По учению Гераклита, божественное единство (разум, Зевс, Логос, космос) превыше текучего изменчивого мира множества. Космос вечно существует в размеренных циклах, меру которым задает он сам, в том аспекте, в котором он тождествен богу; космос есть «вечно живой огонь», и эта физическая сторона его существа позволяет ему каждый раз совершать нисхождение от чистого состояния (мировой пожар) к состоянию связанности с другими элементами (природная чувственная жизнь).
Чувственный мир подобен текущей реке, воды которой каждый раз в своем движении обновляются (отсюда не принадлежащая Герклиту, но устойчиво за ним закрепленная формулировка «в одну реку нельзя войти дважды»). Все находится в состоянии постоянного изменения и борьбы (войны), одно возникает за счет уничтожения другого и существует как напряженная гармоническая взаимосвязь различных противоположностей. Мир вечен, существует циклически. Основу его составляет огонь. Остывание огня порождает другие «элементы» и многообразие вещей. После этого периода «нужды» наступает период «избытка» огня, сжигающего весь мир и творящего над ним суд. Но изменяющийся мир изменяется по законам и им правит единое божественное мудрое начало, творящее правосудие. По некоторым признакам учение о едином начале Гераклита сходно с учением о едином бытии Парменида, однако методологически Гераклит и Парменид строят свою философию по-разному: Парменид логически выводит единство бытия из понятия о бытии, а феноменальный мир попросту отрицает, Гераклит идет к понятию о едином начале, не отрицая множественности чувственного космоса, усматривая в циклах его существования проявление вечного закона.
Человек, по Гераклиту, сходно с миром, состоит из огненного начала, души, и тела. «Наилучшей и мудрейшей» душа становится когда она – «суха, светообразна», не отягощена пресыщением и опьянением, делающими душу «влажной», слабой. Мудрость, по Гераклиту, в том, чтобы узреть за многообразием единое начало, «знать все как одно», жить здравым рассудком, общим для всех. Погруженность в отдельное, частное сознание препятствует постижению целого и единого, такие люди «присутствуя, отсутствуют», подобно спящим, они живут своим умом, пребывая в мечтаниях. В этой связи Гераклит критиковал многознание, не научающее уму, современные ему религиозные обычаи (оргии вакхантов), принципы демократии. Демократия в политике воспроизводит чувственный хаос чувственного мира, являясь воплощение принципа множественности на уровне социума. И как наилучшим и разумным в природе вещей является божественное разумное единство, так и в социальной жизни следовало бы по возможности придерживаться единства, что соответствует монархии как наилучшей форме правления. Формальной стороной единства и стержневым моментом построения любой формы государственности является закон, так что даже и при демократической форме правления соблюдение законов должно быть главнейшим принципом управления. Но все же «закон в том, чтобы повиноваться воле одного».
Изречения Гераклита впоследствии у многих вызывали интерес и часто цитировались. В христианской традиции с большим сочувствием было воспринято учение Гераклита о божественном Логосе. В античности его философия оказала влияние прежде всего на учения софистов, Платона и стоиков.
Пифагореизм
Пифагореизм — религиозно-философское учение в Древней Греции VI—IV вв. до н. э., исходившее из представления о числе как основном принципе всего существующего.
Пифагор и пифагорейцы
"Пифагор Самосский ", сын Мнезарха, уроженец Самоса, «процветал» при тиране Поликрате (533—532 или 529—528 г.) и основал общество в Кротоне, италийском городе, находившемся в тесных сношениях с Самосом. По словам Гераклита, он был ученее всех своих современников, хотя Гераклит видит в его мудрости какое-то «худое искусство» — знахарство своего рода. Неизвестно, сколько времени Пифагор оставался в Кротоне, но несомненно, что умер он в Метапонте, куда переселился вследствие враждебного отношения кротонцев к его союзу. После его смерти вражда против пифагорейского союза усиливалась во всех демократиях Великой Греции и в половине V в. разразилась катастрофой: в Кротоне многие пифагорейцы были убиты и сожжены в доме, где они собрались; разгром повторился и в др. местах. Уцелевшие — напр., Филолай, Лизис — бежали в Грецию, куда принесли с собой учение и мистерии своего союза. Мистерии эти, смешивавшиеся иногда с орфическими, дали союзу возможность существовать и тогда, когда он утратил своё прежнее политическое и философское значение. Уже при Пизистратидах пифагорейцы принимали живое участие в разработке орфической литературы. К концу V в. мы видим возрождение политического влияния пифагорейцев в Великой Греции: Архит, напр., достигает большого политического значения в Таренте как стратег и государственный деятель. С IV в. "пифагорейство " приходит в упадок; его учение поглощается платонизмом, и от него остается лишь мистическая секта, вплоть до появления новопифагореизма.
Жизнеописание Пифагора, известное нам по Диогену Лаэрцию, Ямвлиху и Порфирию, есть сплошная легенда или, точнее, наслоение легенд ; учение, которое ему приписывается, — новопифагорейское учение, то есть смесь платонизма и стоицизма в форме арифметической символики. Учение ранних пифагорейцев известно нам по свидетельствам Платона и Аристотеля, а также по немногим фрагментам Филолая, которые признаются подлинными. Фрагменты других пифагорейцев, в том числе Архита, признаются подложными: сам Пифагор, по преданию, не оставил письменного изложения своего учения, и Филолай считается первым писателем, давшим изложение пифагорейской доктрины. При таких условиях трудно с достоверностью отделить первоначальное существо пифагорейского учения от позднейших наслоений и начертать хотя бы общий план его развития. Сами свидетельства Аристотеля несвободны от противоречий и нуждаются в тщательной критике. Как показал Роде, многие из сказаний о чудесах Пифагора, встречающиеся у Ямвлиха и Порфирия, заимствованы из источников IV в. Есть основание видеть в Пифагоре учредителя мистического союза, научившего своих последователей новым очистительным обрядам.
Обряды эти были связаны с учением о загробной жизни, о бессмертии и переселении душ — учением, которое можно приписывать Пифагору на основании свидетельств Геродота и Ксенофана; оно встречается также у Парменида и Эмпедокла, находившихся под влиянием пифагорейства и, по-видимому, бывших членами его союза. Ряд причудливых предписаний и запрещений, которым новопифагорейцы придали впоследствии аллегорический смысл, восходят, несомненно, к глубокой древности. Но религиозным учением первоначальное пифагорейство, по-видимому, не исчерпывалось; по преданию, довольно вероятному, Пифагор был первым мыслителем, который назвал себя «философом» (Зенон, ученик Парменида, полемизировавший против пифагорейцев, написал сочинение «Против философов»). Если верить преданию, Пифагор также впервые назвал вселенную космосом, то есть строем, складом. Предметом его философии был именно космос, то есть мир как закономерное стройное целое, подчиненное законам «гармонии и числа». По-видимому, Пифагор был знаком с учениями Анаксимандра и Анаксимена и, подобно последнему, представлял себе мир носящимся в беспредельном воздушном пространстве и дышащим окружающей его атмосферой. Но в противоположность монизму милетской школы П. исходил из предположения двойственности начал, согласованных в мироздании. Из одного беспредельного и неопределенного стихийного хаоса невозможно объяснить определенное устройство, форму, индивидуальность вещей, которые познаются нами лишь поскольку они определенны.
«Беспредельное» Анаксимандра не может быть единым началом вещей; иначе ничто определённое, никакой «предел» не был бы мыслим. С другой стороны, и «предел» предполагает нечто такое, что определяется им. Каждая вещь имеет границу, которая определяет её материю, отграничивая, отделяя её от других вещей. Линия ограничивается и определяется двумя точками, плоскость — линиями, тело — плоскостями. Все вещи разделяются пустыми промежутками пространства; само по себе оно неопределенно и беспредельно, но промежутки его определяются конкретными вещами. Отсюда вывод, что «природа, сущая в космосе, гармонически слажена из беспредельных и определяющих (начал); так устроен и весь космос, и все, что в нём» (слова Филолая). Как согласуются эти противоположные начала? Это тайна, доступная вполне лишь божественному разуму; но ясно, что они должны согласоваться, что должна быть гармония, связывающая их, иначе мир распался бы. Гармония осуществляется в противоположностях, из которых основные — «предел» и «беспредельное». Были пифагорейцы, ограничивавшиеся этим общим положением; другие составили таблицу 10 противоположностей — категорий, под которые подводилось все сущее. Аристотель приводит эту таблицу в своей «Метафизике»:
предельно — беспредельное.
нечётное — чётно.
единство — множество.
правое — левое.
мужское — женское.
подающееся — движущееся.
прямое — кривое.
свет — мрак.
добро — зло.
квадрат — продолговатый 4-угольник.
Первый ряд имеет положительное, активное значение, второй — отрицательное, пассивное. В последующей философии Платона и Аристотеля все эти противоположности были сведены к дуализму формы — деятельного, образующего начала — и материи — беспредельной, бесформенной, косной и страдательной. Мировая гармония, в которой заключается закон мироздания, есть единство во множестве и множество в единстве. Как мыслить эту истину? Непосредственным ответом на это является число: в нём объединяется множество, оно есть начало всякой меры, а опыты над монохордом показывают, что число есть принцип звуковой гармонии, которая определяется математическими законами. Не есть ли звуковая гармония частный случай всеобщей гармонии, как бы её музыкальное выражение? Астрономические наблюдения показывают нам, что небесные явления, с которыми связаны все главнейшие изменения земной жизни, наступают с математической правильностью, повторяясь в точно определенные циклы. Так называемые пифагорейцы, взявшись за математические науки, первые подвинули их вперёд; «вскормленные на этих науках, — говорит Аристотель, — они признали математические начала за начала всего существующего.
Из таких начал, естественно, первыми являются числа. В числах усматривали они множество аналогий или подобий с вещами, так что одно свойство чисел являлось им как справедливость, другое — как душа или разум, ещё другое — как благоприятный случай и т. д. Далее они наводили в числах свойства и отношения музыкальной гармонии, и так как все прочие вещи по своей природе являлись им подобием чисел, числа же — первыми из всей природы, то они и признали, что элементы числа суть элементы всего сущего, и что все небо есть гармония и число» . Таким образом, пифагорейские числа имеют, очевидно, не простое количественное значение: если для нас число есть определенная сумма единиц, то для пифагорейцев оно есть, скорее, та сила, которая суммирует данные единицы в определенное целое и сообщает ему определённый свойства. Единица есть причина единения, два — причина раздвоения, разделения, четыре — корень и источник всего числа (1 + 2 + 3 + 4 = 10). В основании учения о числе усматривалась, по-видимому, коренная противоположность чётного и нечётного: чётные числа суть кратные двух, и потому «чёт» есть начало делимости, раздвоения, разлада; «нечет» знаменует противоположные свойства. Отсюда понятно, что числа могут обладать и нравственными силами: 4 и 7, например, как средние пропорциональные между 1 и 10, являются числами, или началами, пропорциональности, а след., и гармонии, здоровья, разумности.
В космологии пифагорейцев мы встречаемся с теми же двумя основными началами предела и беспредельности. Мир есть ограниченная сфера, носящаяся в беспредельности. "Первоначальное единство, возникнув неведомо из чего, — говорит Аристотель, — втягивает в себя ближайшие части «беспредельности», ограничивая их «силой предела». Вдыхая в себя части «беспредельного», единое образует в себе самом определённое пустое место или определенные промежутки, раздробляющие первоначальное единство на отдельные части — протяженные единицы. Это воззрение, несомненно, первоначальное, так как уже Парменид и Зенон полемизируют против него. Первобытное умозрение ещё не отвлекает числа от вещей. Вдыхая беспредельную пустоту, центральное единство рождает из себя ряд небесных сфер и приводит их в движение. По Филолаю, «мир един и начал образовываться от центра». В центре мира находится огонь, отделяемый рядом пустых интервалов и промежуточных сфер от крайней сферы, объёмлющей вселенную и состоящей из того же огня. Центральный огонь, очаг вселенной, есть Гестия, мать богов, мать вселенной и связь мира; верхняя часть мира между звездной твердью и периферическим огнём называется Олимпом; под ним идёт космос планет, солнца и луны. Вокруг центра «ведут хороводы 10 божественных тел: небо неподвижных звёзд, 5 планет, за ними солнце, под солнцем луна, под луной земля, а под нею — противоземие» — особая десятая планета, которую пифагорейцы принимали для круглого счёта, а может быть, и для объяснения солнечных затмений.
Планеты вращаются вокруг центрального огня, обращенные к нему всегда одной и той же стороной, отчего жители земли, напр., не видят центрального огня. Наше полушарие воспринимает его свет и теплоту через посредство солнечного диска, который лишь отражает лучи центрального огня, не будучи самостоятельным источником тепла и света. Частицы божественного огня и теперь продолжают отделяться от Гестии и уносятся в холодные и тёмные сферы мирового пространства: они поднимаются от центра или спускаются от Олимпа и от солнца, все освещая, согревая и оживляя своим движением: это — души всего живого, обладающие божественной, небесной природой. Проникая в наши тела, они оживляют их, сообщают им гармонию, здоровье, разумность; но стремление к небесному жилищу живёт в них, и тело является как бы темницей духа, отягощая его, оскверняя и затемняя его свет. Очищаясь от материальной скверны, душа возвращается к богам — или, наоборот, ещё глубже погружается в низшие сферы дурного, беспредельного, материального бытия, возрождаясь в животных формах. Неизвестно, получило ли учение о переселении душ с самого начала такую этическую окраску, или же это — позднейшая черта. У Филолая оно, по-видимому, связывалось с представлением о «мировом годе», то есть особом космическом цикле (в 10000 лет), по истечении которого все явления повторяются с такой же математической точностью, с какой повторяются отдельные астрономические явления в определенные периоды времени.
Давало ли пифагорейство освобождение от этого «круговорота рождения» хотя бы душе философа? Золотые таблички IV в., найденные в могилах близ Турий — местности, служившей некогда пристанищем для пифагорейцев — свидетельствуют о возможности такого освобождения. Философия пифагорейцев заключает в себе элементы философии Платона, а, следовательно, и всех тех учений, которые испытали на себе влияние платонизма. Фантастическая мистика, которой эта школа предавалась более всех других школ древности, не помешала ей «взяться за математические науки и впервые подвинуть их вперёд». Пифагор изобрел монохорд; ученик его Архит определил соотношение тонов в гаммах хроматической, энгармонической и диатонической. Он считается основателем научной механики; он различил гармоническую пропорцию (6, 8, 12) от арифметической (1, 2, 3) и геометрической (2, 4, 8) и разрешил задачу удвоения куба при помощи двух полуцилиндров (математические фрагменты Архита собраны Blass’oм в «Mélanges Graux», 1884, и признаются подлинными). Особенно замечательны астрономические теории пифагорейцев. Система Филолая есть первый шаг к гелиоцентрической системе, и если мы ещё не находим в ней учения о вращении земли вокруг своей оси, то все же суточное обращение земли вокруг воображаемого центра, которое признавалось Филолаем, являлось значительным приближением к истине; суточное обращение всего неба вокруг земли было признано кажущимся, центральное положение земли и её неподвижность — иллюзией. Признание наклонного положения земной орбиты по отношению к солнечной и допущение медленного движения планет вокруг мирового центра давало пифагорейцам возможность правильного объяснения перемен времён года. Своеобразно старинное представление о гармонии сфер; прозрачные сферы, к которым прикреплены планеты, разделяются между собой промежутками, которые относятся друг к другу как гармонические интервалы; небесные тела суть как бы струны мировой гармонии; они звучат в своём движении, и если мы не различаем их созвучия, то только потому, что оно слышится непрестанно. Фантастические элементы системы Филолая пали сами собой. Карфагенские мореплаватели, проникшие за столбы Геркулеса, как и впоследствии войска Александра Великого, не видали ни противоземия, ни центрального огня — и уже в учении одного из последних пифагорейцев, Экфанта, суточное вращение земли вокруг мнимого центра заменилось её вращением вокруг своей оси.
Элейская школа
Элеатская школа — была основана в городе Элее, в Великой Греции, Ксенофаном, жившим в конце VI и начале V в. до н.э.
Для Элейской школы был характерен строгий монизм в учении о бытии и рационализм в учении о познании. В центре учения всех трёх элейских философов находилось учение о бытии: Парменид впервые сделал понятие «бытия» предметом анализа в своей философской поэме «О природе». Зенон с помощью логических апорий показал абсурдность учений, исходящих из иных предпосылок, нежели Парменид (т.е. из допущения движения и множества). Мелисс суммировал школьную догматику в трактате «О природе», или «О бытии». Согласно Пармениду, «то что есть» (бытие) — есть, и это следует из самого понятия «быть», а «того, чего нет» (небытия) — нет, что также следует из содержания самого понятия. Отсюда выводится единство и неподвижность бытия, которому невозможно делиться на части и некуда двигаться, а из этого выводится описание мыслимого бытия как нерасчлененного на части и не стареющего во времени континуума, данного
11-09-2015, 00:46