Таким образом, человек, будучи в природной цепи одним из звеньев слепой воли, тем не менее выбивается из этой цепи благодаря тому, что он озарен пониманием сущности и смысла бытия. Больше того, Шопенгауэр прямо говорит об "адекватном воспроизведении сущности мира". Как это возможно, если до сих пор немецкий философ обосновывал мысль о полной непроницаемости мира вещей самих по себе? Мир иррационален, утверждает Шопенгауэр, но существует три подхода к нему - искусство, мистика и философия. Разговор об искусстве увел бы нас слишком в сторону, поговорим о мистике и философии. Мистику и философию Шопенгауэра объединяет общее понимание характера универсума. Как справедливо пишет А.Стирнотт, для мистика, а я добавлю - и для Шопенгауэра, характерно ____________________ 10 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление.
С. 293.
67 убеждение, что "универсум не есть статичный, бездушный механизм, но динамичный, творческий процесс, из которого возникают отношения, значения, ценности, идеалы и духовные личности"11. И.Хуттон Хинд определяет мистику как попытку выйти за пределы физических и видимых явлений нашего земного и каждодневного существования и таким образом раскрыть тайну жизни. Мистицизм, пишет он, делает акцент на откровении, озарении, прямой вспышке (яash) озарения, которая раскрывает "внутреннее видение" (кстати, слово "мистицизм" связано с корнем слова, означающим "закрывание глаз"). Великая тайна, запрятанная в реальности, не подвластная науке, логике, раскрывается, когда надменный и жалкий человек прекращает свои умственные усилия и учится ждать откровения уникальной реальности или уникальной истины. "Be still and know"12 - говорит мистик нетерпеливым искателям знания и истины.
Уже из этих кратких замечаний следует, что Шопенгауэр, конечно, не мог пройти мимо подобного способа проникновении в бытие. Мистика, пишет немецкий философ, это - всякое указание "к непосредственному проникновению в то, куда не достигает ни созерцание, ни понятие, ни вообще какое бы то ни было знание"13. Мистика и мистерия намечают пустое для познания место, "т.е. тот пункт, где необходимо прекращается всякое знание; и оттого этот пункт может быть выражен для мысли только отрицательным путем, а для чувственного созерцания он замещается символическими знаками, во храмах - темнотою и безмолвием, а в браманизме даже требованием приостановки всякого мышления и созерцания, в целях глубочайшего проникновения в недра собственного я, с помощью мысленного произнесения таинственного слова Oum"14. Мистик исходит из своего внутреннего, положительного, индивидуального опыта, в котором находит себя как вечное, всеединое существо. Но именно в силу собственной специфики мистика обладает одним очень крупным недостатком: у нее нет средств передать свой интимный, уникальный опыт другому.
Познание мистика несообщаемо, некоммуникабельно.
В отличие от мистиков философ обязан исходить из общего для всех, из объективного, перед всеми лежащего явления, пишет Шопенгауэр, а также из фактов самосознания, как они заложены в каждом человеке без исключения. Философ не может ссылаться на интеллектуальные воззрения, на мнимые непосредственные видения разума, не может предлагать положительное знание о ____________________ 11 Stiernotte A. Mysticism and the Modern Mind // Mysticism and the Modern Mind. N.Y., 1959. P. 7.
12 Hund J. Mysticism and Ethic // Mysticism and the Modern Mind. N.Y., 1959. ("Будьте тихими и познаете".) P. 83.
13 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление.
С. 635.
14 Там же. "...под тихое внутреннее произнесение мистического Oum погружаться в собственный внутренний мир, где нет ни субъекта, ни объекта, ни какого бы то ни было познания".
68 том, что навеки недоступно ни для какого знания. Философия "должна ограничиваться миром: всесторонне указать на то, что этот мир такое, что он такое в своих глубочайших недрах, - вот все, что она может сделать, оставаясь добросовестной"15. Безусловно, здесь Шопенгауэр оказался в сложном положении - выразить иррациональное бытие в рациональных формах. И он прекрасно это понимает. Философия, пишет он, подобно маятнику, колеблется между рационализмом и иллюминизмом (читай - иррационализмом - Н.М.) Рационализм, по Шопенгауэру, имеет своим органом интеллект, иллюминизм - "внутреннее просветление, интеллектуальное созерцание, высшее сознание, непосредственно познающий разум, богосознание, унификацию и т.п. и презрительно относится к рационализму как к "светочу природы"16. Однако иллюминизм, подобно мистике, не владеет языком, способным передать внутреннее состояние индивидуума, поэтому, чтобы быть сообщаемой, философия вынуждена использовать рациональные формы - понятия, универсальные категории и т.п.
Однако, чтобы что-то передать, это что-то нужно получить. В нашем случае это "что-то" - подлинное знание о ноуменальном мире. Философия и получает это знание, утверждает немецкий философ, но философия не книжная, вторичная, а глубинная, первичная, рожденная гением. Гений в отличие от обыкновенного человека обладает таким избытком познавательной силы, способен на такое великое и непроизвольное напряжение духовных сил, что освобождается на какое-то время от служения воли и проникает в глубины подлинного мира. Если для обыкновенного человека, говорит Шопенгауэр, познание служит фонарем, который освещает ему путь, то для гения оно солнце, которое озаряет мир.
Благодаря мощи своего ума, интуиции гений схватывает универсум в его целостности, и он видит, что этот универсум - сцена, арена, поле деятельности одной силы - безудержной, неразрушимой воли к жизни. В своем самопознании гений через Я как микрокосм постигает весь макрокосм. Философ-гений творит философию не из понятий, почерпнутых из других философских систем, а из живого, полноценного, всеобъемлющего опыта на основе своей невероятной силы и глубины интуиции. Потому философию следует сравнить с "непосредственным солнечным светом", а познание феноменального мира - с "заимствованным отражением луны". В таинственные глубины мира, непостижимые и необъяснимые ____________________ 15 Там же. С. 636.
16 Шопенгауэр А. Собр. соч. Вып. XIV. С. 456.
Шопенгауэр здесь явно себе противоречит, ибо в принципе не признает ни интеллектуального созерцания, ни непосредственно познающего разума. Но, как справедливо писал И.Фолькельт, если И.Кант боязливо старается обставить всякое положение свое всеми возможными оговорками и ограничениями, то "философское мышление Шопенгауэра отличается какой-то царской беззаботностью и беспечной прямолинейностью" (Фолькельт И. Артур Шопенгауэр, его личность и учение.
Спб., 1902. С. 69.)
69
("необъяснимое начало - удел метафизики"), по Шопенгауэру, нельзя проникнуть иначе, чем через чистое созерцание и интуицию, и выразить добытое - иносказательно, в образах и сравнениях. Ведь и вообще-то, пишет философ, "для уразумения глубочайших и сокровеннейших истин нам не дано иных средств, кроме образов и сравнений"17. Но то, что является целью искусства, для философии лишь промежуточный момент, который она должна пройти, чтобы достичь понятийного выражения полученных результатов и в рациональной форме передать людям: "Отвлеченно, обще и отчетливо воспроизвести в понятиях всю сущность мира и как отраженный снимок показать ее разуму в устойчивых и всегда наличных понятиях - вот это и не что иное есть философия"18.
Итак, философ, по мысли Шопенгауэра, должен свободно от всякой рефлексии с помощью чистого созерцания и интуиции постичь тайны бытия, а затем выразить свое постижение мира в рациональных понятиях. На первый взгляд, это тот же путь, которым идет рационалист - через иррациональное к рациональному. Но это внешнее сходство, за которым скрывается глубокое различие. Для рационалиста иррациональное есть момент преходящий, его рационализация дело времени и усилий познающего субъекта. Здесь вернее было бы сказать - не через иррациональное, а исходя из иррационального: взяв иррациональное как непознанный объект, как еще не решенную проблему и использовав высшие познавательные способности превратить его в познанное, решенное, рациональное. Для Шопенгауэра как иррационалиста иррациональное - сердцевина подлинного мира как воли, а воля - вне разума, вне сознания.
Такое иррациональное непреодолимо и не может быть рационализировано никогда.
Но здесь возникает новый вопрос: как и почему бессознательная, алогичная, иррациональная воля в своем темном, глухом порыве создает рациональный мир явлений, которым жестко управляет закон достаточного основания? Мы не знаем, говорит Шопенгауэр, почему воля обуреваема жаждой жизни, но можем понять, почему она реализовалась в таких формах, которые мы наблюдаем в феноменальном мире. Воля создает видимый нам мир в виде объективации самое себя, беря за образец идеи - вечные формы вещей, еще не растворившиеся в множественности индивидуации (именно в этом, полагает Шопенгауэр, истинный и первоначальный смысл платоновских идей). Идеи - неизменные, независимые от временного бытия вещей формы. Всеобщая воля в процессе объективации вначале проходит через сферу прообразов - идей, затем вступает в мир единичных вещей. Рационального доказательства, что дело обстоит именно таким образом, разумеется, быть не может. Здесь (как и у Платона) - интуиция философа от Бога. Трудно сказать, насколько эта интуиция верна, но бесспорно, что, во-первых, вряд ли можно найти другой путь объективации воли в закономерный, ____________________ 17 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление.
С. 187.
18 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление.
С. 398.
70 упорядоченный мир как представление, во-вторых, философия, говорит Шопенгауэр, не может базироваться на доказательствах, переходя от неизвестного к известному, потому что для нее все неизвестно. Ее задача - построение единой картины мира, в котором одно положение органически следует из другого, где наличествует стройная, непротиворечивая, убедительная для всякого мыслящего человека цепь рассуждений. Если тем не менее в ней встречаются противоречия, если не совсем убедительно звучит утверждение, что темная, глухая, бессознательная воля, лишенная намека на разум, выбирает в качестве образца своей объективации вечные идеи, то повинен в этом сам человек, закованный, как в броню, в рациональные формы познания, менее всего подходящие для адекватного воспроизведения иррационального мира (исключения - гении в философии и искусстве).
Итак, обыкновенный человек, владеющий лишь рациональными средствами познания, не "видит" идеи, а гений - "видит". Созерцание идей позволяет ему освободиться от власти воли, освобожденный от власти воли - он постигает ее тайну. Сущность гения в том и состоит, что он обладает способностью чистого созерцания идей и потому становится "вечным мировым оком". В основе творчества гения, позволяющего ему постигать сущность ноуменального мира, лежит бессознательное, интуитивное, разрешающееся в конечном счете озарением, мгновенной вспышкой, что сродни мистическому знанию. Вдохновение - не разум и рефлексия - есть источник, импульс его творений. Благодаря чистому созерцанию и интуиции гений познает вечное, безусловное, сущностное. Гений - это не упорный труд и кропотливая деятельность, логические размышления ("белка в колесе" Шопенгауэр), хотя и это тоже, но потом, потом; в иррациональной интуиции, вдохновении, фантазии раскрывается гению как чистому субъекту, раскрепощенному, освобожденному от рассудочных познавательных форм, истинная сущность истинного бытия. И если мистик ограничен мистически-интимным опытом, то гений "смутное ощущение абсолютной истины" облекает во внешние, яркие и выразительные формы, делая свое знание сообщаемым. Итак, в своем движении к самопознанию воля создает гения, "ясное зеркало мировой сущности". Раскрыв, обнажив "хитрость мировой воли", ее всепожирающую голодную страсть быть, ее неуемную жажду жизни, неблагодарный гений (ведь он как-никак любимое творение воли, призванное в качестве орудия самопознания воли, ее "светлое око") приходит к мысли о необходимости - отрицания воли. Отрицать всякое хотение, погрузиться в Нирвану - значит вырваться из плена безумной воли, перестать быть ее рабом. Человек, пишет Шопенгауэр, одержавший, наконец, решительную победу над волей после долгой и горькой борьбы с собственной природой, остается на земле лишь как существо чистого познания, как неомраченное зеркало мира. Раз мы познали внутреннюю сущность мира как волю и во всех его проявлениях увидели ее объектность, которую проследили от бессознательного порыва темных сил природы до сознательной деятельности человека, то мы неизбежно приходим к выводу, что вместе со свободным
71 отрицанием воли упраздняется беспрестанное стремление и искание без цели и без отдыха, упраздняются общие формы мира (время и пространство), как и последняя его форма - субъект и объект: "Нет воли - нет представления, нет мира"19. Здесь, говорит Шопенгауэр, мы, оставаясь всецело на точке зрения философии, достигли крайней границы положительного знания. Если бы мы захотели получить положительное знание о том, что философия может выразить только негативно, как отрицание воли, то нам не оставалось бы ничего другого, как указать на то состояние, которое испытали все те, кто возвысился до совершенного отрицания воли и которое обозначается словами "экстаз", "восхищение", "озарение", "единение с Богом" и т.п. Но это состояние не есть собственно познание и доступно только личному опыту каждого, далее несообщаемому. Вот почему Шопенгауэр, будучи корректным и последовательным мыслителем, говорит об отрицательном характере самой философии. Скорее всего, философия как учение об иррациональной основе ноуменального мира не может быть иной. Моя философия, пишет Шопенгауэр, "достигнув своей вершины, принимает отрицательный характер, т.е. заканчивается отрицательным моментом"20.
Точку ставить, однако, рано. Если глубокие мыслители, отдавая должное иррационализму, звали тем не менее к сверхрационализму21, то Шопенгауэр - к сверхиррационализму: как философ он приходит к отрицанию мира и как воли, и тем более как представления, но где-то в глубине души почти бессознательно надеется на существование мира, лежащего за миром как воля. Трудно сказать, говорит ли в нем философская интуиция или религиозная вера, которую он, кстати, как и мистику, считает интимным делом верующего, но в своих произведениях он глухо, намеками пишет о сокровенном мире непостижимого блага, о "царстве благодати". Но толковать об этом сокровенном мире, лежащем за миром темной и грубой воли, утверждает Шопенгауэр, философия не имеет права.
Дальше - молчание.
***
Какие же выводы следует сделать из всего вышесказанного? В философии до последнего времени более чем широко распространено мнение, что иррационализм есть явление вторичное по сравнению с рационализмом: дескать, иррационализм возник ____________________ 19 Шопенгауэр А. Мир как воля и представление.
С. 426.
20 Там же. С. 636.
21 "Субъект и объект, - писал Н.Бердяев - остаются разорванными и для волюнтаризма, и для иррационализма, так как они не видят третьего начала, общего для субъекта и объекта, - большого разума, Логоса. Гносеология, в основе которой лежит идея Логоса, разума большого, объединяющего субъект и объект, будет не рационализмом и не иррационализмом, а сверхрационализмом" (Бердяев Н. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С. 86-87.)
72 только как реакция на слишком самоуверенный рационализм, утративший в своих притязаниях чувство меры. Это отнюдь не так. Иррационализм не только и не столько выступает против рационализма, сколько озабочен проблемой истины подлинного бытия. Решая бытийственные вопросы, иррационализм приходит к выводу об иррациональном начале бытия (что я и пыталась показать в своем исследовании философии Шопенгауэра). И, разумеется, иррациональное-само-по-себе не является изобретением наших пессимистически настроенных современников (в результате катаклизмов XX века). Иррациональное существует изначально, оно самостоятельно, самодостаточно, наличествует как в бытии, так и в познании. Преобладание в философии вплоть до XIX века рационального есть лишь факт истории, особенность развития несовершенного человеческого мышления. Ведь и квантовая механика появилась лишь в XX веке, хотя явления, изучаемые ею, существовали и во времена Ньютона, да вообще всегда. Непонимание и недооценка роли иррационального в бытии, в самом человеке и в обществе сыграли роковую роль, ибо многое, случившееся в истории человечества, можно было бы если не предотвратить, то по крайней мере смягчить. Ведь представление о действительности, исключающее иррациональное-само-по-себе, есть представление усеченное, фрагментарное, следовательно, не истинное.
Признание иррационального в свою очередь не должно вести к новой крайности - культу иррационального. Это тем более страшно, когда в качестве иррационального выставляется животный инстинкт и тому подобное. Еще Боэций справедливо сказал о человеке, что он есть "индивидуализированная субстанция разумной природы". Человек не может (и это очень хорошо показал иррационалист Шопенгауэр) пассивно останавливаться перед непознанным, даже если оно непознаваемо. Пафос человеческого существования состоит в стремлении понять максимум возможного
11-09-2015, 00:44