Курсовая работа
На тему:
«Образовательный потенциал в концепции социального капитала П. Бурдье»
Введение
Пьер Бурдье (01.08.1930–23.01.2002) – основатель новой социологической школы во Франции, самый известный за пределами своей страны французский социолог, создатель теории социального поля и теории габитуса. Французы говорят, что гении родятся в провинции и умирают в Париже. Биография П. Бурдье в этом смысле была классической. Учился он в По, работал сперва в Алжире, потом в провинциальном Лилле. В Париж переехал в 1964 году, а в 1981 году занял кафедру социологии в Коллеж де Франс. В 1993 году он получил золотую медаль Национального центра научных исследований. Это высшая награда, какой может удостоиться ученый во Франции. Пьер Бурдье был первым (и пока единственным) социологом, получившим эту награду. Этим, пожалуй, завершилась его формальная карьера, и после этого он все больше занимается общественными инициативами.
В своих исследованиях П. Бурдье сочетает подходы из области многих гуманитарных дисциплин (антропологии, истории, лингвистики, политических наук, философии, эстетики). Особенностью его работ является глубокое пренебрежение междисциплинарным делением, так как оно накладывает ограничения как на предмет исследования, так и на применяемые методы. «Главную задачу социологии Бурдье видит в выявлении наиболее глубоко скрытых структур различных социальных сред, которые составляют социальный универсум, а также механизмов, служащих его воспроизводству и изменению» [1].
В начале третьего тысячелетия, когда понятие «научно-технической революции» потеряло свою актуальность в силу того, что уже более ста лет развитие технологий постоянно происходит по экспоненте, одним из важнейших факторов, определяющих успех индивида, является его образование. В рамках тематики данной работы образование будет рассматриваться как социальный лифт, формирующий национальную элиту. Если национальная элита формируется по каким-то другим, не образовательным механизмам, то это ведет к деградации государства. На протяжении всей человеческой истории приходили в упадок государства, где элита формировалась по признаку происхождения, вырождались люди, или по признаку богатства, в сущности, государства, в конце концов, распадались. И образование, выявление наиболее способных, оснащение их соответствующими компетентностями – это наиболее эффективный, наиболее приемлемый и единственно возможный для современного общества путь развития.
В современном обществе образование – это один из способов продвижения по социальной лестнице. Эффективность образования как социального лифта варьируется от высокой в постиндустриальных странах и практически нулевой в традиционных обществах. Какова же ситуация в России? Последний глобальный «перекрой» социальной структуры российского общества происходил по принципу «кто сильнее, тот и прав» и, конечно, здесь не имелась ввиду сила ума. Молодежь 90-х годов двадцатого столетия вряд ли рассматривала образование как путь к успеху. Однако, «перекроенное» общество начало развиваться, повернув голову на Запад, и появилась ниша для института образования.
В период стабилизации стала очевидна проблема нехватки кадров по многим специальностям, необходимым для функционирования государства на базе рыночной экономики. Таким образом, вопрос о качестве образовательного потенциала всего населения страны, претендующей на лидирующие позиции на мировой арене, оказался далеко не последним.
1. Об истоках теории капиталов П. Бурдье
В настоящее время теория социальных структур является одной из наиболее разработанных областей в социологи, однако вплоть до первой половины двадцатого века эта область не была столь популярной. П.А. Сорокин пишет: «Насколько мне известно, после Декарта, Гоббса, Лейбница, Вайгеля и других великих мыслителей XVII века только Ф. Ратцель, Г. Зиммель и недавно Э. Дюркгейм, Р. Парк, Э. Богардус, Л. фон Визе и автор этих строк пытались уделить большее внимание проблеме социального пространства и другим вопросам, с ней связанным».
Идейным предшественником П. Бурдье в отношении его теории социальной структуры считается П. Сорокин и его теория социальной стратификации.
«Социальная стратификация – это дифференциация некой совокупности людей на классы в иерархическом ранге. Она находит выражение в существовании высших и низших слоев. Ее основа и сущность – в неравномерном распределении прав и привилегий, ответственности и обязанности, наличии или отсутствии социальных ценностей, власти и влияния среди членов того или иного сообщества. Конкретные формы социальной стратификации весьма разнообразны» [3].
Сорокин пошел дальше К. Маркса, определившего положение индивида в социуме как функцию от одной переменной – отношения к собственности на средства производства: «Конкретные ипостаси социальной стратификации многочисленны. Однако все их многообразие может быть сведено к трем основным формам: экономическая, политическая и профессиональная стратификация. Как правило, все они тесно переплетены. Люди, принадлежащие к высшему слою в каком-то одном отношении, обычно принадлежат к тому же слою и по другим параметрам; и наоборот» [3]. Важно отметить то, что теория социальной стратификации П. Сорокина более гибкая, она не обладает тот степенью общезначимости и общеобязательности, которая присуща классовому подходу К. Маркса: «взаимозависимость трех форм социальной стратификации далека от совершенства, ибо различные слои каждой из форм не полностью совпадают друг с другом. Вернее, они совпадают друг с другом, но лишь частично, то есть до определенной степени» [3].
Несмотря на тесную взаимосвязь форм стратификации, все-таки имеются исключения. Случаи отсутствия связи между высоким профессиональным статусом и низким экономическим и политическим являются следствием положительного влияния высокого образовательного потенциала на судьбу индивида. То есть именно в описании профессиональной стратификации мы обнаруживаем влияние уровня интеллекта у П. Сорокина на статус индивида в обществе. П. Сорокин выделяет две формы профессиональной стратификации: внутрипрофессиональная (стратификация внутри каждого профессионального класса) и межпрофессиональная (иерархия основных профессиональных групп). В обеих формах не последнее место отведено уровню интеллекта индивида.
Сорокин выделяет два основания межпрофессиональной стратификации, которые всегда были основополагающими вне зависимости от типа общества: «1) важность занятия (профессии) для выживания и функционирования группы в целом, 2) уровень интеллекта, необходимый для успешного выполнения профессиональных обязанностей. Социально значимые профессии – те, которые связаны с функциями организации и контроля группы». Он говорит, что организующие и контролирующие группы выполняют функцию «двигателя общества», от которого зависит движение общества в целом.
«Второй вид профессиональной стратификации представляет внутрипрофессиональная иерархия. Члены почти каждой профессиональной группы подразделяются по крайней мере на три основных слоя. Первый репрезентирует предпринимателей, или хозяев, которые экономически независимы в своей деятельности, которые сами себе «хозяева» и чья деятельность заключается исключительно или частично в организации и контроле своего «дела» и своих служащих. Второй слой репрезентируют служащие высшей категории, такие, как директора, менеджеры, главные инженеры, члены совета директоров корпорации и т.д.; <…> их профессиональная функция заключается не в физическом, а в интеллектуальном труде. Третий слой – наемные рабочие, которые, как и служащие высокого ранга, продают свой труд, но дешевле; будучи в основном работниками физического труда, они зависимы в своей деятельности» [3]. Здесь зависимость от уровня интеллекта у каждой группы разная. Если для предпринимателей и наемных работников физического труда он не является определяющим фактором в данной иерархии, то для служащих высшей категории высокий уровень интеллекта – непременное условие их нахождения на данной позиции. П. Сорокин отмечает важность наличия высокого уровня интеллекта для представителей высоких профессиональных слоев, но не детерминирует их положение данным фактором. То есть, для него наличие высокого уровня интеллекта не может стать причиной занятия высокого профессионального статуса, это просто одна из его отличительных характеристик. Автор теории социальной стратификации лишь указывает на несовершенство этой стратификации: «Сегодня в виде внутрипрофессиональной стратификации мы имеем новую форму профессионального феодализма, который реально существует и проявляется самым чувствительным образом как в разнице зарплат, так и в разнице социального положения, в зависимости от поведения, успеха, и очень часто счастье одного зависит от воли и расположения «хозяина»» [3].
Важной характеристикой всякого демократического общества является высокая степень его стратификации, «в новом обличье, но это все то же феодальное общество» [3].
2. О теории капиталов П. Бурдье
Широкое использование категории «капитал» в социологии стало возможным после выхода в свет книги Г. Беккера «Человеческий капитал» (1964 г.) [4]. В своей работе Г. Беккер осуществил расчет экономической эффективности образования. Для определения дохода от высшего образования из заработков тех, кто окончил колледж, он вычитал заработки тех, чье образование было ограничено рамками средней школы. Издержками образования считались не только прямые затраты, но и альтернативные издержки – упущенный доход за время обучения, или ценность затраченного на учебу времени. Отдачу от инвестиций в образование Г. Беккер рассчитал как отношение доходов к издержкам, получив примерно 12–14% годовой прибыли.
В рамках самого социологического поля наиболее влиятельным оказалось понятие «культурного капитала», введенного П. Бурдье в своей работе «Набросок теории практического действия» [5] (1972). По аналогии с «человеческим капиталом», под культурным капиталом понимались те преимущества, которые передаются элитами своим детям (навыки устной и письменной речи, эстетические ценности, умение взаимодействовать с людьми, ориентация на достижения в учебе) и расширяют возможности их социальной мобильности. Высокие требования школы, которым необходимо соответствовать, чтобы оставаться успешным, способствуют воспроизводству классового неравенства и дальнейшему накоплению культурного капитала в руках элит. Культурный капитал – это знание, позволяющее его обладателю понимать и оценивать различные типы культурных отношений и культурных продуктов. «Произведение искусства имеет смысл и представляет интерес только для того, кто обладает культурной компетентностью, то есть знает код, на котором закодировано художественное сообщение» [6]. После перевода книги П. Бурдье на английский язык эта концепция получила популярность в США. Известный американский социолог П. ДиМаджио, изучая академическую успешность американских студентов – выходцев из элиты, предложил в качестве способа измерения количества культурного капитала частоту контактов с «высокой культурой», имевших место в период детства и юности [7]. Оказалось, культурный капитал влияет на профессиональное продвижение после окончания высшей школы, а также на академическую успешность. Позднее сам П. Бурдье расширил число «социальных» видов капитала, введя в своем исследовании конфликтов среди французской профессуры после 1968 г. такие понятия, как «социальный и культурный капитал», «капитал академической власти», «капитал научного престижа», «капитал интеллектуального реноме», «капитал политической и экономической власти», наконец, «символический капитал».
Увлечение понятием капитала в социологии привело к появлению таких терминов, как «языковой капитал», «капитал доверия», «религиозный капитал», «юридический капитал» и даже «капитал самостоятельности» (способность самостоятельно принимать решения, которая делает сотрудника привлекательным для работодателей). По-видимому, оправданным было предостережение, высказанное еще в 1979 г. одним из сторонников концепции П. Бурдье, Полом ДиМаджио: «Понятие капитала превращается из мощного и точного орудия анализа в бессодержательную фигуру речи» [8].
П. Бурдье определял социальный капитал как «ресурсы, основанные на родственных отношениях и отношениях в группе членства» [9]. Но наибольшую известность понятие «социальный капитал» получило в расширительной трактовке Джеймса Коулмена, согласно которому это потенциал взаимного доверия и взаимопомощи, целерационально формируемый в межличностных отношениях: обязательства и ожидания, информационные каналы и социальные нормы [10]. По аналогии с физическим и человеческим капиталом, воплощенным в орудиях труда и обучении, которые повышают индивидуальную производительность, социальный капитал содержится в таких элементах общественной организации, как социальные сети, социальные нормы и доверие, создающие условия для координации и кооперации ради взаимной выгоды. Социальный капитал – это социальный клей, который позволяет мобилизовать дополнительные ресурсы отношений на основе доверия людей друг к другу. «Социальный капитал – это способность индивидов распоряжаться ограниченными ресурсами на основании своего членства в определенной социальной сети или более широкой социальной структуре… Способность к накоплению социального капитала не является индивидуальной характеристикой личности, она является особенностью той сети отношений, которую выстраивает индивид. Таким образом, социальный капитал – продукт включенности человека в социальную структуру» [11].
Понятие символического капитала у П. Бурдье первоначально обозначало примерно то же самое, что и «социальный капитал» Дж. Коулмена. Это тот кредит доверия, который облегчает любой акт социального обмена и об экономической выгодности которого принято молчать. В главе «Символический капитал» своей книги «Практический смысл» (1980) П. Бурдье пишет: «В рамках экономики, по определению отказывающейся признавать «объективную» суть «экономических» практик, т.е. закон «голого интереса» и «эгоистического расчета»… такой отрицаемый капитал, признанный в своей законности, а значит, не узнанный в качестве капитала (одной из основ такого признания может быть признательность – в смысле благодарности за благодеяния), – это и есть символический капитал, и в условиях, когда экономический капитал не является признанным, он, вероятно, наряду с религиозным капиталом образует единственно возможную форму накопления» [12]. Символический капитал – это «капитал чести и престижа, который производит институт клиентелы» [12]. И далее: «Зная, что символический капитал – это кредит, но только в самом широком значении слова, т.е. своего рода аванс, задаток, ссуда, которые одна лишь вера всей группы может предоставить давшему ей материально-символические гарантии, легко понять, что демонстрация символического капитала (всегда весьма дорогостоящая в экономическом плане) составляет, вероятно повсеместно, один из механизмов, благодаря которым капитал идет к капиталу» [12].
Однако, изначальная путаница между «символическим» как особым видом капитала и символическим характером самого производства любой ценности привела в конце концов к тому, что на сегодняшний день в научной литературе бытуют несколько трактовок символического капитала, причем самая общая из них принадлежит самому П. Бурдье: «Символический капитал… – любая собственность, любая разновидность капитала, воспринимаемая социальными агентами, категории восприятия которых таковы, что позволяют им знать о ней, замечать ее, придавать ей ценность» [13].
Например, некоторые исследователи считают символический капитал видом культурного, другие, наоборот, культурный капитал относят к одной из важнейших форм символического капитала. В ряде случаев путаница возникает потому, что и культурный, и символический капитал основаны на знании: в первом случае это полученное образование и общая культурная компетентность, во втором – экспертное влияние, т.е. власть, основанная на знании и признании авторитетности этого знания другими людьми [14].
3. Образовательный потенциал и концепция социального капитала П. Бурдье
Образование, по П. Бурдье, – это поле, более остальных ориентированное на воспроизводство, учитывая то, что агенты достаточно компетентны для такого воспроизводства. П. Бурдье рассматривает его как составляющую культурного капитала агента. «Культурный капитал может выступать в трех состояниях: инкорпорированном состоянии (embodied state), т.е. в форме длительных диспозиций ума и тела; объективированном состоянии (objectified state) – в форме культурных товаров (картин, книг, словарей, инструментов, машин и т.д.), являющих собой отпечаток или воплощение теорий или их критики, некоторого круга проблем и т.д.; наконец, институционализированном состоянии (institutionalized state), т.е. в форме объективации» [15].
Объективированное состояние культурного капитала косвенно связано с образовательным потенциалом, тогда как инкорпорированное и институционализированное – две стороны явления образовательного потенциала индивида.
Капитал представляет собой «власть над полем». «Отдельные виды капитала, как козыри в игре, являются властью, которая определяет шансы на выигрыш в данном поле. Объем культурного капитала (то же самое с соответствующими изменениями относится к экономическому капиталу) определяет совокупные шансы на получение выигрыша во всех играх, где задействован культурный капитал и где он участвует в определении позиции в социальном пространстве (в той мере, в какой эта позиция зависит от успеха в культурном поле)» [1].
Инкорпорированное состояние культурного капитала . Накопление культурного капитала предполагает «процесс воплощения в телесные формы, инкорпорирования» [15]. Поскольку этот процесс предполагает усилия по освоению и ассимиляции, он требует затрат времени, прежде всего самого «инвестора». Следовательно, «наименее неточными измерениями культурного капитала являются те, которые в качестве стандарта избирают временную продолжительность приобретения искомых свойств, – конечно, при условии, что последняя не сводится к продолжительности обучения в школе, а принимается во внимание также и более ранее домашнее образование» [15].
Культурный капитал ввиду того, что он является неотъемлемой частью личности, не может мгновенно передаваться другому лицу посредством акта дарения или наследования, обмена или покупки. Поэтому использование культурного капитала ставит определенные задачи перед владельцами экономического или политического капиталов, например, каким образом можно купить и сконцентрировать этот капитал?
П. Бурдье считает, что «наиболее влиятельный принцип символического действия культурного капитала, без сомнения, таится в логике его передачи. С одной стороны, процесс присвоения объективированного культурного капитала и время, необходимое для осуществления этого процесса, зависят главным образом от культурного капитала, инкорпорированного в семье в целом <…>. С другой стороны, первоначальное накопление культурного капитала (как условие быстрого и легкого накопления всех типов полезного культурного капитала) начинается сразу же, без задержки и напрасной траты времени только у детей в семьях с уже имеющимся мощным культурным капиталом» [15]. Это значит, что передача культурного капитала является наиболее скрытой и, следовательно, наименее контролируемой формой передачи капитала по наследству, из-за чего приобретает пропорционально больший вес в системе стратегий воспроизводства. Связь между экономическим и культурным капиталом выражается в наличии или отсутствии у индивида свободного от экономической необходимости времени, которое он может потратить на накапливание культурного капитала.
Институционализированное состояние культурного капитала.
Объективация культурного капитала несколько нейтрализует его свойство неотъемлемости.
10-09-2015, 14:45