Для А. А. Понебни чрезвычайно важным было установление связи между языком и мышлением в их функционировании и развитии. Подчеркнутое внимание к психологии, к самому процессу речетворчества привело А. А. Потебню к утверждению о примате предложения; отдельно взятое слово казалось ему научной фикцией. А поскольку слово – это лишь элемент предложения, А. А. Потебня считает, что разобраться в частях речи можно только на базе предложения. Части речи для А. А. Потебни – грамматические категории, существующие только в предложении. ''Понимая язык как деятельность невозможно смотреть на грамматические категории, каковы глагол, существительное, прилагательное, наречие, как на нечто неизменное, раз и навсегда выведенное и всегдашних свойств человеческой мысли'' (Потебня А. А., 82). Он говорил о том, что эти категории изменяются даже в относительно небольшие периоды.
А. А. Потебня подходил к процессу речи, в котором только и выявляется язык, с позиции отдельного индивидуума. И поэтому в его трудах имеется смешение словоизменения и словообразования, иногда понимание чуть ли не каждого употребления слова как отдельного, самостоятельного слова
В своих ранних работах при классификации частей речи А. А. Шахматов опирался прежде всего на семасиологические критерии , считая, что каждой части речи присуща некоторая система грамматических форм . Позже он отнес определение частей речи к синтаксису, рассматривая вместе с тем в морфологии не только словоизменение и связанные с ним категории, получающие у А. А. Шахматова семантическое наполнение, но и структуру основы. ''Слово в его отношении к предложению или вообще к речи определяется в грамматике как часть речи'' (Шахматов А. А., 29). А. А. Шахматов также заметил, что в некоторых языках, в частности и в русском, части речи могут различаться морфологически. Грамматические категории, писал Шахматов, познаются в синтаксисе, поэтому при определении частей речи ''должно принять во внимание ту связь, которая имеется между отдельными частями речи и грамматическими категориями'' (Шахматов А. А., 29).
В соответствии с теми ''представлениями'', которые выражаются словами, А. А. Шахматов делит их на три группы: знаменательные слова , выражающие обязательно основные представления с или без отношения к сопутствующим грамматическим категориям (существительное, глагол, прилагательное наречие); незнаменательные слова , служащие для выражения той или иной самостоятельной грамматической категории (местоимение, числительное, местоименное наречие); служебные части речи , служащие для выражения той или иной несамостоятельной грамматической категории (предлог, союз, префикс, частица); особо стоит междометие как эквивалент слова (Супрун А. Е., 31).
При делении слов на части речи А. М. Пешковский вводит понятие ''синтаксической'' , т.е. зависящей от других слов в речи, и ''несинтаксической'' (словообразовательной) формы, что дало возможность наречия, деепричастия и инфинитивы, как слова с несинтаксическими формами, не только не считать ''бесформенными'', но и различать между собой (Пешковский А. М., 37). Синтаксические формы у А. М. Пешковского заданы списком: падеж существительных; падеж, число и род прилагательных; лицо, число, род, время и наклонение глагола. С этим связан и состав частей речи, а также их классификационная таблица (см. таблицу №1) (Пешковский А. М., 43).
А. М. Пешковский придает немалое значение психическим ассоциациям , которые возникают у говорящего и у слушающего при произнесении слов. А. М. Пешковский отождествляет части речи с ''основными категориями мышления в их примитивной общенародной стадии развития'' (Пешковский А. М., 74). В связи с этим обнаружение предметности как психологической или примитивно-логической категории мышления, соответствующей грамматическому существительному и т.п., поиск общего значения частей речи, объединяемых уже не только пучком сходных форм, но прежде всего этим общим значением (Супрун А. Е., 35).
Л. В. Щерба говорил, что исследователь при классификации частей речи должен использовать ту схему, которая навязывается самой языковой системой, т.е. установить общую категорию, под которую подводится то или иное лексическое значение слова в каждом отдельном случае или, иначе, какие общие категории различаются в данной языковой системе. Отсюда у Л. В. Щербы признание возможности экспериментального установления состава частей речи. Л. В. Щерба отмечает, что должны быть какие-либо внешние выразители этих категорий, причем такими категориями могут быть ''изменяемость'' слов разных типов, преффиксы, суффиксы, окончания, фразовое ударение, интонация, порядок слов, особые вспомогательные слова, синтаксическая связь и т.д. Щерба считал, что нет никакого основания приписывать особую роль в выделении частей речи формальным морфемам. Важно и положение Щербы о пучке формальных признаков как характеристике части речи (Щерба Л. В., 65), причем допускается, что отдельные слова, принадлежащие к данной части речи, могут и не обладать отдельными признаками этого пучка; так, к примеру, слово какаду не имеет окончаний, присущих существительным, но по своей сочетаемости оно достаточно характеризуется как существительное (мой какаду, какаду сидит, какаду моего брата ), о чем свидетельствует его семантика.
Л. В. Щербой так же был поставлен вопрос о различной степени яркости и выраженности свойств отдельных частей речи. Он считает, что некоторые слова могут обладать признаками двух частей речи (например, причастия подводятся под категорию прилагательного и под категорию глагола), а с другой стороны, допускает возможность омонимии между частями речи (одно и то же слово может в одних случаях принадлежать к одной части речи, а в других случаях – к другой) (Супрун А. Е., 40).
И. И. Мещаниновым делается попытка типологического анализа членов предложения и частей речи в языках различных типов на базе выдвинутой И. И. Мещаниновым идеи о ''понятийных категориях'', т.е. своего рода грамматических универсалиях, без которых, по его мнению, невозможно типологическое сопоставление грамматик различных языков.
Генезис частей речи, по И. И. Мещанинову, можно описать как результат процесса использования слов определенного значения в некоторой определенной синтаксической функции, что вело далее к выработке некоторых специфических для данной группы слов морфологических примет, различных в разных языках. ''Те группировки словарного состава языка, которым мы присваиваиваем наименования частей речи, образуются в языке лишь тогда и лишь в том случае, когда группировка слов происходит не только по их семантике, но и по наличию в них… характеризующих формальных показателей'' (Мещанинов И. И., 17). Части речи, по И. И. Мещанинову, представляют собой лексическую группу, характеризуемую соответствующими синтаксическими свойствами. Таковые приобретаются ими в предложении, где определенная группа слов приурочивается к преимущественному выступлению в значении того или иного члена предложения или входит в его состав. В то же время, как член предложения, так и часть речи, обладают своими особенностями, которыми они выделяются: член предложения в предложении, часть речи в лексическом составе языка (Супрун А. Е., 48).
В. В. Виноградов отстаивал синтетический подход к частям речи на базе углубленного анализа понятия слов, его формы и структуры в языке. ''Выделению частей речи должно предшествовать определение основных структурно-семантических типов слов'' (Виноградов В. В., 29). Классификация не может игнорировать ни одной стороны в структуре слова, хотя лексические и грамматические критерии, по его мнению, должны играть решающую роль, причем морфологические своеобразия сочетаются с синтаксическими в ''органическое единство'', так как нет ничего в морфологии, чего нет или прежде не было в синтаксисе и лексике. Анализ смысловой структуры слова привел В. В. Виноградова к выделению четырех основных грамматико-семантических категорий слов:
1. Слова-названия , к которым примыкают местоимения, образуют предметно смысловой, лексический и грамматический фундамент речи и являются частями речи.
2. Частицы речи , т.е. связочные, служебные слова, лишенные номинативной функции, ближайшим образом связанные с техникой языка, причем их лексические значения тождественны с грамматическими, слова, лежащие на грани словаря и грамматики.
3. Модальные слова и частицы , лишенные, как и связочные слова, номинативной функции, но более ''лексичные'': ''вклинивающиеся'' в предложение, отмечающие отношение речи к действительности с точки зрения субъекта речи. Присоединенные к предложению, модальные слова оказываются за пределами и частей речи и частиц речи, хотя ''по внешности'' могут походить и на те и на другие.
4. Междометия в широком смысле слова, не имеющие познавательной ценности, синтаксически неорганизованные, неспособные сочетаться с другими словами, обладающие аффективной окраской, близкие к мимике и жестам (Виноградов В. В., 30).
В. В. Виноградов отмечает, что способы выражения грамматических значений и сам характер этих значений неоднородны у разных семантических типов слов (Виноградов В. В., 33). В системе частей речи, по В. В. Виноградову, наиболее резко и определенно выступают грамматические различия между разными категориями слов. Членение частей речи на основные грамматические категории обусловлено:
1. Различиями тех синтаксических функций, которые выполняют разные категории слов в связной речи, в структуре предложения
2. Различиями морфологического стоя слов и форм слов
3. Различиями вещественных (лексических) значений слов
4. Различиями в способе отражения действительности
5. Различиями в природе тех соотносительных и соподчинительных категорий, которые связаны с той или иной частью речи (Виноградов В. В., 38-39).
В. В. Виноградов, отмечая, что в разных языках может быть разный состав частей речи, подчеркивал динамизм системы частей речи в одном языке.
Завершая историко-лингвистический и теоретический обзор частей речи в русском языке, В. В. Виноградов предлагает две схемы: одну, иллюстрирующую соотношение между отдельными частями речи (в узком смысле слова), и вторую, характеризующую все группы слов современного русского языка (см. схему №1 и схему №2). В этих схемах перечисляются части речи в русском языке и демонстрируются их отношения между собой.
До сих пор ученые не пришли к единому мнению по поводу критериев выделения частей речи, таким образом, вопрос об основах классификации частей речи в современном языкознании остается открытым. Но наиболее продуктивным и универсальным представляется подход к частям речи как к лексико-грамматическим разрядам слов с учетом их синтаксической роли.
3 Система имени и система глагола
Пытаясь выделить универсальные свойства частей речи лингвисты пришли к выводу, что в большинстве языков выделяются системы имени и глагола, чаше всего противопоставленные друг другу.
3.1 Система имени
Отличительные черты имени как типа слов связанны с особенностями процесса наименования, приводящего к именам, и с ролью имен в предложении.
Морфологические отличия имен от слов других классов не поддаются обобщению, они могут вообще отсутствовать. В языках с развитой морфологией имя отличается формами склонения, тогда как глагол имеет формы спряжения, прилагательное – формы согласования и степеней сравнения и т.д. Однако то, что в индоевропейских языках естественно воспринимается как объект и выражается именем, может в некоторых индейских языках выражаться как процесс, в формах третьего лица глагола; например, в языке хупа ''он спускается'' – название дождя (имя объекта ''дождь''), в языке тюбатюлабаль различаются ''дом'' и ''дом в прошлом'' (то, что было домом и перестало им быть), т.е. имя обладает изменением по категории времени, и т.п.; понятие ''дождь'' в русском языке выражается обычно именем, которое по функции может быть предикатом или предложением (''Дождь, надо взять зонтик''), а, например, в английском языке обычно не получает именной формы выражения (''It is raining'') и т.п. (Ярцева В. Н., 175).
Существуют объективные основания, как внеязыковые, так и внутриязыковые, для отличения имен от слов других типов. Внеязыковым основанием служит то, что имя обозначает вещь, тогда как глагол, вообще предикат – признак или отношение; различение этих внеязыковых сущностей объективно и не зависит от языка. Внутриязыковым основанием является то, что только имя стоит в таком отношении к внеязыковому объекту, которое является отношением наименования. Глаголы и вообще предикатные слова ''выражают'' отношения между предметами действительности, не именуя этих отношений, т.е. своих объектов обозначения. Союзы ''выражают'' логические связи между элементами мысли, не обозначая никаких внеязыковых объектов; междометия ''выражают'' эмоции, также не именуя их. Особое место занимают ''имена признаков'' – прилагательные (также могущие служить предикатными словами) и наречия, отношения тех и других к внеязыковым объектам подобны отношениям имени к вещи, но объекты здесь не являются вещами. Таким образом, с внутриязыковой стороны обоснование определения имен сводится к проблеме наименования и в конечном счете к объективному внеязыковому различию вещей, свойств, отношений (Ярцева В. Н., 175).
В предложении имя занимает место актанта (терма) в составе предикатива, в качестве субъекта и объекта, а также различных дополнений.
В развитых языках, как естественных так и искусственных, путем особой трансформации, так называемой номинализации , в имя может быть превращено любое выражение, например, в русском языке: глагол ''бежать'' > ''бег''; предикатив ''В комнате холодно'' > '' В комнате холод''; целое предложение ''Я
опаздываю'' > ''Тот факт, что я опаздываю…''. В этом смысле предложения иногда рассматриваются как ''имя факта или события''.
Номинация закономерна, но выбор признака случаен, чем и объясняется различие имен одних и тех же объектов в разных языках. Тем не менее, поскольку положенный в основу имени признак сам уже имел языковое выражение, имена всегда включаются в лексико-семантическую систему, получая свое место в группе взаимосвязанных имен, противопоставленных другим группам. В силу устойчивости оппозиций, полей и всей лексико-семантической системы в целом она, и главным образом имена являются фактом духовной культуры народа, образуя устойчивый каркас этой культуры – имена родства, власти, права, экономических отношений, человека, животных и т.д., отражают глубокие традиции культуры, вскрывающиеся при исторической реконструкции (Ярцева В. Н., 175).
Внутренняя структура имени, в особенности непроизводного, достаточно полно характеризуется системой так называемого семантического треугольника: имя (1) обозначает вещь, (2) именует вещь, (3) выражает понятие о вещи. В истории философии языка и собственно языкознания отношение ''именовать'' понималось неоднозначно – то как связывающее имя и вещь, то как связывающее имя и понятие.
В новой европейской философии языка, у Платона, в его диалоге ''Кратил'', излагается второе понимание: имя именует идею, понятие (''эйдос'' ) и лишь вследствие этого способно именовать ''соименную'' с ним вещь(Ярцева В. Н., 175).
Постепенно была обнаружена недостаточность такого, в целом признаваемого правильным, понимания наименования: было предложено из совокупности всех объективно различимых признаков вещи выделить меньшую совокупность – непосредственный предмет наименования – денотат . В логике до некоторой степени параллельно этому было введено понятие ''экстенсионал'' имени, соответствующее классу предметов, непосредственно именуемых данным именем. Аналогичный процесс расщепления пережило понятие ''понятие о вещи'', в котором в логике стали выделять непосредственно структурированную языком часть – ''интенсионал'' , а в языкознании – сигнификат . В лингвистике прообразом сигнификата и интенсионала еще ранее послужило понятие ''значимость'' (отличное от ''значения''), введенное Ф. де Соссюром. К. И. Льюис в работе ''Виды значения'' ввел четыре компонента в семантике имени (одновременно они же – процессы): сигнификацию – совокупность признаков, служащих мыслимым предметом обозначения; объем, или ''охват'', - все мыслимые предметы, соответствующие такой сигнификации (в том числе не существующие реально); денотацию , или экстенсию, - предметы, существующие реально; коннотацию , или интенсию, - мыслимый предмет обозначения, соответствующий такому денотату, или экстенсии. Таким образом, интенсия, интенсионал так относится к экстенсии, денотату, как сигнификация относится к охвату, объему(Ярцева В. Н., 175).
По мере расширения семантических исследований предложение стало трактоваться как разновидность имени со своим денотатом, или экстенсионалом, или референцией, и, с другой стороны, смыслом, интенсионалом. Специфика имени стала теряться, растворяясь в семантике предложения.
Классификации имен, в соответствии со схемой семантического строения (семантического треугольника), могут проводиться по трем различным основаниям:
1. По форме слова, или морфологические
2. По типу значения в синтаксической конструкции, или семантико-синтаксические
3. По типу значения в пропозиции, или логико-лингвистические.
Морфологические классификации описывают разряды имен, существующие в данном отдельном языке; они опираются на морфологические показатели – главным образом аффиксы и строение основ; в них выделяются такие рубрики как ''имена деятеля'', ''имена действия'', ''имена качества'', ''имена отчуждаемой и неотчуждаемой принадлежности''. Эти рубрики наделены в то же время ясным семантическим признаком (выраженным в их названии). Далее, могут выделяться такие рубрики, как роды индоевропейских языков, где семантическое основание выражено гораздо слабее. Могут выделяться такие морфологические классы, как деклинационные разряды (склонения) имен, в которых связь с семантикой в данном состоянии языка отсутствует, но в далеком прошлом, возможно, существовала. Эти классификации имеют важное значение для флективных языков, в особенности для индоевропейских, на них основаны глубинные исторические реконструкции грамматики ( Ярцева В. Н., 176).
Семантико-синтаксические классификации носят более общий, типологический характер, они основаны на роли имени в предложении, формально – на его месте как актанта в предикате. Поскольку такие различия далеко не всегда выражаются морфологически, то их описание и классификация более гипотетичны, чем морфологические классификации; в значительной степени они зависят от выбранного метода описания. В
29-04-2015, 05:03