Абсолютное большинство опрошенных общей группы (80–83% в Ижевске и Оренбурге, 60% в Н. Новгороде), 40–53% студентов согласны, что Россия должна принимать преимущественно русских из бывших союзных республик. В Ижевске треть респондентов поддерживает также политику приема беженцев независимо от их национальности.
Тем не менее, к бывшим соотечественникам городское население Приволжья относится гораздо менее настороженно, чем к выходцам из Азии, Африки, Китая, Афганистана и пр. Так, абсолютное большинство респондентов (от 70% в Н. Новгороде до 95% в Ижевске) против того, чтобы разрешать последним оставаться в России на постоянное жительство, покупать жилье, землю (то есть основательно укореняться в России), тогда как в отношении граждан СНГ данные показатели колеблются в пределах 28–60%.
Итак, отношение населения исследованных городов к приезжим нельзя назвать ровным, особенно по этническому признаку: от сочувствия, желания помочь – до фобий и даже открытой неприязни.
Конечно, на формирование негативного отношения к мигрантам в целом влияют и помощь властей в обустройстве переселенцев, их материальная поддержка, которые на фоне общей бедности не всегда встречают понимание. В городе отведены земельные участки под строительство многоэтажных домов для 15 тысяч чеченских беженцев, которые должны были бы жить там временно, пока не восстановится ситуация у них на родине, затем освободившиеся квартиры должны были бы занять жители города. Однако данная инициатива не нашла одобрения среди местных жителей.
Экономический кризис, слабые социальные гарантии, оскудевший культурно-нравственный потенциал провоцируют негативное отношение к мигрантам. Недружелюбие или безразличие местных жителей к приезжим связано также и с отсутствием ясных представлений о демографическом кризисе, о той важной позитивной роли, которую может сыграть миграция в восстановлении и развитии экономического потенциала страны.
Существование в городском социуме Приволжья толерантно настроенной к мигрантам части населения, особенно среди молодого поколения, дает основание для благоприятных прогнозов развития цивилизованного общества, демократических традиций в стране. [2]
В статье Петрова В.Н. анализируется опыт взаимодействия турок-месхетинцев и населения Краснодарского края. В ней используются материалы нескольких исследований, проведенных отделением социологии Кубанского госуниверситета под руководством автора: «Социологическое исследование проблемы толерантности во взаимодействии этнических мигрантов и принимающего общества в Краснодарском крае» (2002 г.); «Исследование условий Проживания турок-месхетинцев в Краснодарском крае, факторов, влияющих на их потенциальную мобильность» (2003 г.); «Исследование характера межэтнических отношений в местах компактного проживания турок-месхетинцев» (2004 г.).
В Краснодарский край турки-месхетинцы стали прибывать уже в 1970-е годы.
По справке МВД РФ, в начале 1990-х гг. в Краснодарском крае проживали 13,6 тыс. турок-месхетинцев, из них только в Крымском районе – более 8,5 тыс. (Для сравнения: в Белгородской области – 3372, Воронежской -2387, Курской – 1839, Волгоградской 1560, Ростовской – 1447, Орловской -635, Смоленской – 503 чел.).
Полиэтничное по составу население Краснодарского края, по наблюдениям автора статьи, обладает довольно высоким потенциалом толерантности и комплементарности по отношению к мигрантам.
Один из ключевых моментов, создающих проблемность, – отсутствие у значительной части турок-месхетинцев статуса постоянного жителя РФ. Из 1688 опрошенных в 2002 г. представителей этой национальности гражданами Российской Федерации являются 884 человека (52,4%); 18 человек определили себя как иностранные граждане и 756 (44,8%) – как лица без гражданства. Из общего числа указанных в опросных листах 8524 человек 2648 (31%) значились как не имеющие гражданства.
По данным опроса, в ответах турок-месхетинцев доминирующее место среди вариантов их стратегий поведения заняла позиция, демонстрирующая толерантное отношение к местным жителям, декларирующая готовность к принятию культурных норм и ценностей принимающего общества, соблюдению общих социальных требований этого общества и выражающаяся в суждении «уважаю права и обычаи» местного населения. Согласие с этим суждением высказали 86,6%) опрошенных. Это свидетельствует о большом потенциале конструктивности в отношениях турок-месхетинцев к местным жителям. Но существует и позиция настороженности, Она выражена в ответах 8,4% представителей опрошенных семей. Сепаратистские настроения обнаружились у 1,6% респондентов; стремление к изоляционизму демонстрируют 1,7% опрошенных. [35].
В исследовании 2004 г., проведенном среди местных жителей в четырех населенных пунктах с компактным проживанием турок-месхетинцев, фиксируются полярно расположенные распределения ответов. Доминирующее место занимает бескомпромиссная позиция, адресованная мигрантам «Пусть они уважают то, как живу я», которая все же сопряжена с пониманием необходимости и полезности движения навстречу тем, кто на самом деле стремится к интеграции в принимающем обществе.
Данные социологического исследования толерантности интолерантности в ситуациях взаимодействия этнических мигрантов с полиэтничной принимающей средой (2002 г.) позволили автору утверждать, что в сознании местных жителей, особенно тех, кто относит себя к группе «славяне и представители других европейских народов», сложился негативный образ турка-месхетинца. В качестве характерных черт, образующих его гетеростереотип в сознании русских, туркам-месхетинцам приписываются такие, как «агрессивность» – 15,3% (от всего числа определений), «вспыльчивость» – 13,5%, «хитрость» – 8,7%>, «высокомерие» и «навязчивость» – по 7,2%, «лицемерие» – 6,3%). позитивные же черты, такие как «общительность» и «покладистость» отметили, соответственно, лишь 2,3% и 0,7%.
Исследование 2004 г. в местах компактного проживания турок-месхетинцев вносит лишь некоторые коррективы в сложившуюся картину. Они связаны с несколько большей распространенностью приемлемости контактов местных жителей с турками-месхетинцами относительно соседства и трудовой деятельности. Вместе с тем, данными этого исследования вновь подтверждается наличие высокой степени недоверия и опасений в восприятии друг друга. Опрошенные респонденты из состава местного населения отмечали, что относятся к туркам-месхетинцам «с неприязнью» – 20%, «недоверчиво» – 13%, «с опаской» – 10,4%, «дружелюбно» – 10,4%. Они считают, что турки-месхетинцы относятся к ним «с неприязнью» – 29,6%, «высокомерно» – 18,4%, «уважительно» – 11,2%. Эти определения в отличие от тех, что были сделаны респондентами в исследовании 2002 г., во многом построены на реальной практике. Так, 34,8% из числа опрошенных местных жителей в 2004 г. нормально контактировали с турками-месхетинцами, а 34,4% имели опыт негативных отношений. 67,2% утверждают, что ситуация в крае изменил ась в худшую сторону из-за поселения турок-месхетинцев (это самый высокий показатель по сравнению с оценкой влияния на ситуацию армян, цыган, адыгейцев, чеченцев).
Оценивая распространенность среди турок-месхетинцев таких положительных качеств национального характера, как «трудолюбие» – 31,1% и «уважительное отношение к старшим» – 29,3%, местные жители отмечают невыраженность ряда позитивных: «общительность» – 7,7%, «открытость» -2,3%, «честность» – 1,8%, «щедрость» – 1,4%, «терпимость» – 3,2%. Они значительно чаще констатируют у них негативные черты, которые могут содержать потенциальную опасность, порождать тревогу: «сплоченность» -42,8%, «агрессивность» – 42,3%, «хитрость» – 35,8%, «грубость» – 25,2%, «лживость» – 23,0%, «жадность» – 13,5%. Это резко контрастирует с тем, как понимаются этими респондентами черты национального характера русских: «дружелюбие» – 47,3%, «терпимость» – 36,3%, щедрость» – 25,3%, «общительность» – 23,3%, «открытость» – 22,4%, «честность» – 15,8%, «грубость» – 9,0%, «хитрость» -7,8%, «жадность» – 6,9%, «лживость» – 6,1%, «сплоченность» – 4,5%, «агрессивность» – 6,5%.
На формирование общественного мнения местного населения относительно турок-месхетинцев оказали влияние позиции региональных властей, а также средств массовой информации. Управленческую линию отношений с турками-месхетинцами со стороны руководства Краснодарского края и ее легитимацию населением нельзя до конца понять, не принимая во внимание те отношения, что сложились в предшествующий период с крымскими татарами. Для местного населения и власти турки-месхетинцы так же, как и крымские татары, – транзитные мигранты. Пребывание их на территории Кубани лишь кратковременная остановка на пути «домой». На первом этапе в качестве рычагов противодействия их поселению в Краснодарском крае власти использовали отказ в переоформлении паспортов, регистрации по месту жительства.
Ситуацию взаимодействия турок-месхетинцев с принимающим обществом в Краснодарском крае можно рассматривать как случай неуспешной интеграции и незавершенной миграции. Действия по выходу из этой ситуации должны быть связаны с пониманием невозможности решить проблемы лишь средствами ограничений и контроля. Не может быть исчерпывающим решением проблемы пребывания турок-месхетинцев, не имеющих гражданства, их вынужденный, тем» более принудительный выезд. Обостряется необходимость проработки и осуществления мер социального и правового характера по изменению неопределенного, формально незаконного статуса турок-месхетинцев, не имеющих гражданства, в законный.
Очень важно также создавать более позитивную атмосферу в общественном мнении по вопросам миграции, укреплять доверие между представителями различных этносов. В этом плане целесообразно предпринять усилия в самых разнообразных формах по распространению этнокультурных знаний и развитию этнокультурной компетентности этнических мигрантов и населения принимающего общества. [35].
В 2006 г. Институтом региональных проблем «Знание» (г. Иркутск) при поддержке Фонда Розы Люксембург и при участии социологической лаборатории Академии госслужбы Хабаровского края провели исследование неприятия мигрантов в регионах Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Актуальность данного исследования определялась значительным притоком мигрантов в этот регион с Кавказа, из Средней Азии, Китая, Вьетнама, Кореи.
Для сравнения выяснялось отношение к мигрантам коренного (в основном русского и бурятского) населения Восточной Сибири и Дальнего Востока, а именно:
– отношение коренного населения к постоянному проживанию на данной территории каждой из основных этнических групп иностранцев по отдельности;
– отношение коренного населения к смешанным бракам с представителями этих групп;
– отношение к труду иностранцев вообще и совместному труду в частности;
– оценка жителями регионов активности и потенциальной опасности со стороны этнических преступных групп;
– отношение к настоящим и необходимым мерам, применяемым к мигрантам со стороны государственных и правоохранительных органов.
Выборку данного исследования составили респонденты из четырех субъектов РФ и восьми городов: Иркутской области (Иркутск, Ангарск, Шелехов), Республики Бурятия (Гусиноозерск, Иволгинск, Улан-Удэ), Амурской области (Благовещенск) и Хабаровского края (Хабаровск). Всего было опрошено 2174 респондента, из них российских граждан – 1590 и иностранных – 584. Из них группу «кавказцы» составило 17% опрошенных, группу «среднеазиаты» – 11,8%, «китайскую группу» – 68,2%, «украинскую» группу – 3,08%. Такое распределение в целом соответствует этническому соотношению мигрантов на данной территории.
Высокий уровень неприятия мигрантов местным населением подтверждается и ответами на ряд вопросов. За высылку их из страны высказалось 78% опрошенных; меры, применяемые к ним правоохранительными органами, характеризовали как совершенно недостаточные 56,7%; за проживание иностранных рабочих в специальных зонах высказалось более 40% опрошенных и, наконец, 56% вообще не хочет иметь никаких дел с иностранцами. Более 53% однозначно против смешанных браков. В то же время население не считает, что приезжие занимают рабочие места местного населения и лишь 8% полагает, что это именно так.
Наиболее нетерпимо относятся к иностранцам молодежь и лица старше 45 лет. В отличие от наемных работников и группы служащих, бюджетников и студентов предприниматели проявляют большую терпимость. Все возрастные группы полагают, что иностранцам лучше проживать отдельно от коренного населения, хотя более образованная часть общества – служащие, бюджетники и студенты – в меньшей мере соглашаются с подобной перспективой.
У самих мигрантов отношение к принимающей стране более положительное. Около 45% опрошенных вообще хотели бы остаться в России навсегда, а еще 20% не определились, следовательно, считают это возможным. При этом остаться в большей мере хотят именно «среднеазиаты» (53,5%) и примерно поровну «кавказцы» и «китайцы» – 48,48% и 48,24% соответственно. Самый высокий процент желающих остаться в «украинской» группе (77,8%).
Положительно к смешанным бракам относится 57,8% опрошенных иностранце и безразлично еще 20%. Примерно 45% мигрантов полагают, что лучше жить среди коренного населения или относятся безразлично к зоне проживания и лишь 23% предпочли бы жить обособленной этнической общиной. По мнению 48,5%, русское население относится к ним доброжелательно, 42% считает это отношение безразличным, а об агрессивно-отрицательном отношении к себе заявляют менее 10% респондентов. [19].
Обобщив результаты данного исследования можно сделать ряд выводов:
– миграционную ситуацию в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке нельзя назвать благополучной, т. к. коренное население относится к приезжим мигрантам в основном негативно или безразлично, но никак не позитивно. Большая часть населения негативно воспринимает смешанные браки и хотела бы выселить иностранцев в отдельные рекреации. Причины такой нетерпимости в большей мере социально-психологические, а не социально-экономические;
– чем в большей степени мигранты позитивно оценивают свое положение в регионе и ориентированы на поселение, тем более нетерпимую, негативную позицию занимает коренное население по отношению к ним. При этом такой настрой часто соседствует с более рациональным пониманием того, что мигранты не являются реальными конкурентами на рынке труда;
– миграционную ситуацию в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке нельзя считать однородной не только по этническому составу мигрантов, но и по исследуемым показателям. Например, в Иркутской области отношение к иностранцам наиболее негативное и носит активно-протестный характер, в Бурятии – пассивно-протестный характер, а на Дальнем Востоке – более противоречивый характер.
Интересным представляется итог опроса среди китайских мигрантов. В 2002 г. под руководством В.Г. Гельбраса было опрошено 505 китайцев, проживающих в Москве, Иркутске, Хабаровске и Владивостоке. В сравнении с опросом 1998–1999 г. в Хабаровске и Владивостоке возросло число россиян, доброжелательно относящихся к китайским мигрантам, но одновременно увеличилось число недоброжелателей. В Москве перемены к худшему произошли наиболее резко: почти в 2 раза сократилась доля лиц, доброжелательно относящихся к китайцам и заметно увеличилась доля враждебно настроенных.
Выявилась тенденция: чем дальше на восток, тем более доброжелательное отношение местных властей к китайцам. Примечательно, что в Хабаровске и Владивостоке китайские мигранты отмечают сдвиг к лучшему: снизилось число участников опроса, фиксирующих «не очень доброжелательное» и «враждебное» отношение к ним местных властей. Прямо противоположная оценка место в Москве. Здесь резко уменьшилось и доброжелательное и враждебное отношение к ним, но возросло «нейтральное» и не «очень доброжелательное отношение».
Любопытный материал, полученный коллективом сектора социальных проблем риска и катастроф Института социологии РАН (рук. А.В. Мозговая), дает возможность реально оценить уровень толерантности во взаимодействии мигрантов и местного населения. В частности, в ходе исследования было зафиксировано, что переселенцы все чаще сталкиваются с проявлениями интолерантности со стороны принимающих поселенческих общностей, представителей отдельных социальных групп, институтов и ведомств.
В конце 2002 г. в рамках Федеральной целевой программы «Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе» была выполнена специальная социологическая экспресс-диагностика факторов, обусловливающих проявления нетерпимости в отношении вынужденных переселенцев на уровне поселенческой общности. Поскольку ранее проблема интеграции в то или иное сообщество рассматривалась преимущественно с позиций интересов вынужденных переселенцев, было решено рассматривать этот процесс как субъект-субъектное взаимодействие.
Исследователи приняли тезис, согласно которому интолерантность по отношению к вынужденным переселенцам в значительной степени определяется факторами социальной среды. Поэтому эффективность программ психологической и иной помощи зависит от того, учитывается или нет социальная обусловленность нетерпимости по отношению к такой специфической категории, как вынужденные переселенцы, со стороны территориальных общностей, в которых они пытаются «прижиться».
Свои окончательные выводы исследователи сгруппировали следующим образом:
1. Вынужденные переселенцы привносят в образ жизни принимающего населения новое, что в принципе (именно в принципе) может способствовать повышению уровня и улучшению качества жизни поселенческой общности: новые способы хозяйствования на земле, новые формы трудовой деятельности и досуга, иные подходы к обустройству жилища и быта, общую более активную и деятельностную позицию, требовательность к местным властям, стремление к полной реализации гарантий прав и свобод личности и др.
Принимающее население в процессе взаимодействия с новым субъектом в привычном для него социальном пространстве демонстрирует по крайней мере два способа поведения: оно либо воспринимает (обучается и воспроизводит) это новое, либо противодействует ему в различных формах. Противодействуя новому и, возможно, прогрессивному, принимающее население «защищает» свои проблемы (как само их наличие, так и нежелание или невозможность их решения) через неприятие чужих проблем и позиций. Новое воспринимается как упрек привычному «течению жизни», насильственное стимулирование изменений через переосмысление своей жизни.
2. Вынужденные переселенцы привносят в образ жизни коренного населения новое, воспроизводящее их собственные социокультурные традиции, но чуждое принимающей общности, более того, зачастую снижающее основные показатели качества жизни членов общности. В конкретном случае (пос. Востряково) практически все показатели качества жизни местных жителей ухудшились: экологические и жилищные условия проживания, физическая безопасность, образование детей, доступность учреждений культуры, возможности для отдыха и использования свободного времени, гарантии занятости, состояние здоровья, социальный порядок, защищенность и др. Под угрозой оказались основные ценности социального бытия: безопасность, выработанный годами уклад жизни (работа и досуг), право на труд и отдых, возможности воспроизводства своих социокультурных
10-09-2015, 14:42