Вина

Каштанова В.

Ты – крылом стучавший в эту грудь,

Молодой виновник вдохновенья –

Я тебе повелеваю: – будь!

Я – не выйду из повиновенья.

М. Цветаева

Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский?

Он сказал ему в ответ: ты говоришь.

Пилат сказал первосвященникам и народу:

я не нахожу никакой вины в этом человеке.

Евангелие от Луки, 23: 3-5

…и поставили над головою Его надпись,

означающую вину Его: Сей есть Иисус,

Царь Иудейский.

Евангелие от Матфея, 27: 3 8

Что такое вина? Житейское сознание чаще всего опирается на нормы литературного языка, которые закреплены в различного рода толковых словарях. Так в толковом словаре русского языка под ред. С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой вина определяется как:

1. Проступок, преступление;

2. Причина, источник чего-нибудь (неблагоприятного).

Т.е. в русском языке вина имеет своим синонимом слово «причина», которое в свою очередь толкуется как:

1. Явление, вызывающее, обусловливающее возникновение другого явления;

2. Основание, предлог для каких-нибудь действий.

Как нетрудно заметить, перевод вроде бы нейтрального понятия «причина» в действие (глагол) – «причинить», «причинять» – высвечивают опять-таки негативную сторону последствия причины. Выражение «что-то явилось причиной радости» нормы русского языка допускают, но форма «я причинил тебе радость» противоречит им, поскольку причинить можно что-то неблагоприятное – боль, обиду, огорчение, ущерб и т.п.

В философии причина (причинность) рассматривается как источник другого явления (следствия), т.е. одно порождается другим. Другое обозначение причинности – каузальность.

М. Хайдеггер в своей работе «Вопрос о технике» отмечает, что столетиями философия учит тому, что есть 4 причины:

1. Causa materialis, материал, вещество, из которого изготовляется что-то;

2. Causa formalis, форма, образ, который принимает этот материал;

3. Causa finalis, цель, которой определяется форма и материал, необходимый для изготовления чего-то;

4. Causa efficiens, создающая своим действием результат.

Пытаясь приоткрыть тайну над инструментальным определением техники, а также над существом причинности, Хайдеггер указывает, что латинское causa, casus идет от глагола cadere – падать, «и означает то, из-за чьего воздействия «выпадает» то или иное следствие» (М. Хайдеггер, Время и бытие, М.: Республика, 1999, с.223). Но учение о 4-х причинах идет от Аристотеля, а в греческом мышлении причинность не имеет просто ничего общего с действием или воздействием, как отмечает Хайдеггер. «Что мы именуем причиной, а римляне causa, у греков зовется aition: виновное в чем-то другом» (там же).

Здесь можно отметить, что вина более субъективное, точнее субъектное понятие, нежели причина. Носителем вины почти всегда является человек, но человек, живущей в мире. М. М. Бахтин в одной из своих работ отмечал: «Мысль мира обо мне мыслящем: скорее я объектен в мире субъекта». Перефразированное словами Хайдеггера, это звучало бы как: «Мир – вина тому, что в нем явлен человек».

Хайдеггер отмечает, что житейское сознание сужает понятие вины до нравственного проступка либо до определенного рода действия, что и подтверждают все толковые словари. Но такой подход, как указывает Хайдеггер, загораживает подступы к первоначальному смыслу того, что было названо причинностью.

Таким образом, предварительно можно сказать, что обыденное понятие «вины» имманентно включает в себя нравственный аспект, который носит исключительно негативный характер, и аспект детерминизма.

Экзистенциальная психология предполагает достаточно серьезное осмысление реальности и серьезную философскую базу. Экзистенциальное направление в психологии пытается вернуть в психологию такие важные для жизни человека понятия как любовь, свобода, ответственность, смерть, одиночество, смысл и т.п., преданные забвению традиционной психологией, опирающейся на естественнонаучную базу и отвергающей человеческий фактор и пристрастность в вопросах познания мира. Сторонники экзистенциализма пытаются пересмотреть проблему детерминизма, свойственную естествознанию и сопутствующему ему механицизму. Экзистенциальная психология говорит о природе человека совершенно беспредпосылочно, она не дает никаких готовых ответов, она задает вопросы и заставляет человека самого искать ответы.

Традиционная психология идущая от Фрейда отмечает, что субъективное «чувство вины» и «чувство неполноценности» трудно различимы. Так И. Ялом отмечает, что в рамках традиционной терапии «вина» имеет следующий смысл: «…эмоциональное состояние, связанное с переживанием неправильных действий, – всепроникающее, высоко дискомфортное состояние, характеризуемое тревогой в соединении с ощущением своей плохости» (И. Ялом, Экзистенциальная психотерапия, М.: Независимая фирма «Класс», 1999, с.312). Как нетрудно заметить, чувство вины связано с переживанием тревоги. Тревога, как известно, является базовой характеристикой человека. Это отмечают все психологи, особенно экзистенциального направления.

Пауль Тиллих, духовный наставник Ролло Мэя (американского представителя экзистенциальной психологии), в своей работе «Мужество быть» дает развернутую концепцию тревоги, отмечая, что «тревога – это состояние, в котором бытие осознает возможность своего небытия», «тревога – это экзистенциальное осознание небытия», «это конечность, переживаемая человеком как его собственная конечность». Тиллих подчеркивает связь между онтологией тревоги и онтологией мужества, которое есть «способность души преодолевать страх». Тревога в отличие от страха беспредметна, она не имеет своего объекта, «ее объект – абсолютная неизвестность состояния «после смерти». «Человек, охваченный тревогой, до тех пор пока это чистая тревога, полностью ей предоставлен и лишен всякой опоры». Тревога и страх, по Тиллиху, различимы, но неразделимы, «тревога стремится стать страхом», который есть «боязнь чего-либо», т.е. страх имеет свой объект, а «мужество может встретить любой объект страха именно потому что он объект, а это делает возможным соучастие». Т.е. объект можно встретить, проанализировать, побороть либо вытерпеть.

Тиллих различает 3 типа тревоги, в которых небытие угрожает бытию:

1. Онтическому самоутверждению человека относительно угрожает судьба, абсолютно – смерть;

2. Духовному самоутверждению – относительной угрозой является пустота, абсолютной – отсутствие смысла;

3. Нравственному самоутверждению: относительно – вина, абсолютно – осуждение.

Тревога в этих 3-х формах экзистенциальна, она присуща существованию как таковому, а не является аномальным состоянием души, как невротическая или психотическая тревога. Эти 3 типа тревоги и соответственно им формы мужества имманентно присущи друг другу, но, как правило, одна из них господствует. Нетрудно заметить, что П. Тиллих вину определяет как относительную угрозу нравственному самоутверждению человека, т.е. связывает понятие «вины» с нравственной стороной личности.

Как известно из правоведения, доказанная вина (проступок, преступление) влечет за собой наказание или ответственность со стороны провинившегося. Обвинение, как правило, идет извне, со стороны других, добровольное же признание («явиться с повинной») зачастую уменьшает тяжесть наказания. Так, в этом плане весьма показателен сон одного из клиентов И. Ялома, в котором клиенту было все равно, в чем его обвиняли, лишь бы отстали, но в итоге он получил вместо 6 месяцев порядка 30 лет осуждения.

Итак, вина всегда связана с ответственностью. П. Тиллих описывает это так: «Человек несет ответственность за свое бытие». Бытие не просто дано человеку, но предъявлено ему как требование. «Буквально это означает, что человек обязан дать ответ на вопрос о том, что он из себя сделал». Но в отличие от обвинителей в суде, задающих вопросы, здесь человек сам себе судья, он сам себя наказывает, сам себя милует. Человек как «конечная свобода» (а слово свобода можно трактовать как «свой бог») свободен в рамках случайностей, он сам принимает и выносит решение по поводу собственной жизни. «Всяким актом нравственного самоутверждения человек способствует исполнению своего предназначения, т.е. актуализации того, что он есть потенциально». Но жизнь человека всегда двусмысленна, парадоксальна, поскольку в ней всегда присутствует как бытие, так и небытие. Осознание этой двусмысленности, по Тиллиху, есть чувство вины, и это чувство особенно укрепляется перед угрозой судьбы (Б.С. Братусь толкует это слово как «суд Божий») и смерти.

Связь вины с нравственным аспектом существования человека или с ответом на вопрос: «что сделал человек из себя», – подчеркивает индивидуальную сторону ответственности за вину. Это же отмечал и В. Франкл, столкнувшись с одной из социальных проблем – чувством коллективной вины (например, у немецкого народа после Второй мировой войны). Франкл не признавал этого, он говорил, что вина может быть только личной, индивидуальной. Критикуя Фрейда за его пандетерминизм, Франкл отмечал, что в ситуации голода (в концентрационных лагерях) голод был одним и тем же, но люди были различны, «в счет шли не калории», конечно «выбор имеет причину, но он имеет причину в выбирающем». Этим самым Франкл подчеркивал, что истинное противопоставление есть не «детерминизм – индетерминизм», а «пандетерминизм – детерминизм».

Ролло Мэй отмечал элемент осознанности тревоги и его связь с наличием симптоматики. Осознание ведет к снятию симптома, а уклон от осознания усиливает невротические проявления. По Р. Мэю, избегать тревоги – это избегать жизни. Как было отмечено выше, вина имеет связь с тревогой: если уровень осознанности снижает уровень тревоги, то можно сказать, что опосредованно уровень осознанности позволяет ослабить человеку чувство вины, как нравственного проступка. Если прибегнуть к спортивной метафоре, то проступок (приставка «про» = приставка «за») – это заступ или неудачная попытка в реализации спортивного достижения. Но у спортсмена имеется как минимум 3 попытки для удачного прыжка, т.е., сделав заступ, спортсмен корректирует собственные действия. Другими словами, он дает себе возможность осуществиться как спортсмену.

Описывая формы невинности, Ролло Мэй выделяет два основных ее типа:

1. Подлинная невинность; или сохранившаяся детская ясность восприятия, которая ведет к духовности, это так сказать состояние не-опыта, которое еще лишено запаха страха, оно, скорее, связано с силой, нежели с отсутствием ее.

2. Псевдоневинность; паразитирование на наивности, фиксация на прошлом, связь с бессилием и даже с насилием.

Изначальная сопричастность человека злу (А. Миллер) в большинстве случаев не дает ему возможности сохранять подлинную невинность, человек часто просто пытается избежать ответственности. Но, как отмечает Р. Мэй, человек заблуждается в том, что он может возвратиться к состоянию зарождения сознания, пытаясь построить новый Эдем, повернув тем самым историю вспять. Вернуться в начальную точку истории нельзя – об этом знал уже первобытный человек. «Вина есть лишь другая сторона нравственного сознания, – пишет Р. Мэй, – которое мы «вкусили со древа познания».

Выбор прошлого (или неизменности), как отмечает другой представитель американской ветви экзистенциальной психологии С. Мадди, влечет за собой вину или утрату возможности за несовершившееся, это попытка уйти от тревоги, отсутствие которой является ненормальным. Выбор прошлого соответствует конформному типу личности, по Мадди.

Таким образом, вина, как видно из общих представлений, данных выше, несет на себе неизменный отпечаток негативизма и почти у всех авторов имеет связь чисто с нравственным аспектом жизни человека.

М. Хайдеггер же указывает на всеобщий характер вины, как причинности, на ее экзистенциальную сущность, возвращая понятию «вины» ее первоначальный смысл. Вина – это то, что дает возможность экзистенции (existence от корня ex-sistere, означавшего буквально «выделяться, появляться»), дает возможность потаенному обнаружиться в событии про-из-ведения. Другими словами, вина – это переход от внутреннего к внешнему, экстероризация внутреннего состояния. «Произведение выводит из потаенности в открытость». Лучше всего это наблюдается в природе (fusis): цветок берет начало в себе самом, про-из-ведение подобно распусканию цветов при цветении.

Возвращаясь к человеку и 4-м родам причин, можно сказать, что человек сам для себя является материалом, из которого он посредством собственной активности через установление целей вылепливает ту или иную форму или способ своего существования.

И. Ялом выделяет 3 типа вины:

1. Подлинная вина, которая обусловлена реальным преступлением по отношению к другому человеку. Эта вина должна быть актуально или символически эквивалентно искуплена.

2. Невротическая вина, которая происходит от воображаемых «преступлений» против других или нарушений каких-либо табу и имеет непропорционально сильную реакцию.

3. Экзистенциальная вина.

«Чувство вины это всегда темная тень ответственности», принятие на себя вины расширяет ее границы и уменьшает возможность бегства («от себя не убежишь»). Система «я тут – невинный, реальность там – виновата» не срабатывает. Быть виновным – это значит «быть ответственным за».

И. Ялом описывает сходство некоторых своих клиентов с персонажами Кафки, которые заявляли о своей невиновности, но были вызваны на суд в своих сновидениях. Это, по И. Ялому, зов экзистенциальной вины, который происходит от упущения. Герои и клиенты виновны вследствие «не сделанного ими в их жизни». «Экзистенциальная вина – это нечто большее, чем дисфорическое аффективное состояние, чем симптом, который должен быть проработан и устранен», она может быть проводником к личностной самореализации, тому, что Кьеркегор называл «воля быть собой».