Помимо языка огромное исследовательское поле для гендеристов и историков-феминологов – изучение скрытых за языком стратегий власти. Основы здесь опять же заложил М. Фуко, который выступил с теорией “власти говорящего”. Он показал, что современная наука сделала видимыми различные типы и виды властных отношений, не сводимых к вопросу о простом участии (или неучастии) женщин в функционировании политических структур. “Власть – это не некий институт, не некая сила, которой кто-то был наделен, – полагал М. Фуко. – Власть – это имя, которым называют стратегическую ситуацию в данном обществе”. Философы-феминистки продолжили эту мысль, доказав, что эффективнее всего воздействие власти именно на микроуровне (власти, “вездесущей не потому, что она охватывает все, но потому, что она исходит отовсюду”, в том числе от нас самих, как считал М. Фуко). На микроуровне власть не замечается, не переживается нами и предстает как некое “определенное природой” господство. Исторически поведение женщин всегда контролировалось больше, чем поведение мужчин (от контроля за сексуальностью до политических и гражданских прав), поэтому история принуждения женщин (дабы они следовали тем или иным культурным нормам) – это особая страница истории насилия.
Подводя итоги размышлениям современных философов о проблемах пола, можно отметить, что на рубеже тысячелетий большинство ученых пришло к признанию полицентричности окружающего мира, плюральности типов мышления, множественности методов и подходов, с помощью которых можно познавать и прошлое, и настоящее.
2. Толкование “гендера” в отечественной и зарубежной литературе; философский смысл толкования
Дж. Скотт рассматривала гендер как “набор отношений между обществом и мужчиной/женщиной”. В ее понимании пол, класс, раса и возраст определяли положение мужчины/женщины в обществ. В дальнейшем зарубежные социологи все более стали склоняться к тому, чтобы рассматривать гендер как “комплексный механизм”, как “технологию, которая определяет субъект нормативности и регулирования того, кем должен стать человек в соответствии с “экспектациями”. Взамен термина “набор отношений”, предложенного Дж. Скотт, современные западные философы чаще применяют понятие “гендерной системы”, разумея под нею “идеи, институты, поведение, формальные правила и другие социальные взаимодействия, предписываемые [обществом человеку] в соответствии с полом”. Так гендер стал пониматься как сложная самоорганизующаяся система, включающая в себя культурные символы, выработанные обществом в процессе своего развития, нормы и законы, регулирующие жизнь человека и обществ, социальные институты, воплощающие в жизнь эти нормы, и, наконец, самоидентификацию личности, т.е. понимание человеком самого себя и своего места в обществе, причем все это в неразрывной связи с его полом.
Понятие “система”, безусловно, гораздо более точно выражает сущность гендера по сравнению с термином “набор”. Что такое набор? Это – совокупность отношений, а совокупность по сути своей – явление механическое. Совокупность может вмещать в себя и большое, и совсем малое число составляющих и, тем не менее, оставаться совокупностью, “набором”. Не то – понятие “система”. Под ней мы понимаем в первую очередь единство, целостность, неразрывную связь входящих в нее компонентов. Именно в системной связи, а не в наборе находятся в гендере биологические и общественные (социальные) компоненты: они неразрывны, неделимы, устойчивы и изменчивы одновременно! Вспомним в этой связи прозорливое определение В.И. Даля: “Пол – одна из родовых половин”. Итак, гендер состоит из двух половин: пола биологического и пола социального, в неразрывном единстве своем и образующих гендер.
Попытаемся дать определение гендера (хотя их было уже предостаточно – и очень сложных, и заумных, и упрощенно-популяризаторских!): под ним в настоящей работе понимается система социополовых отношений, возникающих у мужчин и женщин в результате их общения между собой и с внешним миром и проявляющихся во всех сферах жизни человека и общества. По сути своей, если отвлечься от современной философской фразеологии, мы должны вспомнить аристотелевское понятие: “Человек по природе своей есть животное политическое” (иными словами – общественное, социальное).
Возникновение понятия “гендер” не было случайностью: оно появилось в ответ на мощное (и при этом весьма агрессивное и шумное!) движение современного феминизма. Оно ратовало за создание своей, особой “женской” истории, долженствующей если не заменить историю “мужскую”, то, во всяком случае, уравняться с нею в своих правах. Такое обособленное и параллельное существование двух историй – мужской и женской – явление, безусловно, ненормальное.
Как противовес “женской” истории с ее подчеркнутым вниманием преимущественно к “прекрасной половине человечества” и возникла “гендерная история”. Она не исключает женскую историю: без нее она просто немыслима. Но вместо раздельного изучения роли мужчин и женщин в истории (эти проблемы, конечно, остаются в поле зрения исследователей, не исключаются и не отрицаются) гендерная история в центре своего внимания размещает “диалог полов” – не как разделение, не как подчинение (главенство мужчин или женщин), а как взаимодействие и взаимодополнение друг друга в общем строительстве общества и его культуры. “В круг гендерного анализа включаются оба пола, их отношения между собой и их взаимосвязи и взаимодетерминации с социальными системами разного уровня”.
К настоящему времени довольно четко определилось, три главных направления гендерных исследований. Первое (и самое развитое) широко уже разрабатывается социологами и не только на Западе, но и у нас в России – это гендер как инструмент социологического анализа. Социология гендера – это наиболее яркое достижение российских обществоведческих дисциплин. Появились уже первые работы, утверждающие становление гендерной социологии как особой самостоятельной научной дисциплины, претендующей на всеохватный тематический потенциал. Совершилось и научно-организационное оформление новой дисциплины: в 1990 г. был основан Московский центр гендерных исследований как научное подразделение РАН, в 1998 г. – аналогичный центр в Санкт-Петербурге, а затем и в ряде университетов и вузов России (Иванове, Кострома, Самара, Петрозаводск, Набережные Челны и др.). Эти центры объединяют прежде всего социологов, отчасти – демографов, этнографов, психологов, медиков, сексопатологов и т.д. Меньше всего среди социологов-”гендеристов” историков.
Второе направление гендерных исследований – это понимание роли гендера в рамках изучения “женской истории”. Эта тема активно разрабатывается Московским центром гендерных исследований, систематически, раз в год организующим деятельность летних школ по женским и гендерным исследованиям. Цель этих школ – внедрить гендерные исследования в систему высшего образования в России. Работа в этой области только еще начинается, причем ведется она в первую очередь философами и социологами. Отличительная черта этих исследований – ориентированность на современность. Это чаще всего не исторические, а социологические труды с экскурсами в область истории, причем преимущественно XIX-XX вв. Появились статьи так называемого постмодернистского теоретического феминизма, раскрывающие роль и значение гендера в области феминизма. В них выдвинута проблема восприятия “феминного как метафоры иного”, причем “как зоны множественных возможностей”. Трудов историков в области гендерного подхода к истории женщин пока нет, хотя этнографы и рассматривали эти вопросы, анализируя семейные отношения в разные эпохи, правда, не используя еще в своих исследованиях термина “гендер”.
Что касается третьего направления в области гендерных исследований (”гендер как культурологическая интерпретация” – так гендеристы именуют эти работы), то оно в российской науке пока только еще декларируется. Специальных трудов в этой области нет, хотя гендерный подход, конечно, давно уже имел место, – правда, тоже без упоминания этого термина. По социально-экономической истории Х1Х-ХХ вв. вышло уже достаточно трудов, раскрывающих воздействие пола на зарплату, условия труда, занятость, на разные формы социального протеста и т.д. Особенно ярко это заметно в исследованиях по исторической демографии, подробно рассказывающих о влиянии пола на рождаемость и смертность, на различную миграцию (трудовую, религиозную и проч) и на социальную мобильность, как “восходящую”, так и “нисходящую”.
3. Влияние гендерных исследований на развитие личности, семьи и социальной активности
Еще одно перспективное направление гендерной истории самым тесным образом связано с оригинальным подходом, который можно условно назвать персональной, или новой биографической историей. Он, разумеется, имеет очень жесткие ограничения в источниковой базе для ранних периодов истории. Исследователи западноевропейской истории раннего нового времени, несмотря на наличие довольно богатых частных архивов и обширного корпуса литературных памятников, сталкиваются с серьезными трудностями и прежде всего в своих попытках реконструировать историческую индивидуальность представителей средних и низших социальных слоев. В частности, стремясь восстановить внутренний мир женщины этого времени, ученые вынуждены обращаться к немногочисленным представительницам элиты, потомкам которых к тому же удалось сберечь и пронести свои фамильные архивы сквозь все исторические катаклизмы. Но и в таких счастливых случаях неизбежно встает вопрос, можно ли наблюдения, сделанные на основании исследования отдельных судеб в сколь угодно щедрых на подробности казусах экстраполировать в область коллективного и тем более социально-дифференцированного гендерного опыта? Для такого переноса, конечно, требуются дополнительные обоснования. Иногда исследователь опирается на гипотезу о двойственности женского мировосприятия, предполагающую, что если в одних ситуациях представления женщины в той или иной мере отражали ее социальную принадлежность, которая определялась, в зависимости от ее семейного положения, по мужу или по отцу, то в других классовые различия вытеснялись более фундаментальными гендерными характеристиками. Констатация существенной общности “женского опыта” каждой конкретной эпохи, таким образом, не устраняет расхождений, создаваемых социальным неравенством, и соответствует тем свидетельствам источников, которые подтверждают, что противоречия этого “двойного статуса” женщин осознавались мыслящими современниками и озадачивали их так же, как и нынешних историков, пытающихся уложить женскую ментальность в классово-гендерную систему координат.
В то время как семейный статус определял каждую фазу женского жизненного цикла, отношение к женской сексуальности в широком смысле слова детерминировало поведенческий стереотип, предписываемый обществом всем женщинам, независимо от их возраста, семейного или социального положения. Этот нормативный код, выражавшийся, в частности, в понятиях “чести” и “позора”, идеале женской скромности как внешнего выражения целомудрия, был призван контролировать не только сексуальное поведение женщин, но почти все стороны их бытия: он задавал строгости воспитания и скудость образования, стиль одежды и манеру говорить, ограничения в выборе партнера, рамки приемлемой деятельности и очень многое другое. Конечно, не все женщины следовали модели поведения, предписываемой им традиционным обществом, но обнаружившееся в ряде исследований разнообразие возможностей в целом очерчивает их пределы, выход за которые был трагическим уделом единиц.
Как показали в замечательных историко-биографических исследованиях С. Мендельсон и Н. Дэвис, даже редкие женщины XVII в., искавшие более широкое поле приложения своих сил, не оспаривали всего комплекса “гендерной асимметрии”, вовсе не претендовали на привилегии мужчин в политике, праве, образовании, сексуальных отношениях, а своему проникновению в “заповедные” сферы деятельности тщательно искали оправдания. Но хотя никто из них не ставил открыто под сомнение гендерную полярность, как она понималась современниками, реализация такими женщинами своих властных амбиций, социальных притязаний и интеллектуальных потенций в скрытом виде (посредством обычных инструментов неформального женского влияния) была явлением достаточно распространенным. Из представленных исследовательницами “тройных портретов” ярко выступают спектр и пределы возможностей, которыми располагает индивид в рамках конкретного исторического контекста с характерной комбинацией социальной и гендерной иерархий. Н. Дэвис исключительно четко формулирует свою исследовательскую программу в Прологе, построенном в виде воображаемого обмена мнений автора с героинями написанной ею книги: “Я собрала вас вместе для того, чтобы узнать о ваших сходствах и различиях. В наши дни иногда говорят, что женщины прошлого похожи друг на друга… Я хотела показать, в чем вы были близки друг другу, а в чем нет, в чем вы отличались от мужчин своего мира и в чем были такими же… как разные религии влияли на женские судьбы, какие двери они вам открывали, а какие закрывали, какие слова и дела они позволяли вам выбирать… Я хотела узнать, как вы трое боролись с гендерным неравенством… Но я не изобразила вас просто многострадальными. Я также показала, как женщины в вашем положении извлекали из него максимум возможного. Я интересовалась тем, какие преимущества давала вам маргинальность…”
Пожалуй, наибольшие ожидания от гендерной истории в области методологии связаны с поисками решения чрезвычайно трудной проблемы взаимодействия индивидуального, группового, социального и универсального в историческом процессе. В то же время приходится констатировать, что уже полученные результаты работы историков, которые – в зависимости от избранного ракурса исследования – описывают отдельные женские судьбы и либо выясняют роль женщин в семье и домохозяйстве, либо выявляют место женщины в общественно-публичной сфере (в заданных пространственно-временных границах), все еще нуждаются в переосмыслении с точки зрения возможного синтеза всех этих трех аспектов изучения истории женщин. В практике же конкретно-исторических исследований с более широким охватом продвижение в решении этой проблемы было намечено в книге Ш. Маршал, посвященной истории нидерландского дворянства раннего, нового времени. Важнейшими этапами её интегративной по самой своей сути исследовательской программы стала, во – первых, достаточно сложная процедура перехода от тщательно проработанной и отсортированной демографо-статической информации просопографического характера к выявлению семейных моделей и отношений, во-вторых, от межличностных отношений к межгрупповым и, в-третьих, выход в макромир крупных общественных процессов.
Исследовательница, в частности, пришла к выводу о том, что реалии семейной жизни вовсе не укладывались в прокрустово ложе нормативов. Женщины принимали участие не только в семейной, но и в политической и общественной деятельности, их права, защищенные законом и обычаем, обеспечивали им достаточную независимость. Жены и мужья часто были партнерами в семейных делах. И матери и отцы участвовали в воспитании детей, поддерживая друг друга и внушая ценность взаимных отношений своим детям. На шкале ценностей сохранение единства семьи иногда ставилось выше общности конфессий. Эш. Маршал настаивает на том, что весомый вклад в изменения отношений между мужем и женой, родителями и детьми внесли демогр
Введение 3 1.Роль женщины и роль мужчины в цивилизации 42.Культура отношений между мужчиной и женщиной в России 11
3.Особенности отношений между мужчиной и женщиной в 21 в. 16
Заключение 18
Список литературы 20
Введение.
Вопрос о том, разные, равноценные и равноправные ли мужчина и женщина или только разные, или только равноценные, а может быть разные, но неравноправные и неравноценные, на протяжении всей истории человечества волновали умы и сердца. Шло время, и менялись представления о роли женщины и роли мужчины в обществе. 20 век - век революций, в том числе и революции в отношениях мужчин и женщин. Это делает проблему взаимоотношений полов как никогда актуальной. Кроме того, тема отношений мужчины и женщины важна и для социальной работы как деятельности по гармонизации человеческих отношений - ее гендерного аспекта.
Поэтому в данной работе ставятся три основные задачи: проследить, как менялись отношения мужчины и женщины в цивилизации, каковы они на сегодняшний день, и какие они, возможно, будут в 21 веке. Отдельная глава посвящена особенностям взаимоотношений полов в России.
В качестве цели работы выступает поиск ответа на вопрос о равенстве (неравенстве) полов, о роли мужчины и роли женщины в цивилизации.
Роль женщины и роль мужчины в цивилизации.
Сразу необходимо отметить, что вся человеческая цивилизация является мужской цивилизацией.
Итак, первобытность. Земля ещ¸ не обжита людьми. Это время равенства. Женщина гармонично жив¸т с мужчиной, потому что у них одни ценности и созидательные цели - освоить Землю, создать цивилизацию. Женщина в доклассовом обществе пользовалась особо почетным положением - она мать, хранительница очага, собирательница плодов. Пока женщина рожала, кормила и занималась своими женскими делами, мужчина охотился, а для этого изготовлял орудия охоты и многое другое. Со временем он стал владельцем практически всех средств производства. Так, с развитием технологии и культуры возникает дисгармония в отношениях полов. Первичное разделение труда и специализация внутри семьи приводят к росту влияния мужского начала, преобладания физической силы и логического мышления над чувственной и образной натурой женщины. Из своего высокого положения хозяйки дома женщина попала в зависимость к мужчине. Так сформировалась цивилизация мужчин, где женщине отводится приниженная роль. Патриархат -``это институализированная система иерархии полов, он связан с маскулинизированным типом экономического господства, который не раз менял свое обличье в ходе истории - от феодализма до капитализма и социализма. Все экономические системы по-разному влияют как на зависимых мужчин, так и на женщин, причем женщины всегда оказываются в положении отставших'' Э. Мольтманн-Вендель ``И сотворил Бог мужчину и женщину''//Вопросы философии, 1991, ¹3, стр.92.
Тенденция отношения к женщине как существу низшему по
11-09-2015, 00:12