Подавляющее большинство проживавших в годы войны на территории СССР поляков самоотверженно трудились в тылу. В 1944-1945 гг. в народном хозяйстве СССР было занято более 170 тыс. поляков [40]. Следует особо подчеркнуть, что польская молодежь имела возможность учиться в средних и высших учебных заведениях СССР, достижения поляков в труде оценивались наравне с успехами советских людей. Проводилась определенная работа по сохранению польского языка и польской культуры, шел набор в польские национальные военные формирования. Материально-бытовые условия всех эвакуированных были одинаковы, а материальное положение польских детских домов было лучше, чем советских, так как они получали дополнительную помощь от Союза польских патриотов, Упрособторга и др.
Некоторые проблемы возникали в связи с эвакуацией части населения из Прибалтики. Массовой эвакуации из Литвы, Латвии, Эстонии не производилось. В тыл вывозились в основном семьи партийного и советского актива, лиц, оставшихся на подпольной работе. Но были среди эвакуированных и люди административно высланные.
По прибытии на новое место жительства у литовцев, латышей и эстонцев возникали трудности из-за плохого знания русского языка и недостаточного понимания советской системы управления. Вследствие этого были случаи отторжения ими некоторых мероприятий Советской власти, отказа от обучения детей в местных школах [41]. Положение осложнялось отсутствием у многих прибалтийских граждан советских паспортов, которые им не успели выдать.
В июле-августе 1941 г. в Челябинскую обл. было эвакуировано более 5 тыс. человек из Эстонской ССР [42]. При размещении они были рассредоточены в 6 районах области, а семьи членов правительства поселены в самом Челябинске. Отношения местного населения и эвакуированных отличались недоброжелательностью из-за взаимного недоверия. В обком ВКП(б) поступала противоречивая информация. Партийное и советское руководство Эстонской ССР считало, что эстонцев разместили "в районах с раскулаченным и репрессированным населением, как местным, так и пришлым", в свою очередь руководство этих районов утверждало, что у эстонцев много вещей, денег, что они не хотят работать и политически неблагонадежны. Вот что писал секретарь Верхнеуральского райкома партии В. Трофимов: "Прибывшие граждане из Эстонии имеют в личном пользовании: пишущие машинки, радиоприемники, наркотики, фотоаппаратуру и т.д. Мне кажется, все эти и им подобные предметы должны быть изъяты, однако органы НКВД медлят. Есть лица неблагонадежные и с явно антисоветскими настроениями" [43]. Конечно, восприятие с обеих сторон страдало субъективизмом. Справедливости ради следует сказать, что многие психологические проблемы порождались материально-бытовыми трудностями.
Использование незнакомого языка в районах советского тыла в годы войны вызывало подозрение и ассоциировалось в сознании людей с чем-то враждебным. Так, в августе 1942 г. Т. Таймсоо, не имея официального документа о назначении его Уполномоченным СНК Эстонской ССР, прибыл в Челябинскую обл. и вступил в частную переписку с эвакуированными на эстонском языке. Его сочли шпионом и долго разбирались [44]. Настороженность и подозрительность проявлялись особенно часто в отношении тех, чья национальность была идентична нациям, воевавшим против СССР. Всегда и во всех государствах такие люди считались неблагонадежными и в военное время подвергались гонениям [45].
Позиция руководства СССР в годы Второй мировой войны не стала исключением. По Указу Президиума Верховного Совета СССР о переселении немцев от 28 августа 1941 г. более 1 млн. советских немцев были депортированы в восточные районы страны, часть из них попала в Пермскую, Свердловскую и Челябинскую области [46]. Аналогичной была участь венгров, румын. И все же часть лиц, принадлежащих к "враждебным" национальностям, избежала преследований. Причины были разные. Иногда именно эвакуация позволяла "исчезнуть" из поля зрения властей.
Удачно сложилась, например, судьба матери композитора Михаила Чулаки - Эмилии Эрнестовны, урожденной Фрейлих, немки по национальности. Вот что вспоминает сын композитора:
"Бабушка Эмилия жила в семье своего сына и моего отца - в Ленинграде. Когда началась в 1941 г. война, отец... был эвакуирован с семьей в город Оренбург... Вскоре отца вызвали в соответствующие «органы» и объявили, что его мать прописана быть не может и ей надлежит следовать в ссылку в Казахстан. Отец тогда был «орденоносцем» - имел орден «Знак почета» ... И вот они вместе с композитором И.И. Дзержинским при своих орденах отправились к высшему полицейскому чину города Чкалова".
После разговора
"чин поднял трубку и позвонил своему подчиненному, ведающему пропиской: «Слушай, тут ко мне обратился композитор, орденоносец Чулаки по поводу своей матери. Она старая женщина, он хороший сын и не может оставить ее одну. Что же получится? Товарищ Чулаки уедет в глушь, в Казахстан, а симфонии за него ты будешь сочинять?» Очевидно, перспектива сочинять симфонии так устрашила начальника прописки, что тут же «вопрос был решен положительно», бабушка Эмилия была прописана в Чкалове, где и провела вся наша семья годы эвакуации. А в 1944 году мы все возвратились в Ленинград. Бабушка Эмилия Эрнестовна была, безусловно, единственной немкой в Ленинграде в тот год!" [47].
Были случаи, когда людей спасала дефицитная специальность. Так, летом 1942 г. в городе Магнитогорске продолжали трудиться три врача - немцы по национальности. Одна из них, Кирш Анна Вильгельмовна, 1900 г. рождения, хирург, прибыла из Днепропетровска по эвакуации [48].
Но, как правило, на протяжении всей войны в тыловых районах по секретным каналам отслеживалась и собиралась информация о людях "враждебных" национальностей. В архиве республики Башкортостан отложился показательный документ под грифом "секретно". По данным на 1 января 1946 г., по 27 райкомам числилось 109 коммунистов следующих национальностей: немцев - 50, поляков - 48, венгров - 3, чехов - 2, мадьяр - 2, швед, финн, турчанка, гречанка. Из них 23 человека прибыли в республику по эвакуации. На полях около фамилий чьей-то рукой сделаны пометки, состоящие из вопросительных и восклицательных знаков. Например, рядом с данными: "Поснак К.И., немец, занимаемая должность - зам. председателя исполкома райсовета", надпись: "Разве это не идиотизм?" Так же особо помечены такие фамилии: "Берхольц А.А., немец, прибыл в 1941 г. по эвакуации из Крыма, работает зав. кадрами крупозавода; Бурштейн В.И„ немка, приехала в эвакуацию с архивом ЦК ВКП(б)" [49].
При реэвакуации, несомненно, руководство страны учитывало национальный фактор, поскольку для укрепления советского строя во вновь присоединенных республиках необходимы были люди с коммунистическими убеждениями и знанием национальных языков, желательно местные уроженцы. И таких искали по всей стране, в том числе в местах эвакуации. Отзыв номенклатурных работников в освобожденные области Украины и Прибалтики во всех документах сопровождался настоятельншм требованием реэвакуировать преимущественно украинцев, эстонцев, литовцев и латышей. Например, в списке коммунистов, направленных Башкирским обкомом ВКП(б) в 1945 г. на работу в Прибалтику, числилось 27 фамилий. В графе "национальность" - назывались только латыши, эстонцы и евреи [50]. Кстати, работа по подготовке национальных кадров для прибалтийских республик началась в советском тылу уже в конце 1941 г. Она велась по трем направлениям: подбор необходимых кадров из числа номенклатурных работников - местных жителей, но литовцев, латышей и эстонцев по национальности; знакомство с опытом партийной и советской работы в уральском регионе, обучение специалистов. В 1943 г. по решению правительства СССР было создано 6 специальных латвийских отделений в ремесленных училищах (в том числе в Челябинске). Выпуск их воспитанников в начале 1945 г. дал освобожденной Риге кадры молодых квалифицированных рабочих [51]. Реэвакуация коммунистов некоторых национальностей персонально отслеживалась. Например, в партийной организации Пермской обл. по данным на 1 января 1945 г. состояло 58 латышей, 12 литовцев, 21 эстонец, 6 молдаван. В процессе реэвакуации до 18 октября 1945 г. выехало 32 латыша, 9 литовцев, 13 эстонцев, 4 молдаванина [52].
Представители отдельных национальностей иногда видели ограничения своих прав там, где их на самом деле не было. Так, в середине 1944 г. на имя заместителя председателя СНК СССР было направлено письмо от руководства Еврейского антифашистского комитета. В нем, в частности, говорилось: "В распоряжении Комитета также имеются сведения о том, что трудящиеся евреи, временно эвакуированные Советской властью в глубокий тыл, встречают препятствия в реэвакуации на родные места" [53]. В действительности, ограничивалась реэвакуация рабочих и служащих предприятий оборонного значения, что никак не было связано с национальной принадлежностью людей.
Говоря об особенностях реэвакуации различных национальных групп, следует согласишься с мнением Т.В. Прощенок о том, что "для еврейского населения возвращение на родину, как правило, было сопряжено с большими трудностями как материального, так и морального порядка". Ведь большинство евреев возвращались фактически на кладбища и не находили в живых никого из родственников. Кроме того, послевоенные годы на Украине и в Белоруссии характеризовались всплеском антисемитизма [54].
Следует особо выделить перемещения поляков. Мы уже говорили о том, что неоднократно круто менявшиеся в ходе войны советско-польские отношения влияли на статус бывших польских граждан. А их на территории СССР, по подсчетам Ш.Д. Пиримкулова, проживало к середине 1945 г. - 294 655 человек (в РСФСР - 125 987) [55]. Их настроения на заключительном этапе войны отражены в вопросах, задаваемых ими лекторам и партийным руководителям: "Почему нет сообщений об операциях в Польше? Где находится польская армия Андерса? Почему наши войска не наступают на Варшаву? Под чьим руководством будет работать правительство Польши?" [56]. В конечном счете, часть бывших польских граждан репатриировалась в Польшу, другая была организованно реэвакуирована на Украину.
Перемещение поляков в западном направлении началось еще в 1944 г. Например, из Свердловской обл. с 1 апреля по 28 июля 1944 г. было репатриировано 5 525 человек, а с 17 сентября по 17 октября 1944 г. реэвакуировано в западные районы СССР 6 030 поляков и евреев [57]. Законодательной основной для гласной и массовой репатриации послужило советско-польское соглашение "Об обмене населения" от 6 июля 1945 г. Оно предоставило право свободного добровольного выхода из советского гражданства лицам польской и еврейской национальностей и членам их семей, состоявшим в польском гражданстве к 17 сентября 1939 г., и переселения их в Польшу. В соответствии с этим соглашением отправка началась в феврале 1946 г. Занималось этим Переселенческое управление под контролем Специальной контрольной комиссии при Совете министров Союза ССР. По данным на 20 марта 1946 г. на Урале учтено 29 904 польских граждан, из них подали заявления об отправке в Польшу - 15 899, 13 417 человек получили разрешение выехать в Польшу [58]. Основная часть из оставшихся в СССР бывших польских граждан была реэвакуирована в европейскую часть страны.
Подводя итоги, отметим, что межнациональные отношения в тыловых районах СССР в годы Великой Отечественной войны нельзя определить как однозначно позитивные: в них имелись сложности и противоречия. Причинами негативных явлений в этой сфере, на мой взгляд, являлись снижение уровня жизни людей, вызванное экстремальными условиями военного времени; невысокий уровень культуры населения; недостаточный учет в национальной политике интересов различных народностей.
Список литературы
1. Куманев Г.А. Эвакуация населения СССР: достигнутые результаты и потери // Людские потери СССР в период Второй мировой войны. Сб. ст. СПб., 1995. С. 145.
2. См., напр.: Эшелоны идут на восток. Из истории перебазирования производительных сил СССР в 1941-1942 гг. М., 1966.
3. История национально-государственного строительства в СССР 1917-1978 гг. в 2 т. Т. 2. Национально-. государственное строительство в СССР в период социализма и строительства коммунизма (1937-1978 гг.). М., 1979. С. 76.
4. Варашинскас К.Ю. Деятельность эвакуированного населения Литовской ССР в советском тылу в период Великой Отечественной войны (1941-1944 гг.): Автореф. дисс. ...к.и.н. Вильнюс, 1971; Олехнович Г.И. Трудящиеся Белоруссии - фронту. Минск, 1972; Давыдов И.В. На земле друзей. М., 1981; 3 а -млинский В.А. Несокрушимое единство. Киев, 1984. С. 198.
5. Гурвич И.С. К вопросу о влиянии Великой Отечественной войны на ход этнических процессов в СССР // Советская этнография. 1976. № 1. С. 39-48.
6. Бакунин А.В. История советского тоталитаризма. В 2-х кн. Кн. 2. Апогей. Екатеринбург, 1997.
7. Россия в XX веке: Проблемы национальных отношений. М., 1999. С. 306-312.
8. Куртуа С., Верт Н., Панне Ж.-Л., Пачковский А., Бартошек К., Марголен Ж.-Л. Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. М., 1999. С. 237, 301-303.
9. Швейбиш С. Эвакуация и советские евреи в годы катастрофы // Вестник Еврейского университета в Москве. (М.; Иерусалим) 1995. № 2 (9). С. 53.
10. Напр.: Ерусалимчик Г.Е. Разные судьбы - общая судьба (из истории евреев Челябинска). Челябинск, 1999; Шкурке Э.А. Очерки истории евреев Башкортостана. Уфа, 1999.
11. Прощенок Т.В. Еврейское население Урала в ХIХ-ХХ вв. (демографическое и этнокультурное развитие). Екатеринбург, 2000. С. 66-72, 97, 204.
12. Пиримкулов Ш.Д. Польское население в СССР. 1941-1946 гг. Автореф. дисс. ...д.и.н.,М., 1990.
13. Кирсанов Н.А. Боевое содружество народов СССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. // Великая Отечественная война (историография). М., 1995. С. 191.
14. Ни давности, ни забвения... По материалам Нюрнбергского процесса. М., 1983. С. 180-189.
15. Цит. по: Мосоров А.М. Этническая программа гитлеризма в России // Урал в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Екатеринбург, 1995. С. 216-218.
16. Цит. по: Вольфсон А. Катастрофа // Урал. 1995. № 4. С. 228.
17. Население России в XX веке. Исторические очерки. В 3-х т. Т. 2. 1940-1959 гг. М., 2001. С. 65.
18. Швейбиш С. Указ. соч. С. 53.
19. Там же. С. 36.
20. Подсчитано автором по: РГАЭ, ф. 4372, оп. 42, д. 998, л.
21. Прощенок Т.В. Указ. соч. С. 69.
22. Дымшиц В.Э. Магнитка в солдатской шинели. М., 1995. С. 162.
23. Пиримкулов Ш.Д. Указ. соч. С. 11.
24. Комар И.В. Урал. Экономико-географическая характеристика. М., 1959.
25. РГАЭ, ф. 4372, оп. 42, д. 998, л. 69.
26. Михайлов В.А. Дружба и сотрудничество народов СССР в годы Великой Отечественной войны // 50-летие Великой Победы над фашизмом: история и современность. Смоленск, 1995. С. 39.
27. Бибарсова Н.В. Деятельность партийных организаций Урала по осуществлению национальной политики в годы Великой Отечественной войны (1941-1945). Автореф. дисс. ...к.и.н. Челябинск, 1991. С. 14.
28. Удрис А.В. Деятельность эвакуированного населения Латвийской ССР в советском тылу в период Великой Отечественной войны 1941-1944 гг. Автореф. дисс. ...к.и.н. Рига, 1972. С. 16.
29. 7-я (Юбилейная) сессия Верховного Совета Башкирской АССР. Стенографический отчет. Уфа, 1944. С. 129.
30. Центр документации новейшей истории Оренбургской области (далее - ЦДНИ 00), ф. 371, оп. 6, д. 622, л. 72.
31. Недописанные страницы...: О детях-воинах, детях-жертвах и просто детях, живших в годы второй мировой войны. М., 1996. С. 227-229.
32. Вольфсон А. Евреи Уралмаша в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Документальная повесть. Екатеринбург, 1998. С. 29.
33. Шадринск военной поры. В 2-х т. Т. 1. Шадринск, 1995. С. 38-39.
34. Центральный государственный архив общественных объединений Республики Башкортостан (далее - ЦГАООРБ),ф. 122, оп. 21, д. 23, л. 187-190.
35. РГАСПИ, ф. 629, оп. 1, д. 101, л. 69-70.
36. Государственный архив новейшей истории общественно-политических движений Пермской обл. (далее ГАНИОПД ПО), ф. 10, оп. 4, д. 89, л. 5-6.
37. Объединенный государственный архив Челябинской обл. (далее - ОГА 40), пф. 288, оп. 6, д. 268, л. 27.
38. ЦГАООРБ.ф. 122, оп. 21, д. 23, л. 184-185.
39. ЦДНИ 00, ф. 371, оп. 7, д. 145, л. 2, 26.
40. Пиримкулов Ш.Д. Указ. соч. С. 19.
41. ОГА 40, пф. 288, оп. 6, д. 59, л. 16-17.
42. Там же, оп. 4, д. 164, л. 55-63.
43. ОГА 40, ф.Р-1 142, оп. 1, д. 112, л. 44; д. 164, л. 24-25, 59.
44.Там же, пф. 288, оп. 6, д. 117, л. 84-87.
45. Подпрятов Н.В. Поиск врагов в российском обществе в условиях первой мировой войны // "Наши" и "чужие" в российском историческом сознании. СПб., 2001. С. 173-175.
46. Великая Отечественная война. События. Люди. Документы. М., 1990. С. 425.
47. Интернет: art.spb/chulaki/articles/articles-babushka.htm.
48. Архивный отдел администрации Магнитогорска, ф. 121, оп. 1 а, д. 10, л. 38.
49. ЦГАОО РБ, ф. 122, оп. 26, д. 355 б, л. 1-16.
50. Там же, оп. 24, д. 508, л. 103-105.
51. Удрис А.В. Указ. соч. С. 26-27, 15.
52. ГАНИОПД ПО, ф. 105, оп. 11, д. 429, л. 1-6.
53. Текст документа опубликован: "Исторические судьбы евреев в России и СССР: начало диалога". М.. 1992. С. 213.
54. Прощенок Т.В. Указ. соч. С. 71.
55. Пиримкулов Ш.Д. Указ. соч. С. 13.
56. ГАНИОПД ПО, ф. 105, оп. 11, д. 249, л. 6, 7, 23.
57. Государственный архив Свердловской обл., ф. 2508 р, оп. 1, д. 87, л. 21-22.
58. Подсчитано автором по: ГА РФ, ф. 327, оп. 1, д. 5, л. 221, 255.
3-11-2013, 01:27