Такое положение вещей позволяет говорить о том, что, несмотря на значительное сближение позиций романо-германской и англосаксонской школ права в вопросе предоставления сторонам договора свободы выбора применимого права, до сих пор существуют серьёзные отличия. Это дают основание утверждать, что подходы указанных школ к определению автономии воли сторон сходясь в общих позициях, расходятся в деталях. Эти расхождения на ранний момент таковы, что их не смогла ликвидировать ни одна из унификации коллизионных норм. Соединённые Штаты до сих пор и не пришли в регулировании внешнеэкономических сделок к применению полной автономии воли сторон, лишь по причине особенности структуры своего правопорядка, обусловленной "конфедеративно федеративным" устройством того государства и большой самостоятельностью штатов. На данном историческом этапе в США сложилась ситуация, при которой каждый из штатов имеет собственное законодательство, зачастую существенно отличающееся от других, а федеральное законодательство недостаточно развито (хотя следует отметить, что в последние годы оно развивается гигантскими темпами) и применяется в ограниченных случаях.
В связи с этим международное частное право изначально создавалось в США при регулировании коллизий между законами штатов, а уже потом стало применяться в международных отношениях. В результате статья 1-105 Единообразного коммерческого кодекса регулирует не один вид связей между субъектами правоотношения, как Венская конвенция ООН (в данном случае возникает двусторонняя связь: коммерческое предприятие одного государства - коммерческое предприятие другого государства), а два. В нём урегулированы следующие возможные связи: коммерческое предприятие штата - коммерческое предприятие иностранного государства; коммерческое предприятие одного штата - коммерческое предприятие другого штата. В результате, если американское законодательство воспримет принцип полной автономии воли сторон, то он будет распространяться не только на взаимоотношения между американскими и иностранными субъектами, но и на отношения между субъектами штатов. Подобное положение вещей может привести к казусам, затрудняющим судебную процедуру в этой стране (а процедура, как известно, имеет превалирующее значение для юристов школы общего права) и, соответственно, нарушающим государственные интересы Соединённых Штатов. Например, если субъекты сделки, представляющие соответственно штаты Юта и Калифорния, изберут применимым право Франции. В такой ситуации американский суд вынужден будет применять чуждое и плохо известное ему законодательство в отношениях между двумя субъектами американского правопорядка, что по определению нельзя считать справедливым и разумным, так как это в первую очередь приводит к усложнению процедуры, а, во-вторых, может способствовать принятию судом неверного решения.
На основе проведённого анализа можно сделать вывод, что восприятие Законодательством Соединённых Штатов принципа полной автономии воли сторон возможно лишь тогда, когда федеральное законодательство будет иметь приоритет над законодательством штатов в такой степени, что последнее или будет носить формальный характер, или исчезнет совсем. В настоящее время сложилась иная ситуация. Однако нельзя не заметить две тенденции в американском праве: во-первых, появление большого количества федеральных законов в разных областях права, во-вторых, развитие в американской правовой науке устремлений к изменению и улучшению классических коллизионных привязок, что в той или иной мере сближает право США с романо-германской школой права. В настоящее же время принцип «ограниченной» автономии воли сторон является для США оптимальным.
В Советском Союзе принцип автономии воли сторон упоминался лишь в части 1 статьи 126 Основ гражданского законодательства СССР 1961 года: "если иное не установлено соглашением сторон". В данном случае закон фактически лишь признавал возможность "соглашения сторон", а не утверждал автономию воли. Выражалось только позитивное отношение сторон к такого рода соглашениям.
Такой выдающийся цивилист того времени, как Лунц Л.А. относился к автономии воли как к коллизионной норме или одному из коллизионных институтов. Такую точку зрения можно объяснить лишь узостью советской доктрины по данному вопросу. Автономия воли сторон является исключительным принципом международного частного права. Она строится не на законодательных актах, а на самостоятельном выборе участников сделки. Законодатель как бы устраняется от урегулирования данного вопроса, позволяя сторонам найти собственное решение.
В настоящее время принцип автономии воли сторон в полной мере отображён в Гражданском кодексе РФ. Это говорит о том, что современное российское международное частное право отошло от советской доктрины.
Принцип автономии воли, закреплённый в Гражданском кодексе РФ, соответствует такому же принципу, применяемому в законодательствах стран романо-германской правовой семьи.
Однако необходимо отметить, что в сложившихся на данном этапе развития российской государственности условиях применение принципа полной автономии воли сторон может привести к целому ряду негативных последствий. К таковым можно отнести, в частности, неразбериху в судах при необходимости применения неизвестного правопорядка, а также возможность заключения сторонами «мнимых» и «фиктивных» сделок. В результате можно сделать вывод о том, что в современных условиях более целесообразным для российского законодательства является применяемый в Соединенных Штатах принцип ограниченной автономии воли сторон. Применение же данного принципа в полном объеме возможно лишь после приобретения Российской Федерацией большей, как в политической, так и в правовой сферах.
В соответствии Основами гражданского законодательства СССР 1961 года для определения прав и обязанностей сторон во всех видах внешнеэкономических сделок применялась единственная субсидиарная привязка - к закону места совершения сделки. В настоящее время, с принятием третьей части Гражданского кодекса, законодатель отказался от применения данной нормы. Это соответствует сложившимся в мире тенденциям. Закон места совершения сделки упоминается в данном кодексе лишь в отношении формы сделок. Ст. 1209 ГК РФ устанавливает, что "форма сделки подчиняется праву места ее совершения. При этом законодатель оговаривает, что сделка совершённая за границей не признается недействительной вследствие несоблюдения формы, если соблюдены требования российского права.
Отказ большинства стран мира от применения указанной коллизионной привязки, являющейся одной из древнейших в международном частном праве, обусловлен, прежде всего, развитием современных технических средств связи. С их помощью сделки осуществляются между лицами в разных странах, которые находятся на большом расстоянии друг от друга. В результате для установления места совершения сделки необходимо установить" пункт, где произошло последнее действие, необходимое для того, чтобы признать сделку совершённой".
В разных правовых системах этот вопрос решается по разному. В романо-германской правовой семье таким пунктом считается место получения акцепта оферентом. В странах семьи общего права при решении данного вопроса применяется теория "почтового ящика". В соответствии с ней сделка считается совершённой в месте, откуда отправлен акцепт. В российском законодательстве данный вопрос решается также как в романо-германской системе.
Наиболее полно рассмотреть проблему коллизионно-правового регулирования внешнеэкономических сделок можно на примере договора международной купли- продажи. Договор международной купли-продажи – наиболее важный из всех внешнеторговых договоров. Путем заключения и исполнения именно этого договора осуществляется внешнеэкономический товарообмен, составляющий основную часть внешней торговли России. С данным договором тесно связаны различные виды договора подряда – сделок, направленных на выполнение работ и оказание услуг. Исполнение договора этого вида предполагает заключение договоров перевозки и страхования, а нередко также лицензионных договоров, которые заключаются для того, чтобы обеспечить производство товаров, предусмотренных договорами международной купли-продажи.
Сделки, заключаемые с иностранными контрагентами, регулируются нормами права той или иной страны. Применимое к ним право определяется по соглашению сторон контракта. Действующее в России законодательство, как и право большинства других стран мира, исходит из того, что стороны внешнеэкономической сделки свободны в выборе применимого права. Однако при его выборе возникают сложности. Прежде всего, это вызвано тем, что имеются определенные расхождения в решении одних и тех же вопросов в различных системах права и национальных законодательствах, а так же в практике их применения. Участнику внешнеэкономической деятельности необходимо хорошо ориентироваться в нормах права, которые регулируют этот вид договора. Во-первых, при согласовании условий контракта с иностранным партнером, необходимо знать правила, определяющие порядок его заключения. Во-вторых, если одна из сторон не выполнила согласованные условия, которые противоречат императивным нормам права, их окажется невозможным реализовать в судебном порядке. Так, включение в контракт условия о штрафе на случай неисполнения какого-либо обязательства признается большинством стран недопустимым. В-третьих, невозможно в конкретном контракте предвидеть все возможные ситуации и соответственно оговорить условия на все случаи. В этой связи, при возникновении в будущем разногласий между партнерами по вопросам, не предусмотренным в контракте, неизбежно применение норм права. Но, если сторона контракта знает, как решается тот или иной вопрос в диспозитивной норме права, и это решение ее устраивает, нет необходимости тратить усилия на ее согласование. Если же оно сторону не устраивает, нужно договариваться с партнером о включении в контракт иного условия, тем самым избежав применения такой диспозитивной нормы права. Например, в праве одних стран включение в контракт условия о штрафе, если при этом не оговорено другое, означает, что нельзя требовать убытки, превышающие такой штраф. В праве других стран, в частности, в России, действует обратное правило: допустимо требовать возмещения убытков, которые превышают штраф, если нет договоренности сторон об ином.
При отсутствии в контракте условия о применимом праве (а это часто бывает на практике) стороны вправе согласовать этот вопрос впоследствии. Если же такая договоренность не достигнута, применимое право определяется на основании коллизионной нормы. Применимые к рассматриваемому виду договоров коллизионные нормы разных стран не совпадают по содержанию. Есть и международные конвенции, цель которых унифицировать коллизионные нормы, применимые к договору купли-продажи товаров (например, Гаагская конвенция о праве, применимом к международной купле-продаже движимых вещей, 1955 г. и Конвенция о праве, применимом к международной купле-продаже 1986 г.).
Согласно Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже 1961г., участницей которой является Россия, а так же Закону РФ «О международном коммерческом арбитраже» от 7 июля 1993 г., вступившему в силу с 14 августа 1993 г., применимое право определяется арбитражем в соответствии с коллизионной нормой, которую арбитры сочтут в данном случае применимой. В силу ст. 166 Основ применимым признается право страны, где учреждена, имеет место жительства или основное место деятельности сторона, являющаяся продавцом в договоре купли-продажи. Это означает, что если спор между сторонами будет разрешаться в арбитраже в России, то в соответствии с действующим законодательством к экспортным контрактам российских предпринимателей (при отсутствии иного соглашения сторон) применимым по общему правилу будет признано российское право, а к импортным – право страны-контрагента.
Необходимо так же иметь в виду, что всеобщих коллизионных норм международного частного права не существует. Суд каждого государства ориентируется, как правило, на коллизионные нормы своего права.
4. Материально-правовое регулирование внешнеэкономических сделок
При рассмотрении вопроса о материально-правовом подходе к регулированию внешнеэкономических сделок в первую очередь необходимо упомянуть о теории "lexmercatoria" (торговое право - лат.). Она произошла от средневекового "lexmercatoria" - права купцов, состоявшего из универсальных, сложившихся в практике правил, регулировавших торговые отношения вне связи с правовыми системами государств.
Сторонники данной теории пытаются обосновать существование автономного от национальных правовых систем комплекса регламентации внешнеэкономических операций. Основным элементом lexmercatoria является утверждение о существовании негосударственных регуляторов международных торговых сделок. Анализируя эту теорию, следует в первую очередь упомянуть о различиях во взглядах её последователей. Так И.С. Зыкин отмечает широкую трактовку предмета "торгового права". "В неё включают самые разнообразные международные коммерческие сделки: куплю-продажу, подряд, аренду, передачу технологии, представительств, перевозку, страхование, расчётные и кредитные отношения и т.д.". Звеков В.П. отмечает разнообразие упоминаемых источников "lexmercatoria", которое приводит к очень широкой трактовке категории "право". "Симбиоз регуляторов такого рода, - пишет он, - на которые проецируется наименование "торговое право", заставляет усомниться и в том, что речь идёт в целом о юридических категориях, и в том, что общность таких регуляторов образует универсальную правовую систему". Той же точки зрения придерживается и Зыкин И.С..
Однако, оба автора, не признавая за "lexmercatoria" качеств универсальной системы правовых норм, соглашаются с тем, что в настоящее время всё больше расширяется внедрение в правовое пространство международного торгового сотрудничества негосударственного регулирования.
При анализе "lexmercatoria" нельзя не упомянуть о точке зрения Вилковой Н.Г.. Она не соглашается со сторонниками признания .последней системой, промежуточной между международным публичным и внутринациональным правом. "По нашему мнению, - пишет она, - данные правила имеют гражданско-правовой характер, а обращение в диагональных соглашениях к общепризнанным принципам права, общим принципам цивилизованных наций означает не придание таким соглашениям международно-правового характера, а фиксирует включение таких принципов в систему договорных отношений".
Данная точка зрения, на наш взгляд, является вполне обоснованной. В настоящее время, несмотря на наличие тенденций к появлению рядя форм негосударственного регулирования внешнеэкономических сделок (типовые контракты на отдельные виды товаров, типовые договоры на фрахтование судов и др.), создание универсальной системы материальных норм, в полной мере регулирующих этот вид международных частноправовых отношений, представляется трудновыполнимым. Тем более нельзя говорить о ее существовании, так как практически все принципы, характеризующие "lexmercatoria", присущи и национальным правовым системам. В результате можно сделать вывод о большей эффективности применения в сложившихся условиях при регулировании внешнеэкономических сделок имеющихся коллизионных норм.
Теперь обратимся непосредственно к понятию «материального права». В отечественной гражданско-правовой науке под «материальным правом» понимаются положения гражданского права РФ. В соответствии с п. 1 ст. 2 ГК РФ «Гражданское законодательство определяет правовое положение участников гражданского оборота, основания возникновения и порядок осуществления права собственности и других вещных прав, исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности (интеллектуальной собственности), регулирует договорные и иные обязательства, а также другие имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников».
Ст. 3 ГК РФ, в частности, установлено, что гражданское законодательство состоит из ГК РФ и принятых в соответствии с ним федеральных законов, по вопросам гражданского права. Гражданско-правовые отношения могут регулироваться также указами Президента, постановлениями Правительства РФ и актами министерств и иных федеральных органов исполнительной власти, каждым в пределах своей компетенции.
В результате всего вышеизложенного к источникам правового регулирования внешнеэкономической деятельности необходимо относить: законодательство РФ, международные договоры, обычаи. Таким же образом решается вопрос о материальном праве в иностранных государствах. Например, под материальным правом Франции понимаются Гражданский кодекс, Торговый кодекс, иные законы и нормативные акты, международные договоры с участием Франции, обычаи, судебная практика. Соответственно, к отношениям сторон по заключенной с французскими фирмами сделке будут применяться судом или арбитражем те конкретные нормы этого «материального права», которые регулируют данные отношения.
При применении арбитрами иностранного права возникает вопрос о порядке установления его содержания и о его толковании. В международной судебной практике используются два подхода к установлению содержания иностранного материального права. Они основаны на различии двух принципов: принципа «право» (law) и принципа «факт» (fact). Если право государства относится к определению содержания иностранного права как к «вопросу права», то суд устанавливает содержание иностранного права, руководствуясь процессуальными правилами своей страны, т.е. судьи должны знать нормы применяемого ими иностранного закона путем проведения его исследования (Research) или путем использования документа, представляемого суду юристом (Submissionbycounsel). Нормы иностранного права в этом случае применяются судом «exofficio» так, как они применяются в соответствующем иностранном государстве (законы, правила, обычаи, судебная практика и пр.).
Принципа определения содержания иностранного права как «вопроса права» придерживаются такие страны, как Германия, Австрия, Нидерланды, Португалия, Швеция, Дания, Норвегия, Италия. Общим правилом для них служит следующее: 1) иностранное право - это право; 2) установление содержания иностранного права - это задача суда; 3) суд по своему усмотрению определяет способы установления содержания иностранного права; 4) суд может запросить стороны о содействии в определении содержания иностранного права, но в большинстве случаев он сам проводит исследование этого права.
В качестве примеров регулирования этого вопроса в разных странах мира можно привести следующие нормы. Согласно § 239 Германского Устава гражданского судопроизводства суд «exofficio» устанавливает содержание иностранной правовой нормы, но вправе при этом прибегнуть к содействию сторон, и последние по требованию суда обязаны предоставить ему доказательства о содержании иностранного права. Суд, однако, не ограничен теми данными, которые представляют стороны. Он может обратиться к другим источникам, например в исследовательский институт права. Если сторона, на которую суд возложит установление содержания иностранного закона, не представит соответствующих данных, то суд может считать иск (или возражения ответчика) недоказанными и отказать в иске или устранить возражение. Неправильное применение иностранного права не служит основанием для отмены решения в порядке ревизии, ибо считается, что ревизионный порядок имеет в виду единообразие в применении лишь германского закона.
Австрийский закон стоит на тех же позициях, что и практика ФРГ. Однако, в отличие от практики ФРГ, в Австрии допускается ревизия решений по мотивам неправильного применения иностранного права.
Итальянская доктрина исходит из того, что отсылка к иностранному праву приводит к превращению иностранного закона в итальянский, и он инкорпорируется в состав итальянского права. Толкование иностранного закона должно соответствовать духу итальянского законодательства. Судья
9-09-2015, 02:28