Содержание
Введение
1. Философия глазами Хосе Ортега-и-Гассета
2. Философия глазами Карла Поппера
3. Мысли о философии Фридриха Вайсмана
4. Сравнение точек зрения Хосе Ортега-и-Гассета, Карла Поппера и Фридриха Вайсмана на вопрос «Что такое философия и зачем она?»
5. Как я вижу философию
Заключение
Список использованных источников
Введение
Философия, как любовь к мудрости, есть поиск и нахождение человеком ответов на главные вопросы бытия.
Так, по И.Канту, это вопросы:
1)Что я могу знать?
2)Что я должен делать?
3)На что я смею надеяться?
4)Что такое человек?
Философия выявляет смыслы человеческих поступков, формирует стратегические цели. Каждый человек хотя бы раз в жизни задумывался откуда он пришел в этот мир и куда уйдет после смерти, задумывался о любви, смысле жизни, - т.е. философствовал. Именно философия говорит нам о самом главном – как быть человеком. Народник П.Лавров считал философию «отождествлением мысли, образа и действия». Будучи сознательным существом, человек философствует, он не может поступить иначе, так как это самый универсальный способ его существования на всем протяжении которого. История развития мировой философской мысли насчитывает более двух с половиной тысячелетий и на всем ее протяжении не утихает полемика о природе и специфике философских знаний. Над вопросом «Что такое философия?» трудились, выдвигая те или иные варианты ответов, великие мыслители различных эпох. Одни полагали, что философия - «естественная склонность» человека, другие считали философию искусством и мировоззрением, третьи утверждали - философия есть наука, наконец, четвертые пытались доказать, что философия, является специфической формой деятельности людей, соединяет в себе и мировоззрение, и науку, и искусство и «естественную склонность» человека.
В данном реферате будет рассматриваться вопрос «Что такое философия и зачем она?».
1. Философия глазами Хосе Ортега-и-Гассета
«…Современный человек, прежде чем философия станет внутренним для него делом, находит ее (включая и материальные атрибуты) вовне, как общественную реальность. Он сталкивается с такой стороной философии, как государственная магистратура, бюрократия - «профессора философии», - труд их оплачивается, в их распоряжении находятся здания. Это также и книги, которые продаются в магазинах и являются продуктом производства. Тот факт, что именно это знает о философии тот, кто знает о ней хоть немного, доказывает, что как раз это и является ее первоначальным аспектом. Истинный философ, живущий размышлениями о самых тонких проблемах своей науки, склонен забывать этот первый аспект или относиться к нему с презрением. Но ошибется тот, кто примет всерьез и эту забывчивость, и это презрение. Ибо очевидно, что такова отнюдь не заслуживающая презрения часть целостной реальности, называемой «философия». Если государство предоставляет дотацию кафедрам философии, учреждает и поддерживает их, если существуют отрасли индустрии, старательно заботящиеся о публикации философских текстов, значит в обществе сильно убеждение в том, что философия является коллективной потребностью. А это уже очень серьезно. Презирать какой- либо факт за его ясность и очевидность глупо. Почему, как, в какой мере философия является социальной потребностью? Всегда ли так было? Какие изменения произошли, какие превратности судьбы испытало на протяжении общественной истории, начиная с Греции, это убеждение, насколько оно было действенным? Порассуждаем на такую тему: возможно ли, чтобы дисциплина, именуемая «история философии», не стремилась определить социальную роль философии, как будто участие в коллективной жизни является чем-то чуждым реальности, называемой «философия»? Мы забываем, что, если не рассматривать каждую идею как функцию, служащую определенной цели в существовании философа, история учений уже несет урон, и само это забвение приводит к отсутствию достаточно глубоких и возможно точных исследований о том, какую роль в каждую эпоху коллективной жизни действительно играло философское мышление. В итоге мы оказываемся, как я уже отметил, в забавной ситуации, не представляя, хотя бы с малой долей уверенности и точности, каково «значение» в истории той дисциплины, которой мы занимаемся. Дело в том, что реальность всякой собственно человеческой вещи в ее «значении». Малейшее проявление нашей жизни предполагает ее тотальность, и, только будучи соотнесено с последней, оно раскрывает свою подлинную ценность и значение. В том, что мы делаем, и в том, что с нами происходит, заключена лишь одна реальность: значение всего этого для нашей жизни. Следовательно, в науках о человеке, вместо того чтобы говорить о «вещах» (а именно таков натуралистический подход, пригодный лишь для временного употребления в физике), мы должны были бы говорить об их «значении». Так вот: хотя это и покажется невероятным, не существует ни одной книги, в которой автор попытался бы изложить нам историю действительного «значения» философии с самого ее возникновения и до наших дней. Более того, я не знаю ни одной публикации, в которой последовательно рассматривалась бы социальная функция философии и ставился вопрос о том, что она представляла собой как коллективный факт хотя бы в какую-то отдельную эпоху. Эта важнейшая проблема удостаивалась внимания лишь изредка и мимоходом.
Философия - это не только «официальная», существующая в виде учреждения, и экономическая, связанная с издательским производством и его рынком. Общественное мнение видит в ней и иную форму реальности: в течение длительного времени философ имел определенный престиж в обществе, а престиж этот - дело социальное. Вот другая сторона истории философии: волнообразная история приобретения и потери престижа философа. Немногие исследования могут поведать нам о более глубоких тайнах человеческой истории, чем те, что связаны с попыткой реконструировать траекторию социальной судьбы, приносившей наслаждение и страдания философу, чем уточнение места, которое в каждом обществе и в каждую эпоху занимал тот, кто философствовал.
Но это отбрасывает нас от вопроса о философии как социальной реальности к вопросу о том, чем является философия для самого философа. Дело в том, что, как я уже упоминал, для той роли, какую идеи философа играли в его общественной жизни, небезразлична его социальная ситуация. Философ мыслит, не только находясь в определенном времени и в определенном месте, но и с определенной социальной позиции - в одних случаях он оказывается в центре общества, в других - наверху или внизу, а в некоторых - те его: в тюрьме или в изгнании. Особенно важно уточнить степень свободы, какой в каждый момент располагает философ. К каким результатам в философии приводит отсутствие свободы? Но аналогичные вопросы следовало бы поставить и относительно последствий, как поощрения философа, так и невнимания к нему. Не так уж очевидно, что поощрение благотворно, а невнимание пагубно.
Я сказал, что первый аспект реальности «философия», в котором она предстает перед нами, связан с тем, что в ней есть от социального факта. Вот уже два с половиной тысячелетия этот аспект существует и ждет своего историка. Там, в той огромной внешней сфере, какой является жизнь общества, институт философии существует точно так же, как существуют политика, медицинские учреждения, пожарная служба, функция палача, церемониальные обычаи и мода.
Примите во внимание следующее: социальный факт состоит в том, что мы делаем что-либо просто потому, что так делается. Безличное давление коллективности вынуждает нас - физически или морально - совершать определенные действия. Между тем, что мы делаем, и тем, почему мы это делаем, нет рациональной связи. Вполне возможно, что профессор философии не обладает ничем из того, что свойственно подлинному философу: он преподает философию, чтобы заработать на жизнь или выделиться в социальном плане. Студент изучает философию, поскольку у него нет иного выхода. Отсюда следует, что социальная реальность - ее действительность, - будучи усвоенной кем- либо, ни в малой степени не гарантирует человеческой подлинности того, на что философия претендует, следовательно, она ни в коей мере не несет в себе подлинности. Все это можно сказать по-другому: всякая социальная реальность неподлинна.
Подлинный философ, посвящающий себя философии в силу внутренней потребности не обращается к уже готовой философии, он постоянно создает свою собственную философию; это верно настолько, что наиболее точным признаком такого философа становится отрицание им всей уже существующей философии и погружение в безысходное одиночество собственного философствования.
Когда человек предается своим занятиям, его социальное окружение постоянно склоняет его к неподлинности. Первые философы, чья деятельность была созданием философии, поскольку ее еще совсем не существовало, которые, строго говоря, не создали, а еще только начали создавать философию, - вот они-то, все вместе, и являются подлинным профессором той философии, к которой необходимо прорваться сквозь толщу последующей философии, созданной многочисленной профессурой. Всякий великий философ был таковым потому, что ему удавалось хотя бы приблизительно воспроизвести в самом себе первоначальную ситуацию зарождения философии. Не существует способа воссоздать ту или иную философию или философию вообще без предварительного ее расчленения, как не существует возможности узнать машину, не разобрав ее на детали.
История философии - это дисциплина, находящаяся внутри философии, а не некая добавка к ней и не предмет для удовлетворения любопытства. Для такого утверждения имеются две причины. Первая: мы всегда создаем свою философию внутри определенных мыслительных традиций, в которые мы погружены настолько, что они являются для нас самой реальностью и не воспринимаются нами как частные тенденции или как всего лишь одно из возможных проявлений человеческого разума. Мы полностью овладеваем этими интеллектуальными традициями (представляющими собой как бы нашу интеллектуальную подпочву) только в том случае, если достаточно их узнаем, если проникаем в их самые сокровенные тайны, открываем их самые «очевидные» предпосылки. Вторая: в необходимости мыслить внутри определенных границ есть нечто от пленения, от сковывания свободы; но это лишь в малой степени мешает возобновлению философии в ее первоначальном виде, в том, в каком она была при возникновении, когда еще не существовав в традиции, или в те решающие моменты последующей ее истории, когда она возрождается и преобразуется, когда в ней возникают новые направления…»
«Путь в философию. Антология…» с.183-195.
Свою философию Ортега называл философией «жизненного разума», противопоставляя её как рационализму, так и интуитивизму. Ее основной идеей является представление о том, что со времен Платона и Аристотеля (в античную эпоху) мироотвлеченных идей, а позднее, начиная с эпохи Галилея и Декарта (в новое время), разум противопоставил себя жизни, априорно отождествил свои законы с законами бытия. Между тем разум (наука) является всего лишь аппаратом, с помощью которого человек создал свою условную, субъективную картину мира. Пытаться поэтому изменять (или перестраивать) жизнь, руководствуясь законами отвлеченного, «чистого» разума, — значит нарушать спонтанную логику ее развития. Истинной реальностью является жизнь, которая всегда представляет единство субъекта и объекта, идеи и реальности, человека и «его обстоятельств». Она обладает своим имманентно присущим ей «жизненным разумом», который и должен служить как основой философского знания, так и основой жизненной позиции отдельного человека.
Жизнь — это энергия космоса, сконцентрированная в определенных вещах, имеющих в каждом конкретном случае свой, потенциально заключенный в них идеальный «проект». Стремление к осуществлению этого «проекта» составляет процесс жизни, причем в одних случаях заложенный в вещах (или в человеке) «проект» осуществляется, а в других случаях на пути его осуществления возникают субъективные и объективные трудности.
Таким образом, вселенная, в понимании Ортеги, в известной мере напоминает мир монад Лейбница, то есть мир, состоящий из бесчисленных заряженных энергией «малых миров». Каждый из подобных «малых миров» имеет свой «проект», заложенную в нем идеальную цель самоосуществления. Этот «проект» образует его «идеальное» начало. Реальный же облик каждой вещи определяется тем, насколько ей удается (или не удается) приблизиться к своему «идеальному» началу. Это всецело относится и к человеческой личности.
Ортега утверждает, что всякая вещь и всякий человек имеют свое особое историческое место и время. История человечества представляет собой непрерывный ряд, в который включены любая эпоха и любой человек. Это историческое место и время, действуя с силой, неподвластной нам, определяет перспективу человеческого мировосприятия и отношения к миру. Появляясь на свет, человек не может быть абсолютно свободен, ибо он рождается в определенных обстоятельствах, на той, или иной стадии культуры.
Таковы основные, центральные положения философии Ортеги, в которые жизнь на каждом этане развития испанского мыслителя вносила дополнения и поправки. Дополнения и поправки эти обусловлены были не одной лишь эволюцией чисто умозрительных, теоретико-познавательных, онтологических и антропологических идей Ортеги. В значительной мере они определялись меняющимися условиями его жизни и деятельности, и прежде всего изменением культурно-исторической и социально-политической обстановки, в которой он жил и творил. Можно добавить к этой общей характеристике основных положений философии Ортеги, его гуманизм и политический либерализм, идеалистически-утопическую веру в то, что основной движущей силой истории являются не массы, а «избранное меньшинство» (благородно настроенные, передовые умы, способные верно решать основные исторические вопросы во имя общего дела нации), и не менее твердую убежденность в идее особого пути исторического развития Испании (при ее открытости общеевропейской культуре).
2. Философия глазами Карла Поппера
«…Я считаю философами всех мужчин и женщин, однако думаю, что одни из них являются философами в большей степени, чем другие. Конечно, я согласен с утверждением, что в мире существует особая группа философов-профессионалов. Напротив, мне кажется, что многое в философии следует адресовать тем, кто ставит под сомнение ее академическую сторону (по моему мнению, она представляет собой особую разновидность философии). Во всяком случае, я совершенно не согласен с идеей (сугубо философской), влияние которой, хотя оно нигде не рассматривалось и никогда не упоминалось, пронизывает блестящее эссе Вайсмана: я имею в виду идею существования интеллектуальной философской элиты.
Конечно, я признаю факт существования нескольких поистине великих философов, а также немногих философов, не ставших великими, хотя и вызывающих восхищение. Однако, несмотря на огромную значимость их творений для философов-профессионалов, они не повлияли на философию в той степени, в какой великие художники повлияли на живопись, а великие композиторы - на музыку. Более того, великая философия, например философия досократиков, всегда предваряла появление академической, профессиональной философии.
Какой я не вижу философию:
1. Я не вижу философию решающей лингвистические головоломки, хотя уяснение смысла высказываний порой является ее необходимой предварительной задачей.
2. Я не вижу философию как ряд произведений искусства, как впечатляющее, оригинальное изображение мира или умный и необычный способ его описания.
3. Продолжительная история создания философских систем не видится мне таким интеллектуальным построением, в котором использованы все возможные идеи, а истина может возникнуть в качестве побочного продукта. Мне кажется, мы будем несправедливы к подлинно великим философам прошлого, если хоть на миг усомнимся, что каждый из них отказался бы от своих, пусть и блестящих, взглядов, убедившись, что они ни на шаг не приближают его к истине (именно так и следует поступать).
4. Я не вижу философию пытающейся прояснять, анализировать или «эксплицировать» понятия, слова или языки.
Понятия и слова являются только средством для формулирования утверждений, предположений и теорий. Сами по себе понятия и слова не могут быть истинными; они просто употребляются в человеческом языке для описания и доказательства. Наша задача должна заключаться не в анализе значений слов, а в поиске интересных и важных истин, т.е. в поиске правильных теорий.
5. Я не считаю философию средством для обретения ума.
6. Я не считаю философию особого рода интеллектуальной терапией (Витгенштейн), помогающей людям выйти из философских затруднений.
7. Я не представляю философию занимающейся изучением вопроса о том, как точнее и правильнее выразить ту или иную мысль. Сами по себе точность и правильность мысли не являются интеллектуальными ценностями, и мы не должны стремиться к большей точности и правильности, чем требует конкретная проблема.
8. Точно так же я не считаю философию средством построения основания или концептуальной структуры для решения проблем ближайшего или отдаленного будущего. Так думал Джон Локк. Он хотел написать работу по этике, считая необходимым предварительно разработать соответствующий концептуальный аппарат.
9. Я также не считаю философию выражением духа времени. Это гегелевская идея, не выдерживающая критики. Действительно, в философии, как и в науке в целом, существует мода. Однако настоящий искатель истины не будет следовать моде: он будет в ней сомневаться и даже ей противостоять.
Все люди - философы. Даже если они не осознают собственных философских проблем, они, по меньшей мере, имеют философские предрассудки. Большинство таких предрассудков - это принимаемые на веру теории, усвоенные из интеллектуального окружения или через традиции.
Поскольку почти все эти теории не принимаются сознательно, они являются предрассудком в том смысле, что не рассматриваются людьми критически, несмотря на чрезвычайную значимость многих из этих теорий для людей практической деятельности, а также для жизни в целом. Тот факт, что эти широко распространенные и влиятельные теории нуждаются в критическом рассмотрении, является аргументом в пользу профессиональной философии.
Подобные теории являются ненадежной исходной точкой для всех наук, в том числе и для философии. Все философии должны исходить из сомнительных, а порой и пагубных взглядов, относящихся к области некритичного здравого смысла. Их цель - просвещенный, критический здравый смысл: приближение к истине с наименьшим пагубным воздействием на человеческую жизнь.
Я - сторонник здравого смысла, но не
11-09-2015, 00:43