Сознание и самосознание личности
Посредством рассуждения о когнитивном поведении человека была достигнута первая ступень понимания духовного бытия личности, которое, однако, этим еще не исчерпывается. Любая структура воспринимающего познания, в том ее виде, как это было ранее обрисовано, включает в себя некоторого рода самосознание, которое невозможно свести лишь к интенциональной направленности на предмет. По сравнению с познанием с помощью восприятия самосознание отличает тот факт, что оно содержится в каждом акте восприятия: себя как субъекта восприятия обнаруживает прежде всего в том простом смысле, что этот «Я» — тот, который осуществляет восприятие. Это самосознание выражается в предложениях, которые начинаются с «я…». В отличие от всякой другой формы воспринимающего познания, для которой все, ею воспринимаемое, находится за ее пределами, здесь перед нами совершенно особая адекватная данность самого себя. Даже продвигающееся вперед познание никогда не могло бы осознать этого иначе, чем раскрывая обман.
Внутри этого самосознания человек постигает себя как неповторимое и в то же время конкретное «я», которое здесь присутствует и действует. Или, другими словами, как живущий и существующий субъект я постигаю самого себя иначе, чем всех других людей. То, что мы ввели понятие самосознания, следует понимать как всеобъемлющий опыт человека, вследствие которого он постигает себя как субъекта своего собственного бытия и действия. Без самосознания было бы решительно невозможно понять, почему субъект способен приписать самому себе собственные действия и бытие. Таким образом, в этом отношении самосознание тесно связано с идентичностью субъекта.
В философии сознания Нового времени убежденность в непосредственной достоверности собственного бытия сыграла большую роль. Не вдаваясь сейчас в подробности, следует заметить, что в ходе развития этой философии состоялась некая «субстанциализация» сознания и связанное с этим «извлечение» его из конкретного человека. Следствием было то, что сознание приобрело статус конкретного субъекта. Декартовское суверенное Ego-cogito было выделено из совокупности человеческого осуществления бытия.
Если внимательнее рассмотреть самосознание, то становится ясно, что оно играет решающую роль в формировании личности, поскольку лишь благодаря самосознанию человек способен узнать себя как субъекта. Другими словами, в силу самосознания личности все бытие и действие этой личности приобретает нетранзитивное (то есть самоценное, результат и цель которого совпадают с самим осуществлением действия) измерение, которое не может быть выражено с помощью одной только рефлексии о субъекте как инициаторе собственных действий. Правда, нельзя истолковать эту нетранзитивность в смысле психологического внутреннего мира, который включает в себя человека. Скорее, речь идет о том, чтобы показать человека субъектом, который узнает себя как такового прежде всего тогда, когда он постигает себя открытым для всей действительности. Каковы же те существенные составляющие, которые способствуют такому постижению субъекта? Благодаря чему осуществляется самосознание, благодаря чему оно реализуется?
Свобода и самоосуществление
Чтобы ответить на этот вопрос, мы могли бы спросить себя, когда человек в собственном самовосприятии и тем самым в открытости по отношению к действительности постигает себя субъектом лишь ограниченно, то есть когда его самосознание встречает препятствие. Имеется ли критерий, выходящий за рамки соответствующих субъективных представлений? В этой связи может оказаться полезным обращение к термину психоаналитической литературы, разработанному в особенности Лоренсом С. Кьюби (Lowrence S. Kubie). В своей работе Кьюби ставит своей задачей обнаружить однозначный и поддающийся обобщению критерий болезненного поведения человека. Согласно его взглядам, в качестве общей характеристики ненормального поведения субъекта по отношению к действительности может рассматриваться то обстоятельство, что поведение это вынужденно и автоматически повторяется. Решающим для вынужденного поведения является то, что личность должна действовать определенным способом, хочет она того или нет. Ее действия не поддаются ни осмыслению, ни влиянию со стороны разума, и вследствие этого оно может быть обозначено как несвободное, не выбранное самой личностью.
В этом психоаналитическом понятии болезненного поведения для наших рассуждений интересным является прежде всего то обстоятельство, что нормальное поведение характеризуется тем, что человек в своем желании и своем выборе не хочет быть ограниченным. В той мере и в том объеме, в котором здоровый человек осознает принужденность своего желания, он попытается разумным способом избавиться от этого препятствия. То, чего он действительно хочет, он будет всегда хотеть, и так, что выберет это свободно. И именно в этом он постигает себя как субъекта собственного действия и собственного бытия, то есть как субъекта, который владеет и распоряжается самим собой.
Понятие болезненного — и заложенное в нем на уровне предпосылки понятие здорового поведения — кажется мне философски важным, так как оно показывает, что анализ человеческого желания в том виде, как оно выражается в простом переживании «я хочу», нельзя абстрагировать от того, что всякое определение свободного выбора человека указывает на его еще более полную принадлежность самому себе, на то, что он располагает самим собой. В противном случае было бы немыслимо, что человек осознает свою принужденность, осознает определяемое извне бытие своей воли.
Это суждение можно с успехом применить и к той плоскости, в которой субъект осуществляет свою жизнь, или, говоря иначе, по-хайдеггеровски, когда человеку в его бытии важно его бытие. По крайней мере, мы укажем на это в сфере свободных решений субъекта, поскольку они образуют кульминационный момент структурной самопринадлежности. Иногда о решениях человека говорят, что они были поверхностны или же, наоборот, хорошо обоснованы. И это различие не выводимо из интенциональной направленности на определенные мотивы или ценности, которые побуждают его к этому. Скорее, такое различие указывает на конституирование (становление) индивидуального бытия, которое в своем проявлении представлено самым различным образом: человек в своих решениях может по-разному проявляться как личность. Вопрос заключается не в том, что человек есть инициатор своих решений и как субъект он побуждаем к решениям определенными ценностями; вопрос заключается в том, каково основание или позиция, исходя из которых личность осуществляет свои решения. Такое несколько метафизическое рассуждение можно прояснить следующим образом: человек проявляет себя личностью, а это значит проявляет себя аутентичным, ему свойственным образом только тогда, когда осуществление его действий вскрывает зависимость от его центра, то есть от его свободы, а не определяется извне. Этому соответствует постижение человеком самого себя в своих аутентичных решениях как субъекта своего бытия и поведения, который владеет собой и который может действительно свободно располагать собой. Речь здесь не идет ни о каком субъективизме, потому что этот интимнейший «центр» личности не означает, что личность будто бы предоставила его сама себе или что этот центр можно было бы свести к конститутивному показателю «я». Скорее, этим устанавливается природа личности и одновременно в этом содержится указание на ее первопричину.
Такая корреляция (соответствие, взаимосвязь) между структурой самопринадлежности личности и ее обращением к определенным ценностям и мотивам приводит к тому обстоятельству, что, с одной стороны, всякое решение личности указывает на соответствующую привязанность к позиции, исходя из которой субъект инициирует (побуждает, зачинает) свои обращения; с другой стороны, личность полагает самое себя в своих решениях. Если отдельные осуществления субъекта всегда указывают на его ситуационный детерминизм, то возникает вопрос: что влияет на изначальную позицию субъекта в его столкновении с действительностью еще до отдельных решений и в какой степени он сам, его свобода участвуют в осуществлении этих актов?
Поясним сказанное на примере, ставшем классическим со времен Платона и Аристотеля, а именно на примере такого человеческого типа, который в своем поведении определяется непосредственно тем, что представляется ему наслаждением. В этой традиции желаемое описывалось как то, что непосредственно определяет желание субъекта и чему человек подчиняется непроизвольно. Если уступить внезапности непосредственных чувств (которые содержат не только телесные, но и другие аффекты), то, по мнению Платона и Аристотеля, субъект не достигнет постоянства и останется «игрушкой» своих чувств. С другой стороны, ввиду того, что субъект включен в такое поведение, следует добавить, что человек, определяемый в своем поведении извне и осознавший себя как подчиненного соответствующим побуждениям, есть человек несвободный. Это означает, что он не позволит другим побуждениям завладеть собой со всей их силой. Следовательно, свобода субъекта не ограничивается способностью обращаться к определенному обстоятельству, скорее, она сказывается в обнаружении смысла, которым наделено обстоятельство для субъекта. Иной пример — человек, который определяется одним только желанием: его свобода ограничена как раз тем, что в своем поведении, то есть в столкновении с действительностью, он фиксирует себя на одной позиции, исходя из которой уже невозможно принять решение иначе, нежели руководствуясь некоторыми частными критериями, которые предоставляют личности только ограниченный подход к действительности.
В противовес этому типологически понимаемому способу поведения субъект, который все свои действия ориентирует не на то, что представляется ему правильными с его естественно-повседневной точки зрения, а подчиняет их поискам истинного и доброго, характеризуется большей степенью располагания самим собой. Человек, живущий в таком отношении к истинному и доброму и вследствие этого участвующий в своем поведении, располагает самим собой и по-новому дан самому себе посредством некоторого рода отстранения, которое он принимает по отношению к самому себе и своей естественно-повседневной точке зрения. Он свободен уже в том смысле, что он не подвержен определенным побуждениям, но он сам прилагает усилия. И только здесь, где вскрыто непосредственное обращение к мотивам, возможны отказ или согласие. И только здесь проявляется поиск правильного, соответствующего субъекту, причем поиск этот протекает не беспорядочно и безо всякой альтернативы, но в его основе лежит возможность позитивного выбора. В пространстве (Option), открытом благодаря этому основополагающему выбору субъектом поиска истинного и доброго, разыгрывается весь процесс познания и желания. Тем самым выбор этот равнозначен тому, что можно было бы назвать внутренней автономией личности. Только здесь раскрывается изначальный смысл той недостаточной непосредственности, который был признан рассмотренными выше философскими антропологиями Шелера, Плеснера и Гелена в качестве характеристики собственно человеческого поведения. Осознание способности «всегда мочь иначе» (Шелер говорит о человеке как о «могущем сказать нет») и никогда не быть определяемым непосредственно впечатлениями и раздражителями представляет собой не только возможность субъекта, но и его реально действующую способность отправиться на поиски верного. Способность субъекта, имеющего возможность всегда поступить так или иначе в противовес своим предназначениям, также не может быть истолкована как негативная способность. Скорее, в основе самого состояния способности («Koennen») лежит онтологическая (фундаментально бытийная) открытость субъекта совокупности действительности и тем самым его изначальная позиция в столкновении с миром.<…>
Тело как средство выражения личности
В некоторой степени мы уже перешли к динамике от статистического образа человека, формируемого телом. Детальное и разветвленное антропологическое знание особенно многообразно в этой сфере. Но все же, что касается соотношения между телом и личностью, то, по мнению всех философов, включая материалистов, суть проблемы состоит в правильном подчинении видимой внешней оболочки тела невидимому внутреннему миру. В данном случае речь идет не о «внутреннем мире» самого тела и не об организме как соматическом фундаменте конституции. Человеческое тело, как его понимали все мыслители, в своей видимой динамике есть средство выражения личности. Внеличностная структура само-обладания и само-принадлежности пронизывает собой тело и выражается в нем. Эта структура самым тесным образом связана с характерной для личности способностью к само-определению, которая проявляется в решении и в выборе и в которой содержится динамическое подчинение истине. Но вся эта динамическая трансцендентность личности, сама по себе обладающая духовной природой, в человеческом теле находит средство для собственного выражения. В самом широком смысле слова тело есть средство для осуществления действия и тем самым — для самоосуществления личности в действии и посредством действия.
Эта очень распространенная форма проявления интеграции личности в действии, которая пронизывает тело и выражается в ней, возможно, свидетельствует о том, каким образом тело принадлежит личности. Интеграция личности в действии одновременно вскрывает глубокий смысл целостности человека как личности. Душа, понимаемая как духовная душа (geistige Seele), должна быть решающим принципом этой целостности. Личность не идентична самому телу. На их идентичности не настаивают даже бихевиористы, занимающиеся исключительно внешними проявлениями «поведения». Соответственно, бихевиоризм может быть только методом описания, а не интерпретацией действий человека.
В какой степени можно утверждать, что человек обладает собственным телом и использует его в своих действиях? В некотором отношении личность сама для себя может стать предметом действия. Особенно участвует в таком опредмечивании тело. Поскольку выражение личности в действии осуще-ствляется посредством тела, оно тем самым становится предметом действия. Опредмечивание тела образует особый аспект, или, лучше сказать, единый элемент опредмечивания всего субъекта как личности, которому принадлежит тело и в субъективность которого оно структурно входит. Принадлежность тела субъективному «я» не основывается на идентификации с этим «я». Человек не «есть» его тело, но он «обладает» этим телом, «имеет» его. И это обладание собственным телом обусловливает опредмечивание действий и одновременно выражается в этом опредмечивании. Человек осознает, что обладает телом, когда он использует его в действии как средство выражения в процессе самоопределения.
Благодаря такому использованию тела, одновременно осуществляется интеграция личности в действии. Способность превращать тело в предмет (опредмечивать) и использовать его в действии, пользоваться им, является важным элементом личной свободы человека. Благодаря этому соматическому элементу и фактору личного опредмечивания, осуществляется свойственная человеческой личности структура самопринадлежности и самообладания, человек как личность обладает собой в сома-тическом аспекте именно потому, что он обладает своим телом, имеет его. Поэтому отношение личности к телу представляется нам в некоторой степени «внешним».
Реагирование как характеристика тела
Однако отношения между телом и личностью, особенно в действии, то есть в поступке, не исчерпываются одним только внешним опытом. С помощью этого опыта мы должны словно погрузиться во «внутренний мир» самого тела, затронуть этот «внутренний мир». Тогда эти отношения обозначатся полнее и четче. Дело в том, что тело обладает своим собственным чисто соматическим внутренним миром, — имеется в виду то, о чем мы думаем и говорим, когда называем тело человеческим организмом (подобно организму животного). Поэтому тело в своем внутреннем мире обладает также и своим собственным чисто соматическим динамизмом; внешний динамизм тела, его «природная» подвижность зависят именно от этого соматического внутреннего динамизма, что ни в коей мере не препятствует тому, чтобы все тело целиком с его внешней подвижностью становилось для личности местом и средством выражения.
Здесь речь идет не о присущем отдельным наукам познании телесного динамизма человека «как тела», а о его характеристике. Исходным пунктом такой характеристики должно быть утверждение, что человек как личность благодаря своему телу является аутентичной (подлинной) частью природы. Это проявляется, с одной стороны, в некотором сходстве с другими частями природы, а с другой стороны, в тесной связи с совокупностью всех внешних условий существования, которую мы также обо-значаем словом «природа». Что касается сходства, то в природе человек ближе всего находится к животным, и это особенно проявляется в определении человека как animal, снабженном прилагательным rationale. В такой дефиниции содержится фундаментальное определение человеческой природы. Это определение постоянно подтверждается в области естественных наук и создает предпосылки для из-вестной эволюционистской гипотезы о происхождении человека.
Тесная связь человеческого тела с природой как совокупностью внешних условий существования и жизни способствует тому, чтобы охарактеризовать особый соматический динамизм человека. Обнаруживается, что этот динамизм можно понять и выразить с помощью термина «реагирование» (Reaktivitaet). То, что отличает человеческое тело как тело — это и есть реагирование. В узком смысле соматический динамизм можно охарактеризовать как реагирующий, и, соответственно, реагирующей будет потенциальность, лежащая в основе этого динамизма.
Прежде всего под реагированием как своеобразием тела подразумевается его способность реагировать подобно другим живым телам природы. Термин «реакция» — аналогичный; мы его используем очень часто для характеристики некоторой совокупности человеческого поведения. Именно об этом мы думаем, когда говорим, что X определенным образом «отреагировал» на данную новость. При этом речь идет не только о соматической реакции, но одновременно и о психической, которая выражается в определенной эмоции, то есть в реакции чувства. Более того, используя это крайне распространенное выражение — «он отреагировал», — мы думаем также и об определенном решении и выборе, и, следовательно, об определенном «ответе» воли на ценности. И нужно признать, что термин «реакция» в некоторой степени относится ко всем этим столь различным элементам человеческого поведения. Это доказывает аналогичный характер понятия «реакция» и в свою очередь указывает на то, что соматически реагирующий элемент глубоко укоренился в совокупности человеческого действия.
Причины того, что мы ограничиваем понятие реагирования соматикой, динамизмом тела, лежат в непосредственной связи тела с самой природой. Психический, эмоциональный фактор связан с природой лишь опосредованно, через соматику. Понятие реакции, которое
10-09-2015, 04:28