Апокрифическая философия

РЕФЕРАТ

«Апокрифическая философия»

Несмотря на жестокую партийно-идоологическую цензуру, среди научной интеллигенции всегда сохранялась оппозиция «кaзенщине в философии», то явная, то скрытая, завуалированная в формулы марксистской благонадежности. Наука диктовала свои условия, с которыми приходилось считаться. Кроме того, многие направления научной мысли были тесно связаны с общими тенденциями развития всей предыдущей русской философии, и это стимулировало «возврат к старым теориям», упрочивало преемство отечественных интеллектуально-духовных традиций. На этом фоне широкий размах получили исследования в области «космической философии» и антропологии, благодаря которым русская философия советского периода сохранила свое самобытное значение.

1. Философия космизма

Истоки «космической философии» в России восходят к творчеству Радищева и Галича, достигая своей метафизической завершенности в философии всеединства Соловьева. Однако заслуга ее окончательной научно-философской концептуализации принадлежит трем мыслителям — Федорову, Циолковскому и Вернадскому, соответственно представлявшим три направления русской философии космизма: религиозное, евгенического и ноосферное.

а) Н.Ф.Федоров (1829 1903), С именем Федорова связан единственный в своем роде религиозно-утопический трактат «Философия общего дела», опубликованный после его смерти в 1906 г. Циолковский называл его «изумительным философом», а Вернадский — «искателем истины». Он оказал сильное влияние на многих русских писателей, поэтов и мыслителей XX в.

В творчестве Федорова идеи космизма вплетены в теорию супраморализма — религиозно-мистического учения о воскрешении предков. Эту идею он взял из христианства, но осуществление «дела» совершалось не Христом, а сыновъями-потомками. Федоров справедливо считается представителем христианской ереси.

Путь к воскрешению, по мнению Федорова, состоит в познании связи между атомами и молекулами и управлении процессом жизни. Отсюда его проповедь регуляции природы, т.е. «обращения ее из разрушительной в воссозидательную, воскрешающую». Поскольку целью регуляции является оживление некогда живших предков, то перед наукой ставилась задача их размещения. Для этого требовалось выйти за пределы Земли, овладеть космосом: «Порожденный крошечною Землею, зритель безмерного пространства, зритель миров этого пространства должен сделаться их обитателем и правителем». «Солнечная система, — добавлял Федоров, должна быть обращена в хозяйственную силу». В рамках своей религиозной утопии русский мыслитель ставил реальные научные проблемы, отвечавшие интересам всего будущего человечества. Это позволило ему занять хотя и скромное, но достойное место в философии космизма.

б) К.Э.Циолковский (1857 1935). По складу своего ума «отец космонавтики» чем-то напоминал Толстого; подобно ему, он также всю жизнь «бил в одну точку», стремясь полнее и четче уяснить суть вдохновлявших его прозрений. Он не обладал сколько-нибудь основательной философской подготовкой, но ему была в высшей степени присуща особая пророческая интуиция, придававшая его учению характер религиозного откровения. Данное обстоятельство вызвало две крайности в историографии; с одной стороны, стремление строго отграничивать «существо» его научных взглядов «от различных наслоений, неадекватной манеры выражения и терминологии», а с другой — признать его чисто религиозным мыслителем, пытавшимся «достичь возможно полного соответствия между образами и понятиями христианства и новейшими научными представлениями в области космологии, биологии и т.п.» Однако сам Циолковский верующим себя не считал, и решительно отвергал наличие двух начал во Вселенной: материального и духовного. Ему вообще претил дуализм в размышлениях о мире. «Я — чистейший материалист, — писал он. — Ничего не признаю, кроме материи». Если же существуют и духи, полагал мыслитель, то это отнюдь не потусторонние существа, а просто «неизвестные силы неба», состоящие из той же материи, но только «более разреженной и элементарной, чем известная вам». Это очень похоже на то, как думал первый материалист-атомист Демокрит. Все дело в ограниченности наших знаний, и чем глубже проникаем мы в бездны космоса, тем доступнее становится и «естественное объяснение» таинственных явлений и загадок природы.

Обращаясь к рассмотрению материи, Циолковский выдвигал три «начала», или «принципа»: время, пространство и силу. С его точки зрения, это не обычные свойства материи хотя они и могут признаваться таковыми. Время, пространство и сила суть, прежде всего «элементы суждений», понятия и оттого они «вполне субъективны». Здесь совершенно отчетливо просматривается кантианская проблема, однако входить в ее «сущность» Циолковский считал «мало полезным», так как это, на его взгляд, чревато расслоением понятия и материи. Его вполне устраивал сам по себе логический факт: «Без материи не существует ни времени, ни пространства, ни силы. И обратно, где есть одно из этих понятий, там есть и материя. Она определяется этими тремя понятиями». Главным для него было учение о монизме материи. «Если бы мы признали что-нибудь не подобное материи, — отмечал Циолковский, — то мы нарушили бы свой монизм, а в этом фактически нет никакой надобности».

Тяга к монизму обусловила и глубокую онтологизацию Циолковским психического. Его материя (а равно и атом!) оживотворена, действует по законам не только физического, но и психического мира. Ибо если она складывается из представления о времени, пространстве и силе, то необходимо должна обладать и чувствительностью. По его мнению, нельзя допустить, чтобы чувствительной признавалась только «часть Вселенной», т.е., собственно, «живая материя». Тогда нарушился бы монизм, не стало бы единой материи. Но из всеобщности чувствительности вовсе не следует, будто «человек чувствует как обезьяна, обезьяна — как собака, собака — как крыса, крыса — как черепаха, последняя как рыба, рыба как улитка, улитка как бактерия, бактерия как камень и т.д.» Циолковский категорически отстранялся от подобного наивного фетишизма или антропоморфизма, который все очеловечивает, уподобляет его сложным свойствам. Чувствительность Вселенной находила выход в двух измерениях — количественном и качественном. С этой точки зрения, все тела — живые и мертвые — обладают одинаковой по качеству, но различной по количеству степенно раздражительности. «Математическая численная разница может быть поразительно большой, качественной же совсем нет», — так резюмировал Циолковский свои соображения относительно чувствительности материи. Это приводило его к панпсихизму, который представлялся ему проявлением истинного материализма. «Я не только материалист, но и панпсихист...», — заявлял мыслитель.

Методология материалистического панпсихизма в новом свете раскрывала перспективы космического прогресса. Согласно Циолковскому, материя не только вся без исключения чувствительна, но и периодически, неизбежно, через громадные промежутки времени, принимает сложный организованный вид, называемый жизнью. Нет ни одного атома материи, который не принимал бы бесчисленное множество раз участия в высшей животной жизни, в том числе и человеческой. С разрушением же организма, смертно живого существа его атомы обратно переходят в «неорганическую обстановку», чтобы через сотни миллионов лет снова воплотиться в каком-нибудь живом теле или человеке. Это возможно потому, что «атом всегда жив», а следовательно, ему свойственно чувство радости и страдания, более того, к его сущности относится и само «Я» — сознание, или разум. Вот почему, как бы ни были коротки периоды жизни, — повторяясь бесконечное число раз, они в сумме составляют бесконечное субъективное «абсолютное время». Проще говоря, разум, основанный на «эгоизме» атома, доводится до совершенства в человеческих существах, благодаря чему он обретает универсальное значение для Вселенной. Его роль определяется прежде всего необходимостью пресечения зла в космосе, вызванного наличием в нем регрессивной тенденции. Она не зависит непосредственно от атомов; все дело в их различных комбинациях, которые могут быть как совершенными, так и несовершенными. Сам по себе всякий атом стремится лишь к вечному благосостоянию, не допускающему несовершенства в космосе. Поэтому распространение совершенства во Вселенной и будет задачей разума.

Одной из основных причин несовершенства, страданий в космосе Циолковский признавал «автогонию», т.е. самозарождение жизни. Земля первой прошла этот путь, начиная от бактерии до человека. В человечестве воссиял разум, и хотя он овладел не всеми людьми, а только «несколькими тысячами особей», тем не менее этого достаточно вполне, чтобы дальнейшее заселение космоса разумными существами совершалось не путем самозарождения, а путем размножения и расселения. На долю земного населения выпал «тяжкий жребий», но это, полагал Циолковский, «гораздо выгоднее и разумнее», чем допускать автогонию зарождения на каждой солнечной системе. Так человек овладеет Вселенной, разум возвысится и зло исчезнет.

Для этого потребуется новая этика, новое миропонимание. Циолковский броско, с фанатической раскрепощенностью первотворца жизни космоса набрасывает общие принципы «нравственности земли и неба». В первую очередь должно быть усовершенствовано само человечество. В нем еще слишком крепки «звериные задатки», связанные с его животным происхождением. Они то и «приносят свои ужасные плоды в форме самоистребления и всякого рода бедствий». Во имя будущего «блаженства Вселенной» Циолковский настаивал на применении евгенического «подбора» к человечеству. «Сознательные существа», составляющие его меньшую часть, должны взять на себя труд по «исправлению» человеческой природы. Разум не может мириться ни с чем, что служит источником страданий. Поэтому все, уклоняющееся ко злу, оставляется без потомства. Это своего рода суд, но «суд не страшный, а милостивый и выгодный для несовершенных»; ведь «после их безболезненного естественного умирания без потомства» они впоследствии вновь оживают для лучшей жизни. Одновременно с этим «совершенные» будут заселять своим «собственным зрелым родом» все те планеты, на которые распространится их могущество. Но и там они «без страданий» уничтожат «несовершенные задатки жизни», подобно тому как огородник уничтожает на своей земле все негодные растения и оставляет только самые лучшие овощи! В конечном счете, таким образом не только изменится человечество, но и преобразится сущность «первобытного гражданина» Вселенной — атома, который полностью перестанет источать импульсы несовершенного существования. Атомы будут соединяться только в существах разумных и сознательных, либо же в телах, усовершенствованных разумом. Через тысячи лет везде во Вселенной будет царить счастье и блаженство.

Нигде не будет никаких страданий, не будет ничего «несознательного», кроме растений и подобных им организмов, не подверженных, однако, «заметным мукам». Мало того: «Страх естественной смерти уничтожится от глубокого познания природы, которая с очевидностью покажет, что смерти нет, а есть только непрерывное, сознательное и блаженное существование». Словом тогда, в отдаленном будущем, человечество проникнется новой моралью, «выработаются и усвоятся социалистические идеалы», идеалы коммунизма.

Создатель «космической философии» хотел соответствовать «духу времени»: влияние «научного социализма» тяжким клеймом ложилось на его идейные пророчества. Но мечтая о космическом самоутверждении разума, Циолковский хотел целесообразности и ненасилия. Вне всякого сомнения, ему были близки нравственные идеалы толстовства; во всяком случае, он не остался равнодушным к яснополянской проповеди.

в) В.И.Вернадский (1863 1944). «Космический взгляд», за который так ратовал Циолковский, особенно отчетливо выражен в трудах Вернадского. Смысл его философии также заключался в стремлении определить место человека «не только на нашей планете, но и в космосе». Этой проблеме он посвятил свою главную книгу «Научная мысль как планетное явление» (1937—1938), ставшую вершиной всего его научного творчества.

Фундаментальное открытие Вернадского — осознание того, что современная эпоха ознаменовывается переходом от биосферы к ноосфере. Биосферу Вернадский определял как область Земли, охваченную «живым веществом», или, иначе, «совокупностью живых организмов». При этом он считал неприемлемым термин «жизнь», так как использование его неизбежно выводит за пределы изучаемых в науке явлений. Однако биосфера не ограничивается только живым веществом; последнее в ней соседствует с косными телами, которые резко преобладают по массе и объему. Между этой безжизненной частью и живыми веществами идет непрерывный материальный и энергетический обмен, выражающийся в движении атомов, вызываемом живым веществом. Данный «биогенный ток атомов», состоящий в дыхании, питании, размножении и т.д., характеризуется устойчивостью равновесия и организованности, несмотря на разнородность строения биосферы. Важнейшим признаком разнородности биосферы служит то, что в живом веществе процессы протекают иначе, нежели в косной материи, особенно если рассматривать их в аспекте времени. В живом веществе они идут в масштабе исторического времени, в косном — в масштабе геологического времени. Различие здесь таково, что «секунда» геологического времени больше «декамириады», т.е. ста тысяч лет исторического времени.

Вместе с тем, как отмечал Вернадский, в ходе геологического времени «растет мощность выявления живого вещества в био сфере», увеличивается его значение и степень воздействия на косное окружение. Это и обусловливает направленность эволюции биосферы, ее постепенное изменение, в результате которого формируются «начала жизненной среды на нашей планете». Вернадский признавал, что явления жизни наряду с энергией, материей (атомами), электричеством, эфиром и т.д. следует рассматривать «как искони существующие части космоса, более или менее не сводимые всецело к какому-нибудь одному из этих представлений». Появление человечества приводит к возникновению «новой небывалой геологической силы». Вследствие деятельности людей создается все растущее множество новых косных природных тел и новых больших природных явлений. Биосфера меняется прямо на глазах, порождая благоприятные условия для размножения человечества и заселения им таких частей космоса, «куда раньше не проникала его жизнь и местами даже какая бы то ни было жизнь». Первостепенная роль в деле полного заселения биосферы человеком принадлежит развитию научной мысли и связанным с ней успехам техники передвижения и сообщения. Тем самым человечество все более становится единым и неделимым, оно начинает «мыслить и действовать в новом аспекте, не только в аспекте отдельной личности, семьи или рода, государства или их союзов, но в планетном аспекте». Все это свидетельствует о переходе биосферы в новое состояние — ноосферу.

С ноосферой открывается новая эра в геологической истории Земли — антропологическая, которая станет эрой борьбы «сознательных укладов жизни против бессознательного строя мертвых законов природы». На стадии ноосферы человечество охватит как единое целое весь земной шар и окончательно решит вопрос о лучшем устройстве жизни.

Из этого, конечно, не следует, будто человечество до сих пор мирилось с условиями своего существования. Вся его многолетняя история исполнена исканий — религиозных, философских, политических. Однако все полученные таким образом решения, полагал Вернадский, в конце концов переносили «вопрос в другую плоскость — из области жестокой реальности в область идеальных представлений», таких как бессмертие личности и т.п. Поэтому они должны быть оставлены в стороне, как «не вытекающие из научных фактов». Наука может с ними не считаться, ибо для них не имело значения «единство и равенство по существу, в принципе всех людей, всех рас». «Духовное единство религии, — писал мыслитель-естествоиспытатель, — оказалось утопией; религиозная вера хотела создать его физическим насилием — не отступая от убийств, организованных в форме кровопролитных войн и массовых казней. Религиозная мысль распалась на множество течений. Бессильной оказалась и государственная мысль создать это жизненно необходимое единство человечества в форме единой государственной организации.

Мы стоим сейчас перед готовыми ко взаимному истреблению многочисленными государственными организациями — накануне новой резни». Вернадский имел в виду неизбежность второй мировой войны в XX столетии.

Некоторое исключение он делал только для философии. При всей своей позитивистской настроенности, Вернадский признавал огромное значение философского мышления в структуре духовной жизни человечества. Особенно ему импонировало то, что философия глубоко проникнута творческим сознанием личности. В основе ее лежат сомнение и рационалистическое обоснование существующего. Вследствие этого любая философская система может быть подвергнута сомнению свободной и ищущей личностно. Философия никогда не решает загадки мира; она их ищет. Тут не может быть одинаковых путей. Философия не приводит к общеобязательным ценностям. Попытка философии подойти к ним есть утопия, подтверждением чему служит наличие трех независимых центров мировой философской мысли: средиземноморского, или европейского, индийского и китайского. Оттого средствами одной только философии невозможно реализовать идею единения всего человечества, идею общности, «вселенскости понимания». Последнее доступно лишь науке. Но в отличии от религии, философия не совсем безразлична науке. Она «играет огромную, часто плодотворную роль в создании научных гипотез и теорий». В этом отношении наиболее соответствуют потребностям научного знания «философские концепции Индии», поскольку они ближе всего подходят «ко всем проблемам, волнующим сейчас человечество.» Налет евразийства, сказывающийся в суждениях Вернадского, вероятно, связан с влиянием его сына — видного исгорика-евразийца Г.В.Вернадского.

Зарождение ноосферы обусловливается «взрывом научного творчества», которое выступает как «природный процесс истории биосферы». От сознательного преобразования земной жизни человечество со временем устремляется за пределы своей планеты в космическое пространство. Именно наука рассеивает опасения за будущее человеческой цивилизации, открывая перед ней новые общепланетарные перспективы.

Оптимистический идеал, выдвигаемый учением о ноосфере, наводил Вернадского на мысль о создании «повой этики», связанной с научным прогрессом. Его не устраивала позиция старых натурфилософов, рассуждавших о нравственной нейтральности науки. Подобный подход был характерен, в частности, для Ломоносова, который вопросы морали относил в ведение богословия. Фактически научный имморализм составлял отличительную черту и воззрений Циолковского. Тут Вернадский явно расходился со своими предшественниками. Он сознавал, что «перестройка биосферы» не может совершаться без оценки ее «с точки зрения добра и зла». К этике он подходил, исходя из теории ноосферы. «Критическая свободная мысль современного ученого», отвечал Вернадский, ищет в области этики такие «нужные формы», которые могли бы «удовлетворить его моральное сознание». К ним


10-09-2015, 23:00


Страницы: 1 2
Разделы сайта