Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение
высшего профессионального образования

«Волгоградский государственный педагогический университет»

Факультет психологии и социальной работы

Кафедра психологии образования и развития

Эдвард Джон Мостин Боулби

(Реферат по возрастной психологии)

Выполнил: студентка 2-го курса

специальности

«Психология и педагогика»

группы ПП-21

Бунина Лариса Игоревна

Научный руководитель:

Г. М. Шашлова

Волгоград 2010

СОДЕРЖАНИЕ

Введение............................................................................................................ 3

ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ ДЖОНА БОУЛБИ........................................................ 4

ТеОРИЯ Привязанности: ОБЩИЙ ОБЗОР............................................ 7

Заключение................................................................................................... 20

Введение

Английский психолог Джон Боулби получил известность в нашей стране лишь в последние годы благодаря выходу в 2003 г. перевода на русский язык первой части его трехтомника «Привязанность и утрата» (запланированный выход последующих томов задерживается до сих пор), а также совсем недавней (2006) публикации его знаменитой работы «Создание и разрушение эмоциональных связей». Эти классические труды английского психолога были написаны много лет назад и оказали большое влияние на становление современной психологии развития. Сегодня, когда его идеи и открытия стали доступны и нам, настало время подробнее ознакомиться с историей жизни этого человека и его вкладом в психологическую науку.

ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ ДЖОНА БОУЛБИ

Эдвард Джон Мостин Боулби родился в Лондоне 26 февраля 1907 г. в весьма респектабельной семье. (Полным именем он подписывался редко, и большинству психологов известен как Джон Боулби.) Его отец, сэр Энтони Боулби, носил титул баронета, однако поскольку в начале ХХ века титулы сами по себе уже никого не кормили, зарабатывал на жизнь ремеслом хирурга. Его профессиональная репутация была так высока, что позволила ему стать личным хирургом короля Георга V.

Когда Джон появился на свет, отцу было уже пятьдесят два года, матери — сорок (он стал четвертым из шести детей в семье). Воспитывался он в атмосфере, типичной для семей лондонской аристократии и среднего класса — родная мать уделяла детям не более часа в день после вечернего чая, и общаться мальчику приходилось почти исключительно с няней, к которой он сильно привязался. Та, когда Джону исполнилось четыре, покинула семью, и, по признанию самого Боулби, сделанному на склоне лет, эта утрата произвела на него едва ли не большее впечатление, чем смерть матери.

В семилетнем возрасте, подобно большинству мальчиков своего круга, он был отдан в интернат, чтобы получить «лучшее в мире образование, если только вы выживете в процессе его получения» (Г.К. Честертон). Годы, проведенные в этом закрытом заведении, он впоследствии вспоминал как сплошной кошмар. Не этим ли детским опытом — обыденным для той поры и того круга, а по сути глубоко травматичным, — объясняется его последующий интерес в проблемам душевного здоровья ребенка и детско-родительских отношений?

Следуя по стопам отца, он начал свое профессиональное образование с изучения медицины в Кембриджском университете, однако уже на третьем курсе сменил специализацию, почувствовав интерес к психологии. После окончания университета в 1928 г. Боулби начал работать в школах закрытого типа для детей с разного рода эмоциональными и поведенческими нарушениями. Полученный в этот период опыт работы с трудными детьми произвел на Боулби сильное впечатление и окончательно определил главное направление его научных интересов — влияние ранних лет жизни ребенка на его последующее развитие, психическое здоровье и личностные особенности.

С целью получения психотерапевтической подготовки, необходимой для работы с трудными детьми, Боулби вступил в Британское психоаналитическое общество. Его руководителем и аналитиком стала Джоан Ривьер, последовательница Мелани Кляйн, считавшейся авторитетом в области психоаналитического изучения детского развития. Однако при более близком знакомстве с психоанализом Боулби, как это нередко случается с независимо мыслящими учеными, почувствовал его ограниченность, более того — усомнился в психоаналитической трактовке тех сторон детского развития, с которыми он был знаком по собственному опыту.

Постепенно он пришел к выводу, что, уделяя основное внимание детским фантазиям, якобы выражающим либидозные и агрессивные побуждения, психоанализ недооценивает, а то и вовсе игнорирует влияние на ребенка событий реальной жизни.

В качестве примера, помогающего понять, что вызывало неудовлетворенность и глубокое несогласие Боулби, достаточно привести характерный факт: когда в ходе психотерапии трехлетнего ребенка он вознамерился побеседовать с его матерью, M. Кляйн, работавшая в тот момент с Боулби в качестве супервизора, запретила ему такую беседу, так как считала принципиально ошибочным и излишним обращение к данному источнику сведений о ребенке. Поэтому уже тогда, хотя явно и не порывая с психоаналитическим направлением, Боулби начал искать новые пути исследования детского развития.

Недолгое время проработав со взрослыми пациентами в знаменитой больнице Модсли, он вскоре полностью переключился на детскую психотерапию. Война прервала эти занятия. Шесть лет Боулби отдал военной службе, занимаясь психологическим отбором офицерского состава вооруженных сил. Благодаря этой деятельности он познакомился с коллегами из Тэвистокской клиники, находившейся в Лондоне, сотрудничество с которыми, как вспоминал впоследствии Боулби, помогло ему повысить методический уровень своих исследований, в частности освоить необходимые для экспериментальной работы статистические процедуры объективного сравнения, в то время еще редко использовавшиеся психологами.

После демобилизации он поступил на работу в Тэвистокскую клинику, где и проработал до самой своей отставки и где его усилиями был создан крупный исследовательский центр детского развития.

Исходя из гипотезы о том, что нарушения в поведении ребенка возникают в значительной мере под влиянием нарушений родительско-детских отношений, Боулби обратился к изучению личности малолетних преступников. Уже в своих ранних исследованиях он нашел убедительные подтверждения данной гипотезы.

Боулби сравнивал несовершеннолетних воров с их благополучными сверстниками (первая книга Боулби, вышедшая в 1946 г., так бесхитростно и называется — «Сорок четыре юных вора»). Сопоставляя эти выборки, Боулби нашел между ними одно принципиально значимое различие. Оказалось, что дети, не склонные к правонарушениям, с рождения были окружены родительской заботой и имели непрерывные позитивные эмоциональные контакты с матерью. А вот среди 44 несовершеннолетних правонарушителей оказалось 17 таких, кто в возрасте до пяти лет в силу разных причин был разлучен с матерью по крайней мере на полгода, то есть испытал острый дефицит родительской любви и заботы. По мнению Боулби, этот фактор и оказался решающим в искажении личностного развития.

Дальнейшие исследования этой проблемы проводились в лечебных и воспитательных учреждениях, где длительное время проживали дети, оторванные от своих семей и лишенные контактов с матерью. Тут невольно вспоминается гипотеза Э. Боринга о том, что научные открытия вызревают в определенных общественно-исторических условиях, определяются «духом времени», и поэтому сходные идеи порой высказываются почти одновременно разными учеными в разных концах света. Так и в данном случае: параллельно работам Боулби велись наблюдения Уильяма Голдфарба над усыновленными воспитанниками приютов, а также широко ныне известные исследования Рене Спитца, сформулировавшего концепцию госпитализма.

В 1951 г. увидела свет наиболее известная книга Боулби — «Материнская забота и психическое здоровье», в которой собраны результаты проведенных исследований. Опираясь на данные своих наблюдений, а также на исследования Спитца, Голдфарба и других, Боулби сделал заключение: ребенок в раннем возрасте должен воспитываться в атмосфере эмоциональной теплоты и быть привязан к матери на основании интимных и стойких эмоциональных связей, которые для обоих представляют источник удовлетворения и радости. Ситуация, при которой ребенок страдает от нарушения такой эмоциональной связи, серьезно подрывает его психическое здоровье. Искажения психического развития могут быть в разной степени тяжелыми, а порой и непоправимыми.

Важной вехой в научной биографии Боулби стала подготовка им по поручению Всемирной организации здравоохранения доклада о состоянии психического здоровья бездомных детей в странах Европы в послевоенный период. Этот доклад получил широкую известность: после публикации в 1951 г. он был переведен на 14 языков, причем один только англоязычный его тираж составил более 400 тысяч экземпляров. В нем впервые на большом фактическом материале было убедительно показано травмирующее влияние разлуки ребенка с матерью в раннем возрасте.

В 1952 г. совместно с Дж. Робертсоном Боулби создал документальный фильм «Двухлетний ребенок в больнице», показывающий всю глубину страданий, переживаемых маленькими детьми в условиях разлуки с матерью. Факты, представленные в этом фильме, вызвали исключительно широкий общественный резонанс. В целом фильм способствовал осознанию степени серьезности проблемы сепарации в раннем детстве и необходимости учета ее негативного психологического влияния в практике работы с детьми, что, собственно, и было целью Боулби и Робертсона, не желавших ограничиваться ролью пассивных наблюдателей горя и страданий детей.

Первая попытка Боулби публично представить свою теорию привязанности состоялась на заседании Британского психоаналитического общества, где в 1957 г. он выступил с докладом «О природе связи ребенка и матери». Доклад начинался с критического разбора психоаналитических концепций, в которых отношение маленького ребенка с матерью трактовалось как биологическое единство, основанное на зависимости от удовлетворения его физиологических потребностей.

Психоаналитическим концепциям Боулби противопоставил свое понимание привязанности и этологический подход, доказывающий, что уже у животных имеется множество реакций, которые с момента своего появления независимы от органических нужд, — их функция заключается в осуществлении социального взаимодействии с родителями или иными представителями своего вида. Подхватывая и перенося эту мысль на развитие младенца, Боулби придавал кардинальное значение тем наблюдениям, которые показывали особый характер реакций ребенка на человеческое лицо, голос, физический контакт, ласку и другие формы социального взаимодействия. Боулби подчеркивал их изначально самостоятельный характер, никак не связанный с удовлетворением физиологических нужд.

Как и следовало ожидать, реакция психоаналитиков на высказанные Боулби взгляды была весьма бурной. Свое решительное неприятие выразила даже его наставница Дж. Ривьер. А Анна Фрейд, например, выразила сожаление «о потере для психоанализа такой значительной фигуры, как Боулби». Однако до исключения из членов психоаналитического общества, как это случилось со многими реформаторами фрейдовского учения, дело не дошло. Тем не менее сложные отношения с представителями психоанализа сохранялись у Боулби долго. Это можно отчетливо видеть и в опубликованной у нас книге «Привязанность», где, с одной стороны, Боулби настойчиво ищет поддержку своим взглядам в трудах самого Фрейда, а с другой — с особой тщательностью обосновывает все пункты расхождений.

Формально выйдя в отставку в 1972 г., Боулби продолжал активную исследовательскую и писательскую деятельность. За несколько месяцев до его смерти увидела свет последняя книга, посвященная своеобразному прочтению научной биографии Ч. Дарвина.

ТеОРИЯ Привязанности: ОБЩИЙ ОБЗОР

Боулби утверждал, что мы можем понять человеческое поведение, только рассмотрев его среду адаптации (environment of adap-tedness), основную среду, в которой оно формируется (Bowlby, 1982, р. 58). На протяжении большей части истории человечества люди, вероятно, перемещались небольшими группами в поисках пищи и часто подвергались опасности нападения со стороны крупных хищников. В момент угрозы люди, подобно другим группам приматов, вероятно, сотрудничали, чтобы прогнать хищников и защитить больных и детей. Чтобы получить эту защиту, детям необходимо было находиться рядом со взрослыми. Если ребенок терял с ними контакт, он мог погибнуть. Таким образом, у детей должны были сформироваться привязывающие модели поведения (attachment behaviors) - жесты и сигналы, которые обеспечивают и поддерживают их близость к опекунам (р.182).

Один из явных сигналов - плач малыша. Плач - это сигнал бедствия; когда младенец испытывает боль или напуган, он плачет, и родитель должен спешить на помощь, чтобы выяснить, что случилось. Еще одним привязывающим действием является улыбка малыша; когда малыш улыбается, глядя на родителя, родитель испытывает к нему любовь и ему приятно быть рядом. Другие привязывающие действия включают в себя лепетание, цепляние, сосание и следование.

Боулби предположил, что привязанность ребенка развивается следующим образом. Сначала социальные реакции малышей не отличаются разборчивостью. К примеру, они будут улыбаться любому лицу или плакать из-за ухода любого человека. Однако в возрасте от 3 до 6 месяцев малыши сужают направленность своих реакций до нескольких знакомых людей, формируют явное предпочтение в отношении одного человека и затем начинают относиться с настороженностью к незнакомым людям. Вскоре после этого они становятся более подвижными, начинают ползать и играют более активную роль в удержании рядом основного объекта привязанности. Они следят за тем, где находится этот родитель, и любой знак, указывающий на то, что родитель может внезапно уйти, вызывает с их стороны реакцию следования. Весь процесс - фокусирование на основном объекте привязанности, который затем вызывает реакцию следования, - соответствует импринтингу у других видов. Подобно детенышам многих других видов, у малышей вырабатывается им-принтинг на определенный объект привязанности и они настойчиво следуют за этим родителем, когда он удаляется.

В своих трудах Боулби намеренно использовал этологические термины "инстинкт" и "импринтинг" в широком смысле. Он хотел показать, что эти понятия приложимы к человеческому поведению в своем общем виде, не как исключительно точные, детализированные определения (р. 136,220). Тем не менее Боулби чувствовал, что эти этологические понятия дают надежные объяснения, которых он искал. Он говорил, что когда впервые узнал о них в 1950-х гг., то готов был воскликнуть: "Эврика!" (Кагеп, 1994, р. 90). В частности, он понял, почему младенцы и маленькие дети бывают так потрясены, когда их разлучают с родителями. Будучи продуктом эволюции, ребенок испытывает инстинктивную потребность оставаться рядом с родителем, на которого у него выработался импринтинг. Эта потребность присутствует в каждой частице существа ребенка; без нее человеческое сообщество не смогло бы выжить. На определенном уровне ребенок иногда сам может чувствовать, что утрата контакта с родителем означает, что он погибнет.

Давайте теперь рассмотрим фазы, через которые проходит нормальное развитие привязанности к опекунам у малышей.

Фаза 1 (рождение - 3 месяца): неразборчивая реакция на людей. В первые 2-3 месяца жизни малыши демонстрируют различные виды реакции на людей, но, как правило, они реагируют на людей одними и теми же базовыми способами.1)

Сразу же после рождения малыши любят слушать человеческие голоса и разглядывать человеческие лица (Fantz, 1961; Freedman, 1974, р. 23). К примеру, одно исследование показывает, что малыши, родившиеся всего лишь 10 минут назад, предпочитают лицо другим визуальным стимулам: они вытягивают свою голову дальше, когда следуют за точной копией лица, нежели когда следуют за отдаленным подобием лица или за чистым листом бумаги (Jirari, in Freedman, 1974, p. 30). Для этологов, таких как Боулби, это предпочтение предполагает генетическую предрасположенность к визуальному паттерну, который вскоре пробудит одно из наиболее эффективных привязывающих действий, социальную улыбку.

В течение первых 3 недель или около того малыши иногда улыбаются с закрытыми глазами, обычно перед тем как заснуть. Эти улыбки еще не являются социальными; они не направлены на людей. Примерно в 3-недельном возрасте младенцы начинают улыбаться при звуке человеческого голоса. Это социальные улыбки, но они по-прежнему мимолетны (Freedman, 1974, р. 178-179).

Наиболее впечатляющие социальные улыбки появляются в возрасте 5-6 недель. Малыши улыбаются счастливо и широко при виде человеческого лица, и их улыбка включает в себя контакт глаз. Можно угадать, когда такие визуальные улыбки вот-вот появятся. Примерно за неделю до этого малыш начинает внимательно всматриваться в лица, как бы изучая их. Затем лицо малыша озаряет широкая улыбка (рис. 3.2). В жизни родителя этот момент часто оказывается окрыляющим; родитель теперь имеет "доказательство" любви малыша. При виде малыша, смотрящего вам прямо в глаза и улыбающегося, вас начинает переполнять глубокое чувство любви. (Даже если вы не родитель, то могли испытывать схожее чувство, когда вам улыбался младенец. Вы не можете не улыбнуться в ответ и вам кажется, что между вами и малышом устанавливается какая-то особая связь.)

Фактически, примерно до 3-месячного возраста малыши будут улыбаться любому лицу, даже его картонной модели. Главное условие состоит в том, чтобы лицо было видно полностью или в фас. Профиль намного менее эффективен. Кроме того, на этой стадии голос или ласка являются относительно слабыми инициаторами улыбки. Поэтому представляется, что социальную улыбку малыша вызывает вполне определенный визуальный стимул (Bowlby, 1982, р. 282-285; Freedman, 1974, p. 180-181,187).

По мнению Боулби, улыбка способствует привязыванию потому, что обеспечивает близость опекуна. Когда малыш улыбается, опекун наслаждается тем, что находится рядом с младенцем; опекун "улыбается в ответ, разговаривает с ним, гладит и похлопывает его, и, возможно, берет его на руки" (Bowlby, 1982, р. 246). Улыбка является средством, которое способствует взаимному проявлению любви и заботы - поведению, которое повышает шансы ребенка на то, что он будет здоровым и жизнеспособным.

Примерно в тот период, когда малыши начинают улыбаться лицам, они также начинают лепетать (ворковать и гулить). Они лепечут в основном при звуке человеческого голоса, и особенно при виде человеческого лица. Как и в случае улыбки, лепет первоначально не избирателен; малыши лепечут, почти независимо от того, какой человек находится рядом. Лепет малыша радует опекуна, побуждая его что-то говорить в ответ. "Лепет, как и улыбка, является социальным стимулом, который выполняет функцию удержания материнской фигуры рядом с младенцем, обеспечивая социальную интеракцию между ними" (р. 289).

Плач также сближает родителя и ребенка. Плач подобен сигналу бедствия; он оповещает, что малышу требуется помощь. Малыши плачут, когда испытывают боль, дискомфорт, голодны или озябли. Они плачут, даже когда человек, на


9-09-2015, 19:53