Одной из бурно развивающихся областей прикладных исследований в современной социальной психологии являются исследования особенностей коммуникации при условии ее протекания с помощью новых информационных технологий. Социальных психологов, естественно, интересует при этом не сугубо технологический, а "человеческий" аспект проблемы – каковы новые возможности убеждения и влияния, как меняется восприятие партнера по взаимодействию, по каким нормам и правилам строится подобное общение, что происходит при этом с личностными диспозициями самого коммуникатора.
Подобные исследования сегодня еще только начинаются, нередко они лишь успевают фиксировать некоторую феноменологию в ущерб ее разностороннему изучению и анализу, но их социальную актуальность и практическое значение трудно переоценить – ведь ХХI век повсеместно определяется как век информации.
Заметим, что научная рефлексия гуманитарных реалий информационного общества является сегодня одним из центральных сюжетов всех социальных наук. Какова "человеческая составляющая" нового мира – мира массовых коммуникаций, наукоемких технологий, электронных средств связи? Как меняется деятельность, общение и сознание человека в обществе, основным капиталом, средством производства и ресурсом развития которого становится информация? Иными словами - как отражается формирующаяся "сумма технологии" на человеческом "слагаемом", составляющем ее необходимую часть?
Подобное генеральное смещение исследовательского интереса – от анализа информационного общества в целом к анализу проблемы человека в нем – фактически было предсказано в футурологических работах рубежа 50-х - 60-х г.г. Например, еще Ст. Лем в известной "Сумме технологии" отмечал, что основной проблемой будущего, информационного века, станет не решение тех или иных технократических задач, а психологическая профилактика возможного аксиологического коллапса, потенциального разрушения самих мотивационных основ человеческого поведения. Причиной подобной ситуации может стать недооценка агрессивности новой информационной среды по отношению к человеку, ибо "вторжение технологии в проблемы, связанные с личностью, лишь в настоящее время относятся к пустому множеству явлений. Это множество заполнит дальнейший прогресс. И тогда исчезнет масса моральных императивов, рассматриваемых сегодня как нерушимые" [Лем, 1968, с.55].
Таким образом, очевидно, что решение проблемы человека в информационном социуме необходимо имеет и социально-психологическую компоненту. Но прежде чем обратиться к ее анализу на материале современных прикладных исследований, сделаем значительное отступление и вот почему.
С нашей точки зрения, на практику сегодняшних работ в этой области оказали и оказывают существенное влияние чисто теоретические концепции информационного общества. Это влияние не столь конкретно-проблемное (ибо действительность жизнедеятельности человека в пространстве электронных коммуникаций оказалась значительно многообразнее, чем это представлялось до момента массового распространения последних), сколь общеметодологическое, чтобы не сказать – идеологическое. Динамика общих ориентиров, задаваемых теоретиками информационного социума, определила для прикладных исследований его и основные концептуальные "рамки" анализа, и "знак" ценностного отношения исследователей к изучаемым реалиям. В этом смысле связь фундаментального и прикладного знания в этой области неожиданно оказалась гораздо теснее, чем это обычно случалось для психологии вообще и для социальной психологии в частности.
Итак, как соотносятся теоретические прогнозы и реальность информационного мира?
Прежде всего, отметим, что, согласно целому ряду работ, специально посвященных анализу современных макросоциальных процессов [Луман, 1999; Иванов, 1999; Иноземцев, 2001], реальность информационного мира оказалась весьма отлична от тех изначальных футурологических прогнозов, которые строились еще на заре его возникновения. Напомним, что за онтологическое основание своих концепций классики теорий информационного социума, такие как Д. Белл, О. Тоффлер, А. Турен, брали не объективную реальность, а отношения человека с ней, иными словами – субъективную переработку информации об этой реальности. В итоге классическая характеристика информационного общества, оформившаяся на рубеже 60-х-70-х г.г. ХХ века, включала в себя следующие основные параметры.
1)Переход экономических и социальных функций от капитала к информации.
Более детально это раскрывалось по целому ряду оснований, таких как: соединение науки, техники и экономики; увеличение информоемкости производимых продуктов, сопровождающееся увеличением доли инноваций, маркетинга и рекламы в их стоимости; высокий уровень автоматизации производства, освобождающий человека от рутинной работы и т.п. Короче, как то общество, в котором "производство информационного продукта, а не продукта материального станет движущей силой образования и развития новых структур" [Masuda, 1983, p.29].
2)Не собственность, а уровень знаний как фактор социальной дифференциации.
В основе этого процесса, по утверждению Д. Белла, лежит рост сферы услуг за счет сферы материального производства, вызывающий, в свою очередь, преобладание в высших социальных эшелонах людей, специализирующихся на выработке кодифицированного (т.е. систематически организованного) знания. Подобный тип профессионального труда неотделим от большего удельного веса в нем всевозможных инноваций, что опять же предъявляет повышенные требования к уровню знаний работника: "Современное общество живет за счет инноваций и социального контроля за изменениями, оно пытается предвидеть будущее и осуществить планирование. Именно изменение в осознании природы инноваций делает решающим теоретическое знание" [Bell, 1973, p.20 – цит. по: Белл, 1988]. Закономерным следствием этого становится, по мнению Белла, формирование новых социальных элит, основанное на уровне полученного образования.
3) Симбиоз социальных организаций и информационных технологий.
Согласно тому же Д. Беллу, возможность внедрения новых информационных технологий не только в промышленное производство, но и в социальную сферу определяется, прежде всего, через создание тех ли иных алгоритмов действия – принятия управленческих решений, выбора в неопределенной ситуации или в ситуации риска и т.п. Результатом этого должна стать новая рациональность грядущего информационного века, - основанная не на классической идее "общественного договора" или "социального согласия", а рациональность интеллектуальных технологий, позволяющая наконец-то осуществиться весьма почтенной по своему возрасту мечте об упорядочении социальной жизни: "Любой единичный социальный выбор может быть непредсказуем…, в то время как поведение совокупности может быть очерчено столь же четко, как треугольники в геометрии" [Bell, 1973, p.33 – там же].
Однако уже на период последующего десятилетия, а в дальнейшем – тем более, стало очевидным, что действительность, как всегда, оказывается значительно разнообразней ее предварительных прогнозов. К чему же привела реальная практика воздействия новых информационных технологий на социальную структуру общества?2
Так, во-первых, оказалось, что формирующееся информационное общество характеризуется не только и не столько расширяющимися возможностями накопления и переработки информации (как это представлялось классикам), сколько новыми формами коммуникации. Данные принципиальные изменения процесса коммуникации в современном мире рассматриваются по самым разным основаниям.
Прежде всего, в качестве наиболее общего изменения отмечают глобализацию средств массовой информации и коммуникации. Именно она задает, по выражению Э. Гидденса, "мировой информационный порядок", сущностью которого становится насильственное распространение западной культуры по всему миру [Гидденс, 1999].
В качестве другого специфического изменения, хотя и менее очевидного, выступает трансформация самой структуры коммуникативного опыта человека. Так в среде новых информационных технологий характерной особенностью коммуникации становится постоянная необходимость "достраивания", конструирования как образа партнера по коммуникации, так и правил взаимодействия с ним [Turkle, 1996; Postmes et al., 1998].
Другие изменения коммуникации внешне носят менее принципиальный характер, и исследователи значительно расходятся в оценках их возможного отсроченного эффекта. Так, например, отмечается возможная потеря научным дискурсом своего привилегированного положения [Poster, 1990], своеобразное обострение традиционных проблем коммуникации, таких, например, как проблема доверия/недоверия к передаваемой информации.
В итоге все эти изменения привели к тому, что сегодня теоретики информационного общества фактически отождествляют процессы коммуникации и развития социальных структур: яркими примерами подобного подхода могут служить концепции Н. Лумана и М. Кастельса. Таким образом, существенно изменился первый параметр оценки информационного социума: не информация, а коммуникация оказывается его "смыслообразующим стержнем".
Во-вторых, значительные уточнения претерпела и вторая из классически выделяемых характеристик информационного общества, а именно определения роли знания как основы социальной стратификации. Эти уточнения и возражения группируются опять же по самым разным основаниям.
Наиболее радикальная точка зрения состоит в том, что в свое время Д. Белл отождествил понятия знания и информации, задав на будущее определенный социальный стереотип. Между тем очевидна необоснованность подобного отождествления, и сегодня скорее приходится говорить о степени доступа к информационным кодам как основании социальной стратификации, чем о степени овладения тем или иным теоретическим знанием.
Похожая, но менее радикальная позиция исходит из того, что сегодня уровень знания вообще не является основанием социального неравенства, а доступность информационных кодов как критерий стратификации в ряде случаев также становится избыточным: достаточно учесть объективную доступность источников информации как таковых. В силу неравномерности их распространения (особенно очевидной в условиях нашей страны) как отдельные социальные группы, так и отдельные индивиды имеют разные информационные возможности.
Ряд возражений классической позиции Д. Белла состоит в том, что процесс коммуникации в мире электронных технологий. Последний с его преобладанием готового программного обеспечения и соответствующим требованием все менее специализированных знаний, возносит на лидирующие социальные позиции определенный тип людей – обладающих разнообразием и гибкостью когнитивных стилей [Turkle, 1997]. В этой связи интересна также точка зрения известного отечественного теоретика постиндустриального общества, согласно которой формирование технократических элит связано не только и не столько с их "близостью к информации", сколько с объективными изменениями социальной коммуникации. Так само возрастание скорости информационных потоков требует большей быстроты принятия решений во всех областях социальной практики, что может быть достигнуто только за счет их меньшей коллегиальности и большей конфиденциальности [Иноземцев, 2001].
Таким образом, изменился и второй параметр оценки информационного социума: не уровень знания, а характер отношения к информации становится основанием нового социального неравенства.
В-третьих, что касается последней, выделяемой классиками, характеристики информационного общества, состоящей в возможности алгоритмизации и программирования социальных процессов, то ее судьба оказалась, пожалуй, наиболее печальной. Ее несоответствие реальности доказывается опять-таки достаточно разнообразно.
Например, отмечается, что становление сетевых форм организации производства и, в особенности, связанное с этим распространение сетевого принципа коммуникации существенно затрудняет любую алгоритмизацию, ибо опирается на идею постоянного "достраивания" и собственно производственного, и коммуникативного процесса [Castells, 1998].
Если же обратиться к практике деятельности виртуальных производственных форм и виртуальных сообществ (как максимально выраженному воплощению идеи сетевых форм организации), то можно увидеть, что перенос значительной части информационных потоков во всемирную Паутину затрудняет контроль над ними со стороны тех или иных социальных институтов. Во многом это связано с известным фактом "размывания" статусных позиций в виртуальных сетевых организациях, с исчезновением привычных "ответственных лиц", на которых можно было бы оказать то или иное социальное давление. Вместо них формируются новые центры влияния, так называемые "информационные брокеры" – люди или группы людей, играющие ключевую роль в организации коммуникации, в основном через распространение ее новых норм и правил [Pickering, King, 1995].
Наконец, заметим, что децентрализация и "умножение" субъекта электронной коммуникации (в силу новых возможностей "коллективного авторства" и "игр с идентичностью") определенно ставит под сомнение возможность какого-либо управления им, и уж тем более "программирования".
Таким образом, кардинально изменился и последний, третий, параметр исходной характеристики информационного общества: на смену идее о грядущей интеллектуальной рациональности человека информационного века пришло утверждение его принципиальной иррациональности, незавершенности, неопределенности и пр. [Белинская, Тихомандрицкая, 2001].
В итоге получается, что от классических концепций информационного общества на сегодняшний день остались фактически лишь два опорных тезиса (значение которых, однако, фундаментально):
любые технологические изменения требуют адекватного ответа со стороны человека и общества (т.е., новая технология всегда провоцирует новое социо-культурное содержание);
неотделимое от современного этапа социального развития накопление объемов информации предъявляет повышенные требования к их смысловой интерпретации субъектом (т.е., новая технология провоцирует новое психологическое содержание).
Именно эти выводы определяют сегодня основные интерпретационные "векторы" прикладных социально-психологических исследований информационных реалий и практико-риентированных работ в этой области.
Возникает, однако, закономерный вопрос: а насколько отмеченные тенденции характерны для нашей страны? Как может быть оценена социальная роль новых информационных технологий в обществе глобальных социальных перемен? Какова специфика "информационных вызовов" в ситуации социального кризиса?
Прежде всего, заметим, что проблема вхождения России в глобальный информационный мир сегодня активно дискутируется. В дискуссии принимают участие представители общественных наук, специалисты в области самих информационных технологий, социальные практики, и все находят в ней "свой сюжет". Но при всем разнообразии позиций принципиально важным является то, что они существуют и существуют достаточно активно. Представляется, что причин тому несколько.
Во-первых, новые информационные технологии – в силу того, что они именно "новые", а потому более "выпуклые" для общественного сознания – довольно часто выступают как "лакмусовая бумажка" при оценке положения России в целом. Соответственно, в зависимости от личной позиции исследователей развитие данных технологий оценивается либо как одно из направлений текущих глобальных трансформаций современной России, либо как залог ее "отставания навсегда" от развитых стран мира.
Во-вторых, внедрение новых информационных технологий (пусть еще очень и очень скромное) в действительность посттоталитарного общества актуализирует внимание к проблеме социального влияния. Соответственно, например, Интернет-среда оценивается либо как пространство свободы личности, либо как ресурс практически неограниченного контроля за человеком со стороны государства.
В-третьих, - и это представляется нам наиболее важным, - в условиях радикальных социальных изменений новые информационные технологии как нигде более обостряют целый ряд объективных противоречий. Так, в России сегодня повсеместное разрушение производства высокотехнологической продукции сосуществует с наличием весьма динамичного рынка ее потребления; быстрыми темпами увеличивается разрыв между небольшой, но быстрорастущей группой пользователей электронных коммуникаций и огромным количеством людей, не имеющим к ним доступа; растут социо-культурные противоречия между образованной, англоговорящей, космополитически настроенной частью общества и остальным населением. Соответственно, в общественном сознании факт достаточно динамического развития новых информационных технологий может быть оценен как еще один фактор социальной дестабилизации.
Но, так или иначе, реалии информационного века все более становятся социальной реальностью современной России, определяя и новые направления прикладных социально-психологических исследований. Поскольку влияние современных информационных технологий на социальные процессы и человека связывается скорее с заметными изменениями характера коммуникации, нежели с информацией как таковой, в центре таких исследований оказываются, как минимум, два вопроса:
1) Каковы специфические особенности этой коммуникации?
2) Влияют ли данные особенности (и если влияют, то как именно) на субъекта коммуникации?
Наше изложение будет ограничено анализом лишь такой коммуникативной реалии информационного мира как Интернет-коммуникация, что вызвано рядом соображений.
Прежде всего, динамика распространения Интернет-коммуникации и, соответственно, повышения ее "удельного веса" в процессах коммуникации в целом не имеет аналогов.. Большинство репрезентативных опросов пользователей компьютерных сетей проводится сегодня американскими исследовательскими организациями. Согласно их данным, во всем мире число пользователей Интернета возрастет с 142 млн. чел. в 1998 году до 502 млн. к 2003 году, причем усилятся тенденции так называемого "digital divide" – раскола населения по уровню включенности в телекоммуникации в зависимости от уровня образования, дохода, возраста, места жительства и этнического происхождения [Гуманитарные исследования в Интернете, 2000].
Что касается развития русскоязычного сектора Интернета, то, при всей скромности абсолютного числа его пользователей (3-3,5 млн. чел. к 2003 году), по ряду независимых оценок темпы его динамики в целом соотносимы с мировыми. Так, по данным РОЦИТ и Monitoring.ru, рост информационных ресурсов Рунета составляет 200% в год; объем предоставляемых Интернет-услуг со стороны российских провайдеров равен 150 млн. долл. в год; "емкость" Рунета в глобальной Паутине соизмерима со среднемировыми значениями; справочный аппарат Рунета по ряду параметров обгоняет западные аналоги – во многом это связано с максимальной востребованностью в нем инфоресурсов, посвященных науке и образованию.
Таким образом, Интернет-коммуникация является наиболее "выпуклым" объектом анализа среди новых информационных технологий, – прежде всего в силу своего глобального характера и темпов развития.
Предпочтение для анализа именно исследований Интернета вызвано также и тем, что он максимально воплощает в себе ведущую особенность современных информационных технологий, а именно их интерактивный характер. Значимое влияние информационной компоненты на социум и на человека стало возможным лишь с момента их качественного изменения, а именно появления для пользователей информации возможности активно участвовать в них. В силу этого информация как ценность общества нового типа определена не только и не столько своей массовостью или общедоступностью, экономическим или политическим потенциалом, сколько возможностью персонализации, задавая для ее обладателя новые грани самоидентификации. И наиболее полно эта возможность представлена в компьютерно-опосредованной коммуникации посредством сети Интернет.
И наконец, немаловажным обстоятельством является тот факт, что из всех коммуникационных реалий информационного общества именно эта область насчитывает большее количество эмпирических исследований. В силу того, что научная рефлексия проблем Интернет-коммуникации только начинается, данные исследования имеют ряд особенностей, а именно:
у них, как правило, отсутствует четкая дисциплинарная принадлежность, что служит отражением начального этапа их развития;
преимущественно они носят описательный характер, что опять-таки отражает начальный этап изучения проблем Интернет-коммуникации и свойственные ему трудности методического характера;
как правило, интерпретация данных, полученных в ходе этих исследований, опирается на чисто технологические особенности Интернет-среды в ущерб возможной, более широкой (например, социо-культурной) "рамке" подобной интерпретации;
выводы данных исследований нередко носят резко оценочный характер, что отражает определенную стереотипизацию компьютерно-опосредованной коммуникации в массовом сознании.
Тем не менее, среди всех возможных направлений изучения коммуникативных особенностей новых информационных технологий исследования Интернет-коммуникации преобладают.
Собственно психологическим исследованиям свойственны все вышеперечисленные особенности. Что же касается того "проблемного поля", которое ими преимущественно охватывается, то оно сегодня складывается в основном вокруг следующих вопросов и задач:
изучение тех или
10-09-2015, 03:18