Вместе с тем современная общественная наука часто рассматривает процесс совместного создания правил как проблематичный и требующий особого стимулирования. «Тонкими» местами данного процесса объявляются закрепление и воспроизводство правил, в том числе принудительное. Силы общественных наук бросаются на поиски «кнута» и «пряника», прямых и косвенных методов управления, позволяющих подчинять управляемых законам и правилам.
Проблемы общественных теорий восходят к представлению о разделении и противостоянии субъекта и объекта управления, которое пытался преодолеть еще И. Кант. Исследуя проблему подчинения законам, Кант отмечал, что подчинение закону возникает не в силу принуждения или интереса, т. е. не под влиянием прямого или косвенного воздействия. Закон должен быть создан самим субъектом. Тогда закон вызывает подчинение сам по себе, так как это закон воли самого субъекта. Это положение Кант называет принципом автономии воли.
Как, руководствуясь принципом автономии воли, создать правило, общее для всех и всеми разделяемое? Объясняя всеобщность законов, созданных индивидуально, И. Кант показывает, что каждый отдельный субъект создает свои собственные законы, но, в силу общности конечных целей людей, эти личные законы оказываются и всеобщими законами. Общность создается самой сущностью человека как субъекта, его уникальной способностью к целеполаганию и целедостижению. Уникальность человека, во-первых, в том, что он способен произвольно ставить цели самому себе; во-вторых, в том, что человек умеет достигать целей; в-третьих, в том, что человек способен сделать самого себя (как свободное существо) конечной целью своего собственного существования. Указав, что человек является целью, а не средством сам по себе, Кант развивает идеи, согласно которым все субъекты в своем взаимодействии должны ориентироваться друг на друга: «цели субъекта, который сам по себе есть цель, должны быть, насколько возможно, также и моими целями» [4, 195]. Отсюда следует категорический императив И. Канта: «поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой, ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» [Там же, 196].
Ю. Хабермас на основе идей Канта предлагает современный вариант категорического императива: «норма является действенной только тогда, когда прямые и побочные следствия, которые общее следование ей предположительно повлечет за собой для положения интересов и ценностных ориентаций каждого, могут быть без какого бы то ни было принуждения сообща приняты всеми, кого эта норма затрагивает» [15, 113].
Таким образом, в силу интерсубъективной природы самоценного субъекта его автономная воля может быть общей волей всех самоценных субъектов, достигнутой в коммуникации. В основе совместного создания правил, вызывающих реальное подчинение, а не явное или латентное уклонение, лежит признание самоценности человека и его законотворческой способности. Человек прислушивается только к тем правилам, которые разделяет. А разделяет он прежде всего те правила, которые представляются ему собственными правилами. Навязывание правил, установленных другими, — это благоприятная почва для уклонения от них. Создавая свои правила и согласовывая их с другими, субъект сам создает свою управляемость, необходимую ему для дальнейшего создания и согласования правил.
Именно нарушение автономии воли субъекта приводит к тому, что утрачивается его единство с общей волей, разрушается его вовлеченность в общество, он начинает противопоставлять себя обществу. Возникающая при этом видимая неуправляемость — это попытка спасти субъективность.
Коммуникативный институт порождает коммуникативную управляемость. Для использования коммуникативной управляемости институциональные правила необходимо сделать максимально прозрачными и обсуждаемыми. Коммуникативность нарушается при столкновении с латентными и теневыми факторами. Фактически коммуникативная управляемость основана на переходе от вертикальных форм управления к горизонтальным. И поэтому она требует активности, соучастия и соуправления от всех субъектов — и управляющих, и управляемых.
С социолого-управленческой точки зрения коммуникативная управляемость также имеет определенные положительные и негативные стороны.
К положительным сторонам коммуникативной управляемости можно отнести уменьшение при ее применении различных форм уклонения от соблюдения норм, задействование и развитие всех субъектов управления (и управляющих, и управляемых), что позволяет снизить риск управленческих ошибок и воспользоваться человеческим капиталом в полной мере. Это актуальные задачи в обществе, требующем эффективного управления человеческими ресурсами и рассматривающем их в качестве основного двигателя экономического развития.
В случае грамотного применения коммуникативная управляемость консолидирует общество. Однако в отличие от сакральной управляемости она не может выступать гарантом такой консолидации, поскольку принцип достижения согласия «здесь и сейчас» предполагает, что всегда возможно инакомыслие вплоть до блокирования дальнейших действий.
Преодолеть постоянную возможность ситуации «лебедь, рак и щука» при использовании коммуникативной управляемости можно только в случае детальной проработки механизма достижения согласия. Как мы видим, идеологи коммуникативных институтов предлагают нам воспользоваться современными технологиями и Интернетом для осуществления прямого управления. Однако, на наш взгляд, мнение, согласно которому с помощью технических средств можно создать демократическое управление, является иллюзией. Как появление телефона не привело к тому, что каждый может позвонить президенту с личным вопросом, так и появление любого другого технического средства не позволит автоматически создать демократическую процедуру принятия управленческих решений.
Главные ограничители прямой демократии находятся не в технических средствах, а в человеческих возможностях. Это и психологические ограничители (например, невозможность делать несколько дел одновременно), небольшие временные ресурсы, разный уровень образования и т. д. Даже если субъект выражает личную заинтересованность в решении, он может оказаться психологически и социально неподготовленным к постоянным переговорам и согласованиям. Если к этому добавить политические интересы, то можно прийти к выводу, что коммуникативная управляемость невозможна.
Однако коммуникативный тип управляемости находит свое применение в практике управления. По мере возможности он распространяется в инновационных фирмах, работающих с высокими технологиями, в государственной и муниципальной практике демократических государств. Данная практика показывает, что заинтересованность и управляющих, и управляемых субъектов в достоинствах коммуникативной управляемости постепенно растет.
В каждый конкретный момент исторического времени все три типа институтов имеют место, а институциональные структуры обществ различаются их пропорцией. В «чистом» виде эти три типа институтов могут рассматриваться как идеальные типы (идеально-типические конструкции).
Таким образом, можно предложить институциональную типологию управляемости, состоящую из сакральных, инструментальных и коммуникативных типов. Указанные типы различаются степенью необходимой интериоризации институциональных установлений социальными субъектами. Сакральные институты являются посредниками в воспроизводстве управляемости только при высокой степени интериоризации институциональных установлений и управляемыми, и, что важно отметить, управляющими субъектами. Инструментальные институты менее требовательны к интериоризации институциональных установлений, однако их использование увеличивает риск уклонения от поддержки институтов. Коммуникативные институты основаны на минимальной интериоризации, но они подкрепляются дополнительными формами участия широкого круга субъектов в их создании и корректировке. В соответствии с правилом И. Канта, согласно которому самостоятельное создание норм обеспечивает их поддержку, коммуникативные институты уменьшают риск уклонения и с этой точки зрения занимают среднее положение между сакральными и инструментальными институтами.
Наибольшую управляемость обеспечивают сакральные институты, затем идут коммуникативные институты, наименьшая управляемость у инструментальных институтов. Вместе с тем современное управление делает акцент на работе именно с инструментальными институтами. Инструментальные институты кажутся наиболее подходящим универсальным средством управления, нейтральным к внутренним убеждениям человека (в отличие от сакральных) и его коммуникативным навыкам (в отличие от коммуникативных). Однако универсальность и идеологическая нейтральность инструментальных институтов имеют и обратную сторону. Никто не проявляет подлинной заинтересованности в них, уклонение от поддержки этих институтов заставляет одних субъектов вводить затратные системы контроля над другими субъектами, что еще более дестимулирует поддержку. Таким образом, можно предположить, что будущее управления все больше будет связано с сакральными или коммуникативными институтами.
Список литературы
1. Вебер М. О некоторых категориях понимающей социологии // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.
2. Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984.
3. Гофман А. Б. Социология Эмиля Дюркгейма // Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М., 1995.
4. Кант И. Основоположения метафизики нравов. М., 1994.
5. Кули Ч. Х. Общественная организация. Изучение углубленного разума // Тексты по истории социологии ХIХ–ХХ веков : хрестоматия. М., 1994.
6. Липсет С. Политическая социология // Социология сегодня. Проблемы и перспективы. Американская буржуазная социология середины ХХ века. М., 1965.
7. Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994.
8. Мид Дж. Интернализованные другие и самость // Американская социологическая мысль. М., 1994.
9. Монсон П. Современная западная социология: теории, традиции, перспективы. СПб., 1992.
10. Новая постиндустриальная волна на Западе : ант. / под ред. В. Л. Иноземцева. М., 1999.
11. Сорокин П. А. Долгий путь. Сыктывкар, 1991.
12. Тоффлер А. Футурошок. СПб., 1997.
13. Федоровских А. А. Трансформация сакрального и профанного в обществе: миф — религия — идеология : автореф. дис. ... канд. филос. наук. Екатеринбург, 2000.
14. Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990.
15. Хабермас Ю. Вовлечение Другого: Очерки политической теории. СПб., 2001.
16. Habermas J. The theory of communicative action. Boston, 1989. Vol. 2.
11-09-2015, 00:15