Историография свидетельствует, что историко-технические изыскания развивались по линии приоритетного исследования материального субстрата техники, ее имманентного начала. Каноническая, инженерная история техники разрабатывала закономерности развития, его движущие силы, эволюционные и революционные фазы, узловые точки роста, необходимые и достаточные условия перехода к новой технике, количественные и качественные характеристики, показатели интенсивности, эффективности и надежности и т. д. Классическое исследование представляло собой фактографическую экспозицию технических средств и конструкций, дат, событий, мест, лиц. В центре внимания находился или анализ, или описательная экспликация технических устройств, технологических процессов, эксплуатационных характеристик и конструктивных параметров.
Техника по своей природе социальна, она онтологически связана с обществом и человеком. В любом самом "инженерном", техническом исследовании присутствует социальная компонента. Она проявляется скрыто или явно в организации производства, разработке, создании и внедрении технических средств, функционировании инженерно-технического сообщества, мотивации деятельности изобретателя и конструктора. Но социальный контекст выступает лишь как фон, средство во всестороннем и объективном изучении технического объекта. Социальная компонента является внешней по отношению к технической сердцевине исследования, она остается вне дисциплинарного исследовательского пространства.
Существуют принципиально иные работы, относящиеся к так называемой гражданской истории техники. Эти исследования представляют собой как бы перевернутое, зеркальное отражение инженерных историко-технических трудов. Приоритеты проблемного ряда здесь расположены в обратном порядке. Социальная тематика выступает в качестве главенствующей, а техническая компонента является лишь вспомогательным методологическим инструментарием.
Если в условно названных нами "инженерной" и "гражданской" историях техники техническая и социальная компоненты находятся в диаметрально противоположных фазах, то в социальной истории техники оба начала обретают равную значимость, примат одного над другим утрачивается6 . И инженерная, и социальная составляющие перестают быть лишь фоном, контекстом, внешне нейтральным фактором по отношению друг к другу, они органично включаются в ткань исследуемой технической проблемы. Социальная компонента в ее предельно широком толковании (политические, экономические, психологические и др. аспекты) из внешнего фактора, по отношению к технической составляющей, становятся внутренним, вступая в непосредственное взаимодействие с предметным содержанием техники. Исходя из сказанного, предложим следующее определение предмета социальной истории техники.
Предметом социальной истории техники является развитие технических средств, технологий, фундаментальных и прикладных технических наук, технической деятельности и человека как создателя и потребителя техники в неразрывной взаимосвязи как с социумом в целом, так и с жизнью и деятельностью научно-технического и инженерно-конструкторского сообществ, создающих и реализующих окружающую нас техническую реальность или техносферу6 .
Для российских ученых важным участком истории техники являются социальные аспекты развития отечественной техники. За прошедшие десятилетия опубликовано немало фундаментальных исследований, содержащих тщательно проработанную социальную фактуру (См., например [40–42]). Вместе с тем, специфика политических условий функционирования советской науки не могла не сказаться на деятельности историков техники. В этой связи возникает как минимум три проблемы. Первая из них связана с изучением, пропагандой и защитой глубоких и объективных работ крупнейших исследователей прошлого — Л. Д. Белькинда, В. С. Виргинского, И. Я. Конфедератова, А. А. Радцига и др. В период 1920–1950-х гг. рядом авторов были выпущены субъективные и искажающие реальность труды (См., например [43, 44]). Такие работы требуют переосмысления, критических исправлений и, в конечном счете, проведения новых исследований. Третья проблема связана с существовавшими десятилетиями запретами на большие тематические массивы — эмиграция инженерно-технической интеллигенции, научное наследие репрессированных ученых и конструкторов, использование СССР промышленного потенциала нацистской Германии и др. Ликвидировать существующие "белые пятна" — одна из серьезных задач историков техники. Первые шаги в этом направлении уже сделаны [45, 46].
Наряду с социальной историей техники в последние годы все более заметным тематическим блоком становится музейная проблематика. Исследование специфики и общности истории техники и научно-технических музеев предпринято нами и представлено в настоящем сборнике (См. статью "Научно-технический музей в системе историко-технических исследований").
В поле зрения истории новейшей техники находится резко усиливающееся в последнее время антропогенное воздействие на окружающую среду. Сохранение равновесного состояния системы "природа — техносфера — социум", оценка технической деятельности человека и ее влияния на мироздание, реализация концепции устойчивого развития — важнейшие вопросы дисциплины.
Техногенное вторжение в природу уже привело к целому ряду трагических последствий. О двух из них, носящих всеобщий характер, необходимо сказать подробнее. Во-первых, принципиально изменились последствия антропогенного воздействия на среду обитания. Если до недавнего времени природа находила в себе силы и ресурсы для самовосстановления, то последние десятилетия XX столетия демонстрируют нам множество примеров необратимых потерь в окружающем живом мире. Природа по ряду важнейших направлений и характеристик исчерпала свои компенсаторные свойства и вплотную подошла, используя медицинскую терминологию, к состоянию декомпенсации, то есть отсутствию возможности самостоятельно восстанавливаться и справляться с антропогенными и техногенными нагрузками. Во-вторых, аномально-гипертрофированное развитие технических мультисистем привело к качественному изменению соотнесенности человека и созданного им технического мира. Из творца и властелина техноструктур человек превратился в часть самой системы, стал ее заложником и вопреки своей воле зачастую вынужден соотносить и приспосабливать поступки к алгоритму действий созданной им же суперструктуры. Последняя, используя вызревшую в ней потенцию отчуждения и подчиняя себе внешние и внутренние формы человеческого поведения, генерирует и реализует самостоятельность и способность к саморегуляции и самодвижению.
Следствием утраты природой сил к самовосстановлению и функционирования суперструктур уже по своим, не зависящим от человека законам стало массовое развитие технофобии. "Поворот общества в его отношении к технике,— свидетельствует немецкий исследователь Х. Ленк,— был в два последних десятилетия ошеломляющим... Если (в 1972 г.) 72% населения считало технику "скорее за благо", а лишь 3% — "скорее проклятием", то первый показатель снизился до 50% в 1976 г. и до 30% в 1981 г.; второй же показатель поднялся до 18%. Следовательно, вместо трех четвертей населения теперь технику считают благом только одна треть! И почти одна пятая часть — в шесть раз больше, чем в 1972 г. — считает технику проклятием! У молодежи (возраст — от 16 до 20 лет) картина еще более разительная: "благословляющих" технику в 1972 г. было 83%, а в 1981 г. — 23%!" [47, с.19]
Усилению и закреплению чувства технофобии способствуют некоторые, характерные для XX в. тенденции развития технического мира. Отмечено, что разработка и реализация любой крупномасштабной инженерной программы намного опережают осознание последствий этого. Иными словами, создание гиперструктур, в которых изначально хотя бы с минимальной степенью вероятности присутствует фактор риска, разрушения, катастрофы, сопровождается неизвестностью, в лучшем случае осознанием поливариантности последствий. А это не может находить понимания среди широких кругов населения. Другой особенностью является увеличение всегда существовавшего разрыва между духовной и материальной культурами. Возрастающее отставание духовной культуры и, как следствие, морально-этических норм и нравственности в условиях невиданного индустриально-техногенного прорыва человечества, характеризующегося всевластием и господством силы и знания, также является для социума предостережением в отношении "технэ" и сигналом к формированию системы запретов.
Развитию антитехницистских настроений способствуют и научные изыскания. Укажем на широко известный доклад Д. и Д. Медоузов "Пределы роста" (1972 г.), выполненный в рамках анализа мирового развития, проведенного Римским клубом. В этом докладе путем построения глобальных моделей были подтверждены тревожные пророчества Т. Р. Мальтуса почти 200-летней давности о грядущем исчерпании всех земных ресурсов. В данном контексте одним из актуальнейших вопросов является изыскание путей жизнеобеспечения землян как в XXI в., так и на более отдаленную перспективу.
Очевидно, что в процессе решения проблемы технические системы будут все более усложняться. Степень их уязвимости и подверженности дестабилизирующим влияниям также возрастет. В целях минимизации таких последствий необходимо решить ряд социальных, научно-технических и нравственных проблем, в том числе: – опустить планку научно-технического риска до минимально возможной величины; – полностью исключить в общемировых масштабах конфликтные ситуации; – создать систему подготовки "инженеров-энциклопедистов" полидисциплинарного профиля; – обеспечить максимально возможную информационную открытость; – содействовать формированию в общественном и индивидуальном сознании чувства меры, достаточности и самоограничения и др.
Роль истории техники в разрешении очерченных проблем достаточно велика. Ее главный потенциал заключен в возможностях демонстрации предостерегающих уроков прошлого, а их в рамках исторического развития триады "природа — техносфера — социум" не счесть.
Прошло более трех десятилетий с тех пор, как отечественная история техники вступила в третий период своего развития — период формирования большого дисциплинарного круга. Масштабы и результаты проведенных за это время исследований значительны. Вместе с тем не приходится ожидать окончания третьего периода. Экспоненциальный характер научно-технического прогресса позволяет прогнозировать появление новых проблемных блоков и, как следствие, резкое разрастание тематического спектра направлений. Это приведет к дальнейшему развитию и усложнению господствующей историко-технической парадигмы. А, как было показано выше, переход от одного периода к другому обусловлен именно сменой парадигм. Таковы дисциплинарные реалии на пороге третьего тысячелетия.
И последнее. Как быть сегодня с несомненно главной задачей историко-технической науки — подведением итогов технического развития в XX столетии? Сто лет назад П. К. Энгельмейер издал небольшую книгу "Технический итог XIX столетия" [48]. Это были апология, торжественный гимн техническому прогрессу. Техника представлялась как единственный и всеспасительный путь развития и России и мира в целом. Сегодня создать работу аналогичного звучания по итогам XX столетия чрезвычайно трудно. Не из-за объема и сложности проблемы, а из-за невозможности однозначно ответить на главный вопрос: чего же больше, хорошего или плохого, принес человечеству технический прогресс в XX столетии? В этом главная трудность и науки в целом, и ее неотъемлемой части — истории техники.
Список литературы
1. Ф. Ч. Паровые машины. История, описание и приложение их. Взятые из сочинений Пертингтона, Стефенсона и Араго. СПб. 1838.
2. Божерянов Н. Описание изобретения и постепенного усовершенствования паровых машин. СПб. 1842. 2. Хотинский М. История машин, пароходов и паровозов. СПб. 1853.
3. Араго Ф. Историческая заметка о паровых машинах. СПб. 1861.
5. Горохов В. Г. Петр Клементьевич Энгельмейер. М. 1997. 224 с.
6. Кудрин Б. И. Введение в технетику. Томск. 1991. 384 с.
7. Тулмин С. Человеческое понимание. М. 1984.
8. Центральный государственный архив Октябрьской революции (ЦГАОР) СССР. Ф. 3348. Оп. 1. Ед. хр. 695. Л. 28 об.–29.
9. К работникам техники и промышленности //Вестник инженеров. 1928. № 8.
10. За большевизацию науки и техники //Вестник инженеров и техников. 1931. № 4.
11. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М. 1970. Т. 4.
12. Илизаров С. С. Материалы к историографии истории науки и техники. М. 1989.
13. Богаевский Б. Л. Техника первобытно-коммунистического общества. М.-Л. Т. 1. 1936.
14. Данилевский В. В. И. И. Ползунов. Труды и жизнь первого русского теплотехника. М.-Л. 1940.
15. Ратциг А. А. История теплотехники. М.-Л. 1936.
16. Струмилин С. Г. Черная металлургия в России и СССР. М.-Л. 1936.
17. Зворыкин А. А. Ликвидировать до конца последствия троцкистско-бухаринского вредительства на фронте истории науки и техники //Вестник АН СССР. 1937. № 4-5. С. 14-24.
18. Данилевский В. В. Русская техника. Л. 1947.
19. Фальковский Н. И. Москва в истории техники. М. 1950.
20. Гвоздецкий В. Л. Иван Яковлевич Конфедератов. М. 1984.
21. Гвоздецкий В. Л. Вопросы истории науки и техники в трудах И. Я. Конфедератова //ВИЕТ. 1983. № 2. С. 153–161.
22. Конфедератов И. Я. О законах развития науки и техники на современном этапе // ВИЕТ. 1970. ¹ 2 (31).
23. Konfederatov Ivan. Exponential or logistical low of scientific development. XII Congress International d’Histoire des Sciences. Paris. 1968.
24. Прайс Д. С. Исследование об исследовании //ВИЕТ.1970. № 2 (31).
25. Прайс Д. С. Малая наука, большая наука /Наука о науке. М. 1966.
26. Конфедератов И. Я. Техника и закономерности ее развития /Белькинд Л. Д., Веселовский О. Н., Конфедератов И. Я. История энергетической техники. М. 1960.
27. Конфедератов И. Я. Формирование истории техники как научной дисциплины //ВИЕТ. 1975. № 1 (50).
28. Оствальд В. Изобретатели и исследователи. СПб. 1909.
29. Алексеев Г. Н. Технический прогресс — комплексные закономерности, проблемы и перспективы. Тбилиси. 1991.
30. Мелещенко Ю. С. Техника и закономерности ее развития. Л. 1970.
31. Шухардин С. В. Основы истории техники. М. 1961.
32. Современная научно-техническая революция /Под ред. С. В. Шухардина М. 1970.
33. Взаимодействие технических и общественных наук. Л. 1972.
34. Специфика технических наук. М. 1974.
35. Взаимодействие естественных и технических наук. М. 1976.
36. Иванов Б. И., Чешев В. В. Становление и развитие технических наук. Л. 1977.
37. Гегель Г. Работы разных лет. М. Т. 2. 1971.
38. Бернал Дж. Наука в истории общества. М. 1956.
39. Симоненко О. Д. Сотворение техносферы: проблемное осмысление истории техники. М. 1994.
40. История энергетической техники СССР. В 3-х т. М.-Л. 1957.
41. Очерки развития техники в СССР. В 5-ти т. М. 1967–1978.
42. Очерки истории техники в России. В 4-х т. М. 1971–1976.
43. Гладков И. А. В. И. Ленин и план электрификации России. М. 1947.
44. Шершов С. Ф. Ленинско-сталинская электрификация СССР. М. 1951.
45. Соболев Д. А. Немецкий след в истории советской авиации. М. 1996.
46. Российские ученые и инженеры в эмиграции. М. 1993.
47. Ленк. Х. Размышления о современной технике. М. 1996.
48. Энгельмейер П. К. Технический итог XIX века. М. 1898.
Ссылки
1. В последние годы обширное наследие ученого переживает своего рода ренессанс. К нему приковано внимание многих немецких исследователей (П. К. Энгельмейер был выходцем из обрусевших немцев). В Московском техническом университете проводятся Энгельмейеровские чтения. Его жизни и деятельности посвящен ряд публикаций. 2. П. А. Пальчинский является одной из наиболее ярких и загадочных в своих научных, политических и житейских перепетиях фигур инженерной России первых десятилетий XX в. Пройдя путь от студента до заместителя Министра торговли и промышленности и председателя РТО, не раз сменив свои идеологические пристрастия (он был близок к анархистам, эсэрам, социалистам), он всегда оставался фрондером, стоял в оппозиции и к самодержавию, и к советской власти. Они ему платили тем же. В 1905 г. он был сослан в Сибирь, при большевиках трижды препровождался в тюрьмы. В дни октябрьского переворота руководил обороной Зимнего дворца. Любил жизнь во всех ее проявлениях, грешил, был необузданным, страстным, истовым российским правдолюбцем. В 1928 г. его арестовали на квартире в Ленинграде и вскоре убили без всякого судебного разбирательства. Историкам техники еще предстоит сказать объективные и выверенные слова справедливости об этом удивительном сыне России. 3. В. В. Данилевский является единственным историком техники, удостоенным Сталинской премии (1942 г.) за монографии "И. И. Ползунов. Труды и жизнь" (1940 г.) и "История гидросиловых установок в России до XIX в" (1941 г.). 4. В анналах научной мысли содержится множество подобных высказываний исследователей, философов, историков о методологической недостаточности факта как такового: "Изучая, экспериментируя, наблюдая, старайтесь не оставаться у поверхности фактов. Не превращайтесь в архивариусов фактов. Пытайтесь проникнуть в тайну их возникновения. Настойчиво ищите законы, ими управляющие" (И. П. Павлов), "…факты в науке не самое важное дело; этого не знают иные философы, но это знает каждый истинный ученый. Наука никогда не имеет голого эмпирического характера; главное в ней — метода" (Н. Н. Страхов), "Большая детализация исторических фактов и тем самым большая ответственность перед историческими подробностями,.. могут придать только искусственный статус индивидуальному стилю в работе, заблуждениям и путанице" (Т. Кун), "…хроника — тело истории, из которой ушел дух, она труп истории" (Р. Дж. Коллингвуд), "…открыть, отыскать все факты — не наука, а работа над фактами есть наука" (Ф. М. Достоевский). 5. О единстве и взаимосвязи науки и техники четко высказался Дж. Бернал: "Необходимо всегда помнить, — писал он 50 лет назад,— что наука является полноценной лишь в том случае, если она является указывающей. Наука не предмет чистого мышления, а предмет мышления, постоянно вовлекаемого в практику и постоянно подкрепляемого практикой. Вот почему наука не может изучаться в отрыве от техники" [ 38, с. 26]. 6. Модель "инженерной", "гражданской " и "социальной" истории техники вполне применима и к истории истории техники, то есть ее историографии. Примерами "инженерной", "гражданской" и "социальной" историографии могут служить уже рассмотренные нами исследования [21, 12, 20].
29-04-2015, 02:22