесте и в способе держать себя на суде».

Судебный процесс, проходящий в условиях гласности, требует от его участников, особенно от прокурора, поддерживающего обвинение от имени государства, сдержанности, подтянутости, корректного и вежливого отношения к каждому, кто предстает перед судом и сообщает какие-либо сведения.[24]

Поддерживая обвинение по делу о клубе «Червонных валетов», Н. В. Муравьев говорил: «Не жертвы нужны обвинению; оно требует, чтобы каждый получил по заслугам, и пусть осмелится кто-либо сказать, что такие требования лишены основания. Вооруженное страшным оружием правды и очевидности, глубоко убежденное в чистоте и правоте своего дела, обвинение твердо и уверенно возвышает перед вами свой глас: оно знает, что против него — преступление, а за него — закон, справедливость, нравственность,совесть и честь».[25]

А. Ф. Кони считал совершенно недопустимыми в деятельности проку­рора подмену объективности при рассмотрении уголовного дела ложным чувством корпоративной солидарности, оправдание им упущений предва­рительного следствия искаженным пониманием заботы о благе общества, и приводил следующий пример: «Товарищ прокурор одного из больших поволжских судов сказал в обвинительной речи: "Я согласен, что улики, представленные против подсудимых, малы и ничтожны, скажу даже более, что будь я вместе с вами, господа присяжные, в вашей совещательной комнате, то я, конечно, как судья, должен был бы признать эти улик» недостаточными для обвинения. Но, как представитель общества и государства, я поддерживаю тем не менее обвинение против подсудимых и гром­ко заявляю, что и в будущее время при столь же малых уликах я буду составлять обвинительные акты: слишком уж много краж развелось в последнее время, и мы будем оберегать от них общество, засаживая в предварительное заключение заподозренных воров-рецидивистов, хотя бы и по таким уликам»*.[26]

Прокурор не должен превращать судебные прения в запальчивую травлю подсудимого, возбуждать к нему неприязненные чувства, представлять дело в одностороннем виде, извлекая из него только обстоятельства, уличающие подсудимого, преувеличивать значение доказательств или важ­ность преступления. Прокурор, исполняя свой долг, служит обществу. Но это служение только тогда будет полезным, когда в него будет внесена строгая Нравственная дисциплина и когда интересы общества и человеческого достоинства будут ограждены с одинаковой чуткостью и достоинством.

О величайшей нравственной ответственности обвинителя известный судебный деятель начала XX века П. С. Пороховщиков (П. Сергеич) в своей книге «Искусство речи на суде» писал: «Если преступление совер­шено негодяем, обвинение может быть сурово, защите остаётся заботиться о смягчении ответственности. Если преступник, хотя бы убийца — добрый, честный человек, все трудности на стороне прокурора. Но в обоих случаях оратор, находящийся в невыгодных условиях, должен держаться действительности. Это крайне трудно, особенно для обвинителя. Сказать: да, я знаю, что это хороший человек, уверен, что, будучи оправдан, он станет заботиться о детях убитого, как о собственных; я знаю, что каторга не будет для него большим наказанием, чем сознание своего преступления и веч­ные укоры совести; знаю, что вдова убитого простила его, и все-таки требую каторги,— сказать это нелегко. Обвинять в таком деле неимовер­но трудно, и охотно послушал бы всякого, кто мог бы научить меня этому, но утверждаю, что обвинитель должен признавать нравственные достоин­ства подсудимого».[27]

Касаться наружности подсудимого или копаться в его прошлом, не име­ющем прямого отношения к рассматриваемому делу, — это значит зло­употреблять своим положением.[28]

О последствиях, к которым может привести поспешность в выводах прокурора, может свидетельствовать такой факт из жизни А. Ф. Кони. Во время обвинительной речи он заметил, что подсудимый все время улыбается. Возмущенный, А. Ф. Кони обратился к присяжным, утверждая, что преступник потерял совесть: «Он смеется над судом, над вами, господа присяжные заседатели, надо мной; над всем правосудием». К подсудимому была применена суровая мера наказания. Но и тут он смеялся. «Анатолий Федорович, — воскликнул в кулуарах один из его коллег, — как вы могли так поступить? Ведь обвиняемый и не думал смеяться. Он плакал...». Надо ли говорить, что этот урок запомнился Кони на всю жизнь.[29]

Отношение к подсудимому как к врагу, с которым, роясь в его прошлом, можно не. стесняться в приемах и в подборе доказательств, — крайне опасная позиция обвинителя, граничащая и с безнравственностью, и с нару­шением закона. М. Ф. Громницкий, поддерживая обвинение по делу Дани­лова, говорил: «Обвинение должно быть искренним и добросовестным, а можно ли назвать добросовестным обвинение, когда обвинитель сознательно обходит факты, говорящие в пользу подсудимого?».[30]

«Долг каждого прокурора, которому государство доверяет выразить от­ношение общества к совершенному преступлению, помнить, что как бы низко ни пал человек, все же хотя и падший, но наш собрат, что если, быть может, и померкла в нем искра человеческого достоинства, то никогда она не может совсем погаснуть в человеке. Без злобы и увлечения судите это дело, и тогда суд ваш станет судом правды в полном значении этого слова, когда вы без ошибки, насколько это возможно суду


29-04-2015, 04:57