Вот как скоро и просто, стоит только велеть, набрать и оштрафовать. И Петр сочувствовал салтыковскому проекту. Таким же принудительным и скорым путем предполагалось просветить и женщин, "чтобы и женский народ уровнялся с европейскими государствами равно".
Не один Салтыков составлял проекты о возможности скорого и легкого просвещения России, были и другие благодетели в том же роде. Так, в 1718 году Генрих Фик представил Петру доклад о необходимости позаботиться "о нетрудном обучении о воспитании российских младых людей, чтобы оных в малое время в такое совершенство поставить, дабы ваше величество все гражданские и воинские чины в коллегиях, губерниях, судах, канцеляриях и магистратах и прочая своими природными подданными наполнить, також и собственной своей земли из детей искусных купеческих людей, художников, ремесленников, инженеров и матросов получить могли". Эта мысль также понравилась Петру.
Согласно с такою легкостью педагогической мысли шло и практическое законодательство о просвещении. В регламентах и инструкциях отдельным областным учреждениям и единоличным органам управления обязанность заботы о народном просвещении выражается в виде афористических приказов, без выяснения и определения подробностей и указания средств для осуществления соответствующих мероприятий. Так, в инструкции воеводам вносился пункт: "о академиях, школах и госпиталях надлежащее иметь попечение" — и только. Инструкция земскому комиссару предписывала "стараться, чтобы подданные при всех случаях страху Божию и добродетели... обучены и наставлены были; також, что они своих детей в таких добрых порядках воспитали и, сколь возможно, читанию и письму обучали". В главе XXI регламента главному магистрату сказано: "Понеже академии и школы дело есть зело нужно для обучения народного, в чем уже по Его Царского Величества высокому соизволению и доброе начало учинено, дабы такое нужное и благоугодное дело по всей возможности в действо произвесть; того ради надлежит магистрату учреждения того не пренебрегать, но по должности всякое к тому вспоможение чинить; а что до содержания малых школ принадлежит, в которых токмо читать, писать и арифметике обучатися будут, о том во всех городах магистратам самим иметь старания".
Приказывать, творить на бумаге в виде кратких статей и указаний легко; но вот когда дело доходит до осуществления на деле, до расходов на школы, то оказывается, что "о том во всех городах магистратам самим иметь старание". Мы приказываем прекрасные вещи, а вы находите деньги на осуществление этих прекрасных вещей, устройте их как умеете. Поэтому получился и соответственный голому приказанию результат: наказ от главного магистрата, составленный для законодательной комиссии 1767–1768 годов, удостоверял, что учреждений, проектированных XX и XXI главами регламента, в том числе школ для обучения чтению, письму и арифметике, "ни в одном городе не сделано".
И приведенные факты не единственные. Новгородский митрополит Иов в одном письме к Я. П. Корсакову от 16 октября 1710 года, жалуясь на притеснения, чинимые государевыми писцами духовенству, сообщал, между прочим, такой факт: переписчики "их же священников бессрочно неволят на всяком погосте строити школы и велят учити разным наукам, а чем школы строити и кому быти учителями и каким наукам учеников учити и по каким книгам учитися и откуда пищу имети и всякую школьную потребу приимати, того они, переписчики, определити не имеют, точию говорят: впредь указ будет. А у нас и своих издавна много обретается школьников и пищи указныя требуют".
Чрезвычайно характерный факт наряду с историей цифирных школ, прекрасно обрисовывающий государственные способы насаждать просвещение. Но очевидно, что одних приказов строить школы, без средств на содержание школ и выработки их организации, одних запретов жениться, без предварительного устройства самих школ (цифирных) было недостаточно для распространения просвещения в народе. Государство совершенно не умело взяться за дело народного образования.
Другие две доекатерининские гимназии были учреждены в Москве в 1755 году, в Казани в 1758 году. Особенность их организации заключалась в сословности: одна половина гимназии назначалась для дворян, другая для разночинцев. Разница была в содержании курсов для дворян и разночинцев. Дворянские дети занимались преимущественно изучением новых языков и зачатков разного рода наук, причем обязательного курса не было. Курс был весьма разнообразный, пестрый, изучали шесть иностранных языков: два древних и четыре новых — французский, немецкий, английский и итальянский, а для желающих прибавлялись халдейский и еврейский языки; из наук преподавали математику, философию, историю, географию, словесность, начала политики, геодезию, различные искусства и т. д. Понятно, что весь такой курс изучить было невозможно, и потому начатки разных предметов "показывались" учащимся по их выбору в различных сочетаниях, как и в петербургской гимназии. На отделении для разночинцев курс был ограниченнее, стройнее и, можно думать, обязательный для всех учащихся. Главным предметом в нем был латинский язык, это была латинская школа, подготовлявшая к университету. И в Казани, и в Москве учение зачиталось в службу, и большинство гимназистов получало казенное жалованье.
Содержание учащихся на дворянском отделении было лучше, чем на разночинном: дворянам выдавалось говядины по 1 1/4 фунта на человека, а разночинцам один фунт; дворяне ели кашу с маслом маковым, а разночинцы с конопляным; дворяне получали хлеб ситный, а разночинцы решетный белый; дворянам полагалось по паре чулок гарусных, разночинцам же по лишней паре чулок белых нитяных; "за великия продерзости" виновных дворян предписывалось, положа их через лавку, бить по штанам линейкой, а разночинцев сечь розгами. Когда в казанской гимназии в 1760 году возник вопрос о соединении двух отделений гимназии в одно с целью сокращения числа учителей, то предполагалось в классе рассаживать дворян и разночинцев на двух сторонах класса, с разделением его низкими перилами, на дворянской половине пол несколько приподнять, учебные столы обить зеленым сукном или кожей и т. п., словом и в одном классе различить и отделить дворян от разночинцев.
Да и самый проект гимназии при Московском университете прямо преследовал две цели: подготовку к университетским занятиям и к практической деятельности. Потому проект вменял в обязанность родителям, отдающим детей в гимназию, наперед прямо заявлять, хотят ли они учить сына латинскому языку и "вышним наукам", или хотят его пустить в военную службу, купечество, определить к художествам, чтобы, сообразно с таким заявлением, можно было расположить его учение. А инструкция директору предписывала сообразовать учение с личными склонностями и способностями учеников: "при обучении наблюдать, чтобы разными понятиями (учеников) не отягощать и не приводить память в замешательство, а всякого по склонности во всякой науке стараться прилежно обучать, разве кто особенное понятие на склонность ко многим разным наукам окажет" 8. На деле это прекрасное педагогическое воззрение приводилось к тому, что начатки разных предметов "показывались" учащимся, по их выбору, в различных сочетаниях, а серьезного, основательного учения не было. Гимназия распалась на множество мелких отдельных курсов по разным предметам и совсем не была единой педагогической организацией.
Таким образом, приходится признать, что из попыток учредить общеобразовательные школы во время с Петра до Екатерины II ничего серьезного в педагогическом отношении не вышло, никаких общеобразовательных школ не возникло. Гимназии петербургская, московская и казанская были учреждения хаотические, без каких-либо общих обязательных курсов и притом с резким сословным характером. Кто чему хотел, тот тому и учился. Дворяне изучали в этих гимназиях новые языки, танцы, и, кроме того, им "показывались" начатки некоторых наук, нужных им в их шляхетской жизни; разночинцы учили латынь и "вышния науки", но в каких видах? Из любви к науке? Нет, для поступления в университет. А что такое был университет? С какою целью он был основан? Может быть, это было единственное общеобразовательное учреждение до Екатерины II?
Университет, по мысли его основателя И. И. Шувалова, был учреждением сословным и профессиональным. Он назначался для двух категорий граждан: для дворян и для разночинцев. Правда, у дворян были свои дворянские школы: сухопутный и морской кадетские корпуса, инженерная и артиллерийская академии и др., но не все дворяне, нуждавшиеся в образовании, туда попадали. Воспитываться же дома было дорого, приходилось довольствоваться такими домашними учителями, каких Бог послал, а между ними, по словам Шувалова, были и такие, "которые лакеями, парикмахерами и другими подобными ремеслами всю жизнь свою препровождали". Нужно было устроить образование подобных дворян. С другой стороны, оставался ряд профессий, в которые дворяне не шли, но которые были совершенно необходимы для правильной деятельности государственной машины, каковы ученая, педагогическая, медицинская и в значительной степени юридическая. Собственно дворянская профессия заключалась в военной и морской службе, отчасти — в гражданско-юридической, а по части образования — в изучении специальных военных и морских наук, новых языков, умения биться на рапирах, ездить на конях, танцевать, быть учтивым и разговорчивым и т. п. Университет по характеру своих профессий, не обещавших ни больших чинов, ни крупных должностей, был по плечу разночинцам и захудалым дворянам. Крупному, родовитому и сановитому дворянству было не место в университете.
Таким образом, при учреждении университета и после его основания можно было говорить пышные фразы о науках, их распространении в России, их пользе и влиянии, на каковые темы любили произносить актовые речи первые московские профессора (Барсов, Поповский, Шаден); можно было писать, как писал Шувалов, что Московский университет учреждается "по примеру европейских университетов, где всякаго звания люди свободно наукою пользуются"; но на самом деле Московский университет был профессиональной школой для двух сословий: дворян и главным образом разночинцев и готовил их непосредственно к практической деятельности в чисто государственных видах и интересах. Чистая наука как источник общечеловеческого образования оставалась еще неизвестной в России.
Итак, до Екатерины II в России не было ни одной общеобразовательной школы.
Список литературы
1. Пекарский П.П. Наука и литература при Петре Великом. СПб., 1862. С. 448, 454.
2. Разговор о пользе науки и училищ. Ответ на вопрос 119.
3. Нужно иметь в виду, что в петровских школах нередко учились лица взрослые и даже уже женатые, имевшие вами детей.
4. Разговор о пользе науки и училищ. Ответ на вопрос 116.
5. Шмидт Е. История средних учебных заведений в России. Спб., 1878. С. 80 и вообще о царствовании Александра I.
6. См.: Рождественский С.В. Материалы для истории учебных реформ в России в XVIII-XIX века. СПб., 1910. С. 126-279.
7. См.: Рождественский С.В. Очерки по истории систем народного просвещения в России в XVIII-XIX века. Спб., 1912. Т.1. С. 169-171, 221-228.
8. Рождественский С.В. Там же. С.204, 219.
10-09-2015, 03:02