Голосенко И. А.
Один из модных ныне теоретиков “мировой системы”, американский социолог И. Уоллерстейн, выступая в 1996 г. на одном из петербургских отделений Российской Академии наук, необдуманно бросил фразу о том, что в России социологической науки никогда не было. Однако, в дальнейшем, не замечая анекдотичности ситуации, упомянул, что у него самая первая научная статья была посвящена социологии Питирима Сорокина. Между тем последний всегда считал себя (и дома и за рубежом) воспитанником и продолжателем русской социологической традиции и высоко оценивал ее научные достоинства. Большой список его работ об отечественных социологах и социальных философах, развернутое свидетельство сказанному. Однако, прежде чем перейти к комментированию и разъяснению особенностей интерпретации Сорокиным русской социологии, следует хотя бы сжато охарактеризовать главные черты его исследовательского вклада в историю социологии вообще.
Начнем с центральных вопросов - зачем нужна история социологии, не кажется ли она старомодной на фоне всевозможных количественных методик? Сорокин так отвечал на них: история социологии показывает необычайное стилевое богатство размышлений об обществе, культуре и личности и за редкими исключениями в каждом виде размышлений есть свои резоны. И таким образом, занятие историей социальной науки помогает избежать открытия уже открытых ранее “социологических Америк” и не допустить напрасной траты интеллектуальных сил исследователя, что обычно бывает крайне обидной вещью и, кроме того, это же знание разных теорий порождает критицизм, оздоравливающий научную атмосферу, ибо всевозможный вздор под видом “социологии” в наши дни публикуют, распространяют и обучают всему этому же.[1, c. 759].
Помимо многочисленных тематических ограниченных той или иной проблемой статей по истории социологии, в научном наследии Сорокина выделяются, прежде всего, две солидные монографии: вышедшая в 1928 г. (второе издание в 1964 г.) “Современные социологические теории” и ее продолжение, опубликованное в 1966 г. “Социологические теории сегодня” (1, 2). Объединяют книги: манера обобщения большого историографического материала, структура их построения и вообще исследовательские установки, которые сам автор определял так: “не анализ ограниченного числа отдельных социологических теорий, а критическое обозрение главных течений социологической мысли в поле общей социологии, в котором теории тех или иных социологов исследуются только лишь в том случае, если они выступают типологическими самыми эффективными иллюстрациями того или иного течения общей социологии” [2, c. 6]. Оба тома дополняли друг друга хронологически, первый имел дело с материалом за 1850–1920 годы, второй - в основном за 1920-1965 годы.
По мнению Сорокина, теоретическое самочувствие общей социологии на каждом из этих этапов было различным – среди серьезных удач были и серьезные просчеты. Позднее я укажу какие именно плюсы и минусы Сорокин выделял. Ранняя книга Сорокина долгое время служила учебным пособием во многих американских университетах, получила хвалебные отзывы, обильно цитировалась в профессиональных изданиях и очень сильно повлияла на академический престиж русского ученого, которого через год после ее публикации Гарвардский университет пригласил на роль создателя и декана местного социологического факультета, где на книгах Сорокина училось не одно поколение ведущих социологов страны. Сорокин в первой монографии исследовал множество школ и впервые познакомил американских специалистов с рядом европейских имен (типа В. Парето, Н. Михайловского, Е. де Роберти, Е. Спекторского) и проблем социологии религии, искусства, пропаганды, культурной мобильности, социальных катастроф и кризисов. В разделе по социологии религии он критически разобрал идеи М. Вебера. До сих пор поражает, как один даже такой талантливый человек, как Сорокин смог проделать подобную гигантскую работу и столь качественно выполнить проект. История социологической науки во всех ее разнообразных сюжетах, традициях и национальных разновидностях предстала сложно скоррелированной, как общий и подчас противоречивый процесс получения адекватных знаний о социокультурном мире. Вторая историко-социологическая монография Сорокина была встречена несколько настороженно, после оплеухи, полученной научным сообществом от выхода в 1956 году его ядовито-ругательной книги “Причуды и заблуждения современной социологии”, развенчивающей сциентизм, убогий эмпиризм (“квантофрению”) и прочее методологическое трюкачество, но в целом благосклонно. Интересно, что когда П. Сорокина избрали в 1965 г. президентом Американской социологической ассоциации, то темой своего послания ассоциации он опять-таки избрал историю социологии, предельно сжато изложив основные выводы первого тома и второго, который тогда еще готовился к печати, выразительно назвав свое резюме “Социология вчера, сегодня и завтра” [3, c. 833-843].
Каковы же главные характеристики общей историко-социологической концепции П. Сорокина? В первую очередь, он сторонник интернализма и его прежде всего интересует имманентный ход социологических идей. Только после правильного воссоздания этого хода, можно будет попытаться найти адекватную детерминацию его в биографическом, социально-политическом и национально-культурном контекстах. В этом отношении он сознательно оставался в рядах “русской традиции истории социологии”, заложенной еще Н. Кареевым и объединявшей усилия крупнейших социологов - М. Ковалевского, В. Хвостова, Н. Тимашева и других [4]. Слова - “Социология вчера, сегодня и завтра” - были не просто заголовком президентского послания, они одновременно описывали методологическую ориентацию Сорокина как историка социологии. Он анализировал современное состояние социологии, нащупывал исторические корни его, вскрывал тупиковые тенденции и давал совет-прогноз на будущее. Так, сравнивая современную ему социологию 1925-1965 гг. с ранней стадией - прежде всего выделяя конец 19 в. до 1925 г., он обнаружил несколько внешних отличий между ними. Нынешняя фаза, на его взгляд, отличалась от своей предшественницы успешной и фронтальной институционализацией, организационной экспансией, что конкретно выражалось в резком увеличении публикаций и исследований; введением социологических курсов в большинстве колледжей и университетов; росте в общественном сознании академического и культурного престижа социологии как науки; во все увеличивающемся привлечении числа социологов в качестве государственных и частных экспертов практически во всех секторах общественной жизни; проникновении социологической интерпретации во многие сферы знания - философию, биологию, психологию, историю, политическую экономию, этику, правоведение. “Короче, за последний период, социология являет успешный внешний рост, экспансию и укрепление ее научного престижа и практической социальной полезности” [2, c. 3]. Но наряду с этими очевидными успехами, есть некоторые нелегко определяемые и неоднозначно оцениваемые внутренние особенности в сопоставлении с ранним периодом эволюции социологии: произошел сдвиг исследовательских интересов с широкомасштабныых теорий, имеющих дело с фундаментальными проблемами социокультурной реальности в сторону узких “микросоциологических” проблем, увлечение техникой социологических исследований. “Большой теорией” занимаются немногие, при этом в сравнении с теориями прошлого их абстрактная продукция характеризуется бессодержательностью, противоречивостью, эпигонством. Сейчас нет не только социологических Платонов и Аристотелей, но нет лидеров, сходных калибром с выдающимися социологами конца девятнадцатого и начала двадцатого столетия, такими как: Г. Спенсер, К. Маркс, Э. Дюркгейм, Г. Тард, М. Вебер, В. Парето, М. Шелер, В. Самнер, В. Дильтей, Л. фон Визе и т.п. [2, c. 6; 3, c. 883-834].
Присоединяясь к мнению Г. Спенсера, Г. Тарда, А. Уайтхеда и других исследователей истории науки, Сорокин считал, что в ней обнаруживается “двух-фазовые ритмы”: аналитико-фактографическая и синтезирующе-обобщающая фазы. Так вот, современная социология является по преимуществу аналитико-фактографической в отличии от предшествующей синтезирующе-обобщающей. Социология, ориентированная на сбор многочисленных фактических данных, с помощью постоянно растущих методик, требует армии исследователей, объединенных в коллективные исследовательские проекты. В массе добываемых этими коллективными усилиями фактов, конечно, попадаются редкие крупицы “познавательного золота”, но в основном - это пустая порода [2, c. 6]. “Золотые самородки” находят только индивидуальные старатели. И последующее меткое наблюдение Сорокина. Совершенно четкая и ясная дифференциация различных социологических школ предшествующего периода, ныне становиться менее острой, по наиболее важным проблемам социологической науки наблюдается “субстанциональное согласие” [2, c. 4]. В этих условиях открывается возможность создать то, что он называл социологией завтрашнего дня или “интегральной социологией”, соединяющей ценное многих взглядов, без механического объединения их ошибочных допущений и предвзятых выводов.
Следующий важнейший вопрос историко-социологической концепции - классификация школ и направлений. Объясняя “логическую конструкцию” своей книги Сорокон пояснял читателю, что им сознательно выделяются серия важнейших направлений с общим пониманием предмета, задач и целей социологии, ее дисциплинарных союзников. В каждом теоретическом направлении он обнаруживал относительно самостоятельные вариации, подвиды или “школы”, поэтому предлагал в первую очередь анализировать не сочинения индивидуальных социологов, а фундаментальные теоретико-методологические принципы “школ”, представленные “наиболее типичными работами”. Этот типологический подход, полагал он, является более экономным, ибо позволяет не утонуть в море фактов и более систематичным, чем чисто “хронологический и биографический” подход к истории социологии [1, c. XVII]. Он выделяет более десятка направлений - современную “социальную физику” (теории “социальной энергетики”, “социальной механики” и т. п.), биологическую интерпретацию социальных явлений, географически, антропо-расовой, демографический и психологический детерминизм и социологизм. В сравнении с другими направлениями последнее имеет больше всего подвидов или “школ” в лице формальной школы (Ф. Теннис, Г. Зиммель, Л. фон Визе, Т. Литт и в последних работах Р. Парк и Э. Росс), школы неопозитивизма (Е. Де Роберти, Д. Драгическо), школы Э. Дюркгейма, школы исторического материализма (К. Маркс, Ф. Энгельс) и т.п. Описание каждой школы имело краткий раздел об идейных предшественниках, связывающий нынешний день с прошлым, а заключался критическим комментарием ее просчетов. В отличие от многих других видов социального знания типа традиции или обычая наука рождается, растет и живет с духом критицизма к собственным построениям, которые вовсе не означает неуважения к критикуемым авторам. Без духа критицизма “вместо научной социологии мы получим псевдо-научное комплиментарное искусство, ничего общего не имеющего с реальной наукой” [1, c. XX]. Он всегда следовал этому духу, наживал себе множество недоброжелателей, но и верных почитателей.
Методологическое значение классификации типов и школ в истории социологии Сорокин видел в создании ориентиров в обширнейшем историческом материале и считал ее цели скорее “техническими, чем принципиальными и тем более догматическими” [1, c. XIX]. Эти установки легли в основу и второй его историко-социологической книги, что сразу позволило ему найти специфические особенности современной социологии.
В современных условиях часть школ, обрисованных в первой книге, исчезла (например, социодарвинизм), часть (неопозитивистская или биопсихологическая школы) основательно изменила свои принципы, манифесты и обобщения, появились новые школы и направления, прежде всего интегрального толка. “В результате, общая карта главных течений социологической мысли за период 1925-1965 гг., выглядит совершенно отличной от предшествующего периода” [2, с.8]. После сопоставления классификаций современных школ в социологии, предлагаемых Д. Мартиндейлом, К. Лумисом, К. Циммерманом, Н. Тимашевым, Г. Вагнером, Сорокин предлагает собственную классификацию, построенную на следующих познавательных координатах: номинализм-реализм; механистичность-системность; социальное-культурное; структурность-динамика. Каждая школа, односторонне строила теорию на одних посылках, противоположная ей - на других, но время от времени возникал ценный замысел, не противопоставления этих посылок, а их интеграция. Исходя из этого, Сорокин делит современные школы и направления на четыре больших класса:
1. Индивидуалистически-атомистческие, создающие механистические, чаще всего номиналистические, модели общества. Сюда Сорокин относил “физикалистскую социологию” (П. Бриджман, Ж. Стюарт и др.), “кибернетическую социологию” (Л. Франк, С. Додд и др.), “социологию малых групп” (А. Морено, Г. Хоманс и др.).
2. Реалистические, “макросоциологические” теории культурных систем (цивилизаций). Теория культур А. Швейцера, Г. Беккера, А. Кробера, Е. Нортропа, Ф. Коуэлла.
3. Реалистические теории социальных систем. Структурный функционализм (Г. Парсонс, Р. Мертон и др.), диалектическая социология Г. Гурвича и др.
4. Интегральные теории структурно-динамической социологии. Стремление объединить некоторые познавательные координаты, скажем - реализм и номинализм, социальное и культурное и т. п. встречаются, по мысли Сорокина, у многих исследователей, но дисциплинированность и глобальное (философское) объединение их в одну объяснительную модель, предлагает только его личная “интегральная социология” [5].
Каждый из перечисленных классов по традиции делится Сорокиным на несколько подвидов [2, c. 10]. Далее он дает общую характеристику каждому из подразделений, называет предшественников, если таковых находит, описывает вклад наиболее типичного представителя каждого вида и подвида, венчая изложение критическими замечаниями с позиций своей “интегральной социологии”, которая по его замыслу объединяет в одно объяснительное целое разные теоретико-методологические принципы социологии: идеализм и материализм, номинализм и реализм, эволюционизм и функционализм, “понимание” и количественные процедуры и т. п. После суммативного разбора “всех и вся” он предсказывает: если социология будущего хочет расти как базовая наука о социокультурных явлениях, она через интеграцию должна вступить новую синтетически-обобщающую фазу своей эволюции, заменив нынешнюю анатитико-фактографическую.
Каково же место материалов русской социологии в историко-социологической схеме Сорокина? По Сорокину в русской социологии второй половины девятнадцатого и начала двадцатого веков обнаруживаются все школы, описанные им в “Современных социологических теориях”, начиная с механической и кончая бихевиоризмом и марксизмом, за исключением антропо-расовой. (Расизм был органически чужд российской социологии), при этом многие представители этих школ были первоклассными исследователями. Поэтому он ставил русскую социологию в один ряд с немецкой, французской, американской, английской, итальянской той же поры [1, c. XIV-XV; 6, c.9], νо при сравнении его двух томов видно, что в первой книге, вышедшей в свет, когда прошло всего шесть лет после вынужденного изгнания с родины, Сорокин обильно цитирует отечественных социальных ученых Л. Петражицкого, П. Лаврова, А. Лаппо-Данилевского, В. Чернова, М. Туган-Барановского, Н. Данилевского, Я. Новикова, Н. Кареева, Е. Спекторского, Н. Михайловского, М. Ковалевского и дает развернутые очерки взглядов Е. Де Роберти и П. Лилиенфельда как наиболее типичных представителей ряда школ. [1, c. 200-205, 438-443, 461-463]. Β ρледующем томе картина несколько меняется. Сам он указывал некоторые ограничения привлекаемого и классифицируемого в ней материала, в частности, на обилие в его анализе иллюстраций из американской социологии и вовсе не потому, что она “обладает научным превосходством в сравнении с социологией других стран” [2, c. 7]. А потому, что она ему лучше известна, чем национальная социология других регионов мира. Русский материал он привлекал по необходимости и явно в уступающем объеме в сравнении с американским материалом. Развернутый анализ дан только социальной философии Н. Данилевского, культурологии Н. Бердяева и особенно “диалектической социологии” Г. Гурвича, впрочем, в качестве спутников тех или иных тенденций при постановке и решении различных вопросов он неоднократно упоминал старых отечественных социологов - Е. Де-Роберти, М. Ковалевского, П. Кропоткина, А. Петражицкого, Я. Новикова, Е. Спекторского и обществоведов советского времени - В. Асмуса, Г. Андрееву, И. Кона, Н. Новикова, В. Семенова, Г. Осипова и других. Сказанное означает, что темы и персоналии русской социологии и социальной философии занимали значительное место в творчестве Сорокина, но не вступали в националистическую конкуренцию с социологией других народов и стран. Рассмотрим это более подробнее и ретроспективно.
Первая монография П. Сорокина “Преступление и кара, награда и наказание” (1913 г.) вызвала множество благожелательных откликов. Впрочем, в некоторых из них попадались и упреки. Так, поздний представитель субъективной школы А. А. Гизетти указывал молодому автору на неоправданное игнорирование им русской социологической литературы, тем более, что кое-какие важные идеи его книги были сформулированы ранее II. Лавровым и Н. Михайловским. “Когда же мы научимся ценить своих крупных ocнователей социологии в России”, - недоумевал рецензент [7]. Сорокин учел это замечание. Он с ранних пор дисциплинировал свой ум, стремясь непредвзято относиться к конструктивной критике. В последующие несколько лет из-под его пера появляются рецензии и статьи о крупных русских социологах - Н. К. Михайловском, Л. И. Петражицком и М. М. Ковалевском. По словам самого Сорокина, его целью была оценка “их места и роли в богатой русской социологической библиотеке”.
Тем не менее, на знаменитом диспуте по “Системе социологии” в 1920 г. другой представитель субъективной школы, патриарх русской социологии Н. И. Кареев среди ряда критических замечаний в адрес бихевиористической модели Сорокина, особый упор сделал на напрасное пренебрежение им разработками русской социологии, что особенно бросалось в глаза при обилии ссылок в обоих томах трактата Сорокина на иностранные источники [8, c. 272]. Сорокин вновь поднял перчатку - через два года он напишет статью о социологии Лаврова, которая с историко-социологической точки зрения была значительно содержательнее статей того же А. Гизетти и других ведущих историков отечественной общественной мысли - Г. Шпета, А. Штейнберга, Н. Кареева, участвовавших в совместном сборнике в честь памяти П. Лаврова.
Все публикации Сорокина по проблемам отечественной социологии легко группируются по трем разделам. Первый раздел имеет дело с теми статьями Сорокина, в которых он пытался дать общее, более или менее панорамное видение русской социологии 19-20 вв. Исходная статья “К основанию социологической секции Исторического сообщества при Санкт-Петербургском университете” описывает и сравнивает (не в пользу России) институционализацию социологии в разных странах - появление профессиональных журналов, создание научных обществ, преподавание в высшей школе [9]. Единственно, чем с достоинством могли гордиться отечественные ученые, так это активным участием в первых восьми конгрессах международного социологического института, президентами которого в разное время избирались П. Лилиенфельд, М. Ковалевский, а докладчиками был постоянно широкий круг наших социологов. Однако, в первое десятилетие двадцатого века наметилось преодоление отставания России в деле институционализации социологии и лично Сорокин предпринимал само деятельное и заинтересованное участие в шагах
10-09-2015, 21:42