Конец хрущевской эры Хрущев был свергнут путем дворцового переворота. Выразителем касты, имя которой номенклатура, стал Брежнев. Обличать преступления Сталина перестали, но реабилитировали его лишь наполовину. Отказ от политики десталинизации и оккупация Чехословакии положили конец надеждам на перемены, которые породил было ХХ съезд. Начался долгий период застоя. Смутное недовольство, пассивное, но массовое, начало расти в стране. Население начало пока в скрытой форме, но отказываться от официальных идеологических моделей. Люди перестали верить в строительство рая на земле. Личность стала цениться больше коллектива. Внезапно родился интерес к древнерусскому искусству, к иконам и церковной архитектуре. В это время за пределами официальной культуры развивалась, разумеется, в узких кругах, целая параллельная культура - со своими собственными "средствами массовой информации" "самиздат", затем "тамиздат" (так называли книги на русском языке, изданные заграницей и тайно ввезенные в Россию), "магнитиздат". Сюда же нужно отнести выставки художников на частных квартирах, концерты и показ фильмов для своих.
За годы, прошедшие после падения Хрущева, заметно изменилось отношение людей к религии. Отказавшись от проекта коллективного будущего, индивидуум замыкался в себе, его заботили, главным образом, карьера и личный комфорт, но многих все это приводило к мыслям о цели и смысле существования. Презрение и насмешка по отношению к Церкви, религии и вере уступали место любопытству, даже уважению. Многие проявляли все возрастающий интерес к йоге, парапсихологии, астрологии, ко всему, что представляет собой суррогат веры. Стало очевидным, что церковь посещают не только старушки, религия больше не является достоянием старых и необразованных. Те, кто пришел к вере не получив домашнего религиозного воспитания и часто против воли семьи, составляли примерно треть присутствовавших на службах в Москве и Ленинграде, где посещение церкви не было столь опасным, как в меньших городах. Юноши и девушки, еще совсем недавно не думавшие ни о какой религии, становились христианами, причем их обращение, большей частью, совершалось стихийно.
Однако, священников, умевших разговаривать с новообращенными, жаждущими живого слова, которое непосредственно соответствовало бы их личному опыту, было очень мало. Главной трудностью в жизни неофитов была их изолированность. В Церкви практически не было общинной жизни.
Сандр Рига, латыш, живший в Москве, поначалу вел беспорядочный образ жизни, вера пришла к нему внезапно. После крещения он очень скоро почувствовал губительность разделения христиан. И вот, начиная с 1971 года, вокруг него, католика, новообращенные христиане разных конфессий начали регулярно встречаться маленькими группами на квартирах. Это движение начало называться "экумена". Они старались сосредоточиться главным образом на общей молитве, взаимопомощи, делах милосердия. Этим Сандр Рига и его друзья способствовали раскрытию смысла и важности общинной жизни для христиан.
После отстранения Хрущева лобовые и массовые нападки на Церковь прекратились, но преследования продолжались в форме более скрытой, предпочитали административное давление. В годы после смерти Брежнева репрессии по всему азимуту усилились. До 1987 года никакого затишья для верующих не было.
Служение в Новой Деревне
После своего назначения в Тарасовку, условия, в которых нес свое апостольское служение отец Александр, больше не менялись не протяжении примерно двадцати лет, до 1988 года. Он решил продолжать свою миссию скромно, держась в тени и стараясь, насколько возможно, избегать конфронтации с гражданскими властями. Он поставил себе целью быть доступным для нового поколения советской молодежи, той, которая начала освобождаться от иллюзий коммунистической идеологии и искала новых путей, отвечать на их вопросы, вести их ко Христу. Число людей, ищущих с ним встречи, постоянно возрастало. Молва о нем передавалась из уст в уста. Вся эта суета вокруг него стала волновать настоятеля, который пристально следил за ним. Кончилось это тем, что он отправил донос в КГБ. Отец Александр обратился к владыке Пимену, с просьбой перевести его в другой приход. Но прихожане не хотели его отпускать и ему пришлось еще целый год служить вместе со стукачом.
В один прекрасный день настоятель соседней церкви, предложил настоятелю церкви в Тарасовке поменяться с ним вторым священником. Рокировка состоялась летом 1970 года, о. Александр покидал Тарасовку почти тайно. В Новой Деревне, куда о. Александр попал в эти дни, он будет служить до самой смерти, почти все время как второй священник. Пришлось ждать 1989 года, пока он не был назначен настоятелем.
В это время о. Александр с семьей обосновался в Семхозе, небольшой деревушке, в деревянном доме с садом и весьма привязался к нему. Двери этого дома были всегда широко открыты для друзей, прихожан и даже людей незнакомых, искавших с ним встречи. Достоевский писал, что каждый человек должен знать, что его где-то ждут. Ну что ж! Семхоз и был именно таким местом, где каждого ждали в любой момент.
"Если бы меня спросили, как чувствует себя душа, попавшая в рай, - рассказывает один из его друзей, - я ответил бы: точно, как в доме отца Александра. Ничего особенного, просто хорошо. Как никогда и нигде. Свободно. Светло. Тепло. Ничего лишнего. Волшебная гармония, надышенная хозяином, исходила из каждого уголка и предмета".
Но в основном он принимал людей у себя в приходе. В Семхоз более чем полтора часа езды от Москвы. Он пользовался там известным покоем, именно там он писал свои книги и поэтому часто повторял, что не смог бы написать все свои книги, если бы жил в Москве.
|
Как во всех деревенских церквах, прихожанками новодеревенского храма были, главным образом, старые женщины. С приходом о. Александра, состав прихода обновился. Стали появляться новые лица: интеллигенция, молодежь, москвичи. Многие не знали, как нужно держать себя в храме, как креститься. Всегда находились бабушки, которые поучали молодежь за брюки у девушек, непокрытую голову и т.д. Однако терпением и добрым отношением и к тем и к другим о. Александр сумел добиться того, что обе группы приняли друг друга, несмотря на все различия.
Хотя отца Александра часто и называют священником интеллигенции, он отнюдь не пренебрегал простыми людьми: прихожанами из своей деревни и ее окрестностей. Сами они уважали его и верили в силу его молитвы. Он ходил по домам, бывал почти в каждой семье: причащал больных, соборовал умирающих, освящал дома. Его общительность и теплоту испытал на себе каждый.
Рядом с церковью находился деревянный домик, в котором у отца Александра был маленький кабинет, где стоял диван, чтобы он мог там спать. Чаще всего именно туда приходили к нему люди. Если бы только эти стены умели говорить! Сколько мужчин и женщин, не веривших уже ни во что, обрели там смысл жизни! Сколько тех, кто потерял надежду, ушли отсюда с новыми силами! Сколько их, пространно рассказывая о своем прошлом, впервые исповедали там свои грехи! Сколько тайно крестились и впервые осенили себя крестом, рукою тяжелой и напряженной, словно преодолевая какое-то физическое сопротивление!
Отец Александр не довольствовался тем, что принимал новых или будущих верующих в Новой Деревне. Тем, кто опасался быть замеченным в Новой Деревне, он назначал встречи на квартирах своих друзей. Часто он крестил и взрослых, и детей дома, поскольку крещение в церкви в то время привлекало внимание и сулило серьезные неприятности.
Дружеские встречи и беседы с людьми, ищущими смысл жизни, всегда были для отца Александра поводом для неформального урока основам веры. "Будучи священником, я стремился сплотить приход, сделать его общиной, а не сборищем случайных малознакомых людей. Старался, чтобы они помогали друг другу, молились вместе, вместе причащались", - писал отец Александр.
Всем, кто к нему обращался, он оказывал помощь, одновременно духовную, моральную и материальную. Если он кого-нибудь крестил, то в дальнейшем регулярно его исповедовал, причащал, крестил его детей, освящал квартиру; давал советы, как должно строить супружескую и семейную жизнь, отношения на работе, помогал в научных занятиях, находил адрес нужного врача, соединял людей, способных оказать другим ту или иную услугу; при случае помогал материально - делал это незаметно, например, положив деньги в книгу, лежащую на столе. Из своего толстого, всегда битком набитого портфеля, часто извлекал маленькие подарки, причем ему всегда удавалось найти как раз то, что вам было нужно. Это был еще один знак внимания, которое оказывалось каждому.
Летом многие его друзья снимали дачи вокруг Новой Деревни. Небольшая новодеревенская община с каждым днем укрепляла узы дружбы.
Поначалу это была просто группа людей. Отец Александр опирался на них, и особенно на свою мать, чтобы помочь новообращенным. К концу шестидесятых годов этот кружок уже не мог отвечать на запросы всех, кто проходил через руки отца Александра, ибо таких становилось все больше и больше. Тогда он стал создавать маленькие группы с тем, чтобы они собирались регулярно, как правило, раз в неделю. Все группы были ориентированы на общую молитву и взаимопомощь, однако каждая имела свое лицо. Одна специально предназначалась для катехизации готовящихся к крещению, в другой занимались богословием и историей Церкви и т.д.
Отец Александр придавал большое значение таинству крещения и считал, что к нему надо готовиться. Он говорил: "Подождите! Когда вы действительно будете готовы, я это почувствую и сам назначу дату крещения." Членам малых групп отец Александр рекомендовал исповедоваться и причащаться, по крайней мере, раз в месяц. Он принадлежал к числу тех, кто сегодня, в лоне Православной Церкви, ратовал за возврат к частому причащению. Перед исповедью о. Александр не довольствовался простым перечислением грехов и всегда произносил проповедь, помогая верующим разобраться в самих себе. Здесь проявлялись одновременно его талант как проповедника, опыт духовной жизни и чуткое отношение к состоянию души каждого прихожанина. Неслучайно поэтому многих в эти мгновения охватывало такое чувство, что слова, произнесенные отцом, направлены лично к ним.
Отец Александр также считал, что верующие не могут обходиться одной общей исповедью, но должны обязательно чередовать ее с исповедью индивидуальной, во время которой у священника с прихожанином может быть установлен истинный личный контакт, и очень на этом настаивал. Церковь, напоминал отец Александр, сравнивает духовника с врачом. Сам он был как раз таким врачом, терпеливым врачом, который сначала выслушает, ободрит, вселит большую надежду. Он лечил обильной любовью.
Отец Александр хотел каждого привести к тому, чтобы он сам принимал решения. Он ни хотел приказывать, настаивать. Он сравнивал свою роль с акушером, который всего лишь помогает матери произвести на свет ребенка. Он также постоянно напоминал, что молитва неотделима от христианской жизни, что вера питается молитвой. Он сочинил небольшое практическое руководство к молитве, отпечатал на машинке и давал читать своим духовным детям. "В античной мифологии рассказывается о гиганте Антее, он обретал силы, прикасаясь к земле, - говорил о. Александр, - мы, наоборот, чтобы обрести силы, должны на мгновение коснуться неба".
Все его друзья свидетельствуют о силе его молитвы. Нужно бы собрать свидетельства всех, кто утверждает, что был по его молитве исцелен. Все кто знал его, поражался запасу его сил. Он никогда никому не отказывал во встрече, причем к нему можно было прийти без предупреждения. И он все бросал, чтобы выслушать вас, если только не служил. Он обладал необычайно мощной работоспособностью, могучей памятью и редким умением сосредотачиваться. С детства он научился не терять времени даром. Как только находилась свободное место в электричке, он садился, доставал из своего портфеля картонную папку, клал на нее лист бумаги и начинал писать... Когда о. Александра однажды спросили, как ему удается все успевать, он показал глазами на икону и ответил с улыбкой: "А у меня договор. Я отдаю все, что имею и все свое время, и мне тоже по мере сил дается все успевать".
Объем деятельности отца Александра, конечно, нельзя измерить в цифрах, но если уж на то пошло, можно привести вот такие: в семидесятых годах насчитывались десятки групп и вокруг каждой из них, в ее орбите, часто еще десятки лиц. Отец крестил в среднем человек пятьдесят в месяц, в основном взрослых. Благодаря своей духовной открытости, энциклопедическим знаниям, любви к литературе, искусству, интересу к наукам - он был идеальным собеседником для интеллигентов, от вопросов которых никогда не отделывался общими фразами. Сколько известных людей: ученых, писателей, художников им было обращено к Евангелию?
Из всего этого отец Александр никоим образом не извлекал себе славы. Он совсем не был обращен на себя. Всегда оставался предельно смиренным, любил себя представлять как простого сельского священника. "Ну сделал то-то и то-то, - говорил он, - ну одной книгой больше. Что это в сравнении с безмерностью задач?"
Христианин в современном мире
Все, чему учил отец Александр, было сосредоточено на Иисусе Христе. Один из его духовных детей вспоминает: " Отец Александр мог бесконечно говорить о Христе как о близком человеке, всякий раз находя в нем новые живые черты".
Христианство, повторял он, это не сумма догматов и моральных заповедей, в первую очередь это сам Иисус Христос. "Заметьте, - сказал он в своей последней лекции, - Христос не оставил нам ни одной написанной строчки, не оставил скрижалей, не продиктовал Коран, не образовал ордена, но Он сказал ученикам: "Я с вами остаюсь во все дни до скончания века..." Весь глубочайший опыт христианства на этом строится".
"Истинное христианство, - говорил он, - это, если хотите, экспедиция. Экспедиция необычайно трудная и опасная. Принимая христианство, мы принимаем риск. Мы вовсе не получаем гарантированных душевных состояний". Он учил своих слушателей открывать присутствие Бога в мире. Все, что есть прекрасного и доброго в людях, все то хорошее, что они делают - все это от Бога, даже если они этого не подозревают. Мы никогда не должны отвергать добра, даже если его совершает неверующий. Напротив, мы должны этому радоваться.
Он не хотел, чтобы его духовные дети, из числа новообращенных, отрезали себя от жизни, душили бы свои стремления, переставали бы заниматься своей профессиональной или общественной деятельностью, что зачастую весьма соблазнительно. "Христианин в современном мире" - он считал, что в этих словах заключена целая программа.
С особым вниманием отец Александр относился к культуре. Среди его друзей и духовных детей насчитывалось немало людей из мира искусства. Он считал, что в подлинном творчестве человек реализует Божий дар.
Приглашая видеть все прекрасное и хорошее в мире, он отнюдь не смотрел на него сквозь розовые очки, он прекрасно знал, как много в мире зла.
Отец Александр призывал не смешивать Предание с "преданиями" и напоминал, что формы богослужения на протяжении веков менялись и что оставаться абсолютно неизменными они не могут. Он говорил, что традиция не должна стать самоцелью и не одобрял тех ортодоксов, для коих главная забота во время поста - составлять список продуктов, разрешенных и запрещенных.
Известно, что с приходом к власти коммунистов, Православная Церковь не смогла успешно завершить реформаторский труд, начатый в первые годы ХХ века, даже сама идея реформы надолго была скомпрометирована сговором между "обновленцами" и большевиками. Тем не менее, появление нового поколения верующих, без малейшей христианской культуры, в среде полностью лишенной христианской веры, вновь ставит очень остро вопрос о реформе, в первую очередь о богослужебной реформе. В частности, язык, которым пользуются на богослужениях, малопонятен. Это положение не могло удовлетворить отца Александра. И, тем не менее, он не позволял себе действовать "партизанскими" методами и брать на себя личную инициативу, не согласованную с предписаниями Церкви. К тому же он остерегался всяких перегибов и считал, что тут верный путь лежит где-то посередине.
Отец Александр был открыт по отношению к другим христианским конфессиям, в частности, к католицизму. Бесспорно, на его экуменические убеждения имели определенное влияние труды Соловьева. Он любил цитировать слова владыки Платона, митрополита Киевского, говорившего, что "наши земные перегородки до Бога не доходят". Разделение Церкви он объяснял причинами политическими и национальными, этнопсихологическими, культурными. "Я пришел к убеждению, что Церковь по существу едина, и что разделили христиан главным образом их ограниченность, узость и грехи". Отец Александр считал, что этот раздел будет преодолен в духе братской любви. "Если члены разных общин будут лучше знать друг друга, это со временем принесет добрые плоды".
Отец
Александр был знаком с отцом Жаком Левом, который приезжал в Москву и с
величайшими предосторожностями проводил на квартирах библейские семинары. Отец
Александр знал, что отец Жак не думал об обращении людей в католичество. Наоборот,
он поощрял новообращенных жить полной жизнью собственной православной традиции
- неотъемлемого богатства единой Церкви. Кроме того, отец Александр встречался
с французской монахиней сестрой Магдаленой, которая, следуя по пути Шарля де
Фуко, основала Братство малых сестер Иисуса. Идеал жизни этой общины - годы
безвестности, прожитые Иисусом в Назарете, в простой мастерской. Неся всем
слово любви, сестра Магдалена странствовала по миру в грузовичке. Несколько раз
была она в
3-11-2013, 01:17