Внешнюю политику США в 1917–1941 гг. характеризовало постоянное внимание к германской проблеме, которая представляла собой ведущий аспект европейской политики Соединенных Штатов, а в определенные годы оказывалась в центре внимания всей внешней политики Вашингтона. Об этом наглядно свидетельствовало развитие американо-германских отношений на протяжении всего этого периода – от вступления США в первую мировую войну до вступления во вторую мировую войну. И хотя крайними точками в этом процессе было начало состояния открытой враждебности между обоими государствами, это, разумеется, не означало, что температура в американо-германских отношениях поддерживалась на одинаковом уровне на протяжении четверти века. В имевших место перепадах была своя закономерность, своя внутренняя логика, связанная с развитием как американского, так и германского империализма.
Отношениям между США и Германией в 1917–1941 гг. посвящено большое количество исследований на Западе. Эта проблема затрагивалась как в специальных работах, касающихся двусторонних отношений, так и в более общих, рассматривающих политику США в отношении Европы в целом. Среди последних преобладают работы американских историков, подвергшиеся также критическому анализу в советской историографии.
В задачу данного обзора входит освещение позиций западногерманских историков в 70-е – начале 80-х годов, не нашедших комплексного исследования в марксистской историографии, по некоторым узловым аспектам и переломным моментам политики США в отношении Германии в 1917–1941 гг.
Последние полтора десятка лет историки ФРГ весьма интенсивно занимаются изучением новейшей истории США в Звеном, и в особенности их внешней политики в межвоенный период и в годы второй мировой войны.
Интерес западногерманских исследователей именно к этому периоду отнюдь не случаен. Он во многом обусловлен активной, можно сказать, даже фронтальной, разработкой буржуазной историографией ФРГ в 60-е – 70-е годы различных аспектов внутренней и внешней политики Веймарской республики и "третьего рейха", что неизбежно ставило перед необходимостью дать ответы на большое число вопросов, связанных с "фактором США" во внешней политике Германии после первой мировой войны, его ролью в восстановлении экономического потенциала и политического влияния веймарской Германии, а также оценкой этого фактора накануне и в первый период второй мировой войны военно-политическим руководством нацистского рейха.
Эти задачи, вставшие перед исторической наукой ФРГ, дали важный импульс, сфокусировав внимание целой группы, прежде всего, молодых исследователей на изучении внешней политики США после их вступления в первую мировую войну. Практически уже к середине 70-х годов весь германский аспект внешней политики Соединенных Штатов в 1917–1941 гг. был "монополизирован" несколькими наиболее плодотворно разрабатывающими его в статьях и монографиях историками ФРГ. Здесь следует, прежде всего, упомянуть К. Швабе, В. Линка, Г.Ю. Шредера, Л. Юнкера и Б. Мартина. Широко привлекая архивные материалы, используя труды историков других стран, прежде всего, конечно, американских, вышеупомянутым западногерманским исследователям наряду с некоторыми другими историками ФРГ удалось создать в достаточной степени интересное и своеобразное "видение" американской внешней политики в богатый международными событиями период, когда на США лежала немалая ответственность за судьбы мира.
Как в общих работах по истории США, так и в исследованиях, касающихся собственно участия США в первой мировой войне, неизменно уделяется внимание мотивации их вступления в войну против кайзеровской Германии. Представитель старшего поколения западногерманских историков д-р Г. Дамс, в переработанном издании "Истории Соединенных Штатов", не высказывая своего собственного мнения по поводу мотивов вступления США в войну, приводит весьма интересную оценку американского дипломата У.Х. Пейджа, писавшего президенту США В. Вильсону в марте 1917 г.: "Вступление в войну представляет, вероятно, единственную возможность удержать наши теперешние экономические позиции и воспрепятствовать экономическому кризису".
Более четкую позицию по этому вопросу занял автор ряда общих работ по истории США в новейшее время профессор Кельнского ун-та Э. Ангерманн, считающий, что объявление США 6 апреля 1917 г. войны кайзеровской Германии являлось, в сущности, последовательным завершением развития, длившегося многие десятилетия, в ходе которых Америка все сильнее включалась в игру сил в мировой политике.
Подавляющее большинство западногерманских историков рассматривает вступление США в первую мировую войну как событие, не только придавшее ей глобальный характер, но и предрешившее ее исход. А некоторые историки ФРГ полагают, что в обеих мировых войнах США и Германия "противостояли друг другу в качестве главных врагов". И это отнюдь не единичное мнение.
Несколько особняком в этом отношении выглядит оценка профессора ун-та в Аахене К. Швабе – одного из ведущих западногерманских специалистов по внешней политике США. С одной стороны, он разделяет точку зрения Г. Мольтманна, но в его трактовке отсутствует категоричность, присущая последнему, она более эластична. К. Швабе пишет: "В условиях возраставшей военной и экономической слабости Антанты Америка все больше становилась опорой противников центральных держав, возглавляемых Германией; мировая война все больше и больше превращалась в германо-американское столкновение". С другой стороны, он считает вступление США в первую мировую войну вынужденным шагом". США, – подчеркивает он, – были практически вынуждены к войне в результате перехода к неограниченной подводной войне и, тем самым, к принятию на себя роли великой державы".
В ранее написанной, небольшой по объему биографии В. Вильсона К. Швабе особенно акцентировал внимание на мировоззренческо-психологических аспектах решения вопроса о вступлении США в первую мировую войну. По его мнению, В. Вильсон затягивал вступление страны в войну, т.к. "опасался военной победы Антанты", "которая стала бы неизбежной после американского вмешательства и, в конечном счете, привела бы к заключению мира-диктата". И в этой работе К. Швабе утверждает, что "неограниченная подводная война Германии" "лично для Вильсона имела решающее значение" в процессе принятия решения о вступлении США в войну.
Правда, в качестве еще одного фактора, сыгравшего определенную роль в этом решении президента США, К. Швабе Называет Февральскую буржуазно-демократическую революцию в России, которая вызвала прилив энтузиазма у В. Вильсона и "придала войне смысл, выходящий за рамки" текущих задач, связанных с отражением германской угрозы на океанских просторах. "Теперь, – резюмирует К. Швабе, – вело демократии и мрачные цели автократии четко противостояли друг другу", что побудило В. Вильсона призвать "к войне за "освобождение всех народов, включая немецкий", к освобождению от безответственных автократов, которые преследуют исключительно свои эгоистические цели". Западногерманские рецензенты работ К. Швабе, и прежде всего его основного труда "Германская революция и вильсоновский мир, отмечали, что его характеристика президента США находится в созвучии с исследованиями американских историков, которые в своих работах дошли до "значительной исторической реабилитации миротворца Вильсона". В американской историографии распространена точка зрения, что США были втянуты в первую мировую войну, "окрыленные вильсоновским идеализмом", С другой стороны, одностороннее выпячивание мировоззренческих компонентов вильсоновской политики в качестве своего рода модели для интерпретации этой политики уже в начале 70-х годов подвергалось критике некоторыми историками ФРГ, считающими необходимым при анализе политики США в большей степени принимать во внимание влияние экономических факторов.
В Вашингтоне с большим энтузиазмом отнеслись к Февральской революции в России, использовав это событие в качестве веского аргумента для скорейшего вступления в войну. По всей видимости, это был единственный случай в XX в., когда официальные круги США с одобрением восприняли известие о революции. Профессор Гиссенского ун-та Г.-Ю. Шрёдер писал на этот счет в статье "Америка как модель?: Дилемма внешней политики Вашингтона в отношении революционных движений в XXвеке", что в США существует явное "противоречие между революционной традицией и "контрреволюционной" внешней политикой", вылившееся особенно в XX в. в "стратегию, направленную против революционного развития". Этот вывод, в частности, полностью подтверждается на примере отношения американского правительства к Ноябрьской революции в Германии.
Некоторые западногерманские авторы представляют В. Вильсона чуть ли не "вдохновителем" Ноябрьской революции, т. к. из его посланий немцы должны были сделать вывод, что в случае свержения Вильгельма IIони могли бы рассчитывать на лучший мир". Так, Вильсон способствовал возникновению Ноябрьской революции и провозглашению Германской республики". К. Швабе более осторожно высказывает ту же мысль." В. Вильсон, – пишет он, – подготовил путь, который вел к революции". Правда, он проводит некоторое разграничение между субъективными намерениями президента США, воплотившимся в конкретные шаги американской политики, и внутриполитическим развитием в Германии. Так, по его мнению, ни отречение кайзера, ни революция в Германии не являлись самоцелью для Вильсона. Для американского президента они никогда не были безоговорочной предпосылкой для переговоров о перемирии. Напротив, подчеркивает К. Швабе, "угроза, которую в его представлении воплощал большевизм, говорила скорее в пользу, по крайней мере, внешнего поддержания прежних форм правления в Германии". Когда же произошла Ноябрьская революция в Германии, то это событие было совершенно однозначно прокомментировано в госдепартаменте "как самая худшая новость за последние месяцы".
В одной из статей, вышедшей спустя почти 10 лет после монографии "Германская революция и вильсоновский мир", К. Швабе более четко характеризовал позицию американского руководства в преддверии назревавших революционных событий в Германии. Он отмечал, что еще до отставки кайзера Вильсон и его советники решили предпринять все возможное, чтобы предотвратить установление в Германии политической системы, которая бы напоминала" большевистскую модель".
В этой связи необходимо отметить, что позиция официального Вашингтона в отношении тех или иных сдвигов во внутриполитической жизни Германии нередко отличалась от реакции американского общественного мнения на те же события. Так, последнее рассматривало Ноябрьскую революцию и приход к власти правительства Ф. Эберта-Ф. Шейдемана в качестве важного шага на пути демократизации немецкого общества. Хотя уже в первых комментариях по этому Поводу отмечалось, что сформирование возглавляемого социал-демократами правительства не означает "больших перемен по отношению к старой бюрократической системе", поскольку пришедшие к власти лица "больше ориентировались на поддержку со стороны правых, чем левых". Правительство же США, как констатирует К. Швабе, с самого начала увидело в революционных событиях в Германии "не осуществление собственных желаний, а прежде всего опасность вообще для существования государственного строя и первый шаг в направлении к взятию политической власти большевизмом по русскому образцу".
Установление даже буржуазно-демократической формы правления в Германии всецело ассоциировалось в правящей элите США с революцией, что нашло свое подтверждение в официальном курсе американской делегации на Парижской мирной конференции, К. Швабе приходит к выводу, что то, в чем Вильсон готов был уступить кайзеровской Германии – равноправное участие в мирных переговорах и в Лиге наций – не соответствовало более его намерениям по отношению к послереволюционной Германии. "Ноябрьская революция, – резюмирует он, – сделав из немцев, с американской точки зрения, потенциальных большевистских контрагентов, не только не улучшила международного положения Германии, а, напротив, ухудшила его решающим образом".
Внимание к этому аспекту внешней политики США не носит случайного характера. Среди западногерманских историков, прежде всего американистов, идет интенсивная полемика о значении демократизации политической жизни Веймарской республики для отношения США к этой стране.
Крупнейший в ФРГ, да и, вероятно, на всем Западе, специалист по американо-германским отношениям периода Веймарской республики профессор Трирского ун-та В. Линк отстаивает, хотя и не всегда последовательно, точку зрения, что для США было "в высшей степени важно", чтобы Германия после свержения монархии обрела республиканско-парламентский строй и "развивалась после революционной фазы в направлении "подлинной республики". Подобного же взгляда придерживаются и некоторые другие западногерманские историки. Причем В. Линк распространяет свой взгляд на весь период Веймарской республики. Так, полагает он, в ходе осуществления плана Дауэса промышленные круги и политическое руководство в Берлине, крайне заинтересованное в широком притоке займов из США, "в значительной мере принимали в расчет американские ожидания относительно либерально-демократической системы в Германии". Высказанная на международном симпозиуме в Бохуме, посвященном влиянию экономических и политических факторов на развитие Веймарской республики, эта точка зрения вызвала серьезные возражения прежде всего со стороны западногерманских исследователей. Оппоненты В. Линка отмечали, что к тому времени, когда американские займы потекли в Германию, стало ясно, что парламентская система Веймарской республики политически уже не устраивала немецких промышленников. Более того, подчеркивалось на симпозиуме, история США с конца XIX в. свидетельствует, что при решении вопроса о внешнеполитических связях "парламентские формы правления вообще не играли никакой роли".
К. Швабе пришел к схожему выводу при анализе политической пинии Вильсона: "Уже в ходе переговоров о перемирии… вопрос о форме германского государства до тех пор, пока оно только оставалось буржуазным и избегало большевистских тенденций, и до тех пор, пока была гарантирована военная слабость Германии, представляли для Вильсона, в конечном счете, второстепенную проблему, несмотря на его публичные заявления". Д-р Э. Вандель приводит доказательства того же на примере близкой к шоку реакции, американского общественного мнения на избрание в 1925 г. президентом Веймарской республики фельдмаршала П. фон Гинденбурга, воспринятого как явный симптом усиления "пруссачества и милитаризма"; и совершенно спокойного отношения к этому событию со стороны официальных кругов США, и прежде всего самого президента К. Кулиджа, что имело решающее значение для делового мира Америки.
Чем же была вызвана столь большая заинтересованность США в веймарской Германии и каковы были последствия американской политики по отношению к этой стране? Эти вопросы широко обсуждаются в буржуазной историографии ФРГ.
По мнению В. Линка, важнейшими внешними факторами, определявшими внешнеполитическую стратегию США в отношении веймарской Германии, были: обострение противоречий между державами-победительницами в первой мировой войне; завоевание большевиками власти в России и угроза социалистической революции в Центральной Европе; выпадение потерпевшей поражение Германии из конкурентной борьбы на море и создание буржуазно-демократической республики в этой стране. Он считает, что "приоритетной задачей" американской политики в отношении Германии являлось включение ее в западное "либерально-капиталистическое сообщество" или даже "в новый, возглавляемый США международный порядок", чтобы: во-первых, усилить международные позиции этого сообщества; во-вторых, стабилизировать либерально-капиталистический режим в Германии и воспрепятствовать ее соскальзыванию "вправо" или "влево"; в-третьих, сохранить Германию в качестве бастиона против большевистской России; в-четвертых, не "отдавать" Германию европейским империалистическим державам в качестве "репарационной колонии", а подготовить ее рынок для американской экономической экспансии; в-пятых, через либерально-капиталистическую Германию иметь возможность оказывать влияние на европейскую политику и располагать рычагом в отношении "старых империалистических держав".
В других работах В. Линка больше акцентируется внимание на экономической стороне проблемы, как чисто германской стабилизация Веймарской, республики и "в качестве емкого рынка для американского экспорта и… американских инвестиций", так и общеевропейской – "американское правительство и деловые люди видели в Германии маховое колесо экономического оздоровления Европы". Среди имеющихся у историков ФРГ мнений относительно движущих мотивов американской внешней политики в отношении веймарской Германии отметим следующее: создание для последней возможности "вернуться к мировой политике через усиление ее позиций в мировой экономике".
Роль экономического фактора была чрезвычайно велика в планировании политики Вашингтона в отношении Веймарской республики. К этому мнению пришли участники международного симпозиума в Аугсбурге. Как отмечает К. Швабе, уже Вильсон исходил из того, что, будучи в конечном счете интегрирована в новый мировой порядок, Германия должна занять в нем положение великой экономической, но не военной державы.
Западногерманский исследователь Х.Л. Хольтфрерих убедительно показал, что американские частные капиталы потекли в виде займов в Германию не только с принятием плана Дауэса, а уже непосредственно после окончания первой мировой войны. Особенно возросло значение германского рынка для американской экспортной экономики в условиях мировой капиталистической депрессии 1920/1921 гг. В это время США заняли первое место в германском импорте. Причем, как считает профессор Брауншвейгского ун-та Г. Цибура, главная цель экспорта капитала несомненно состояла в том, чтобы улучшить конкурентоспособность крупных американских концернов, что могло осуществляться исключительно за счет Европы. Бывшие союзники США до тех пор должны были ждать кредитов, пока они не заключат двусторонние соглашения об урегулировании платежей по военным долгам. В этих условиях Германия оказывалась "в Привилегированном положении". Из этого, резюмирует Цибура, возник "экономически бессмысленный цикл": США ссужали Германии деньги, чтобы она была в состоянии выплачивать репарации, а это, в свою очередь, открывало возможность для кредиторов Берлина начать погашение их долгов Соединенным Штатам. "Этой кредитной политикой США внесли раскол в группу держав-победительниц, что не способствовало стабилизации Версальской системы".
Профессор Марбургского ун-та П. Крюгер явно идеализирует отношения между двумя странами, когда утверждает, что "по существу после окончания войны исчезли американо-германские политические противоречия". Поэтому вполне естественным выглядит такой шаг США, как заключение сепаратного мирного договора с Германией, "обеспечивавшего Америке все выгоды Версальского договора, но не накладывавший на нее никаких обязательств по обеспечению выполнения" последнего.
Экономическими, да и политическими отношениями, не исчерпывались связи между Вашингтоном и Берлином. Профессор Рурского ун-та в Бохуме К. Вурм обращает внимание на то, что в перспективе США ставили целью даже военное усиление Германии. Причем, в том, что касалось наращивания военной мощи Веймарской республики, дело вовсе не ограничивалось какими-то общими рассуждениями. С середины 20-х годов, приводит данные В. Линк, имели место регулярные контакты между штабными офицерами армии США и рейхсвера, а перевооружение последнего "готовилось даже при поддержке военного министерства США".
В оценках мотивов американской политики в отношении
9-09-2015, 01:42