О понятии политико-экономических отношений
Кровавые события, происшедшие в московском метро, а затем в Дагестане, как и кровавое месиво в Беслане (2001), и прочие факты терроризма, свидетельствуют, что не только власть имущие политики, но и представители науки, говоря словами В.В.Путина, не проявили должного понимания опасности и сложности происходящих здесь процессов. В составе этих трагедий стоят судьбоносные вопросы – политико-экономические. Они выражают противоречия, от разрешения которых зависит будущее всех народностей, населяющих многострадальный регион, каким является Северный Кавказ.
В этническом отношении этот регион, как никакой другой, сверхмозаичен, что требует от всех структур власти, политических партий при преодолении возникающих здесь антиномий высочайшей культуры ума. Заявления высоких политиков, что необходимо навести здесь строгий порядок, остаются пустым звуком. Не борьба за жесткий порядок должна стоять на первом плане, а формирование новых, отвечающих духу и образу жизни многочисленных этносов этого драматического региона, политико-экономических отношений. Именно данный процесс требует от политиков высокой культуры ума, которой всегда им не доставало и не достает!
Термин “политико-экономические проблемы” не нуждается в пространных объяснениях. Правда, в наше время, когда из вузовского образования изгнано преподавание политэкономии, данное словосочетание у многих, особенно молодых, дипломированных специалистов, вызывает непонимание. А ведь речь идет, прежде всего, об отношениях собственности на средства производства, являющиеся основными источниками жизненных благ людей. О тех отношениях, в орбиту которых вовлечены все слои и классы общества, все его политические структуры.
На Северном Кавказе, в силу проживания здесь, повторяем, огромного сообщества этносов, каждое из которых обладает не только общими, но и различными историческими и культурными особенностями, отношения собственности не могут быть сведены к какому-либо единому шаблону, или, говоря иначе, к однообразным ее формам. К тому единому стандарту, который под видом общественной, а значит социалистической собственности, был утвержден в советскую эпоху. Господствовал тип собственности, который исключал многообразие своих различных видов и оттенков. А любой феномен (явление, предмет и т.п.) есть единство многообразного. Трагедия прошлых и современных власть имущих политиков состоит в том, что они, решая проблемы собственности, не желают видеть, что каждый ее тип содержит многообразие своих разновидностей. И чем развитие тип собственности, тем богаче ее формы.
К истории становления представлений о собственности
История доказывает, что человечество в своей эволюции проходит, говоря образно, мучительный путь от несовершенных, весьма абстрактных форм собственности к более конкретным, разносторонним образованиям. И с того момента, когда общество разделилось на имущих и неимущих, на собственников средств производства и не собственников, в этой сфере отношений возникла идея необходимости равенства и справедливости. Равенства в том аспекте, когда каждый трудящийся человек является собственником продуктов своего труда, владельцем средств и орудий, которыми он производит эти продукты. Эта идея прослеживается во всех мировых религиях. Собственно, последние возникли и утвердились под влиянием этой идеи. Но в религиях эта великая и справедливая идея преподносилась на уровне фантастической веры: придет некий Мессия (Христос, Аллах, Будда и т.п.) и утвердит среди людей эту мечту, эту справедливость.В последующем данная идея стала предметом научных изысканий. Она получила теоретическое обоснование, которое базировалось на анализе противоречий, сложившихся в данной области отношений. Противоречий, стихийное разрешение которых приводило к восстаниям, революциям и войнам. Наиболее глубокое освещение этой идеи дано в марксизме, который, к сожалению, не был достаточно полно понят многими маститыми идеологами и лидерами КПСС, что было одной из трагических неудач в строительстве социализма. Отсюда парадокс: на пороге третьего тысячелетия противоречие в сфере отношений собственности ещё более обострилось. Особенно в России.
История политико-экономических отношений доказывает, что во все времена каждый этнос жаждал и жаждет быть хозяином на своей земле. Но хозяином, как показал ХХ век, не в лице своей национальной элиты – госбюрократии, порой, сросшейся с криминальным миром, а в лице тех, кто пашет землю и плавит металл, выращивает скот и добывает нефть, строит дома и работает в сфере социальных услуг и т.д. Надо заметить, что эту мечту умело использовали не только большевики в октябре 1917г., но и «демократы» в августе и после августа 1991 г.
Если большевики подготовили и свершили действительную революцию, но в последующем им не хватило ума воспользоваться ее результатами, то «демократы», спекулируя на заблуждениях и ошибках (порой преступных!) коммунистов, свершили самую настоящую контрреволюцию. Контрреволюцию в том отношении, что они вместо того, чтобы двинуться от достигнутого уровня по пути прогресса, не только развалили Союз, но и сбросили Россию в XIX век, если не хуже. Двинуться, естественно, используя внушительные достижения советской эпохи и внимательно проанализировав ошибки и трагедии КПСС.
Новая власть России утвердила дикий, грабительский капитализм. Утвердила не только вопреки, скажем, учению Маркса, но и вопреки требованиям объективного хода истории. А сущность или, говоря словами бывшего главы католической церкви Павла II, ядро учения Маркса истинно [1]. Но вчерашние “марксисты”, облачившиеся благодаря этому учению в научные мантии, стали поносить его самыми скверными словами. Так невежество вновь продемонстрировало свою демоническую силу.
Парадоксы с частной собственностью в теории и на практике
Грабительский капитализм, утвердившийся в России, особую свою дикость проявил на Северном Кавказе, где реформы, как пишет Р.Абдулатипов, “в десятки раз искажены. Тут почти нет понимания и принятия реформ, кроме как у узкого круга господствующих мафиозных чиновников и криминальных кланов. Кавказ отдан им на откуп” [2.C.53]. Мало того, начатые в этом регионе преобразования в сфере собственности обернулись, как известно, большой кровью. И всю эту мерзость ряд политиков и их идеологов выдает за процесс демократизации и перехода к правовому государству.
На Северном Кавказе стал утверждаться в основном только один тип собственности – частная собственность. Причем те ее разновидности, которые были свойственны Западной Европе на этапе первичного, варварского накопления капитала. К тому же реформаторы из центра определяли этот процесс как утверждение цивилизованных отношений. Федеральный центр навязывал этот вандализм и дикость, имея смутное представление даже о том, что такое частная собственность. Эту же «смутность» имели и имеют региональные политики, поскольку они, как и в центре, в абсолютном большинстве являлись продуктом брежневско-сусловской системы общественно-научного образования, где господствовали догматизм и софистика: внешне наукообразно, правдоподобно, а, по сути – грубейшие заблуждения, фальшь и лицемерие [3.С.22]. Этот порок ума коммунистов и «демократов», окончившие вузы, многие из которых облачились в научные мантии, А.Солженицин назвал образованщиной. Данная образованщина ныне приобрела полную свободу и беспредел! Поэтому до сих пор ни один политик или теоретик, консультирующий членов высшего эшелона власти, не объяснил, в чем же состоит цивилизованность, скажем, частной собственности.
Софистика, господствуя в современном законодательстве России, во-первых, открывает простор для утверждения в стране любой формы частной собственности, со всеми ее мерзостными разновидностями, а, во-вторых, она говорит о полном безразличии властей к тому, что существующие правовые нормы о собственности позволяют насаждать самые грабительские ее типы и формы. Те формы, которые унижают достоинство человека труда и доводят его эксплуатацию до абсурда. До того уровня, когда работнику выплачивали зарплату, например, унитазами или оградками для могил усопших или же вообще месяцами ничего не выплачивают. Но еще в Древнем Риме существовал закон, что собственника, у которого рабы голодны и ходят в рубищах, превращают в раба. В России же, в т.ч. и на северокавказье, многое сходит с рук.
Говоря о собственности, законодатели Южного региона слепо копируют федеральное законодательство, где сказано, что в Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности. Но это не предел. Так, в Уставе Ростовской области сказано еще более абстрактно: признаются и защищаются все формы собственности. Надо понимать, что в этой части региона возможны общинно-родовая и рабская, крепостническая и капиталистическая, социалистическая и коммунистическая формы собственности. Возможны со всеми их мерзостными и разумными оттенками и модификациями. А ведь эти правовые установления разрабатывались юристами с солидными научными званиями, но бездумно принимались избранниками народа, с полным равнодушием отмахиваясь от критических замечаний рядовых граждан. Принимались, видимо, ради формы, лишь бы соблюсти внешний этикет и не вызывать нареканий московского начальства.
Законотворчество по вопросам политико-экономических отношений является весьма ответственным и тяжким трудом. Ответственным в том аспекте, что здесь речь идет о судьбоносной, решающей проблеме бытия каждого этноса, каждого государства, из-за которой на протяжении тысячелетий льется кровь и раздаются стоны. Проявлять формализм в этом деле – больше чем безответственность. Тяжесть решения этого вопроса состоит в том, что разработка правовых норм на региональном уровне требует более гибкого интеллекта, чем на вершине власти.
Приходится разрешать противоречие между правовыми установками центра и требованиями региональных условий и обстоятельств, которые складывались веками. Регионы Северного Кавказа в этом плане, повторяем, весьма противоречивы. Отсюда местный закон, скажем, о земле, ее недрах, предприятиях, должен выступать как более конкретное выражение требований федеральных установлений. Говоря иначе, в каждом отдельном субъекте округа закон о собственности является особой, более содержательной формой реализации общих установок. Эта конкретность достигается за счет учета местных условий. В России это творчество облегчается тем, что федеральное законодательство настолько абстрактно, что местным правоведам в вопросе о собственности можно творить все, что им взбредет в голову. В данном русле беспредела стала работать мысль законотворцев субъектов России.
Это одна из причин, что на Северном Кавказе в области отношений собственности творится полный произвол и анархия. Так, в республике Чечня в свое время формы рабства и крепостничества настолько глубоко привились, что их искоренять пришлось огнем и мечом. Искоренять варварство еще более дикими способами, именуя этот процесс наведением конституционного порядка. Но, спрашивается, какой же это конституционный порядок, когда та же Конституция РФ в вопросе о собственности отделывается весьма туманными суждениями, открывая «зеленую» улицу для политико-экономического произвола? Если закон о собственности лишен необходимой разумности, то, естественно, трудно ожидать на практике утверждения цивилизованных отношений собственности. Ведь характер собственности на средства производства являются главным критерием цивилизованности любого общества, его образа жизни.
Северному Кавказу – цивилизованные формы собственности.
Однако напрашивается вопрос: какой тип собственности на средства производства, больше всего возможен и приемлем для Южного федерального округа? Какие на этот счет существуют условия и предпосылки? И стоит ли в данном моменте идти слепо за установлениями, навязанными «реформаторами» из федерального центра? Даже студенты неюридического профиля отвечают, что в России, особенно в северокавказском регионе, возможны только два противоположных друг другу типа собственности. Естественно, собственности на источники жизненных благ общества.
Первый – собственность, основанная на наемном труде. Это частнокапиталистический тип. Исторически он отрицает самого себя. У него нет будущего, о чем свидетельствуют процессы, происходящие в ряде цивилизованных стран мира. Второй – собственность, основанная на личном труде владельцев средств производства. Это цивилизованный тип собственности. Здесь каждый трудящийся гражданин (civilis) является владельцем или совладельцем того предприятия, где он трудится. Разновидности второго типа собственности весьма многообразны и значительно богаче, подвижнее, чем частнокапиталистической формы. Они широко и активно утверждаются в современном мире. Имеются они и в России. Но трудности их бытия состоят в том, что они вынуждены работать в условиях не цивилизованного, а дикого, грабительского рынка. В России утвердился именно этот тип рыночных отношений.
На северокавказье цивилизованные формы собственности, став доминирующими, опосредуют, вынудят функционировать по их законам и те формы, которые основаны на наемном труде. Попытки привить здесь стихию частнокапиталистических отношений, как в прошлую, так и в современную эпоху превращались в кровавые трагедии. Так, например, земельная реформа, проводимая П. Столыпиным в начале ХХ века, привела к смерти десятки тысяч крестьян. Вторая же попытка, предпринятая в конце этого же столетия, показала свою полную несостоятельность не только на селе, но и в городе, не только в аграрном секторе, но и в сфере промышленного производства.
Политико-экономическое невежество – трагедия Северокавказья
Дикая, точнее, как подчеркивается в ряде публикаций, мародерская приватизация породила самую настоящую войну, пожарища которой никак не затухают. Крайне уязвимым в этом отношении местом, как известно, явилась многострадальная Ичкерия. Не рабочие и крестьяне, врачи и учителя инициировали и развязали эту кровавую бойню. Основной ее источник – высшая федеральная власть. Фанатично стремясь к власти, Б.Ельцин сформулировал лозунг: берите суверенитета, сколько проглотите. Это – самый невежественный призыв, какие знала Россия за всю свою историю!
Надо понимать, что этот призыв был обращен не к трудящимся, не к рядовым гражданам, а к разночинной госбюрократии и теневого капитала, учуявшего возможность во много крат умножить свои накопления. «Прелесть» и выгоду этого лозунга в первую очередь услышала и поняла местная номенклатура, выросшая и сформировавшаяся в структурах КПСС и ВЛКСМ. Так, в Чечне, опасаясь (не без основания!), что основное богатство, например, нефть и нефтеперерабатывающие заводы, добыча редких металлов, курортные зоны со всем их сервисом и т.п. отойдет под ведение нуворишей из Москвы, эта номенклатура, прибегая к услугам криминального и зарубежного капитала и прикрываясь лозунгом суверенитета, пошла на открытую конфронтацию. Идейным оружием (для оболванивания своих граждан) она избрала самый реакционный национализм. Была сформирована почва для преступных действий международных террористов, которые не замедлили тут же воспользоваться этими условиями.
Известно, что национализм был и остается важнейшим идеологическим оружием всех форм капитала, особенно криминального, каким богата Россия, ее Южный федеральный регион. Национализм многолик и весьма амбициозен. Он не останавливается ни перед какой формой терроризма, что проявилось в самой трагической форме в Беслане и 11 сентября в США. Им «болеет» ряд политиков северокавказского региона. Прав мэр г. Ростова-на-Дону М. Чернышев (а он не только мэр, но и вице-президент Ассоциации городов Юга России, доктор наук и пр.), когда он в своих предвыборных выступлениях отмечает, что “национализм и сепаратизм, терроризм, амбиции некоторых региональных лидеров – все это бросает семена недоверия, обиды, несправедливости. Если дать таким семенам прорасти, то это неминуемо приведет к ситуации, когда на Ростов падет тень “имперского” города” [4]. На Ростов может упасть имперская тень в том случае, когда он, став столицей Южного федерального округа, будет, как и раньше, формально, бездумно копировать и насаждать антицивилизованные формы политико-экономических отношений. Эта “слепота” оборачивается большой трагедией. Правовые предпосылки для такой трагедии уже созданы, хотя кое-кому они кажутся абстрактной мелочью.
В орбиту драматических событий на Северном Кавказе, как и по всей России, были вовлечены определенные слои интеллигенции. Некоторая их часть искренне поверила в разумность происходящей “революции” и пыталась влиять на ход текущих событий. Но сами эти события развивались так, что их захлестнула волна мародерской приватизации. Поверив в идею, что стихия рыночных отношений приведет к процветанию, многие из интеллигентов, убедившись в иллюзорности своих представлений и, пользуясь обстановкой, сами стали на криминальный путь, стали сколачивать, попирая закон и совесть, собственный капитал. Все шло по Марксу: бытие определяет сознание.
В принципе в севернокавказском регионе интеллигенция весьма богата силой духа, содержанием и логикой своего ума. Но она разобщена. Разобщена не только организационно, но и в своих представлениях о способах разрешения противоречий, сложившихся в данном регионе. Разобщена даже в понимании сути политико-экономических отношений, насаждаемых в Южном регионе. Многие не только законодатели, но и работники прочих форм интеллектуального труда, поддерживая идею частной собственности, испытывают трудности в определении данной категории. Стало быть, путаются также в понимании, что есть общественные, коллективные, т.е. цивилизованные формы собственности. А известно, как аукнется в теории, так и отзовется на практике.
В силу отсутствия должного политико-экономического образования многим из интеллигентов властных и прочих структур трудно понять, что, во-первых, категория частной собственности распространяется не на все движимое и недвижимое имущество, а только на предприятия и учреждения, производящие или создающие материальные и духовные блага и услуги. Во-вторых, частная собственность означает классовое или, говоря иначе, сословное отношение, где одна часть общества (общины, кооператива, АО и т.п.) является владельцами этих средств, а другая, преобладающая, есть наемники, батраки, а то и хуже – рабы. Субьектами частной собственности могут быть как отдельные лица или группы индивидов, так и государство в целом, в т.ч. и местные органы власти.
Эта слабость понимания отношений собственности сказалась и на содержании концепции экономического развития Южного округа. Ее авторы абстрагировались от оценки состояния политико-экономических отношений, сложившихся на Юге России. Прежде всего умалчивают об основных противоречиях этой области отношений, а значит и способов их разрешения. Даже не указывается, какому типу собственности отдается предпочтение и как следует сочетать частнокапиталистические и цивилизованные его формы и разновидности. А это предпочтение, если исходить не из чисто конъюнктурных интересов, а из объективно складывающихся в современном мире тенденций и стремлений людей труда, необходимо отдавать цивилизованным формам собственности.
Частная собственность – тупик для Северного Кавказа
Главной целью частнособственнического капитала является накопление и умножение своего состояния. Накопления любым способом. Даже путем отрицания норм
9-09-2015, 02:28