История психологии

Последний термин происходит от имени древнегре­ческого философа Александра Афродисийского, живше­го в Афинах в конце II в. н. э., который прокомменти­ровал трактат Аристотеля “О душе” иначе, чем Ибн-Рошд. Коренное различие касалось вопроса о бессмер­тии души - главного вопроса в церковном вероучении. Если Ибн-Рошд, разделяя разум (ум) и душу, считал разум, как высшую часть души, бессмертным, то Алек­сандр настаивал на целостности аристотелевского уче­ния и его тезисе о том, что все способности души начи­сто исчезают вместе с телом.

У александристов антиклерикальные мотивы звуча­ли резче н последовательнее, чем у аверроистов. Оба направления сыграли важную роль в создании новой идейной атмосферы, проложив путь к естественнонауч­ному изучению организма человека .и его психических функций. По этому пути пошли многие философы, на­туралисты, врачи, которых отличал интерес к изучению природы. Их творчество пронизывала вера во всемо­гущество опыта, в преимущество наблюдений, прямых контактов с реальностью, в независимость подлинного знания от схоластической мудрости.

Одним из титанов Возрождения был Леонардо да Винчи (1452—1519). Он представлял новую науку, ко­торая родилась не в университетах, где по-прежнему изощрялись в комментариях к текстам древних, а в мастерских художников и строителей, инженеров и изобретателей. В своей практике они были преобразо­вателями мира, их опыт радикально менял культуру л строй мышления. Высшей ценностью становился не божественный разум, а, говоря языком Леонардо, - “божественная наука живописи”. При этом под живо­писью понималось не только искусство отражения ми­ра в художественных образах.

Изменения в реальном бытии личности коренным образом изменяли ее самосознание. Субъект осознавал себя центром направленных вовне духовных сил, которые воплощаются в реальные, чувственные ценности; он желал подражать природе, на деле преобразуя ее своим твор­чеством, практическими деяниями.

Наряду с Италией возрождение новых гуманистиче­ских взглядов на индивидуальную психическую жизнь достигло высокого уровня в других странах, где подры­вались устои прежних социально-экономических отно­шений. В Испании возникли направленные против схо­ластики учения, устремленные к поискам реального знания о психике. Так, Хуан Луис Вивес (1492-1540) в ставшей знаменитой в Европе книге “О душе и жиз­ни” доказывал, что природа человека познается не из книг, а путем наблюдения и опыта, позволяющих, опи­раясь на теорию, правильно воспитывать ребенка.

Другой врач Хуан Уарте (ок. 1530 - 1592), также отвергая умозрение и схоластику, требовал применить индуктивный метод “Исследования способностей к на­укам” (так называлась его книга). Это была первая в истории психологии работа, в которой ставилась задача изучить индивидуальные различия между людьми для определения их пригодности к различным профессиям.

Дальнейшее свое развитие учение о психике человека приобретает уже в 17 веке.

Психологическая мысль в XVII в.

XVII век стал эпохой коренных изменений в социаль­ной жизни Западной Европы, веком научной револю­ции и торжества нового мировоззрения. Его предве­стником был итальянский ученый Галилео Галилей (1564 - 1642), учивший, что природа есть система дви­жущихся тел, не обладающих никакими свойствами, кроме геометрических и механических. Все, что проис­ходит в мире, следует объяснять только этими материальными свойствами, только законами механики. Гос­подствовавшее веками убеждение в том, что движения­ми природных тел правят бестелесные души, цели и формы, было ниспровергнуто. Этот новый взгляд на мироздание произвел полный переворот в объясне­нии причин поведения живых существ.

Первый набросок психологической теории, использо­вавшей достижения геометрии и новой механики, при­надлежал французскому математику, естествоиспыта­телю и философу Рене Декарту (1596 - 1650). Он ори­ентировался на модель организма как механически ра­ботающей системы. Тем самым, живое тело, которое во всей прежней истории знаний рассматривалось как оду­шевленное, т. е. одаренное и управляемое Душой, осво­бождалось от ее влияния и вмешательства. Отныне различие между неорганическими и органическими те­лами объяснялось по критерию отнесенности последних к объектам, действующим по типу простых технических устройства В век, когда эти устройства со все большей определенностью утверждались в общественном произ­водстве, далекая от производства научная мысль объ­ясняла по их образу и подобию функции организма. Первым большим достижением в этом плане стало от­крытие Уильямом Гарвеем (1578—1657) кровообраще­ния: сердце предстало своего рода помпой, перекачива­ющей жидкость. Участия души в этом не требовалось.

Второе достижение принадлежало Декарту. Он ввел понятие рефлекса (сам термин появился позже), став­шее фундаментальным для физиологии и психологии.

Если Гарвей устранил душу из круга регуляторов внут­ренних органов, то Декарт отважился покончить с ней на уровне внешней, обращенной к окружающей среде работы всего организма. Три столетия спустя И. П. Пав­лов, следуя этой стратегии, распорядился поставить бюст Декарта у дверей своей лаборатории.

Здесь мы вновь сталкиваемся с принципиальным для понимания прогресса научного знания вопросом о соотношении теории и опыта (эмпирии). Достоверное знание об устройстве нервной системы и ее функциях было в те времена ничтожно. Декарту эта система ви­делась в форме “трубок”, по которым проносятся лег­кие воздухообразные частицы (он называл их “живот­ными духам””). По декартовой схеме внешний импульс приводит эти “духи” в движение и заносит в мозг, от­куда они автоматически отражаются к мышцам. Когда горячий предмет обжигает руку, это побуждает челове­ка ее отдернуть: происходит реакция, подобная отра­жению светового луча от поверхности. Термин “реф­лекс” и означал отражение.

Реакция мышц - неотъемлемый компонент поведе­ния. Поэтому декартова схема, несмотря на ее умозри­тельный характер, стала великим открытием в психо­логии. Она объяснила рефлекторную природу поведе­ния без обращения к душе, как движущей телом силе.

Декарт надеялся, что со временем не только про­стые движения (такие, как защитная реакция руки на огонь или зрачка на свет), но и самые сложные удаст­ся объяснить открытой им физиологической механикой. “Когда собака видит куропатку, она, естественно, бро­сается к ней, а когда слышит ружейный выстрел, звук его, естественно побуждает ее убегать. Но тем не ме­нее, легавых собак обыкновенно приучают к тому, что вид куропатки заставляет их остановиться, а звук вы­стрела подбегать к куропатке”. Такую перестройку по­ведения Декарт предусмотрел в своей схеме устройства телесного механизма, который, в отличие от обычных автоматов, выступил как обучающаяся система.

Она действует по своим законам и “механическим” причинам; их знание позволяет людям властвовать над собой.

Этот вывод противостоял декартовой идее разделе­ния чувств на коренящиеся в жизни организма и чи­сто интеллектуальные В качестве примера Декарт в своем последнем сочинении—письме шведской короле­ве Христине—объяснил сущность любви как чувства, имеющего две формы: телесную страсть без любви и интеллектуальную любовь без страсти. Причинному объяснению поддается только первая, поскольку она зависит от организма и биологической механики. Вто­рую можно только понять и описать.

Однако, Декарта и его воззрения начинают подвергать критике, и одним из, тех, кто не согласен с Декартом является Томас Гоббс (1588 - 1679). Он начисто отверг душу как осо­бую сущность. В мире нет ничего, утверждал Гоббс, кроме материальных тел, которые движутся по законам механики, открытым Галилеем. Соответственно и все психические явления подчиняются этим глобальным за­конам. Материальные вещи, воздействуя на организм, вызывают ощущения. По закону инерции из ощущений возникают представления (в виде их ослабленного сле­да), образующие цепи мыслей, которые следуют друг за другом в том же порядке, в каком сменялись ощу­щения.

Такая связь получила впоследствии название ассо­циации. Об ассоциации как факторе, объясняющем, почему данный психический образ оставляет у челове­ка именно такой, а не другой след, было известно со времен Платона и Аристотеля.

Для великих ученых XVII века научное познание психики как причин явлений имело в качестве непре­ложной предпосылки обращение к телесному устрой­ству. Но эмпирические знания о нем были, как показа­ло время, столь фантастичны, что прежние свидетель­ства следовало игнорировать. На этот путь стали при­верженцы эмпирической психологии, понимавшие под опытом обработку субъектом содержания своего созна­ния. Они использовали понятия об ощущениях, ассо­циациях и т. д. как фактах внутреннего опыта. Гене­алогия этих понятий восходила к открытому свобод­ной мыслью объяснению психической реальности, от­крытому благодаря тому, что было отринуто веками царившее убеждение, будто эта реальность произво­дится особой сущностью—душой. Отныне активность души выводилась из законов и причин, действующих в телесном, земном мире. Знание же законов природы рождалось не из внутреннего опыта наблюдающего за собой сознания, но из общественно-исторического опы­та” обобщенного в научных теориях Нового времени.

Психологическая мысль и развитие взглядов на систему психики человека в XVIII в.

В этом веке, как и в предшествующем, в Западной Европе происходило дальнейшее укрепление капитали­стических отношений. Индустриальная революция пре­вратила Англию в могущественную державу. Глубо­кие политико-экономические изменения привели к ре­волюции во Франции. Расшатывались феодальные устои в Германии. Расширялось и крепло движение, названное Просвещением.

Мыслители, представлявшие это тече­ние, считали главной причиной всех человеческих бед невежество, религиозный фанатизм, требовали вер­нуться к естественной неиспорченной природе челове­ка, покончить с суевериями, со слепой религиозной ве­рой, утвердить в умах людей взамен ложного знание научное, проверенное опытом и разумом. Предполага­лось, что, следуя этим путем, удастся избавиться от со­циальных бедствий и пороков с тем, чтобы повсемест­но воцарились добро и справедливость. Эти идеи при­обретали в различных странах различную тональность соответственно своеобразию их общественно-историче­ского развития.

Наиболее ярко идеи Просвещения исповедовались на французской почве в преддверии революции, покон­чившей с феодально-абсолютистским строем. В Англии, где 'буржуазные отношения утвердились раньше, чем во Франции, главным идеологом Просвещения стал Дж. Локк. Его соотечественник физик и математик И. Ньютон (1643—1727) создал новую механику, по­всеместно воспринятую как образец и идеал точного знания, как великое торжество разума. В новом свете представления о психике человека были освещены в трудах Юма.

Мнение Юма о том, что понятие о субъекте может быть сведено к пучку ассоциаций, было направлено своим критическим острием против представления о ду­ше как особой, дарованной Всевышним сущности, ко­торая порождает и связывает между собой отдельные психические феномены. Предположение о такой спиритуальной субстанции защищал, в частности, Беркли, отвергавший субстанцию материальную. Согласно же Юму, душа есть нечто вроде театральных подмостков, где проходят чередой сцепленные между собой сиены.

Учения об ассоциациях английских мыслителей XVIII века, как в материалистическом, так и идеали­стическом вариантах, направляли научные поиски мно­гих западных психологов двух последующих веков.

Самыми радикальными критиками любых учений, допускающих влияние на природу и человека сил, ус­кользающих от опыта и разума, выступили французские мыслители. Они объединились вокруг 35-томной “Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел” (1751—1780), освещавшей новейшие дости­жения человеческого знания (поэтому их принято на­зывать энциклопедистами). В энциклопедии с материа­листических позиций излагались и вопросы психологии.

Крайним сенсуалистом зарекомендовал себя фило­соф Этьен Бонно де Кондильяк (1715—1780). Для на­глядности он предложил образ “статуи”, которая по­началу не обладает ничем, кроме способности ощу­щать. Стоит ей, однако, получить извне первое ощуще­ние, хотя бы самое примитивное (например, обоня­тельное), как начинает действовать вся психическая механика. Как только один запах сменяется другим, сознание готово получить все то, что Декарт относил на счет врожденных идей, а Локк - рефлексии. Силь-яое ощущение порождает внимание; сравнение одного ощущения с другим становится функциональным актом, который определяет дальнейшую умственную работу и т. д.

В отличие от “статуи” Кондильяка, Жюльен-Ламет-ри (1709 - 1751), предложил образ “человека - маши­ны”. Именно так он озаглавил свой выпущенный под чужим именем трактат. Из него явствовало, что наде­лять организм человека душой столь же бессмыслен­но, как искать ее в дейсвиях машины. Ламетри счи­тал, что выделение Декартом двух субстанций - не более, чем “стилистическая хитрость”, придуманная для обмана теологов. Декарт устранил душу из организма животных Ламетри доказывал, что не нуждает­ся в ней и человеческий организм, с которым сопряже­ны психические способности; они—продукт его машиноподобных действий.

Другими лидерами движения за новое мировоззрение выступили К. Гельвеций (1715 - 1771), П Гольбах (1723 - 1789) и Д. Дидро (1713 - 1784). Отстаивая принцип возникновения мира духовного из мира физического, они трактовали наделенного психикой “челове­ка - машину” как продукт внешних воздействий и есте­ственной истории.

Завершающий период в развитии французского ма­териализма представлен врачом-философом Пьером Кабанисом (1757—1808). Ему принадлежит формула, согласно которой мышление - это функция мозга. Свой вывод Кабанис подкреплял наблюдениями, подсказан­ными кровавым опытом революции. Ему было поруче­но выяснить, осознает ли казнимый на гильотине чело­век свои страдания (о чем могут свидетельствовать, например, конвульсии). Кабанис ответил на этот во­прос отрицательно; движения же обезглавленного тела имеют, по его мнению, рефлекторный характер и не осознаются, ибо сознание - функция мозга. Понятие о функции, выработанное физиологией применительно к различным органам, распространялось, таким образом, и на работу головного мозга

Впрочем, формула Кабаниса была использована для вульгаризации философии материализма ее против­никами. Кабанису приписали мнение о том, что мозг выделяет мысль, подобно тому как печень - желчь, а почки - мочу. На деле же, говоря о сознании как фун­кции головного мозга, Кабанис имел в виду совершен­но иное. К внешним продуктам мозговой деятельности он относил выражение мысли словами и жестами; за самой же мыслью, подчеркивал он, скрыт неизвестный нервный процесс.

Французские материалисты эпохи Просвещения сы­грали позитивную роль в интеллектуальной жизни Европы. Они отстаивали идею целостности человека, нераздельной связи его телесно-духовного бытия с окружающей средой—природной и социальной, куль­тивировали веру и способность чувственного опыта служить единственным гарантом рационального знания о неисчерпаемом внешнем мире, в нераздельность пси­хических явлений и нервного субстрата, который их производит. Доказывая необходимость перехода от умозрительного изучения этой нераздельности к ее эм­пирическому исследованию, призывая искать корни яв­лений, считавшихся порождением бестелесной, соеди­няющей человека с Богом души, в доступной для скальпеля и микроскопа нервной ткани, энциклопеди­сты подготовили почву для движения научной мысли следующего столетия в новом направлении.

Завершающий этап развития представлений

о природе психики XIX - XX вв.

В начале XIX века стали складываться новые подходы к психике. Отныне не механика, а физиология стимулировала рост психологического знания. Имея своим предметом особое природное тело, физиология превратила его в объект экспериментального изучения. На первых порах руководящим принципом физиологии было “анатомическое начало”. Функции (в том числе психические) исследовались под углом зрения их зависимости от строения органа, его анатомии. Умозрительные, порой фантастические воззрения прежней эпохи физиология переводила на язык опыта.

Так, фантастическая по своей эмпирической фактуре рефлекторная схема Декарта оказалась правдоподобной благодаря обнаружению различий между чувствительными (сенсорными и двигательными (моторными) нервными путями, ведущими в спинной мозг. Открытие принадлежало врачам и натуралистам чеху И. Прахазке, французу Ф. Мажанди и англичанину Ч. Беллу, ]0по позволило объяснить механизм связи нервов через так называемую рефлекторную дугу, возбуждение одного плеча которой закономерно и неотвратимо приводит в действие другое плечо, порождая мышечную реакцию. Наряду с научным (для физиологии) и практическим (для медицины) это открытие имело важное методологическое значение. Оно опытным путем доказывало зависимость функций организма, касающихся его поведения во внешней среде, от телесного субстрата, а не сознания (или души) как особой бестелесной сущности.

Второе открытие, которое подрывало версию о существовании этой сущности, было сделано при изучении органов чувств, их нервных окончании. Оказалось, что какими бы стимулами на эти нервы ни воздействовать, результатом будет один и тот же специфический для каждого из них эффект, например, любое раздражение зрительного нерва вызывает у субъекта ощущение вспышек света. На этом основании немецкий физиолог Иоганнес Мюллер (1801—1858) сформулировал “закон специфической энергии органов чувств”: никакой иной энергией, кроме известной физике, нервная ткань, не обладает.

Выводы Мюллера укрепляли научное воззрение на психику, показывая причинную зависимость ее чувственных элементов (ощущений) от объективных материальных факторов: внешнего раздражителя и свойства нервного субстрата.

Наконец, еще одно открытие подтвердило зависимость психики от анатомии центральной нервной системы и легло в основу приобретшей огромную популярность френологии. Его автор - австрийский анатом Франц Галль (1758-1828) - предложил “карту головного мозга”, согласно которой различные способности “размещены” в определенных участках, мозга. Это, по мнению Галля, влияет на форму черепа и позволяет, ощупывая его, определять по “шишкам”, насколько развиты у данного индивида ум, память и другие функции. Френология, при всей ее фантастичности, побудила к экспериментальному изучению размещения (локализации) - психических функций в головном мозге.

В своей лабораторной экспериментальной работе физиологи - люди естественнонаучного склада ума - вторгались в область, которая издавна считалась заповедной для философов как “специалистов по душе”. В итоге психические процессы перемещались в тот же ряд, что и видимая под микроскопом и, препарируемая скальпелем нервная ткань, их порождающая. Оставалось, правда, неясным, каким образом совершается чудо порождения психических продуктов, которые человек не может увидеть, собрать в пробирку и т. д. Тем не менее, выснялось, что эти продукты даны в пространстве. Подрывался постулат, считавшийся со времен Декарта самоочевидным: душевные явления отличаются от всех остальных своей непространственностью.

К новым открытиям пришел другой - исследователь органов чувств, физиолог Эрнст Вебер (1795 - 1878). Он задался вопросом: насколько следует изменять силу раздражения, чтобы субъект уловил едва заметное различие


9-09-2015, 18:01