Сегодня в России проявляется заметно больший, даже в сравнении с недавним прошлым, общественный интерес к событиям на Ближнем Востоке, в целом к ситуации в этом регионе и его проблемам, и особенно в том, что касается Палестины. Следует отметить и очевидное усиление ближневосточного направления в российской государственной внешней политике, дипломатии, и ее «народной» составляющей – парламентской.
С ближневосточной тематикой связаны многие российские научные учреждения, среди них – востоковедческие и регионально ориентированные неправительственные организации, для которых эта тематика – предмет профессиональной занятости. Именно они и стали инициаторами и участниками наиболее интересных обсуждений в последнее время ситуации на Ближнем Востоке, и как она затрагивает интересы России: «круглый стол» в Российском обществе солидарности и сотрудничества народов Азии и Африки (РОСНАА), семинар «Будет ли война за мир на Ближнем Востоке?» в Московском Центре Карнеги, конференция «Россия на Ближнем Востоке: цели, задачи, возможности» в Институте изучения Израиля и Ближнего Востока, научное заседание «Русские в Святой Земле» исторической секции Центрального Дома ученых Российской академии наук.
Очевидно, что непосредственным поводом такого «поворота внимания», информационным поводом послужил кризис в отношениях между израильтянами и палестинцами, возникший в конце сентября 2000 г. и сопровождавшийся непрекращающейся до сих пор, в разной степени интенсивности, ожесточенной и кровопролитной конфронтацией с многочисленными жертвами с обеих сторон, в основном – среди палестинцев. Определенный резонанс в России вызвало то обстоятельство, что среди жертв столкновений и пострадавших в них оказались израильские граждане – иммигранты из нашей страны, из постсоветского пространства. Тезис о близости нам Ближнего Востока, таким образом, получил новое подтверждение, на сей раз – тяжелое, трагическое. Кстати, и на палестинских территориях в Палестине из этого «пространства» проживают сотни, если уже не тысячи российских и бывших советских граждан. Их много в пригородах Иерусалима – Вифлееме, Бейт-Джале, Бейт-Сахуре, в Газе, в Наблусе, Рамалле – городах, оказавшихся на линии конфронтации и наиболее часто упоминаемых в новостных сводках.
Есть и еще одно обстоятельство: восприятие, пусть и совершенно искаженное, бытующее в российском общественном сознании, событий в Чечне как аналога происходящего в Палестине. Мол, и тут, и там действуют террористы; тут – чеченские, там – палестинские. При том, что аналогии никакой нет: тут, в России, на части российской же территории – терроризм в чистом, можно сказать, хрестоматийном виде, там – реакция людей, отчаявшихся от безысходности жизни под иностранной оккупацией. Но – факт, что такое восприятие в России существует.
В оценках ситуации, которые приходится слышать и в научном сообществе, и читать в газетных и журнальных публикациях, преобладает пессимистический настрой, подчас они звучат едва ли не апокалиптически. Большинство участников дискуссии не видит перспективы подлинного мирного урегулирования в Палестине, считает проблемы, стоящие перед израильтянами и палестинцами, неразрешимыми. Чаще всего в этом контексте ссылаются на проблему Иерусалима. Приходится слышать мнение, что мирный процесс в «формате Мадрид – Осло» себя исчерпал, столкнувшись с неготовностью пока и израильтян, и палестинцев к взаимоприемлемому компромиссу. Что касается России, то преобладающим является тезис о слабости ее участия в ближневосточных делах, в том числе, применительно к «мирному процессу», – коспонсорского. Говорят даже о «молчании Москвы», о том де, что Россия на Ближнем Востоке последовательно отступает и не видно, когда, как и если она туда вернется. Вместе с тем признается наличие у России существенных интересов на Ближнем Востоке, а значит – важность для нас этого региона. Признаются и имеющиеся у России возможности серьезно влиять на положение там, на тамошние события. Обращают внимание попытки по новому взглянуть на отношение России к региону сквозь призму российских интересов. Подчас они звучат непривычно, парадоксально.
В дискуссиях употреблялся термин «ось Москва – Иран – Тель-Авив». Недавно он встретился и в газетной публикации: «Стратегическим партнером России на самом деле является Израиль, элита которого связана глубокими финансовыми и политическими узами с нынешней российской элитой. ...Делая ставку на Москву как на главного союзника, Иран оказывается в зоне влияния оси Москва – Тель-Авив. Декларированный сионистский враг Тегерана получает через посредство Москвы канал влияния на нынешний иранский режим. Таким образом, фактически весь тыл организованного исламского противостояния Израилю в вопросе будущего Палестины и Иерусалима оказывается разрушенным»1 . Есть на этот счет и диаметрально противоположное мнение: «Видимо, подобию идиллии в российско-израильском взаимопонимании, наблюдавшемуся за последний год, пришел конец»2 .
Совершенно ясно, что в значительной мере «ближневосточная дискуссия» в России была вызвана действительными переменами в самой ситуации на Ближнем Востоке, в первую очередь в ее палестинском сегменте, желанием осмыслить эти перемены и что они значат для России.
Перемены не случились в одночасье. Как они происходили?
Философия «Мадрида – Осло», как известно, состояла в достижении промежуточных, временных соглашений между палестинцами и израильтянами, при том понимании, что налаживающаяся у них по ходу реализации этих договоренностей привычка мирно сосуществовать в Палестине облегчит соглашение об окончательном статусе, которое решило бы основные проблемы урегулирования – проблемы Иерусалима, палестинских беженцев, израильских поселений на оккупированных территориях, границ.
В соответствии с одним из временных соглашений (Каирским, 1994 г.) соглашения об окончательном статусе следовало достигнуть к 4 мая 1999 г.
Во время премьерства Б.Нетаньягу (1996–1999 гг.) были значительно отодвинуты сроки реализации прежних палестино-израильских договоренностей, поставив под сомнение успех двустороннего переговорного процесса. Тогда Я.Арафат оказался перед сложной дилеммой: провозгласить в одностороннем порядке палестинское государство (4 мая 1999 г.), как этого требовали многие на «палестинской улице», или все же воздержаться от этого, продолжив переговоры. Следует заметить: палестинцы исходили и исходят из того, что создание государства – это естественное право палестинского народа, которое он может осуществить самостоятельно в любое время и при любых обстоятельствах, реализуя свое право на самоопределение. Израильтяне же недвусмысленно давали понять палестинскому руководству, что в случае провозглашения государства они немедленно аннексируют бóльшую часть палестинских территорий, на которых продолжали дислоцироваться оккупационные войска. Возникала очередная угроза срыва всего мирного процесса.
Под воздействием международного сообщества, а также учитывая приближавшиеся всеобщие выборы в Израиле, Я.Арафат избрал путь продолжения переговоров. Расчет его был прост: если израильский электорат в основной своей массе заинтересован в мире с арабами, то к власти в стране должен придти новый премьер-министр, шансы достижения мирного соглашения с которым будут выше.
Расчет оказался верным: одержавший на выборах убедительную победу Э.Барак (май 1999 г.) решительно приступил к реализации своей предвыборной программы: уже на первом этапе его премьерства с палестинцами был заключен Меморандум в Шарм аш-Шейхе (сентябрь 1999 г.), который, в частности, предусматривал возобновление переговоров по окончательному статусу не позднее 13 сентября 1999 г., что и произошло, а уже через год после своего избрания (на два месяца раньше объявленного им срока) во исполнение резолюции 425 СБ ООН израильские войска были выведены из Южного Ливана, где они находились с 1976 г.
Такая «молниеносность»3 израильского премьера, видимо, вдохновила президента США Б.Клинтона, лелеявшего мечту снискать лавры миротворца, доставшиеся в 1979 г. его демократическому предшественнику Дж. Картеру в Кэмп-Дэвиде, усадить Э. Барака и Я.Арафата за стол переговоров для подписания исторического соглашения, которое положило бы конец палестино-израильскому конфликту. Так возникла идея Кэмп-Дэвида-2.
Кэмп-Дэвидский саммит состоялся в июле 2000 г. и продолжался две недели под эгидой Б.Клинтона при участии Э.Барака и Я.Арафата. В основу переговоров был положен принцип: «все или ничего» («nothingisagreeduntileverythingisagreed»), предоставивший обеим сторонам свободу маневра при обсуждении «чувствительных» аспектов окончательного статуса. Несмотря на мощное давление со стороны американцев, переговорные стороны не смогли преодолеть разногласий, прежде всего, по проблемам Иерусалима и беженцев. Не возымели успеха и щедрые обещания Б.Клинтона развернуть международную кампанию по сбору многомиллиардной финансовой помощи на нужды палестинцев. Хотя кэмп-дэвидский саммит и не завершился принятием какого-либо документа, сам факт обсуждения главой израильской делегации Э.Бараком вопроса об Иерусалиме, а также его потенциальная готовность «пожертвовать» частью Восточного Иерусалима, включая Старый город, серьезно встревожили израильских правых во главе с лидером «Ликуда» А. Шароном.
Неудача в Кэмп-Дэвиде вновь усилила решимость Я. Арафата провозгласить палестинское государство, теперь уже 13 сентября 2000 г. в соответствии с упомянутым Меморандумом. Настала очередь Э.Барака предупредить палестинского руководителя о возможных последствиях подобного шага вплоть до аннексии всех остающихся у Израиля палестинских территорий. В начале сентября Центральный совет ООП перенес вопрос о провозглашении государства на середину ноября 2000 г., а затем он вообще был отсрочен на неопределенное время. Успешное преодоление «пороговой даты» – 13 сентября не улучшило ситуацию. Нарастала критика Э. Барака в израильском обществе, прежде всего со стороны правых.
В этих условиях мало кого удивило стремление А. Шарона повысить свой рейтинг в израильском обществе как лидера оппозиционной партии, выступающей против самой возможности вести с палестинцами переговоры по вопросу об Иерусалиме.
28 сентября А. Шарон в сопровождении израильской охраны отправился на территорию комплекса мечети аль-Акса (израильтяне называют ее Храмовой горой) в Восточном Иерусалиме, что возмутило арабов и спровоцировало кровопролитные столкновения, небывалые за последние годы по продолжительности и ожесточенности.
История этого места уходит в глубь веков и тысячелетий. И всегда оно было священным. 4 тыс. лет назад – для иевуситов, одного из ханаанейских племен, населявших Палестину, когда туда пришел библейский патриарх Авраам, прародитель двух семитских народов – арабов и евреев. Затем – для евреев, с тех пор, когда в начале I тысячелетия до н.э. царь Соломон построил иудейский храм на горе Мориа, служившей у иевуситов местом поклонения своему «Всевышнему богу». Затем, с VII в. – и для мусульман, согласно традиции которых именно сюда пророк Мухаммед совершил из Мекки «ночное путешествие» на белом пегасе Бураке, а затем вознесся с этого места на небеса. Здесь была построена мечеть аль-Акса, третья (после Мекки и Медины) мусульманская святыня. Так, сохранившаяся от разрушений Западная стена храма, «Стена плача» для иудеев, стала «Стеной Бурака» для мусульман. Не раз здесь происходили кровавые столкновения евреев и арабов. Только в новое время самые серьезные – в 1929 и 1936 гг. Когда в сентябре 1996 г. тогдашний премьер-министр Израиля Б.Нетаньягу принял решение прорыть вдоль Западной стены «хасмонейский туннель», тоже пролилось много крови. Так что результат акции А.Шарона был предсказуем. Многие отговаривали А. Шарона, включая американцев, но безуспешно4 .
Примечательно, однако, что акция А. Шарона не остановила переговорный процесс, хотя и серьезно осложнила его, вызвала в нем затяжные перерывы. Переговоры продолжились, но теперь уже в условиях политического кризиса в Израиле, который, и это также очевидно, акция А. Шарона резко обострила.
К тому времени у Э. Барака, имевшего после прихода к власти 75 сторонников среди депутатов кнессета (из 125), едва набиралось 30. Таким образом, свой рейтинг А. Шарон повысил, и значительно.
Чтобы как-то перехватить инициативу, Э.Барак объявил об уходе в отставку и о проведении досрочных выборов. Депутаты кнессета не пожелали расставаться со своими мандатами (тогда выборы стали бы всеобщими) и предпочли самороспуску спокойное созерцание за исходом премьерских выборов.
Вместе с тем мы не склоны рассматривать события только сквозь призму внутриполитической борьбы в Израиле, хотя однажды нам пришлось слышать: в Израиле нет внешней политики, вся политика там – внутренняя. Но все-таки главное в том, что именно А. Шарон и Э. Барак персонифицировали два подхода к урегулированию конфликта, в более широком смысле – два подхода к вопросу об арабо-еврейских отношениях в Палестине.
А. Шарон сформулировал свою позицию в середине ноября 2000 г. в так называемом «многоступенчатом плане (multi-stageplan). Он предлагает отложить на неопределенное время достижение окончательного урегулирования с арабами, ограничиться долгосрочным временным соглашением с упором на «меры доверия», на развитие палестино-израильского сотрудничества в области безопасности, в экономике, гуманитарной сфере, что «заложило бы основу прогресса к постоянному решению в будущем».
Э. Барак отвечает, что отказ от продолжения политического диалога с палестинцами приведет к резкому обострению региональной напряженности на Ближнем Востоке, драматическому повышению вероятности войны, к международной изоляции Израиля. При этом, считает Э.Барак, «если война на Ближнем Востоке разразится, мы сумеем в ней победить. Но после того, как павшие на этой войне будут похоронены, нам придется вернуться к переговорам и обсуждать на них те же самые проблемы, которые обсуждаются сегодня»5 .
На рубеже «миллениума» активность в работе над палестино-израильским соглашением достигает апогея. Американцы решаются представить сторонам собственные предложения по урегулированию. В своей практике американская дипломатия идет на такой шаг только в случае, если участники переговоров уже достаточно сблизили свои позиции. Б.Клинтон делает это 23 декабря 2000 г. И Э.Барак, и Я.Арафат принимают их как базу для дальнейших усилий. 7 января 2001 г. Б.Клинтон выступает в Нью-Йорке с речью, в которой излагает американское видение урегулирования на основе принципа «два государства для двух народов» в Палестине, подчеркивает, что «не может быть подлинного урегулирования конфликта без суверенного, жизнеспособного палестинского государства...». Вместе с тем он добавляет: «...Такого государства, которое учитывает потребности Израиля в сфере безопасности и демографические реальности». С необходимостью учитывать интересы безопасности Израиля проблем нет, это признают и палестинцы. Как это реализовать – можно договориться. А вот «демографические реальности» – это эвфемизм, за которым – наиболее трудноразрешимая проблема урегулирования, проблема палестинских беженцев, число которых приближается к 4 млн. человек.
Резолюция 194 Генассамблеи ООН, принятая в 1948 г., постановила, что «беженцам, желающим вернуться к своим очагам и мирной жизни со своими соседями, такая возможность должна быть предоставлена в кратчайший срок с уплатой компенсации за имущество тех, кто предпочтет не возвращаться, и за пропажу и ущерб имуществу, каковые должны быть компенсированы соответствующими правительствами и властями в соответствии с принципами международного права и правом справедливости»6 . На эту резолюцию ссылаются палестинцы. До сих пор многие из них, проживающие и в Палестине, и за ее пределами, хранят кадастровые документы периода Османской империи, свидетельствующие об их праве на землю, которую они были вынуждены покинуть, ключи от своих домов на этой земле. Однако резолюция 194 не фигурирует в качестве основы урегулирования ни в одном из действующих на сегодня палестино-израильских соглашений. Действующая же в таком качестве резолюция 242 Совета Безопасности ООН предусматривает для проблемы беженцев только «справедливое решение».
Позиция Израиля исходит из непризнания за палестинскими беженцами права на возвращение. «Возвращение палестинских беженцев на территорию Израиля разрушит еврейское государство изнутри», заявил Э.Барак7 . Б.Клинтон с этим был согласен: «Мы не можем ожидать от Израиля такого решения, которое угрожает самим основам этого государства»..., но добавляет, «это то, над чем мы работаем»8 .
Последняя попытка выйти на соглашение еще до выборов в Израиле была сделана в ходе интенсивных переговоров во второй половине января 2001 г. в египетском городе Таба. Итог их, казалось бы, невелик – достаточно краткое совместное заявление от 28 января, признающее, что под давлением обстоятельств и нехватки времени оказалось невозможным достичь взаимопонимания по всем вопросам. Однако подчеркивается, что «переговоры в Табе были беспрецедентны с точки зрения позитивной 'атмосферы и выражения общего желания обеих сторон к обеспечению потребностей друг друга – национальных, в сфере безопасности, экзистенциональных»9 . Этого никогда прежде не говорилось ни в соглашениях, ни в совместных официальных заявлениях палестинцами и израильтянами. И смысл этой декларации – в понимании договариваться на основе признания интересов национального бытия двух народов.
Но, судя по всему, шанс на исторический компромисс на сей раз оказался упущен. 6 февраля 2001 г. на выборах в Израиле более чем убедительную победу одержал А.Шарон, полностью оправдав предвыборные прогнозы: за него проголосовали более 60% израильтян, пришедших на выборы. Итоги выборов еще будут изучаться и анализироваться. Как и почему случилось, что израильское общество, менее двух лет назад вручившее мандат Э.Бараку именно из-за разочарования в политике правых в отношении арабов, за столь короткий срок развернулось вправо, выразив теперь доверие А.Шарону, сменившему Б.Нетаньягу на посту лидера «Ликуд»? В чем причина того, что израильские арабы бойкотировали выборы, лишив своих голосов Э.Барака, за что даже были обвинены в предательстве некоторыми видными представителями «лагеря мира» в Израиле? Что мотивировало поправение ряда лидеров «русских израильтян», а оно проявлялось и до предшествовавших выборам палестино-израильских столкновений? Ответы на эти вопросы выходят за рамки данной статьи. Нам же хотелось бы попытаться оценить возможные последствия выборов в Израиле и ряда других совпавших с ними по времени факторов с точки зрения перспектив урегулирования конфликта в Палестине, развития обстановки на Ближнем Востоке.
В принципе, А.Шарон мог бы воспользоваться «наследием» прежнего правительства, продолжить с того, что было достигнуто израильтянами и палестинцами при Э.Бараке, постараться завершить работу над соглашением об окончательном статусе, оставаясь в рамках имеющихся компромиссов, и подписать его. Он может не опасаться неизбежных упреков в отступничестве, опираясь на необходимость следовать обязательствам прежнего правительства. Да
9-09-2015, 02:00