Гражданское право в системе права – соотношение частного и публичного

Отмеченное обстоятельство все же не исключает опреде­ленного проникновения норм частного права в отношения, которые являются по своему характеру публично-правовы­ми. Прямое указание на этот счет содержится в п. 3 ст. 2 ГК, который предусматривает применение норм гражданского законодательства "к имущественным отношениям, основан­ным на административном или ином властном подчинении одной стороны другой". Для этого необходимо прямое ука­зание в законодательстве. Соответствующую функцию вы­полняет и сам Кодекс. Так, например, в силу ст. 16 и ст. 1069 ГК к властным отношениям, связанным с причине­нием вреда изданием неправомерных актов или иных власт­ных действий органа (его должностных лиц), применяются нормы о гражданско-правовом деликте. Другой пример — ст. 13 ГК, посвященная не только основаниям и порядку, но и последствиям (и именно гражданско-правового характера) признания недействительными актов государственных орга­нов или органов местного самоуправления. При этом, одна­ко, следует особо подчеркнуть то обстоятельство, что обрат­ное применение норм, рассчитанных на властные отноше­ния, т.е. норм публичного права, к гражданско-правовым (частно-правовым) отношениям следует считать в принципе исключенным. И если соответствующая возможность по­явится в законе, то это будет означать превращение частно­правового отношения в публично-правовое.

В этой связи следует обратить внимание на то, что в самом Кодексе содержатся отдельные нормы, которые носят публично-правовой характер. Примером могут служить по­ложения ГК, относящиеся к различным видам регистрации. Однако во всех этих случаях — идет ли речь о регистрации актов гражданского состояния (ст. 47), государственной ре­гистрации юридических лиц (ст. 51), государственной реги­страции недвижимости (ст. 131) — такого рода нормы хотя и находятся в Кодексе, регулируют отношения между участ­никами гражданского оборота и соответствующими органа­ми, которые в этих отношениях осуществляют свои властные функции. Чужеродность традиционно помещаемых в граж­данских кодексах подобных норм, безусловно оправданная соображениями юридико-технического характера, подтверж­дается уже тем, что регулируемые этими нормами отноше­ния находятся вне действия общей части ГК[7] .

Выводы: Для отечественного хозяйства проблема соотношение частного и публичного всегда имела и имеет особую остроту. Сферы частного права как области, по общему правилу закрытой для произвольного вмешательства государства, в истории России почти не было. Еще в конце XVII — начале XVIII в., когда в запад­ноевропейских государствах активно развивалось частнокапита­листическое хозяйство, русский царь был вправе по своему соизволению изъять любое имущество у любого подданного (как это, например, делал Петр I, требуя денег на ведение различных войн). Только во второй половине XVIII в. Екатерина II в виде особой привилегии разрешила дворянству иметь на праве частной соб­ственности имущество, которое не могло стать объектом произ­вольного изъятия в пользу государства или каких-либо обремене­нии «в казенном интересе». Для всех остальных сословий такое имущественное положение даже юридически стало возможным только после реформ Александра II, т. е. во второй половине 60-х гг. XIX в. и существовало лишь до 1918—1922 гг., всего около 50 лет. Это и был уникальный для отечественной истории, но весь­ма краткий период признания и существования частного права.

Поскольку ни до этого времени, ни после него никаких час­тноправовых начал у нас, по сути, не существовало, государство привыкло бесцеремонно, произвольно и безгранично вмешивать­ся в имущественную сферу. Лишь за последние несколько лет устанавливалось, например, «замораживание» валютных счетов юридических лиц; запрет гражданам снятия со счетов в сберкас­сах более 500 руб. с соответствующей отметкой об этом в паспор­те; требование осуществления расчетов за отгруженные товары, произведенные работы или оказанные услуги не более чем в трех­месячный срок (обращенное к формально признанным частным собственникам) и много других аналогичных мер.

Советское гражданское право развивалось в условиях господ­ства известной ленинской установки о том, что «мы ничего "час­тного" не признаем, для нас все в области хозяйства есть публич­но-правовое, а не частное». Такой подход имел следствием преобладание в экономике жестких централизованных начал, вы­звавших к жизни, например, категорию «плановых» («хозяйствен­ных») договоров. Их содержание определялось не волей и интере­сами участников, а плановыми органами, решавшими, кто, с кем и на каких условиях будет заключать конкретный договор. Но даже при этом определение некоторых условий вынужденно отдавалось на усмотрение сторон, а договоры с участием граждан обычно на­ходились под косвенным, а не прямым воздействием плана (если не считать системы карточного распределения товаров). Сохра­нялась почва для гражданско-правового регулирования, хотя его содержание было существенно видоизменено, и саму частноправо­вую терминологию старались вывести из широкого употребления.

Однако некоторые частноправовые принципы формально закреп­лялись действовавшим гражданским законодательством. Гражданский кодекс России 1994 г. впервые законодательно закрепил в п. 1 ст. 1 основные начала частного права.

3. Соотношение гражданского права и других отраслей права

А) «Предпринимательское» право

Действующий кодекс впервые особо выделил отношения с участием предпринимателей, отразив особенности этих отношений во многих своих статьях. Принципиальное значение имеет то, что Кодекс признал отношения с участием предпринимателей объектом регулирования гражданского права. В этом явно выразилось негативное отношение законодателя к идее "хозяйственного" ("торгового" или "пред­принимательского") права, отличного от права граждан­ского.

Соответствующее решение явилось развитием ст. 34 дейст­вующей Конституции Российской Федерации, принятой 12 де­кабря 1993 г. В этой статье провозглашается: "Каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещен­ной законом экономической деятельности". При этом Кон­ституция сочла необходимым предусмотреть специально в этой же статье только одно ограничение: "Не допускается экономическая деятельность, направленная на монополиза­цию и недобросовестную конкуренцию". И точно так же, как например, Европейский суд справедливости в Люксем­бурге рассматривает принцип свободы предпринимательской деятельности в качестве общего, принципа права, "подразу­мевая под этим 1) свободу выбора рода занятий или профес­сии; 2) свободу от незаконной конкуренции; 3) общую сво­боду совершать все, что не запрещено законом", таким же образом "приведенные статьи Конституции и ГК позволяют без каких-либо оговорок распространить принцип свободы предпринимательства в указанном смысле и на современное гражданское право нашей страны".

Понятие "предпринимательская деятельность", которое предполагает создание в необходимых случаях специального правового режима, широко используется уже применительно к новым экономическим условиям. Так, Кодекс (п. 1 ст. 2) особо выделил то обстоятельство, что "гражданское законо­дательство регулирует отношения между лицами, осущест­вляющими предпринимательскую деятельность или с их участием". Это означает, помимо прочего, что на эти отношения распространяются такие закрепленные Гражданским кодексом основные начала гражданского законодательства, как признание равенства участников регулируемых им отно­шений, неприкосновенность собственности, свобода догово­ра, недопустимость произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, необходимость беспрепятственного осущест­вления гражданских прав, обеспечение восстановления нару­шенных прав, их судебная защита (п. 1 ст. 1 ГК).

Значимость Гражданского кодекса для регулирования предпринимательских отношений подтверждают цифровые данные. В уже принятых двух из трех намеченных частей ГК содержатся 1109 статей. Из них 262 статьи закрепляют спе­циальный режим только для случаев, когда хотя бы одной стороной выступает лицо, осуществляющее предпринима­тельскую деятельность. Остальные, за редким исключением, представляют собой общие нормы, применяемые в равной мере к отношениям с участием любых субъектов гражданско­го права, включая и тех, кто осуществляет предприниматель­скую деятельность. Отмеченное обстоятельство дает основа­ния сделать вывод, что "Гражданский кодекс является в такой же мере Кодексом предпринимателей, как и граж­дан".

Следует отметить также и то, что в самом Кодексе имеют­ся отсылки к нескольким десяткам прямо названных им законов, которые за редким исключением рассчитаны имен­но на предпринимательские отношения. Среди них могут быть указаны принятые уже после ГК законы "Об акционер­ных обществах" (1995), "Об обществах с ограниченной ответ­ственностью" (1999), "О приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального иму­щества" (1997), Воздушный кодекс (1997), Транспортный устав железных дорог (1997), Кодекс торгового мореплавания (1999), "О несостоятельности (банкротстве)" (1998), "О ре­гистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним"(1997) и др. В ближайшее время можно ожидать принятия и других законов, например "Об иммунитете государства и его собственности", "О регистрации юридических лиц".

Для определения роли ГК как источника права важное значение имеет то, что, представляя собой обычный феде­ральный закон, по отношению к любому другому федераль­ному закону он играет роль primus inter pares. Имеется в виду, что, как вытекает из п. 1 ст. 3 ГК, при коллизии норм, помещенных в Кодексе и в каком-либо ином феде­ральном законе, за первыми признается приоритет. Следо­вательно, в подобных случаях при возникновении спора суды обязаны применять именно статью Кодекса, а не отличную от нее норму иного федерального закона. И это даже тогда, когда речь идет о федеральном законе, принятом после вступления в силу Кодекса. По указанной причине имели место случаи, при которых Президент РФ отказывался поста­вить требуемую Конституцией РФ подпись под принятым Думой федеральным законом, указывая на противоречие его Кодексу. Исключение составляют ситуации, при которых в самом Кодексе имеются специальные указания на то, что он уступает приоритет определенному федеральному закону. Примером может служить ст. 970 ГК, допускающая приме­нение правил ГК о страховании к указанным в ней видам страхования только тогда, когда законами об этих видах не предусмотрено иное.

ГК создал необходимую предпосылку для формирования в необходимых случаях специального, рассчитанного именно на предпринимательскую деятельность, режима в рамках об­щего, действующего в пределах единого гражданского оборо­та. Придавая значение созданию такого рода специальных норм, Кодекс счел необходимым прежде всего раскрыть понятие регулируемой ими соответствующей деятельности. Он исходит из того, что "предпринимательской является самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятель­ность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке" (п. 1 ст. 2).

Что же касается дальнейшего развития кодификации гражданского права, то на этот счет представляется весьма убедительным прогноз, который сделали АЛ. Маковский и С.А. Хохлов: "Хотя идея создать торговый (или предпри­нимательский) кодекс официально отвергнута не была, тек­сты принятых частей ГК позволяют оценить ее на будущее как бесперспективную".

Новеллизация действовавшего ранее законодательства, проведенная Кодексом, выразилась в равной мере и в появ­лении в нем новых норм, и в исключении тех, которые не соответствовали идее гражданского права как универсального преемника права частного. В этой связи следует прежде всего отметить, что ГК впервые опустил упоминание о се­мейных, трудовых и земельных отношениях, которое, на что уже обращалось внимание, при всем различии в содержании соответствующих на этот счет указаний (ср. ст. 3 ГК 1922 г., ст. 2 ГК 1964 г. и ст. 3 Основ гражданского законодательст­ва 1991 г.) давало повод рассматривать перечисленные отно­шения как предмет отдельных от гражданского права таких же самостоятельных отраслей[8] .

Б) Семейное, трудовое и земельное право

До принятия нового ГК аргументация в пользу самостоя­тельности соответствующих отраслей опиралась в конечном счете на сформировавшиеся применительно к каждой из них стандарты. К моменту издания действующего Кодекса эти стандарты утратили значение хотя бы потому, что имели не столько юридико-технический, сколько идеологический ха­рактер. В результате многое определялось противопоставле­нием права, присущего "социалистическому строю", тому, которое действует при "строе капиталистическом".

Так, недопустимость включения семейного права в граж­данское традиционно, на протяжении всего послереволюци­онного периода, объясняли тем, что в отличие от "капиталистического общества", в котором основу семьи составляют отношения имущественные, а брак представляет по сути лишь обычную сделку, предметом советского семейного права выступают отношения, вытекающие из брака, родства, усыновления, принятия детей на воспитание. В этих пос­ледних личная сторона являлась решающей, а имуществен­ная имела только подчиненное значение.

Для земельного права признавалось имеющим решающее значение то, что единым и единственным собственником земли оказалось государство как таковое. Земля утратила денежную оценку, и соответственно она учитывалась за ба­лансом предприятия, выражаясь не стоимостью, которой не имела, а исключительно размером (в гектарах). Таким обра­зом, земля практически оказалась изъятой из оборота, а потому передача отдельных участков земли в пользование гражданам и юридическим лицам происходила исключитель­но в силу властных предписаний государственных органов управления. По этой причине в дискуссии о самостоятель­ности земельного права сторонникам соответствующей идеи противостояли те, кто считал это право составной частью другой отрасли, которой, однако, должно было быть не построенное на началах равенства гражданское право, а опирающееся на принцип власти и подчинения — право административное.

Признание самостоятельности трудового права в разное время, среди прочего, связывалось с тем, что в его основе лежит единая организующая воля, необходимость авторитета и железная дисциплина в процессе труда. В то же время имущественная сторона соответствующих отношений увязы­валась с тем, что имело наименование "социалистического принципа распределения по труду".

В настоящее время подобная аргументация в пользу само­стоятельности указанных отношений (регулирующих их норм), дополненная аналогичными высказанными в разное время соображениями, утратила свое значение. Самые раз­нообразные тенденции в развитии современной экономики и права подтверждают стремление к слиянию земельного, семейного и трудового права с правом гражданским и воссо­зданию единого частного (гражданского) права. Приведен­ное решение отнюдь не отвергает того, что и при превраще­нии семейного, земельного и трудового права в институты права гражданского сохранит значение особое регулирование соответствующих отношений, включая потребность в трех существующих кодексах: семейном, земельном и трудовом, подобно, например, тому, как при наличии транспортных уставов и кодексов не возникает сомнений в гражданско-правовой природе основного транспортного правоотноше­ния — договора перевозки, а наличие жилищного кодекса не исключает того, что регулируемые в нем отношения включа­ют и те, которые регулируются нормами, составляющими институты права гражданского. Имеется в виду в данном случае безусловный приоритет соответствующих норм как специальных применительно к тем нормам гражданского права, которые исполняют для специальных роль общих норм.

Объединение перечисленных отраслей с гражданским правом повлечет за собой, как представляется, по крайней мере два последствия. Во-первых, сами собой отпадают колебания, связанные с возможностью субсидиарного при­менения гражданско-правовых норм к семейным, земельным и трудовым отношениям. Во-вторых, поглощение ранее счи­тавшихся самостоятельными — семейного, земельного и тру­дового права — гражданским (частным) несомненно окажет влияние на регулирование этих отношений. Примером может служить трудовое право. Так, Закон Российской Федерации от 17 марта 1997 г., посвященный изменениям отдельных статей Кодекса законов о труде, распространил на трудовые отношения нормы (положения), которые до того содержались лишь в гражданском праве. Имеется в виду, что указанный Закон дополнил негативное для работодателей последствие одних из самых серьезных правонарушений в области трудового права — увольнения без законного основа­ния или с нарушением установленного порядка либо неза­конный перевод на другую работу — ответственностью в виде обязанности возместить работнику не только имуществен­ный, но и моральный вред. Одновременно были внесены и другие новеллы, имеющие целью фактически распростра­нить на трудовые правоотношения положения, которые выражают принцип свободы договоров. Вместе с тем вне­сены некоторые присущие гражданскому праву исключения из этого принципа, направленные на защиту слабейшей стороны в договоре, которой по общему правилу является работник.

Особый интерес в этом смысле представляет практика Пленума Верховного Суда РФ. Так, еще до принятия Закона от 17 марта 1997 г. и даже самого Гражданского кодекса было издано постановление Пленума от 20 декабря 1994 г. № 10 "Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда". В нем со ссылкой на п. 3 ст. 1 Основ гражданского законодательства 1991 г. без ка­ких-либо колебаний Пленум разъяснил, что ст. 131 этих Основ применяется также к трудовым отношениям в случаях причинения нравственных, физических страданий, связан­ных с незаконным увольнением, переводом на другую работу и др. Весьма показательно, что, когда теперь уже в период действия нового ГК были внесены изменения в это поста­новление (25 октября 1996 г.), Пленум Верховного Суда РФ оставил приведенную норму без изменения, признав, что к трудовым отношениям, возникшим после введения в действие нового Кодекса, применяется ст. 151 этого Кодекса, посвященная компенсации морального вреда.

Следует особо отметить, что сближение трудового права с гражданским и даже поглощение первого вторым предпола­гает безусловное сохранение и развитие предусмотренных национальными и международными актами гарантий работ­никам. В то же время сближение, о котором идет речь, позволит применить к трудовым отношениям также и другие, чисто гражданские, меры защиты. Так, пока еще в России нередки случаи достаточно длительных задержек выплаты заработной платы. По этой причине вполне уместно поста­вить вопрос о принудительном взыскании с предпринимате­ля не только самого долга в виде начисленной, а также невыплаченной заработной платы, но и об использовании имеющихся в арсенале гражданского права способов обеспе­чения обязательств, включая, в частности, выплату не толь­ко пеней, но и предусмотренных на случай нарушения де­нежных обязательств ст. 395 ГК процентов за пользование чужими денежными средствами вследствие их неправомерно­го удержания и др.

Один из наиболее распространенных аргументов, выдви­гаемых против сближения трудового права с правом граждан­ским, сводится обычно к следующему: при применении норм гражданского права к трудовым договорам риск случайного неполучения результата труда, который возлагается на пред­принимателя, будет перенесен, как прямо вытекает из дого­вора подряда, на исполнителя — работника. Между тем при такой аргументации не учитывается, что с позиций нового Гражданского кодекса указанное соображение утрачивает свое значение. Имеется


29-04-2015, 01:15