Ласково улыбаясь наивно - нетерпеливым, с помарками, строкам этого письма Александр, как человек умный и проницательный, разумеется, не мог не почувствовать в них всю силу характера, упрямство и своеволие будущей жены. Чтобы «на корню» сломить опасность всяческого ее влияния в дальнейшем на свои решения - политические ли или династические, семейные ли, - он раз и навсегда принял про себя решение жестко ограничить сферу «царствования» Минни - Дагмар стенами дома, гостиной, обширнейшей в России благотворительности и «представительства», как назывались в семействе Романовых скучные и блестящие светские обязанности. В политику вмешиваться ей не дозволялась, обсуждать любые шаги монарха - свекра или в дальнейшем супруга - тем более! Этому неписанному правилу Цесаревич следовал неукоснительно всю жизнь, с самого дня свадьбы своей с Минни - Дагмар, что состоялась 28 октября 1866.года, почти через месяц после приезда датской принцессы в Россию.
7.
Но, кажется, к слишком «обширному царствованию» Минни никогда и не стремилась. У нее, блестящей и добросердечной умницы, хватило и такта, и мудрости понять и признать свою серьезную роль «крепкого тыла и надежной нравственной опоры» для мужа - наследника трона, а потом и - монарха. Тем паче, что жизнь северной принцессы в России с первых шагов была не так уж легка: свекровь, императрица Мария Александровна тяжело болела, жизнь ее требовала минимума физического напряжения и переживаний, потому - то, почти сразу по приезде Дагмар в Санкт - Петербург и принятие ею православия, а с ним - и сана Великой княгини Марии Феодоровны, передала матушка - императрица под опеку невестки уже слабеющей рукою все восемьсот с лишним учреждений, так называемого «Мариинского ведомства» - дома призрения, монастыри, больницы, приюты, училища и дворянские институты: Смольный, Патриотический, Павловский, Екатерининский, Елизаветинский, и их филиалы по всей России. Под покровительство Цесаревны и ее супруга попали также все родовспомогательные учреждения, в том числе - институт акушерства, дома - пансионаты для умалишенных, Общество Красного креста, Общество покровительства животным и даже.. Общество спасения погибающих на водах!
Минни и Александр иногда терялись, распределяя по минутам свой день, и не зная, куда поехать прежде : в Патриотический институт для девочек из семей погибших воинов - офицеров или же на лекцию Санкт - Петербургского географического общество, почетными членами которого они оба являлись. Чтобы хоть как то решить проблему, Александр ехал в университет, а Минни - к девочкам - сиротам, а потом, возвращаясь к вечернему чаю домой, в Аничков, наперебой рассказывали друг другу о впечатлениях дня, и Минни сокрушалась, что лишена была увлекательной возможности послушать лекцию Н. Н. Миклухо - Маклая о жизни аборигенов в Австралии или увидеть редкие растения в ботанической оранжерее университета, и в свою очередь живо и увлеченно рассказывала мужу, как рады были пансионерки - воспитанницы ее приезду, как сожалели, что с нею рядом не было цесаревича, и как скверно то, что в ее приезд опять около шести воспитанниц не смогли принять участия во встрече: лежали в лазарете - скарлатина! В другой раз менялись : Александр ехал в институты и лазареты, Минни на торжественный акт в университете или - лекцию.
Но «просто развлечений», как ни странно, в их жизни бывало мало, ведь даже самый блестящий бал для них прежде всего был не увеселением, а церемониальной обязанностью со строгими рамками дворцового протокола. Ежели же балы и маскарады давались в Зимнем или Аничковом, о веселье и вовсе не могло быть и речи: принять и встретить толпу гостей более трехсот человек за вечер, и каждому из них сказать приветливое слово, и оставаться на ногах порою до пяти - шести утра с улыбкою на лице, когда смертельно хочется спать, - согласитесь, все это скорее - слишком тяжкая и нудная работа, а не отнюдь не праздный отдых!
Впрочем, милая его Минни любила танцы и могла танцевать и до утра, не уставая, а Александру часто оставалось только созерцать ее изящную фигурку, кружащуюся в вихре вальса или кадрили с каким - нибудь «синим» кирасиром или послом!
Сам он не танцевал почти: слишком неуклюжим себя считал для танцев, все казалось, что наступит он своей партнерше на ноги и непременно оконфузится, а то и раздавит ее хрупкую, нечаянно, повернув как нибудь неловко. Ежели говорил откровенно о своих страхах жене, она хохотала звонко, и грозила ему пальцем, шутя выпытывая, зачем давеча он так нахмуренно смотрел на нее, танцующую кадриль с французским атташе - уж не ревновал ли? Александр мрачнел, пыхтел и далее уже весь вечер - сердито отмалчивался, уткнувшись носом в альбом или книгу - доля правды в словах Минни, конечно, была, но не признаваться же в сем конфузе, в самом - то деле, да и несерьезно все это!
Гораздо серьезнее были испытания, выпавшие на прочность их семьи вскоре после свадьбы. Минни долго не могла забыть огорчения выпавшего на ее долю тогда, на фоне, казалось бы самой светлой радости в ее жизни: в мае 1867 года они с мужем по Высочайшему соизволению императора - свекра Александра Второго спешили на серебряную свадьбу к родителям Минни - Мама Луизе и Папа Христиану, в Данию.
В дороге Цесаревна разболелась так, что не могла принимать никакой пищи и даже воды. Ее постоянно тошнило, она ослабела, и не могла ходить, ее на руках выносили на палубу, где она часами лежала в шезлонге. По вечерам ее сильно мучил озноб и жар, и придворный доктор Плум долго не мог решить что же с нею. Потом высказал острожное мнение, что Цесаревна, может быть, - беременна, и ее естественной слабости в этом положении, сопутствует еще и какая - нибудь инфекция, к примеру, - ангина, - слишком уж Цесаревна хрупка! Минни тотчас заперли в каюте, запретив ей подниматься на палубу, а Александр мучительно переживал, не зная, радоваться ему или огорчаться этому известию - вид больной жены сводил всю радость на нет. Он трогательно ухаживал за нею, и по ее нетерпеливой просьбе написал письмо свекру - императору, где сообщал радостную весть о первом внуке! Письмо со специальным курьером - катером и поездом - доставили в Париж, где в это время находился российский государь, встречаясь с Наполеоном Третьим.
Прибыв к родителям в Копенгаген, Цесаревна, вскоре после пышно отпразднованного родительского юбилея, совсем слегла, что, впрочем, все находили в ее положении вполне нормальным. Александр, оставив жену на попечении любящих родственников спешно выехал в Париж, к отцу, где должен был сопровождать его на протокольной встрече с французским сувереном. И здесь их обоих - отца и сына - подстерегала смертельная неожиданность!
25 мая 1867 года в Булонском лесу на высокого российского гостя было совершено покушение. Пуля просвистела над ухом императора и смертельно ранило в морду одну из лошадей. Кровь бедного животного забрызгала всю левую сторону кареты. Сопровождавшие Императора сын и свита оторопели от ужаса.
Покушавшимся на жизнь Государя оказался поляк - некто Березовский. Его схватили на месте и лишь вмешательство полиции предотвратило самосуд толпы. А вечером, в особняке русского посольства состоялся бал, на котором император Наполеон и императрица Евгения, ошеломленные всем случившимся, принесли российскому кесарю свои извинения. Александр Второй понимающе улыбался и сдержанно пожимал руки гостям в посольской резиденции. Сын стоял рядом, отвечая на приветствия и соболезнования. На душе кошки скребли, но что поделаешь - державный протокол! Эмоциям и смуте душевной позволил вылиться только в дневнике…
А на следующий вечер поехали с отцом еще на один светский прием: к графине Чернышевой. Встретил там княжну Марию Элимовну Мещерскую. Узнал, что выходит она замуж за богача - промышленника Демидова. Представили цесаревичу и жениха - спокойного, улыбчивого человека, с огромными кротко - вдумчивыми глазами. Почему то подумалось Александру мгновенно, что они будут счастливы, но - недолго.. Поспешил отогнать от себя дурные мысли, поздравил, пожелал счастья. Искренне. Ничто не дрогнуло в его душе. Все было занято только мыслями о Минни - как то там она, милая, без него, лучше ли ей? Какое счастье, ежели и вправду у них будет дитя! Но вечером, отходя ко сну, еще долго вертел в руках перо, никак не решаясь доверить бумаге на страницах своего журнала все впечатления этого немного странного вечера…
8.
Программа державного визита во Францию, несмотря на неприятности с покушением, однако, свернута не была, и Цесаревич Александр смог вернуться к жене в Копенгаген лишь 31 мая 1867 года. Здесь его ожидала радостная, волнующая встреча. Минни решительно подтвердила ему, что - беременна. Она чувствовала себя намного лучше, была весела, оживлена, на щеках ее появился румянец… Но уже в конце июня, в Санкт - Петербург, к императрице Марии Александровне, из Копенгагена, полетело тревожное письмо : «…. Доктор Плум говорил все время, что это не есть беременность, но мы все были уверены, что Минни беременна.. Минни была просто в отчаянии. Она была так счастлива считать себя матерью. Мы все в отчаянии, что так ошиблись!»
Александр Второй же, получив известие о том, что в ближайшее время не станет дедом, был огорчен и расстроен не столько своей несбывшейся мечтой, сколько несерьезностью поведения Наследника державы и его молодой жены! Разве такими вещами, как здоровье и будущее царской семьи - шутят?! О том, что в семействе Романовых ожидается прибавление едва не объявили в газетах, уже готовились соответствующие протоколы. А радостная весть на поверку оказалась лишь огорчительно - серьезной болезнью невестки, связанной с переменой климата и утомлением. «Меньше надо было плясать в Аничкове!» - сердился император в ответ на оправдательное и очень откровенное письмо сына, полученное им 27 июня 1867 года.
Вот строки из него: (*приношу извинения читателям за интимную откровенность письма, но таков - подлинник! - С. М.) «Милый Па, я пишу тебе, чтобы объяснить ошибку Минни. Она и все были уверены, что Минни беременна, потому что второй месяц ничего не показывалось. А вчера вечером появились regule, и довольно сильные, так что она вынуждена была лечь в постель. Она беременна не была. Ты можешь представить себе, милый Па, наше с Минни отчаяние!! Но Бог милостив и я не теряю надежды иметь детей. Что же делать, когда так случилось?» Делать действительно было нечего, оставалось лишь ждать и надеяться . В одном из писем сыну Александр Второй, взывая к его серьезности, говорил, несомненно с оглядкой на будущее, словно предвидя свой трагический конец:
« Да сохранит тебя Бог, любезный Саша, нам на радость и утешение и в будущем для счастья и славы нашей матушки России. Я знаю, что Бог тебе даровал чистое, любящее и правдивое сердце. .Желаю только, чтоб ты почаще и серьезно думал о твоем призвании и готовил себя меня заступить ежеминутно, не забывая 4 апреля и 25 мая*, (*Даты покушений на Александра Второго - С . М.) , где рука Всевышнего отстранила еще на время от тебя ту страшную обузу, которая тебя ожидает, и на которую я иначе не смотрю, как на крест, который по воле Божией , нам суждено нести на этом свете!»
И далее Александр Второй наставлял сына, замечая, что в будущем подобные датскому летнему вояжу, «долгие пребывания великокняжеской, порфироносной четы за границей не должны повторяться, в России они крепко не нравятся , а вы с Минни оба принадлежите ей, и должны помнить, что вся Ваша жизнь должна быть посвящена Вашему долгу, то есть - России..»
Александр показал письмо жене, она закусила губу, глаза ее наполнились слезами, но тотчас обняла мужа и торопливыми шагами прошла на половину мама Луизы, чтобы объявить о скором отъезжее в Висбаден, где ждала их сестра Минни, герцогиня Уэльская, Александра. С зятем своим герцогиня знакомилась впервые, и знакомство это перешло в теплую семейную привязанность и дружбу. Смотря на троих детей милой сестры Аликс и мужа ее, принца Альберта, Минни невольно задумывалась и вздыхала, а Александр - затихал. Они неотступно мечтали о своих собственных крохах и упорно надеялись, что все еще будет благополучно, по милости Божией!
В сентябре, уже по дороге домой, Минни радостно сообщила мужу, что кажется, беременна. Предположения вскоре - подтвердились, но состояние Цесаревны держалось втайне от всех придворных до самого начала марта. Она не перечила, боясь нетерпеливостью своею и своенравием еще раз огорчить мужа и родных, отвергнуть Божие милосердие, да и забот, признаться, хватало через край, кроме собственных недомоганий.
Сильно пошатнулось здоровье свекрови, в Зимнем и Большом дворце Царского села постоянно собирались консилиумы и врачебные советы, и как бы Цесаревна себя не чувствовала, она считала своею прямою обязанностью присутствовать на них, а потом - следить, чтобы все врачебные предписания соблюдались неукоснительно!
Именно благодаря терпеливому вниманию невестки смертельно больная императрица Мария Александровна смогла прожить почти десять лет с одним легким, и еще порадоваться рождению своих многочисленных внуков: Николая - 6 мая 1868 года, Александра - 20 мая 1869 года, Георгия -27 апреля 1871 года, не считая уже внучки Ксении (род. 25 марта 1875 года) и младшего, всеобщего любимца - Миши - «Мишкина», улыбчивого проказника., родившегося 22 ноября 1878 года!
Ольги, последнего, порфирородного ребенка Александра и Минни - Дагмар, любящая бабушка уже не застала - младшая ее внучка родилась 1 июня 1882 года.
Почти всех детей Марии Феодоровны и Александра Александровича ожидало страшное будущее, но тогда, разумеется, никто об этом не знал!
Родители радовались детям, как Божьему благословению, вместе с ними переживали их детские болезни, страхи и слезы, удачи и победы . Александр писал своему педагогу К. П. Победоносцеву: «Рождение детей есть самая радостная минута жизни, и описать ее невозможно, потому что это совершенно особое чувство, которое не похоже ни на какое другое.»
Через два месяца после рождения второго сына - Александра - молодая великокняжеская чета стала собираться в долгую дорогу: путешествие по маршруту - Москва - Нижний Новгород - Кострома - Казань - Симбирск, и множество, множество сопутствующих сел и городов. Именно после той поездки Цесаревна сказала мужу, что «Россия - ее страна навечно»! Престолонаследник был несказанно счастлив тем, что Минни приняла в сердце и поняла его мир, его дом, его Долг, как свой собственный.
В середине апреля 1870 года в семью молодых Романовых властно ворвалось горе - маленький сынишка Александр захворал: стал кашлять, гореть в жару, и , несмотря на усилия врачей, тщательный уход, ласку и заботы родителей, умер на руках безутешной Цесаревны во второй половине дня двадцатого апреля 1870 года.
Александр, первую в его жизни смерть родного ребенка, переживал тяжко, но старался, хотя бы на людях - держаться. На Минни же смотреть было вообще - страшно!
Она осунулась, почернела и постарела в три дня, плакала беспрестанно, и хоть на полшага боялась отпустить от себя старшего сына - двухлетнего Ники. Состояние глубокого отчаяния молодой матери встревожило всю семью, опасались за рассудок Цесаревны, и просили придворного священника, отца Иоанна Янышева хоть как - то успокоить бедную Минни. Царскому духовнику это удалось, Мария Феодоровна, как будто, очнулась от горя, вернулась к прежним своим обязанностям, стала понемногу улыбаться и принимать пищу, но с той поры всегда говорила, что «совсем не любит апрель: он отнял у нее два самых дорогих в жизни существа - жениха Никса и сына Александра!»
И через много лет горечь от потери крохотного ребенка никак не притупилась в сердцах любящих родителей. Доказательство тому - строки из грустного письма императрицы Марии Феодоровны - мужу, в день рождения покойного сынишки, 26 мая 1894 года:
«Уже 25 лет прошло с тех пор как родился наш дорогой незабвенный маленький бэби! С трудом мне верится, что столько лет уже могло пройти с того дня! И наше горе из - за его пустого места - всегда с нами.» Александр, прочтя письмо жены, в тот же день отвечал ей: « Да, это рана, которая во всю нашу жизнь не излечивается, и с каждым годом все больше раскрывается и ноет! Когда подумаешь, что нашему Александру было бы теперь уже 25 лет, что все три старших мальчика были бы вместе, почти одних лет, и никогда его более не видеть с нами в сей жизни, просто душа разрывается от отчаяния и грусти. Все это грустно и тяжело! Да будет воля твоя, Господи, на все!»
9.
Другим большим испытанием для молодого семейства Романовых стала русско - турецкая война 1877 - 78 годов, в которой Цесаревич принимал непосредственное участие. Во время войны Александру открылось многое из того, чего ранее он не мог видеть и знать. В своих письмах к жене он подробно описывал обстановку военных действий, резко критикуя штаб армии и его главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича. Цесаревич считал, что затяжной характер войны вызван именно неумением «золотопогонного» командования решать важнейшие и сложные задачи тактики и стратегии военных операций.
«Начало войны было столь блестяще, а теперь от одного несчастного дела под Плевной все так изменилось, и положительно ничего мы не можем сделать!» - в отчаянии восклицал Цесаревич в письме к жене, намекая на бездарное руководство сражениями под Плевной главнокомандующего -«дяди Низи»! Подумать только, при первом сражении, 8 июня 1877 года, потеряли убитыми 1 генерала, 74 офицера и 2771 солдата убитыми, при втором штурме маленькой крепости, 18 июля - еще несколько тысяч человек: 1 генерал, 168 офицеров и 7167 тысяч нижних чинов!.
«Третья» Плевна стала одним из самых жестоких сражений всей русско - турецкой войны.
Битва за крепость происходила 27 - 31 августа, и несмотря на отдельные успехи, крепость опять осталась в руках турок, а русская армия потеряла еще двух генералов, 285 офицеров и 12471 нижний чин!!
Эта неудача произвела на всех совершенно удручающее впечатление, страшно переживал и Цесаревич. Но более всего его возмущало то, что командование не делало никаких выводов из предыдущих неудач! Александр просто кипел от негодования.
В
своем письме к матери , зная, что непременно строки его прочтет и Минни, он с
горечью
3-11-2013, 01:27