Первоисточники по философии

чтобы он не давал людям ничего, в крайнем случае, милостыню. Заратустра любит того, чья душа переполнена так, что он забывает самого себя; того, кто свободен духом и свободен сердцем: так голова его есть только внутренность сердца его, а сердце его влечет его к погибели; того, кто являются тяжелыми каплями, падающими одна за другой из темной тучи, нависшей над человечеством: молния приближается, возвещают они, и гибнут как провозвестники. Заратустра отождествляет себя с провозвестником молнии и тяжелой каплей из тучи: но эта молния называется - сверхчеловек. С такими словами он обращается к народу.

Люди не понимали Заратустру. В отчаянии он думает о том, что они не умеют слушать глазами. Но у людей есть то, что делает их гордыми, и они называют это культурой, именно она отличает их от пастухов. Люди не любят слышать о себе слово «презрение», но Заратустра говорит им о самом презренном существе – это последний человек, который уже не может презирать себя.

Заратустра так описывает последнего человека: «Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий все маленьким. Его род неистребим, как земляная блоха; последний человек живет дольше всех. Они покидают страны, где было холодно жить: ибо им необходимо тепло. Захворать или быть недоверчивым считается у них грехом: ибо ходят они осмотрительно. Они еще трудятся, ибо труд – развлечение, но они заботятся, чтобы развлечение не утомляло их. У них нет пастыря, одно лишь стадо, каждый желает равенства: все равны. Все умны и знают все: так что можно смеяться без конца. Они еще ссорятся, но скоро мирятся – иначе это расстраивало бы желудок».

На этом люди прерывают Заратустру криками и радостью толпы. Они требовали, чтобы Заратустра показал им последнего человека, сделал всех похожими на него.

Но тут случилось нечто, что сделало уста всех немыми и взор неподвижным. Канатный плясун вышел из маленькой двери и пошел по канату, протянутому между двумя башнями и висевшему над базарной площадью и народом. Следом за ним выскочил человек, пестро одетый как паяц. Человек кричал плясуну, чтобы тот освободил ему дорогу как лучшему. Расстояние между ними убавлялось. А когда оно достигло одного шага, то случилось что-то ужасное: человек испустил дьявольский крик и прыгнул через того, кто загородил ему дорогу. Но канатоходец увидел, что соперник побеждает его, потерял голову и канат; он бросил свой шест и сам еще быстрее, чем шест, полетел вниз.

Народ в смятении бежал в разные стороны. Заратустра оставался стоять на месте, и возле него упало тело, изодранное и разбитое, но еще не мертвое. Придя в сознание, раненный сказал Заратустре, что это черт подставил ему ногу и тащит его в преисподнюю. Заратустра ответил, что нет ни черта, ни преисподней, что душа его умрет быстрее, чем его тело.

Реальный предмет размышления Ницше – это человек, несущий в себе образ сверхчеловека. А что же такое человек? «Человек – это канат, натянутый между животными и сверхчеловеком, - канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка. В человеке важно то, что он мост, а не цель; в человеке можно любить только то, что он – переход и гибель», - так учил Заратустра.

Человек, теряя жизнь, не терял ничего, т.к. он определял не больше животного, которого научили плясать голодом и ударами. Но его нельзя презирать, он из опасности сделал себе ремесло. Заратустра долго еще размышлял над мертвым телом. Он хотел учить людей смыслу бытия: этот смысл и есть сверхчеловек.

Заратустра сам решил похоронить труп, но сзади к нему подошел паяц и стал шептать на ухо, чтобы он уходил из города, что люди ненавидят его, смеются над его речами. И если завтра он не уйдет, то через него перепрыгнет паяц, как живой через мертвого. Могильщики узнали Заратустру и много издевались над ним, ему пришлось уйти. Почувствовал голод, Заратустра постучал в дверь дома. Старик, открывший дверь, предложил Заратустре хлеба и вина, после чего он опять отправился в путь.

Проснувшись утром, Заратустра внезапно понял, что ему нужны последователи. Не к народу должен он обращаться, не пастухом и собакою стада должен он быть.

Ницше описывает странствие Заратустры в царство смерти. Этот эпизод дает представление о самом безобразном человеке. Здесь он увидел перед собою что-то сидевшее на краю дороги, по виду напоминавшее человека или почти человека, нечто невыразимое. Заратустру охватил стыд за то, что ему пришлось увидеть такое. Покраснев, он хотел было бежать из этого места. Но в последний момент им овладело сострадание, и вдруг он упал ниц. Когда Заратустра поднялся с земли, то лицо его было сурово. Он узнал убийцу Бога. Между ними происходит диалог, в процессе которого невыразимый просит сострадания у Заратустры, т.к. дорога выбранная им плохая. Убийца Бога говорит, что нежелание помочь благороднее, чем услужливая добродетель. Сострадание называется у всех маленьких людей самой добродетелью – они не умеют чтить самое великое несчастье, великое безобразие, великую неудачу. Маленьким людям дана власть – теперь учат они: «Хорошо только то, что маленькие люди называют хорошим».

В благодарность за предостережение от плохого пути, Заратустра хвалит свой путь. Свою пещеру он предлагает как убежище, как сокровенное место. Заратустру не покидают сомнения, что высшим человеком был тот, чей крик он слышал. Так Ницше в своем произведении переходит к описанию высшего человека.

Заратустра обращается к высшим людям, хотя толпа и говорит, что все равны. Человек есть человек, перед Богом все равны. Но Бог умер, а высшие люди воскресли. Только теперь высший человек становится господином. Бог умер для того, чтобы жил сверхчеловек. Любовь Заратустры принадлежит высшему человеку, он для него первое и единственное. Маленькие люди стали господами и проповедуют покорность, скромность, благоразумие, старание, осторожность и другие добродетели. К ним Заратустра испытывает отвращение, они опасность для сверхчеловека.

Человек зол, зло – лучшая сила человека. Человек должен становиться лучше и злее, самое злое нужно для блага сверхчеловека. Но все лучшие из рода высших людей должны гибнуть, т.к. только этим путем вырастает человек до той высоты, где молния поражает и убивает его. Заратустра учит высших людей быть осторожными, недоверчивыми с толпой, т.к. толпа умеет верить без оснований. Ученые, по мнению Заратустры, тоже представляют опасность, они кичатся тем, что не лгут: но неспособность ко лжи далеко еще не есть любовь к истине. Кто не может лгать, не знает, что есть истина.

Не взирая на весь трагизм жизни, в ней есть мысли и надежда. Сверхчеловек тот, кто воплощает в своей жизни христианский идеал, выраженный апостолом Павлом: «все мне позволено, но ничего не должно обладать мною». «Бог умер!» - такую истину нашел в своем сердце мудрец Заратустра. Обратившись к людям, он восклицает: «Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке! Сверхчеловек – смысл жизни».

Сверхчеловек тот, кто должен заменить умершего Бога, тот, кто свободен во всем – не есть ли это один из тех мифов, которые обставляют горизонты нашего сознания?

Сверхчеловек – это соль земли, это силы бытия. Заратустра призывает оставаться верными земле. По истине, человек – это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым. Сверхчеловек – это море, где может потонуть великое презрение. Заратустра говорит, что любит тех, кто приносит себя в жертву земле; кто живет для познания и кто хочет познать; кто не хочет иметь много добродетелей, ибо одна добродетель – это тот узел, на котором держится судьба; чья душа расходуется, кто не хочет благодарности и не оказывает ее, ибо он постоянно дарит ее и не хочет беречь себя; кто стыдится, когда счастливая игра выпадает на его долю; кто оправдывает людей будущего; кто строг к своему Богу, т.к. он любит своего Бога: ибо он должен погибнуть от гнева своего Бога; кто может погибнуть при малейшем испытании. Идея сверхчеловека как цель, которую надо достичь, возвращает человеку утраченный им смысл существования, считал Ницше. Но тот, кто стремиться воплотить в своей жизни идеал сверхчеловека, обречен погибнуть от руки тех, кто привержен к «человеческому, слишком человеческому». Мужество, героизм, свободная смерть – вот что ждет того, кто любит в себе и в других «дальнего».

Заратустра называет три превращения духа: как дух становится верблюдом, львом-верблюдом, ребенком становится лев. Много трудного существует для духа сильного и выносливого, который способен к глубокому почитанию, ко всему тяжелому и самому трудному стремиться сила его. Все самое трудное берет на себя выносливый дух, подобно верблюду, который спешит в пустыню. Создавать новые ценности – этого не может еще лев, но создавать себе свободу для нового создания – этого может достичь сила льва. Для того, чтобы завоевать себе свободу и священное «нет» надо стать львом. Завоевать себе право для новых ценностей – это самое страшное завоевание для духа выносливого и почтительного. Поистине оно кажется ему грабежом и делом хищного зверя. В святыне, которую ты полюбил, надо видеть произвол и мечту, чтобы завоевать свободу от любви и нужно стать львом для этой победы. Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, начальное движение, святое слово.

Из всего написанного Заратустра любит только то, что написано своей кровью. Кровь есть дух. Кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть. В горах кратчайший путь – с вершины на вершину, но для этого надо иметь длинные ноги. Притчи должны быть вершинами: и те к кому говорят они – большими и сильными. Заратустра говорит: «Я хочу, чтобы кругом меня были горные духи, ибо мужественен я». Мужество гонит призраков, само создает себя. Кто поднимается на высочайшие горы, тот смеется над всяческой трагедией сцены и жизни. Беззаботными, насмешливыми, сильными – таким хочет видеть нас мудрость: она женщина и любит всегда только воина. Правда: мы любим жизнь, но не потому, что к жизни, а по тому, что к любви мы привыкли. В любви всегда есть немного безумия. Но и в безумии всегда есть немного разума. Утверждают не гневом, а смехом.

Красота говорит тихо: она проникает только в самые чуткие души. Вы любите вашу добродетель, как мать любит свое дитя. Но когда же было слыхано, чтобы мать хотела платы за свою любовь? Ваша добродетель – это самое дорогое ваше дитя. В вас есть жажда кольца. Чтобы снова достичь самого себя, для этого вертите и крутите каждое кольцо. И каждое дело вашей добродетели похоже на потухающую звезду: ее свет всегда находится еще в пути и блуждает. И когда же не будет он еще в пути? Так и свет вашей добродетели находится еще в пути, даже когда дело совершено уже. Пусть он будет даже забыто и мертво: луч его света жив еще и блуждает. Пусть ваша добродетель будет вашей кожей и вашим покровом: вот истина из покрова вашей души. Пусть ваше само отразится в поступках, как мать отражается в ребенке: таково должно быть ваше слово добродетели.

Заратустра говорит о том, что он делал лучше, когда учил радоваться. С тех пор, как существуют люди, человек слишком мало радовался. Когда мы научимся больше радоваться, тогда мы разучимся причинять другим горе и выдумывать его. Больше одолжений делают не благодарные, а мстительные; и, если маленькое благодеяние не забывается, оно обращается в червя. Заратустра любит дарить как друг друзьям. И пусть чужие и бедные сами срывают плоды с его дерева – это менее стыдит их. А нищих надо бы совсем уничтожить. По истине, сердишься, что не даешь им. Укоры совести учат кусать других.

Хуже всего мелкие мысли. Лучше уж совершить злое, чем подумать мелкое. Злое дело похоже на нарыв: оно зудит и чешется, и нарывает – оно говорит откровенно. Но мелкая мысль похожа на вошь: она и ползет, и сгибается, и нигде не хочет быть – пока все тело не будет вялым и дряблым от маленьких вшей.

А если есть у тебя страдающий друг, то будь для страдания его местом отдохновения, но так же и жестоким ложем, походной кроватью: так будешь ты ему наиболее полезен. И если друг делает тебе что-нибудь дурное, говори ему: «Я прощаю тебя за то, что ты делаешь, но если бы ты делал это себе, как мог бы я это простить!» Так говорит самая великая любовь, она должна преодолевать прощение и жалость. Горе всем любящим, у которых нет более высокой вершины, чем сострадание. Всякая великая любовь выше сострадания: ибо то, что она любит, она еще хочет создаться. Себя самого приношу я в жертву любви своей и ближнего своего, подобно себе – так надо говорить всем созидающим.

Ницше – Заратустра назвал идею вечного возвращения своей самой бездонной мыслью. Сверхчеловек выступает также как высший биологический тип, который относится к человеку в том же отношении, в каком человек относится к обезьяне.

Толстой Лев Николаевич

(1828 – 1910)

4.1. Биография писателя

Выдающимся мыслителем России конца XIX – начала XX в. является Лев Николаевич Толстой, творчество которого стало одной из вершин критического реализма в мировой литературе. В своем творчестве Толстой сделал акцент на способность человека к внутреннему развитию и совершенствованию и наделил героев своих произведений стремлением к правдоискательству, чуткой совестью, склонностью к самоанализу. На протяжении жизни он испытывал душевные мучения в поисках правды и смысла жизни. Оставаясь глубоко религиозным человеком, он подвергал критике как догматическую религию (богословие), так и деятельность церкви, которая говорит о добре, но в то же время поддерживает общественный порядок, основанный на насилии. Мировоззрение Толстого можно охарактеризовать как «панморализм». Моральным проблемам подчинены все мысли писателя (здесь можно вспомнить романы «Анна Каренина», «Воскресение» и др.).

Не менее важным открытием Толстого в литературе явилось утверждение идеи решающей роли народа в истории, душевное величие, патриотизм и моральная стойкость которого помогли отстоять независимость родины в борьбе с армиями захватчиков. В раскрытии этой темы Толстому принадлежит приоритет изображения войны как «противного человеческому разуму и всей человеческой природе события». В истории мировой литературы Толстой также первым обратился к новому жанру – роману-эпопее, запечатлевавшему события общенационального масштаба в тесной связи с повседневной жизнью простых людей, с картинами столичного и усадебного дворянского быта, с многочисленными авторскими отступлениями философско-исторического характера, с выразительными психологическими портретами исторических деятелей и вымышленных персонажей.

Новым приемом в мировой литературе стало раскрытие Толстым «диалектики души» посредством внутреннего монолог, описания жестов, движений, характерных портретных деталей, «немых» разговоров глазами, улыбкой взглядом. Толстой выступил новатором и в области драматургии. Сила психологического анализа отличала его драмы «Власть тьмы», «Живой труп», в которых, по его собственным словам, он стремился «представить самых разнообразных по характерам и положению людей…поставить их всех в необходимость решения жизненного, но не решенного еще людьми вопроса и заставить их действовать…»

4.2. Морально-философские взгляды

Запрещенные российской цензурой, пьесы Толстого были поставлены на подмостках европейских театров, принесли заслуженную славу их автору и вошли в постоянный репертуар многих из них.

Толстой хотел быть религиозным реформатором, хотел создать новое христианство. Но у него отсутствует идея теизма, сводит христианство к эстетике, перекраивает христианское вероучение. Церковь вынуждена отлучить Толстого, произошел конфликт. Толстой хотел приобщиться к христианству, но происходит внутреннее отторжение.

Сводя христианство к морали, писатель распространяет этот принцип на все социальные и культурные явления – это и есть панморализм. Толстой не может принять государство, т. к. оно противится этому принципу, критикует суд, смертную казнь. Искусство занимается эстетизацией, которая не воспитывает человека, а разлагает, оно не соответствует христианским критериям. Ошибка Толстого в том утверждении, что каждый может выбрать нравственную задачу, в отождествлении его индивидуальной этики с социальной этикой.

Каждый человек вершит сам свою судьбу и из-за своей, порой, неосторожности он подвергает свою жизнь всяческим испытаниям. Жизнь человеку дается один раз. Поэтому каждый человек должен задаваться вопросом: для чего я живу? На это Л.Н. Толстой дает такой ответ: «…для того, чтобы ответить на вопрос, предстоящий каждому человеку, «что я такое?», или «зачем я живу?», или «что мне делать?», - человек должен, прежде всего, разрешить вопрос: «что такое жизнь?» всего неизвестного ему человечества, из которой ему известна одна крошечная частность в один крошечный период времени».

Человек, по Толстому, свободен лишь в сфере личностно-духовной, в служении добру; социально-исторический процесс направляется божеством (провиденциализм) и осуществляется через


10-09-2015, 22:28


Страницы: 1 2 3 4 5 6 7
Разделы сайта