Бихевиоризм. Пожалуй, наибольший интерес в контексте настоящей статьи представляет философское направление, известное как логический бихевиоризм. Основной тезис логического бихевиоризма состоит в том, что любое высказывание о сознании может быть без изменения значения переведено в некоторое высказывание относительно доступного общему наблюдению поведения.
Согласно логическим бихевиористам, попытки объяснить сознание, привлекая идеи ментальной и физической субстанции, суть результат категориальной ошибки. В этом нет никакой насущной необходимости: как физический объект сознание очевидно не существует, не существует сознание и как идеальный объект, ибо бихевиоризм вообще отказывает идеальному в онтологическом статусе. Разработав изощренный аппарат анализа эмпирического сознания, разложив его на структурные составляющие, логические бихевиористы утратили необходимость в понятии сознания, полностью элиминировали его. Это направление можно трактовать как попытку метатеоретического осмысления понятия сознания по отношению к таким теориям объектного типа, как ментализм и физикализм. Выявив ошибку гипостазирования в структуре научного понятия сознания и изучив способ функционирования понятия сознания в качестве теоретического термина, бихевиоризм «расправился» с сознанием как псевдопонятием, расчистив, как ни странно, почву для обновленного понимания сознания как философской категории. Возможно, К.Гемпель и Г.Райл, наиболее радикальные в этом отношении мыслители, столь жестоко расправились с этим фундаментальным понятием классической философии, поскольку считали его запятнавшим себя негативным религиозно-идеалистическим содержанием и, следовательно, достойным изгнания из научной практики.
Однако камнем преткновения для бихевиоризма оказалось явление, известное как интенциональность, которое рядом мыслителей считается наиболее ярко отражающим сущностную специфику сознания. Сознание содержательно по преимуществу, его содержание определяется тем, на какой объект, реальный или воображаемый, это сознание направлено и какой объект в нем дан. Бихевиористы полагали, что это содержание определяется исключительно тем, на какой реальный объект направлено сознание. Это является если не прямым заблуждением, то очень сильным методологическим требованием – как оказалось, практически невыполнимым.
Тем не менее бихевиоризм был одним из наиболее последовательных направлений в упомянутой «борьбе с сознанием». В почти героическом стремлении к предельной объективности в изучении субъективного бихевиоризм акцентировал внимание на структурном аспекте сознания здорового, социально активного субъекта, на тех отношениях, в которые данный субъект вступает. Чем с физической точки зрения этот субъект является, для бихевиоризма совершенно неважно. Подобно функционализму, методологическое ядро бихевиоризма в принципе совместимо и с физикализмом, и с ментализмом. Так, В.Куайн полагал, что зазор между рецепцией и перцепцией следует объяснять различиями в физической организации субъекта. А согласно Д.Фоллесдалю, «с интенционалистской точки зрения бихевиоризм можно рассматривать как попытку разработать методы и экспериментальные процедуры, обеспечивающие по возможности наиболее надежные данные, в особенности за счет минимизации неясностей, происходящих из-за интенциональности» [9]. Таким образом, бихевиоризм представляет собой яркий случай негативного редукционизма относительно проблемы психического.
Функционализм. Как теория сознания функционализм развивался двумя различными путями. С одной стороны, первые представления о функциональном характере сознания относятся к психофизиологическим исследованиям, – в качестве примера можно привести теорию функциональных систем П.Анохина. С другой стороны, функционализм сформировался в результате попыток описать деятельность сознания по аналогии с деятельностью вычислительного автомата.
Важным аргументом функционализма является положение об «автономности» ментального. Понятие автономности обладает двумя достаточно независимыми смыслами. С одной стороны, для высших когнитивных функций эмпирически не удалось найти характерный физический коррелят. С другой стороны, сторонники расширенного понимания автономности ментального полагают, что сознание есть некоторая чисто информационная, идеальная структура, нередко рассматриваемая по аналогии с компьютерной программой, для которой совершенно безразлично, на каком физическом носителе она будет исполнена. Как в свое время заявил Х.Патнэм, «мы могли бы быть сделаны из швейцарского сыра, но это не имело бы никакого значения» [10].
В принципе функционализм логически совместим как с материализмом, так и с ментализмом. Согласно Х.Патнэму, и физикалисты, и менталисты ошибались, считая, что если наши сознания субстанциальны, то существует физическое (или ментальное) объяснение нашего поведения. Строго говоря, последовательный функционализм избегает прямых онтологических вопросов о сущности сознания, рассматривая проблему сознания в качественно иной плоскости. Фактически функционализм исходит из того, что ответ на вопрос «для чего нужно сознание?» будет тождествен ответу на вопрос «что такое сознание?». Функционализм пытается редуцировать сознание к некоторой совокупности функциональных отношений. Однако не следует путать функционализм с бихевиоризмом, поскольку функционализм не утверждает, что состояния сознания представляют собой диспозиционные отношения, но подразумевает, что состояния сознания суть причина этих отношений. Функциональное состояние есть следствие входящей информации и причина информации исходящей. Бихевиоризм сводит сознание к совокупности отношений субъекта с внешней средой, функционализм – к отношениям внутри самого субъекта.
Таким образом, объем понятия сознания ограничивается известным нам набором функциональных отношений. В этом смысле функционализм, за исключением вульгарного варианта отождествления сознания с вычислительной машиной, являет собой характерный случай негативного редукционизма.
Трансцендентальная феноменология как критическая философия сознания
Несколько обособленно по отношению к рассматриваемой проблематике стоит трансцендентальная феноменология. Заявленная как философия сознания, феноменология представляет собой достаточно изощренную философскую систему в лучших традициях немецкого идеализма, очень трудную для осмысления с точки зрения научно ориентированной философии сознания. Охватывая, в сущности, ту же проблематику, что и аналитическая философия, феноменология представляет собой сложный синтез классической философии и позитивизма.
Сущность трансцендентально-феноменологической доктрины составляет,прежде всего ее метод феноменологического анализа сознания, который расщепляется на два: метод трансцендентально-феноменологической редукции (ТФР) и метод эйдетической редукции (ЭР). Следует отметить, что указанные редукции – это не совсем то, что понимается под редукцией в классической методологии науки, здесь они выполняют скорее описательную функцию, а не объяснительную. Феноменологический анализ есть прежде всего метод точного описания явлений такими, какими они даны сознанию, т.е. как чистых феноменов. Во многом метод ТФР совпадает с методом радикального сомнения Р.Декарта. Осуществляя трансцендентально-феноменологическую редукцию, следует усомниться в существовании как объектов внешнего мира, так и идеальных, абстрактных сущностей. В результате редукции сами эти объекты могут и не исчезнуть, но будут представлены сознанию уже качественно иным образом, в очищенном виде, как интенциональные предметы. Редукция, согласно феноменологии, позволяет освободиться от наивности, которая характерна для всех без исключения видов практической и теоретической деятельности человека. Источник этой наивности заключается в том, что сознание интересуется прежде всего внешними предметами, а не тем смыслом, которым оно наделяет их в процессе своей деятельности.
Таким образом, метод ТФР выступает как негативная процедура, очищающая данные восприятия. Однако феноменология вовсе не была сугубо скептической философией. В самом деле, в результате редукции объект, например, визуальный, перестает быть вещью, поскольку превращается в чистую феноменальную данность – практически бесструктурный набор предельно простых явлений (плоских цветовых пятен неопределенной морфологии). Некоторая структура, несомненно, присутствует, – возможно выявить отношения между пятнами по цвету, двумерные пространственные отношения, интенсивность динамики зрительной картины. Однако эта структура носит минимальный характер, исключающий единство восприятия некоторой совокупности явлений как вещи. Например, такая «простая» способность, как объемное восприятие, предполагает овладение структурами более высокой сложности (т.е геометрическими) и «запуск» активных возможностей сознания апперцептивной природы.
Наличие «выпавших в осадок» свойств, образующих эту минимальную структуру, дает возможность путем их варьирования и комбинирования воссоздать объект либо в прежнем, либо в новом сущностном качестве. Метод ЭР и является той позитивной процедурой, которая позволяет оправдать объект с онтологической точки зрения, сконструировать его из хаотического набора простых феноменальных свойств. Эйдетическая редукция – это процедура варьирования в воображении феноменальных признаков объекта, благодаря чему можно вычленить некоторый эйдос данного объекта. Согласно Гуссерлю, «все акты сознания, которые не были ранее теоретическими, могут превратиться в них посредством изменения установки сознания» [11]. Эйдетическая редукция и есть та процедура преобразования наблюдательных актов сознания в теоретические. Благодаря этому акту мы можем прийти к выводу о наличии сознания у других психофизических сущностей – людей и животных. Наблюдение за их поведением и сравнение с собственным позволяет по аналогии приписать вторичной феноменальной области, т.е иным субъектам, наличие сознания; объяснить их поведение исходя из представления о трансцендентальной субъективности, черпающей свой смысл из интроспекции.
Методологический дуализм и феноменологическая дополнительность. С одной стороны, сам метод феноменологического анализа изначально постулировался как метод изучения сознания, т.е признавалось существование сознания в качестве идеальной сущности. С другой стороны, этот метод является сугубо умозрительным. Понятие сознания в феноменологии странным образом выполняет двойную функцию.
Известно, что в философии И.Канта периода «Критики чистого разума» сознание выступает как философская категория, как условие всякого возможного знания и познания. Критикуя идею рационалистической психологии, Кант выступает против натурализации сознания, т.е. полагания сознания в качестве натурального объекта, обладающего свойством существовать в действительности. Э.Гуссерль, развивший идеи трансцендентального идеализма, оказался гораздо более «очарован» феноменом сознания. Понятие сознания играет у него двоякую роль, выступая в качестве философской категории или рефлексивной способности и в качестве полноценного объекта познания, т.е. фактически Гуссерль решается на отчаянно смелый ход, который был запрещен Кантом как трансцендентальный паралогизм.
Однако хорошо осознавая последствия гипостазирования и натурализации искомого понятия и, более того, по-кантовски последовательно выступая против этого, Гуссерль расщепляет понятие существования, воспользовавшись «уловкой» различения сущности и существования. Вслед за Брентано он утверждает, что сознание не является ни реальным, ни нереальным, – оно ирреально, т.е. существует, но существует качественно иным образом, чем физические объекты. Сознание существует в качестве сущности и вполне может являться субъектом экзистенциальных суждений.
Судя по всему, Гуссерль исповедует двойной стандарт по отношению к онтологическому статусу сознания. Он различает «бытие как реальность» и «бытие как сознание» и соответственно естественную и феноменологическую установки как кардинально различные эпистемические состояния сознания. Феноменологическая редукция выступает у него как своеобразная «смена регистра» при рассмотрении сознания. Мысля в рамках естественной установки, будучи последовательным, Гуссерль вынужден постулировать реальность природных объектов и признавать ирреальность объектов абстрактных, а значит, и самого сознания. Перемещаясь с помощью метода феноменологической редукции в рамки критической рефлексивной установки, с качественно иным способом данности вещей, Гуссерль утверждает, что сознание «в себе самом наделено своим собственным бытием, какое в своей абсолютной сущности не затрагивается феноменологическим выключением» [12]. Сознание выступает в этой установке как единственно полноценное, абсолютное бытие; бытие реальных объектов есть бытие условное, черпающее свою значимость как сущего из конститутивной силы самого сознания.
Позитивный смысл феноменологической критики. Представляется, что феноменологическое направление изначально было существенно полнее аналитической философии по отношению к заявленной проблематике. Критика Гуссерля была направлена как против физической, так и против ментальной разновидности редукционизма. Основатель феноменологии не поддался соблазну феноменализма и сохранил должный статус сущностного, теоретического познания. Задав плюралистическую онтологию, предусматривающую дополнительные способы описания ментальной реальности (избегая при этом проблематики философии языка!), Э.Гуссерль предвосхитил многие результаты постпозитивизма и философии сознания конца XX в.
Трансцендентальная феноменология удачно сочетает в себе онтологическую и гносеологическую проблематику. По сути, в философии Э.Гуссерля феноменологическая редукция соответствует негативной редукции в современной методологии науки, а эйдетическая – позитивной. Тот факт, что логически трансцендентально-феноменологическая редукция является необходимым условием для редукции эйдетической, очень показателен для естествознания. Плодотворно рассуждать о сущностных свойствах объекта мы можем только при условии достижения предельного, точного и простого описания воспринимаемых свойств объекта.
Пример феноменологии продемонстрировал, что негативная редукция понятия сознания является необходимым условием возможности редукции позитивной вопреки актуальной исторической последовательности. Наивные физикалистский и менталистский подходы исторически предшествовали сокрушительной бихевиористской и функционалистской критике, которая стала реакцией на неудачи этих подходов. Физиологи и специалисты в области экспериментальной психологии, вживляя электроды или проводя пристальную интроспекцию, полагали, что они изучают само сознание, а не только головной мозг и структуру психики. Исторически неудачи таких программ стали причиной их переосмысления. Основные понятия соответствующих теорий оказались объектом критического анализа, – это относится и к понятию сознания. В результате появились такие доктрины, как бихевиоризм и функционализм. Однако последние все-таки не отвечают на вопрос «что такое сознание?». Этот вопрос можно объявлять бессмысленным, но своей силы он от этого не теряет. Значение произошедшего можно усмотреть в том, что негативные доктрины разработали новые методы постановки экспериментов и новые методы анализа, благодаря которым возможно существенно восполнить наше знание о субстанциальной природе сознания. Таким образом, с логической точки зрения мы не сможем адекватно объяснить сознание как субстанциальный феномен, если предварительно не выявим структуру понятия сознания, не проясним его феноменальный и сущностный смысл и не определим рамки осмысленных утверждений о сознании.
* * *
Проведенный анализ показывает, что в изучении такого сложного объекта, как человеческая психика и сознание, приоритет должен отдаваться комплексной исследовательской стратегии, включающей в себя различные методы. Следует понимать, что, с одной стороны, однозначная логическая несовместимость корректно полученных результатов далеко не всегда является псевдопроблемой, как это стараются представить некоторые авторы, а с другой стороны, в ряде случаев она действительно происходит из онтологических различий, лежащих в основе любой конкретно-научной методологии.
Научное осмысление понятия сознания, предпринятое в ХХ в., вскрыло структуру данного понятия исходя из нескольких различных, не сводимых друг к другу оснований. Результаты оказались столь внушительными, что появилась возможность устранить данное понятие из естественно-научного оборота вообще. В этом смысле попытки редукции понятия сознания не следует рассматривать как негативные, указанная «борьба с сознанием» есть процесс, необходимый для естествознания. Как было отмечено, феноменальная специфика сознания представляет серьезную проблему для науки. Феномены сознания носят динамический, неопределенный и спонтанный характер, препятствующий их адекватному объяснению и прогнозированию. Если наука ставит своей задачей развитие знаний о природе сознания, она так или иначе должна преодолеть трудности, проистекающие из феноменальной специфики сознания.
Однако, несмотря на все смелые научные гипотезы о природе сознания, не следует забывать, что сознание является также философской категорией и условием всякого возможного научного познания. Всегда надо помнить, что свой смысл понятие сознания черпает не только из эмпирических данных, но и из самой сущности категориального мышления. Научный редукционизм, претендующий на абсолютную значимость, напоминает попытку известного персонажа вытащить самого себя из болота за косичку. Иногда это удается, однако подобные победы всегда оказываются пирровыми. В этом смысле полная победа в «борьбе с сознанием», т.е. окончательная редукция сознания, все равно невозможна, что всегда оставляет место для философского осмысления. Именно благодаря феномену сознания возможна такая область человеческой деятельности, как философия.
Примечания
1. Мамардашвили М.К., Пятигорский А.М. Символ и Сознание. – М., 1997. – С. 28, 29.
2. Молчанов В. Парадигмы сознания и структуры опыта // Логос. – 1992. – № 3. – С. 9.
3. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. – М., 1999. – С. 16.
4. Мамардашвили М.К. Стрела познания: Набросок естественноисторической гносеологии. – М., 1996. – С. 69.
5. См.: Каплан Г.И., Сэдок Б.Дж. Клиническая психиатрия: Из синопсиса по психиатрии. – М., 1998. – Т. 1. – С. 45.
6. Дэвидсон Д. Материальное сознание // Аналитическая философия: Избранные тексты. – М., 1993. – С. 135.
7. Дубровский Д.И. Психика и мозг: Результаты и перспективы исследований // Мозг и разум. – М., 1994. – С. 3.
8. Каплан Г.И., Сэдок Б.Дж. Клиническая психиатрия: Из синопсиса по психиатрии. – С. 204.
9. Фоллесдаль Д. Интенциональность и бихевиоризм // Научное знание: логика, понятие, структура. – Новосибирск, 1987. – С. 255.
10. Патнэм Х. Философия сознания. – М., 1999. – С. 88.
11. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии... – С. 38.
12. Там же. – С. 75.
Институт философии и права
СО РАН, г.Новосибирск
Vinnik, D.V. Consciousness as a problem in the modern philosophy and science.
The main objective of the paper is to study two sorts of reductionism in the philosophy of mind. Positive reductionism hypostasies mental phenomena as material or nonmaterial substance. Negative reductionism rejects the substantiality of the mental domain and reduces mental events and mental states to the complex of behavioural or functional relations in cerebrum. The first type of reductionism comprises such doctrines as physicalism and mentalism; the second one comprises behaviourism and functionalism. The immediate analogues of the mentioned types may be found in phenomenological philosophy. These are transcendental-phenomenological and eidetic reductions. In phenomenological philosophy, the function of the reduction procedure is not to explain, but to describe. Historically, the first type of reductionism foregoes the second one. However, E.Husserl demonstrated that logically, negative reduction appears as a necessary condition of positive one.
10-09-2015, 23:56