Усадьба Архангельское

ВВЕДЕНИЕ

Среди замечательных архитектурных ансамблей, по­строенных под Москвой в конце XVIII — начале XIX ве­ка, одно из первых мест по праву занимает Архангель­ское.

Здесь, по словам А.- И. Герцена, «человек встретился с природой под другими условиями, нежели обыкновен­но. Он потребовал от нее одной перемены декораций для того, чтобы отпечатать дух свой, придать естественной красоте красоту художественную, очеловечить ее...».

И человек, а это очень часто был крепостной русский мастер, сумел блестяще воплотить в жизнь проекты зод­чих и стал истинным творцом «красоты художествен­ной», создав один из наиболее гармоничных дворцово-парковых ансамблей России.

В Архангельском в процессе строительства и укра­шения усадьбы — работы, которая продолжалась почти 50 лет,— выросла целая плеяда крепостных художников, архитекторов, лепщиков, краснодеревцев, хрустальщи­ков — настоящая художественная школа. Основную роль в ней играло «живописное заведение», откуда вышло не­сколько десятков крепостных живописцев.

Уже в начале XIX века, когда владельцем усадьбы стал богатейший вельможа и меценат князь Н. Б. Юсу­пов, Архангельское превратилось в хранилище огромных художественных ценностей. Одна картинная галерея насчитывала более 500 картин, в том числе полотна таких выдающихся мастеров, как Рембрандт, А. Ван-Дейк, Клод Лоррен, Дж. Б. Тьеполо, Ф. Буше, Ж. Б. Грёз, Ж. Л. Да­вид, и многих других живописцев XVI—XIX столетий. Дворец был украшен первоклассной скульптурой, ред­костной мебелью, старинными коврами, фарфором и бронзой.

Все это — великолепный дворец, редкий по красоте парк, театр с декорациями знаменитого П. Г. Гонзага — поражало воображение современников. Стены старого дома помнят Н. М. Карамзина, А. С. Пушкина, П. А, Вя­земского, А. И. Герцена и Н. П. Огарева.

Однако очень немногие могли видеть в то время ху­дожественные сокровища усадьбы и замечательный ан­самбль, где слились воедино архитектура и природа.

И только октябрь 1917 года открыл для народа двери всех дворцов старой России, в том числе и Архангель­ского. «Великая пролетарская революция,— говорилось в решении Наркомпроса по поводу открытия подмосковных музеев,— освободила произведения искусства из царских дворцов, помещичьих усадеб, барских особняков. Проле­тарская революция дала нам возможность открыть двор­цы и музеи на всенародное обозрение.

В исторический день 1 мая 1919 года отдел по делам искусства и охране памятников... открывает дворцы-му­зеи в усадьбах Останкино, Кусково, Архангельское... и охрану их вручает самому народу».

С той поры миллионы людей смогли познакомиться с этим замечательным памятником русской культуры, оценить его и отдать должное труду и таланту его созда­телей.

ИСТОРИЯ УСАДЬБЫ

Я до сих пор люблю Архангель­ское.

Посмотрите, как мил этот маленький

клочок земли от Моск­вы-реки до дороги...

А. И. Герцен

Традиции русской национальной культуры, на редкость многообразно представленные в Подмос­ковье, отразились и в замысловатых узорах налич­ников крестьянских домов, и в облике архитектур­ных ансамблей дворянских усадеб, построенных в XVIII—начале XIX века. К числу таких усадеб принадлежит и Архангельское. Но прежде чем стать выдающимся памятником русского класси­цизма, Архангельское прошло путь длиной почти в три столетия.

Еще в 1537 году в «разъезжей грамоте» зве­нигородских писцов, определявшей границы по­местных земель, упоминается вскользь сельцо Уполозы. Так по имени мелкого дворянина А. И. Уполоцкого, за которым сельцо было в вот­чине, называлось тогда Архангельское. Население села в XV—XVI веках, как правило, состояло из самого вотчинника, его слуг и холопов. К селу «тя­нули» разбросанные на полянах и вырубках дере­веньки по два-три двора, в которых жили кре­стьяне.

Боярский двор стоял чаще всего вблизи церкви, которая служила центром усадьбы. Вокруг хором располагались амбары, погреба, поодаль конюшен­ный и скотный дворы.

Примерно так выглядело в конце XVI века и сельцо Уполозы, стоявшее на высоком берегу Мо­сквы-реки: «...церковь... без пения да два двора вотчинниковы». Других сведений о селе вплоть до 1623 года неизвестно.

Начало XVII века было одним из самых труд­ных периодов в истории Русского государства. Разорение от «великого голода», многолетняя поль­ско-шведская интервенция нанесли громадный урон стране, и в особенности Подмосковью. Опу­стевшие деревни и села часто за бесценок продава­лись владельцами. Сменили хозяев и Уполозы, купленные у вдовы вотчинника братьями Киреев­скими. Однако Киреевские недолго владели этой усадьбой: уже в 1646 году в писцовой книге Мос­ковского уезда числится «за боярином Федором Ивановичем Шереметевым село Уполозье, Архан­гельское тож на реке Москва, а в селе церковь де­ревянная... да 6 дворов...». Вскоре от Шереметева село перешло по родству к Одоевским, а в 1681 го­ду — к Черкасским.

В 60-х годах XVII века вместо ветхой деревян­ной церкви была выстроена «в том селе церковь каменная» — единственная постройка старой усадь­бы, сохранившаяся до наших дней. Церковь Ми­хаила Архангела дала другое название селу Упо­лозы—Архангельское. Строителем этой церкви, возможно, был каменных дел мастер Павел Потехин.

Церковь в Архангельском принадлежит к тра­диционному типу небольших вотчинных храмов второй половины XVII века. Стремление к декора­тивности, многообразию объемов, живописности общего силуэта, характерные для древнерусской архитектуры, находят здесь свое выражение в том, что два небольших придела ставятся по диагонали по отношению к центральному четверику. Прием очень редкий и выразительный. Внутри здания обращает на себя внимание смелая конструкция сводчатых перекрытий, опирающихся не на четыре, как было принято, а только на два столпа. Вход в церковь был с северной, а не с западной стороны, как обычно. Он был ориентирован на дорогу, иду­щую от боярских хором и селения. Интерьер церк­ви был прост: побеленные стены, выложенные из белых и черных керамических плиток полы, пода­ренная местными вотчинниками церковная утварь.

Течение времени, новые вкусы и практические потребности, менявшиеся на протяжении 300 лет существования церкви, внесли целый ряд измене­ний в ее внешний облик и планировку. Наиболее значительной перестройке церковь подверглась в 1848 году. В XIX веке старая тесовая кровля была заменена железной, а живописные кокошники за­крыты скучной четырехскатной крышей. Рядом с церковью была выстроена сначала деревянная, а в 20-х годах XIX века—высокая каменная коло­кольня с часами, не сохранившаяся до наших дней.

К середине XIX века население села и окрест­ных деревень значительно выросло, поэтому для расширения церкви разобрали древний южный придел и пристроили новый, больших размеров. С северо-запада также была сделана пристройка, а вход был пробит в западной стене. Именно такой до недавнего времени и была церковь, почти утра­тившая облик XVII века. В конце 1960-х годов была проведена реставрация церкви и одновремен­но восстановлена построенная в 20-х годах XIX ве­ка глинобитная ограда с башнями.

На редкость удачно было выбрано место для постройки. Высокий крутой берег реки как бы под­нимает небольшое здание, живописный силуэт ко­торого с рядами уходящих вверх, к куполам деко­ративных кокошников хорошо смотрится на фоне неба и сосен. Когда вы подходите ближе и оста­навливаетесь рядом с церковью, перед вами от­крываются удивительные по красоте дали за Мо­сквой-рекой.

В 1703 году Архангельское переходит в руки князя Дмитрия Михайловича Голицына (1665— 1737), известного государственного деятеля начала XVIII века. В 1697 году Петр I отправил его за гра­ницу «для науки воинских дел». Д. М. Голицын был большим любителем книг и владельцем из­вестной библиотеки. Его политическая карьера была прервана в 1730 году после неудачной попыт­ки членов Верховного тайного совета, в котором князь имел большое влияние, ограничить в пользу узкой верхушки русской аристократии власть им­ператрицы Анны. Удалившись от дел, Голицын переезжает в Москву и занимается устройством своих подмосковных вотчин.

В Архангельском старый боярский двор с руб­леными хоромами допетровского времени из трех небольших светлиц, с дубовыми лавками и стола­ми, сработанными местным плотником, не мог уже удовлетворить князя. Не нравились ему, веро­ятно, и старые службы, стоявшие рядом с домом, поварня, амбары, разбросанные в беспорядке во­круг усадьбы, скотный двор, конюшня, ткацкие избы. Единственное, к чему он отнесся, по-види­мому, с большим интересом, были устроенные еще в XVII веке оранжереи, которые совсем не соот­ветствовали старинному быту этой скромной усадьбы.

Вдали от церкви и старой усадьбы Д. М. Голи­цын начинает строительство нового дома. И хотя дом был выстроен по-старинному, из «брусчатого леса», он выглядел совершенно иначе, чем прежде. Дом имел тринадцать покоев и зал с камином на заморский манер. Для отделки его были заго­товлены резные дубовые панели и шпалеры, писанные по холсту. Сюда же, в Архангель­ское, князь перевез свою замечательную биб­лиотеку — одно из крупнейших книжных собраний в России начала XVIII века. Дом и разбитый про­тив него регулярный парк «с першпективными дорогами», обсаженными кленом и липой, «парти-рами» и другими затеями—все это входило в па­радный загородный ансамбль, который был пред­назначен для приемов, праздников и ассамблей. Однако работы в усадьбе не были доведены до конца. В декабре 173.6 года Голицын был арестован, отдан под суд и заключен в крепость. Старому кня­зю уже не суждено было вернуться в Архангель­ское, так как царским указом его было велено «со­держать под крепким караулом, а движимое и недвижимое имущество отписать на нас...». Вместе с другим имуществом была конфискована и став­шая теперь легендарной библиотека.

Дом опустел, и Архангельское, где в середине XVIII века числилось «66 душ мужского пола», по­грузилось в обычные хозяйственные будни неболь­шого подмосковного села.

Прошло около 50 лет, прежде чем в Архангель­ском вновь застучали топоры. К усадьбе потяну­лись обозы с кирпичом и белым камнем. Началось строительство большого дворцово-паркового ан­самбля, затеянное внуком «верховника»—князем Н. А. Голицыным (1751—1809).

Это был период расцвета усадебного строитель­ства в Подмосковье. Хотя в XVIII веке Москва не являлась официальной столицей, она сохраняла свое экономическое, культурное и административ­ное значение центра России. Здесь доживали свой век бывшие «екатерининские орлы»—богатые от­ставные вельможи, имевшие, как правило, поме­стья под Москвой.

К этому времени вокруг Петербурга был по­строен ряд загородных царских резиденций— Стрельна, Петергоф, Царское Село, а затем Пав­ловск и Гатчина. Московские вельможи старались не отстать от северной столицы и создавали в ок­рестностях Москвы роскошные усадьбы с велико­лепными дворцами и парками.

По примеру других в 1780 году Н. А. Голицын заказывает в Париже проект дворца для Архан­гельского. В коллекции рукописей музея сохрани­лась толстая, в белом пергаментном переплете книга парижских расходов Н. А. Голицына. На од­ной из страниц, помеченной 3 сентября 1780 года, среди прочих есть короткая запись на французском языке: «Архитектору Герну за план Архангель­ского—1200 рублей». Французский архитектор де Герн (1748—после 1789), вероятно, никогда не бы­вал в России, его проект в процессе строительства подвергся некоторым изменениям.

В числе первых в усадьбе сооружались флигеля с оранжереями над Москвой-рекой. На рисунке 1786 года, сделанном, видимо, рукой крепостного художника (известно, что у Н. А. Голицына он был), изображен один из этих флигелей вместе с прилегающим к нему участком регулярного пар­ка. Это часть большого партера со стриженны­ми в виде шпалер деревьями. Фоном для них служит зеленая стена, также созданная из стриже­ных лип.

Неизвестный архитектор предпочел не замы­кать оранжереями перспективу парка, как в Кус­кове, а поставил их по сторонам большого партера, создав своеобразную раму, сквозь которую пейзаж за Москвой-рекой стал восприниматься как естест­венное продолжение парка. Бесконечные дали от­крываются с большого холма, склоны которого были использованы для устройства террас с балю­страдами и белокаменными подпорными стенами. Подобные террасы, характерные для парков Ита­лии и весьма редкие в подмосковных усадьбах, сооружались по проекту работавшего в России итальянского архитектора Д. Тромбаро (1742—1838).

Партер и террасы были украшены разнооб­разной скульптурой: 14 львов, 4 собаки, 28 бю­стов, 2 гладиатора и 8 «разных штук» упоми­наются в описи 1810 года.

Для снабжения парка водой Н. А. Голицын заказал в 1783 году в Стокгольме проект гидрав­лической машины «капитану механики» Норбергу. «Представился изрядный случай,—писал поз­же Норберг,—когда... князь... Голицын говорил мне, что он желает иметь рисунок водяной маши­ны, которую он хотел исполнить в одном селе своем, называемом Архангельским, в 17 верстах от Москвы». В 1785 году Норберг приехал в Рос­сию по приглашению Н. А. Голицына. Машина, которую он сконструировал и построил в Архан­гельском, была одной из технических новинок того времени. В ней был использован изобретенный не­задолго до этого винтовой насос, который приво­дился в действие водяным колесом. Теоретическое описание подобной машины было опубликовано знаменитым математиком Д. Бернулли в «Запис­ках» петербургской Академии наук в 1772 году. Так как первые гидравлические машины, описан­ные Бернулли, строились чаще всего в моделях, Норберг с радостью согласился создать большую и сравнительно мощную установку, «дабы поспеше­ствовать... науке».

Гидравлическая машина, построенная на пло­тине у впадения речки Горятинки в Москву-реку, поднимала воду более чем на 20 метров в специ­альный резервуар, а оттуда по деревянным тру­бам в парк. Эта машина работала в Архангельском вплоть до 1816 года, когда вместо нее в специально построенной «водовзводной» башне была установ­лена одна из первых в Москве паровых машин.

К концу XVIII века относится строительство небольшого дворца, получившего модное для пар­ковых павильонов того времени название «Кап­риз». К «Капризу» примыкал другой павильон— «Библиотека», построенный по проекту Петтонди. Обе постройки, впоследствии переделанные, сохранились до наших дней.

По-видимому, в 90-х годах началось строитель­ство Большого дома. Старая голицынская построй­ка начала XVIII века была разобрана, и недалеко от нее стали подниматься стены дворца; одновре­менно строились придворцовые флигеля, а мастера тесали белокаменные блоки для колоннады. Ко­лоннады, соединившие дворец с флигелями, тор­жественной чередой окружили парадный двор, подчеркивая его торжественность и величавость. Колоннады в Архангельском следует считать од­ними из наиболее ранних в России. В дальнейшем они получили широкое распространение в архи­тектуре классицизма.

Герн, Д. Тромбаро, Петтонди — это, разумеется, далеко не все, кто имел отношение к строитель­ству дворцово-паркового ансамбля в Архангель­ском. Архив Н. А. Голицына не найден до сих пор, а единичные документы и чертежи, которые нам известны, не сохранили других имен, хотя людей, судя по грандиозным размерам ансамбля, работало в то время в усадьбе немало. Трудно предполо­жить, чтобы в течение двух десятилетий строи­тельством руководил лишь один крупный мастер. Вероятнее всего, в создании ансамбля в конце XVIII и первом десятилетии XIX века кроме изве­стных нам принимали участие и другие архитек­торы и множество вольных и крепостных строите­лей, «говоривших» на едином художественном языке. Отсюда удивительная гармония и замеча­тельная цельность ансамбля.

В начале XIX века отделка дворца продолжа­лась в очень замедленном темпе, так как Н. А. Го­лицын строил одновременно дом в Никольском-Урюпине, другой своей усадьбе недалеко от Архан­гельского. До конца жизни Н. А. Голицына отдел­ку дворца так и не завершили.

После смерти Н. А. Голицына в 1809 году вдова решила продать усадьбу. Вот отрывок из купчей:

«1810 года августа 29 дня оставшееся после покой­ного князя Н. А. Голицына недвижное имущество в Звенигородском округе с. Архангельское с де­ревнями... мужского пола 350 душ с женами и с новорожденными детьми и принадлежащей к ним селениями землей и со всеми угодьями и со всяким господским и крестьянским строением куплено князем Николаем Борисовичем Юсуповым ценой в 245000 рублей...»

Так Архангельское перешло в руки богатейшего помещика, известного коллекционера и любите­ля искусств Н. Б. Юсупова (1751—1831). Образо­ванный вельможа, имевший более 20 тысяч кре­постных и два десятка имений в различных губер­ниях России, князь Юсупов был характерным представителем века Екатерины. Записанный с младенчества в гвардию, он в 16 лет пришел в полк офицером, но вскоре отказался от военной карье­ры и, выйдя в отставку, в 1772 году отправился в многолетнее путешествие за границу. Здесь он по­лучил образование и завел обширные знакомства с художниками, писателями, философами, в том числе с Вольтером, Руссо, Бомарше, начал соби­рать картины, гравюры, скульптуру и книги.

Для своих огромных коллекций князь приоб­рел Архангельское. Прожив долгую жизнь, он достиг высоких чинов и занимал ряд государст­венных должностей, в том числе в 90-х годах XVIII века был директором императорских теат­ров и Эрмитажа. Однако хорошее знание европей­ской культуры и страсть к собиранию художест­венных коллекций прекрасно уживались в Юсу­пове с нравами большого русского барина. Лучше всего об отношениях между князем и его крепост­ными свидетельствуют бунт крестьян в Архан­гельском, убийство управляющего, попытки к бег­ству крепостных художников и другие факты, отмеченные в документах только за первое десяти­летие владения Н. Б. Юсуповым этим подмосков­ным имением.

Купив Архангельское, князь захотел как мож­но скорее закончить внутреннюю отделку дворца. Теперь в работу включились люди, которые нам достаточно хорошо известны: крепостные живо­писцы Михаил Полтев, Федор Сотников, Егор Шебанин, Федор Ткачев, лепщики Иван Петров и Алексей Копылов, позолотчик Семен Котляров, резчик Петр Литвинов, хрустальные мастера Алексей Муратов, Ермолай Васильев и многие другие.

К 1812 году основные работы по дому были за­вершены, и картинную галерею вместе с другими коллекциями перевезли в Архангельское. Однако вскоре коллекции снова пришлось укладывать в ящики — к Москве приближались • французы. Большинство вещей было


29-04-2015, 00:21