Кроме того, что суицид — преимущественно мужское явление , хотя женщины и опережают мужчин по числу суицидальных попыток, он еще и явление молодое, так как суицидальный возраст без различия пола, национальности, места проживания — 19—40 лет, т.е. период наибольшей жизненной активности человека. Коррективы в эту константу не внес ни помолодевший суицид в США и Европе, начиная с конца 60-х годов нашего века, ни искаженная статистика советского периода в нашей стране, ни культурологические исследования истории анализируемого феномена. Например, когда в странах Европы, США, Канаде, Японии и Австралии стал наблюдаться неизменный рост суицидальных попыток в молодежной среде, а смертность от самоубийства стала третьей ведущей причиной ухода из жизни молодых людей в возрасте от 14 лет и старше, то суицидальный всплеск опять-таки пришелся на наиболее "сознательный" возраст (сохраняется и по сей день) — от 20 до 24 лет.
Время и сезон сознательного суицидального деяния не менее странны по своим ведущим характеристикам. Ф.Ницше, Н.В.Гоголь, М.М.Пришвин не однажды отмечали особое влияние на психику человека "слепящего" полдня. Именно полдень составляет наиболее опасное в плане суицидальных попыток время суток. Недавно опубликованная в газете "Труд" заметка так и называлась: "Роковые шаги при свете дня". Очевидно, что не мрачные "подвалы" бессознательного, а напротив, отчетливая ясность сознания с большей вероятностью может стать опасным провокатором суицида в дневные и утренние часы, чем если бы акт самонасилия совершался ночью.
В работе "Земля в объятиях солнца" выдающийся русский космист А.Л.Чижевский писал о причинах "весенних кризисов" в человеческом сообществе. Ученый пришел к обескураживающему выводу: человек сводит счеты с жизнью чаще всего тогда, когда "внешняя природа" менее всего располагает его к смерти в психологическом и экономическом отношении, в частности не только сезон (весна), но и благоприятные климатические условия (не холод или жара), а умеренный климат Центральной Европы, например, выступает в качестве суицидального провокатора. Чижевский настаивал на том, что воздействие окружающей среды на нашу психику несравненно глубже, чем это обычно представляется с позиций последовательного антропоморфизма. Он сделал вывод о предрасположенности живого организма в периоды сезонной солнечной активности к резким и бурным психическим переживаниям, включая суицид. Ученый констатировал, однако, что только крайний индивидуализм, подкрепленный рядом внешних влияний, может стать основанием возникновения психической эпидемии в форме коллективного самоубийства (он руководствовался, рассуждая от противного, представлением о том, что в периоды "бури и натиска", т.е. в периоды существования социальных катаклизмов, число самоубийств резко снижается, коллективное сознание как бы "съедает" индивидуальность). Таким образом, даже такая суицидальная константа, как сезон (весна, начало лета), указывает не только на внешний характер влияния жизненных обстоятельств на сознание самоубийцы, но и на глубоко личностный, внутренний характер специфического суицидального индивидуализма (эгоцентризма)4.
Суицидологи выделяют ряд социальных факторов-провокаторов сознательного суицида: урбанизация общества и как следствие ее — ослабление института семьи; раннее половое развитие подростков в городу; последствия непродуманной эмансипации женщин; влияние на сознание средств массовой информации, а также характер вероисповедания и некоторые другие факты общественной жизни. Согласно исследованию Всемирной организации здравоохранения (Огонек, 1996. № 45), если в 1990 г. первыми тремя причинами смертности были воспаление легких, желудочно-кишечные заболевания и болезни новорожденных, то в 2020 г. список возглавят сердечно-сосудистые болезни и жестокие депрессии с вытекающим отсюда последствием — резким ростом самоубийств (третью позицию займет гибель от несчастных случаен). Основной суицидальный показатель — количество осуществленных самоубийств на 100 000 жителей на определенной территории — очень высок как для стран с преимущественно неэпидемическим характером заболеваний, так и для России. ВЕвропе высокие показатели: 38—40 человек на 100 000 жителей в Швеции и Венгрии. В США 90-е годы отмечены показателем 12 человек на 100 000. Наблюдается рост суицидальных показателей в таких странах, как Польша, Австралия, Япония, Англия и др. В России суицидальный показатель сегодня в среднем составляет 23 человека на 100 000 жителей в год.
В целом, как следует из публикации варшавских авторов статьи "Печального секрета не знает никто", ныне каждый день совершается 1 500 самоубийств5. По всему миру число погибших от собственной руки превышает число жертв от рук убийц и насильников. Например, саратовская газета "Новый стиль" приводит шокирующий показатель по своей области: в 1995 г. от рук преступников погибло 595 человек на фоне 826 погибших самоубийц6. В США лидирующей причиной смерти (33% от общего числа смертей) были болезни сердца, а в среде молодых людей от 15 до 24 лет суицид был третьей лидирующей причиной во второй половине 90-х годов. Во Франции жертв самоубийств сегодня больше, чем дорожных происшествий (12 тыс. погибли, наложив на себя руки, 8 тыс. человек погибли от дорожных происшествий в 1994 г.), причем на севере Франции случаев самоубийства в 3 раза больше, чем на юге7.
Весь этот печальный список можно было бы еще долго продолжать, если бы не было так страшно и горько за современное человечество, в котором странная "эпидемическая болезнь" захватывает наиболее эволюционно перспективные ареалы жизни, обнаруживая тенденцию развития "вспять", или эволюции "наоборот". Практически все суицидологи сходятся сегодня во мнении о необходимости более глубинной социализации современного человека, спасающей от суицида.
Удивительным образом пророческое вИдение русскими мыслителями путей к возможному обретению "Града Божия", понимание ими существования "невидимой церкви", устремленность к раскрытию сущности становления "богочеловечества", трактовка понятия "соборность" обретают новую жизнь в истолковании проблемы интерсубъективности учеными, ищущими пути выхода из тупиков "нищеты духовности" современного человечества. Забегая вперед, отметим, что не видно иного пути выхода из интеллектуального тупика, характеризующего всякий сознательный суицид. кроме обретения "живой веры", которая одна спасает от уныния, отчаяния, самоубийства. Однако проблемой остается качество спасающей веры , что является задачей, стоящей перед теоретической философской мыслью.
Говоря о социальных условиях, сопутствующих суициду, то здесь особый интерес вызывает влияние на него определенного вероисповедания . Страны мусульманского, иудейского вероисповедания, а также католические христианские страны представляют как в XIX в., так и сегодня меньшую опасность для возникновения массовых очагов суицида, чем страны других вероисповеданий и конфессий, например страны с преобладающим в них христианским протестантизмом (США, Германия, Швеция). Существует предположение, что в нехристианских странах такое отношение к самонасилию продиктовано идеологией фатализма, присутствующей в их религиозных учениях, в католических же государствах — организованностью церкви как самостоятельной политической силы, строго и подробно регламентирующей поведение своих верующих сограждан. Конечно, подобная трактовка во многом справедлива, но далеко не полна, так как известно, например, что элемент фатализма в сильной степени присущ индуизму. Тем не менее Индия — это родина одной из форм ритуального самоубийства (сати). В такой же католической стране, как современная Франция, в наши дни наблюдается суицидальный всплеск, во многом, правда, объяснимый полным безверием жертв собственного насилия (достаточно привести в качестве примера трагическую судьбу известной французской актрисы и кинорежиссера Кристины Паскаль — жертвы сексуальной революции в Европе).
Таким образом, на путях раскрытия специфики вероисповеданий суицидологам трудно обрести твердую почву под ногами, не учитывая особенности самого феномена веры.
Рассмотрим, наконец, и то, что составляет особенность современного нам общества за рамками национальных, политических и религиозных различий. Важную роль в современных обществах, безусловно, играют средства массовой информации , влияющие на заразительность и коллективный характер суицида . Учитывая заразительность суицида, легко перерастающего в психическую эпидемию на грани болезни и здоровья, можно сделать вывод о серьезной опасности влияния на психику современного человека mass media во всех его возможных на сегодняшний день формах.
Социолог Р. Хассан изучил статистику самоубийств в Австралии за последние 10 лет. Оказалось, что ежесуточно налагают на себя руки в среднем 4,13 мужчин. Однако это число немедленно подскакивает до 4,62 в те сутки, которые следуют за публикациями на страницах двух ведущих австралийских газет — мельбурнской "Эйдж" и сиднейской "Морнинг геральд" — сообщений о подробностях чьего-либо недавнего самоубийства. Данная тенденция довольно отчетливо прослеживается в статистике добровольного ухода из жизни 19 425 представителей сильного пола за период с января 1981 по декабрь 1990 г. Во-первых, большинство публикуемых газетами подобных материалов посвящено самоубийствам именно среди мужчин. Во-вторых, в Австралии, как и повсеместно, читатели газет — это чаще всего мужчины. Наконец, сильный пол обычно выбирает наиболее "насильственный" метод расставания с жизнью, так что попытка зачастую оказывается "успешной", а "прекрасный пол", используя менее решительные методы, нередко возвращается к жизни и в статистику не попадает8.
Все перечисленные выше социальные факторы (некоторые из них, безусловно, спорны в своей аксиологической части) составляют далеко не полный список сопутствующих суициду общественных условий. Однако так же, как факторы историко-культурного ряда и константные суицидологические показатели, они мало что дают в раскрытии истинных причин такого явления, как сознательное самоубийство.
Сознательный суицид преимущественно асоциален (чем менее интегрирована личность, тем более подвержена она суицидальным настроениям), глубоко эгоцентричен (статистика показывает значительное преобладание "эгоистического" самоубийства над "альтруистическим"), обусловлен рядом не только внешних условий, но и скрытых от посторонних глаз внутренних индивидуальных причин. За дебрями всевозможной статистики часто упускается главное — личностный, неповторимый характер всякого сознательного сведения счетов с жизнью.
Человек, обладающий свободой "от" принятия самостоятельно решений, реже подвергает себя риску самоубийства. В каком-то смысле господин чаще кончает с собой, чем раб на протяжении всей человеческой истории ; богатый чаще сводит счеты с жизнью, чем бедный; склонный к рефлексии интеллектуал чаще подвержен суицидальным настроениям, чем простой рабочий. Степень социализации человека проявляет себя не в пользу самоубийцы . Однако подлинная индивидуальная свобода оказывается важнее для человечества, чем рабство в любых его исторических формах, ибо именно борьба за свободу личности в обществе часто оплачивается кровью героев. Например, замечено, что в ЮАР самоубийства среди белых во много раз превышают число самоубийств среди менее благополучного черного населения. В США свыше 70% суицида происходит в среде белых, а не черных, что указывает на превышение в 2 раза самоубийств среди белого населения Америки по сравнению с менее обеспеченным социальными правами негритянским населением. Однако в среде черных более распространены различные формы агрессии, тогда как агрессия белого человека направлена против себя самого. Ни для кого сегодня не секрет, что самоубийства в среде интеллектуалов во всем мире не редкость. В нашей стране, например, Академгородок время от времени потрясает весть о самоубийстве, там существует телефон доверия и в определенные дни принимает психотерапевт.
Известный американский философ и психолог У. Джемс называл суицид "болезнью развитого интеллекта", а русский писатель Ф.М. Достоевский раскрывал природу именно "умного самоубийства" как наиболее опасной его формы. К их перекликающимся исследованиям этого феномена стоит обратиться.
У. Джемс (1842—1910) — выдающийся американский психолог, создатель совместно с Ч. Пирсом прагматической концепции в философии, по-настоящему "болел" проблемой "интеллектуальной taedium vitae". Краткий обзор его идей по данной проблеме состоит в следующем: существуют два основных типа темпераментов человека в зависимости от отношения к наличному злу в мире, а именно: "однажды рожденные" — оптимисты и "дважды рожденные" — пессимисты. Преодоление разбалансированности психики, внешнее проявление которой практически незаметно, а внутреннее в форме пессимизма проявляет себя как раздвоенность сознания на "Я" реальное и идеальное, возможно через сознательно подготавливаемый суицид, либо через обретение "вершины сознания" (т.е. через руководящую всем поведением человека идею, истоки которой лежат за пределами рационального, она есть ВЕРА в кого-то или во что-то как основной ограничитель абсолютной внутренней свободы ). На этом моменте обретения веры на путях полной индивидуальной свободы внутри нашего "Я" Джемс заострял свое внимание и выстраивал целую концепцию индивидуальных оснований религии, или "многообразия религиозного опыта".
Ф.М. Достоевский, будучи не только гениальным психологом по своим природным наклонностям, но и сыном врача по своему социальному происхождению, серьезно интересовался вопросами психиатрии, в частности, наблюдая за газетными публикациями фактов самоубийства. Он активно отстаивал позицию, что гораздо чаще, чем это видится современным врачам, самонасилие может явиться результатом не сумасшествия, а определенного характера мировоззрения. В "Дневнике писателя" Достоевский предпринял попытку восстановить логику рассуждений "умного самоубийцы", назвав свою литературную миниатюру "Приговор", он облек ее в форму предсмертной записки. Логика "приговаривающего" самого себя к смерти строится на двух основных понятиях: на несвободе рождения и на свободе выбора смерти. Несчастный признается, что именно сознание обнаруживает перед ним конечность индивидуального бытия, "грозящий завтра нуль", который не уничтожает даже возможное достижение всеобщей человеческой гармонии. В несоответствии себя миру он приходит к самоубийственному выводу : "В моем несомненном качестве истца и ответчика, судьи и подсудимого, я присуждаю эту природу, которая так бесцеремонно и нагло произвела меня на страдания, — вместе со мною к уничтожению... А так как природу я истребить не могу, то и истребляю себя одного, единственно от скуки сносить тиранию, в которой нет виноватого"9.
По существу, и Достоевскому и Джемсу удалось определить парадигму "несчастного сознания" самоубийцы-интеллектуала , заключенную в двух основных несоответствиях человека и мира: 1) тоска по гармоничному устройству мира, по тому, что "за пределами природы" существует дух, и полная невозможность доказать наличие разумного начала вне человека; 2) тоска о Боге, как о всемогущей личности при невозможности доказать его бытие.
Джемс подчеркивал, что для интеллектуала такого рода "запрос" подобен "религиозной болезни" разума, когда на "нормальный религиозный вопрос" невозможно получить столь же нормальный ответ. Достоевский, в отличие от Джемса, считал, что не всякая вера обладает для гетерогенного сознания спасительной силой, а только безусловная вера в бессмертие души.
Недавно "Независимая газета" опубликовала статью Н. Покровского "Прощай интеллигенция!", в которой автор попытался классифицировать направление ума и поведение русско-советской интеллигенции на протяжении двух последних веков. Несмотря на интересные замечания и некоторые убедительные выводы, Покровский как будто забыл о том, что отнюдь не только нравственные или политические вопросы составляли стержень духовных метаний нашего интеллигента, ибо, как справедливо отмечал Достоевский, социализм есть не только и не столько рабочий вопрос, сколько вопрос "современного воплощения атеизма, вопрос Вавилонской башни".
Поиски решения.
Суицид - это комплексное поведение. Факторы риска [для суицида] комбинаторны.
Научные исследования показали, что почти все люди из тех, кто убивал себя, имеют предсказуемые в плане диагностики психические расстройства или какие-либо иные существенные отклонения от нормы; большинство имело более, чем одно отклонение.
Базовые исследования указывают на повышение риска при тех изменениях, которые происходят в нервной системе человека при увеличении серотонина. Эти изменения обнаружены у пациентов в состоянии депрессии, у тех, кто пытался покончить собой, у тех, у кого наблюдаются преобладание аффективного (импульсивного) поведения, а также в мозгу самоубийц после смерти.
Неблагоприятные жизненные обстоятельства в определенном сочетании с другими факторами риска такими, например, как психические расстройства, расстройства центральной нервной системы, импульсивность в поведении и т.д. могут привести к суициду. Однако самоубийство отнюдь не является нормальным ответом на стрессовые состояния организма для большинства людей. Множество людей, несмотря на один и более влияющих на них факторов риска, собой, тем не менее, не кончают.
Знакомство с проблемой.
Каждый человек хотя бы раз в жизни бывает искушаем свободой выбора смерти.
Поиск «моральных каникул» имеет оборотную сторону - донжуановское
пресыщение жизнью. Тело как «большой разум» приходится обманывать в его
стремлении во что бы то ни стало жить и безжалостно расправляться с ним
через обретение абсолютной свободы в смерти.
Этот страшный путь сознательного суицида очевиден и безжалостен в наготе
своей экзистенциальности; он имеет множество реальных и литературных
сюжетов своего воплощения от гетевского Вертера до лондоновского Мартина
Идена, от самоубийц произведений Достоевского до судеб Есенина,
Маяковского, Марины Цветаевой и Фадеева. Всякий пишущий о самоубийстве
осознает свою личную причастность к борьбе двух «Я», вариативно
выражающейся в столкновении реальности с идеалом, бессмысленности обьекта
со смысловой структурой субъекта, соматической временности с когнитивной
вечностью, волевой безудержности с ограничительной силой поступка. Всякий,
заявляющий своеволие в сознательном суициде, хотя бы на «дне» своей
спрятанной рассудочности осознает мелкость, наивность и театральность
собственных притязаний на функции бога.
9-09-2015, 15:28