Игровое поведение приматов и его антропогенетически значимые психологические особенности

исследования обнаружили возможность преодоления нарушений поведения, связанного с изоляцией, путем описываемых авторами процедур восстановления социальных функций. Эти данные, однако, ничуть не умаляют значения подражания молодняка взрослым особям, что, несомненно, является источником обогащения их поведенческого репертуара и запасного опыта. По-видимому, роль подражания как средства обогащения индивидуального опыта повышается у приматов. В этом отношении игра открывает большие возможности не только для приобретения нового опыта, но и его заимствования. Особенно важны в этом отношении игры детенышей с взрослыми особями. Так, Д. Брунер считает, что у шимпанзе — высших приматов — увеличивается доля игры детеныша с матерью в общем поведении детеныша. Возникает ситуация, когда детеныш может включить и включает в свою игру то из поведения взрослых особей, что им наблюдалось. Поведение взрослых шимпанзе, по Брунеру, служит некоторым образцом для детенышей. Д. Брунер отмечает, что появление более лабильной формы социальной связи в группах приматов, по всей вероятности, сопровождается возникновением новой способности к обучению посредством наблюдения (Д. Брунер,1972).

Наши исследования, проведенные в Сухуми, подтверждают мнение Д. Брунера о значении наблюдения одних особей за действиями других как источнике обучения. О том же пишет Д. Гудолл [I]. Однако такое наблюдение не выливается в простое подражание, хотя и оно имеет место. Здесь проблема шире: действия одной особи являются побуждающими по отношению к развитию познавательной активности другой особи; так приобретать новый опыт можно наиболее экономным путем. Наши наблюдения показывают, что в стаде павианов-гамадрилов, живущих в ландшафтном вольере, детеныши, особенно младшего возраста (до года), постоянно сопровождая своих матерей или примыкая к симпатизирующим им (очевидно, родственным) самкам, не только присутствуют при деятельности последних по отношению к различным природным объектам, но и одновременно с ними или после них начинают действовать, правда, без получения какого-либо практического результата, сходным образом с этими же объектами. Вместе с тем остается непонятной категория этих действий: это игра или действия исследовательские, манипуляционно-предметные? Вопрос об определении и классификации игрового поведения по сравнению с неигровым, но сходным с ним, часто остается открытым. В этой связи заслуживает внимание мнение К.Э. Фабри, который пишет, что манипулирование «биологически нейтральными» объектами или же биологически значимыми, но вне их адекватного применения, является ни чем иным, как игрой.

Трудности интерпретации все же остаются; если мы вслед за Фабри попытаемся сравнить ориентировочно-исследовательскую деятельность с игровой. Совершенно очевидно, что называть исследовательское поведение, в том числе по отношению к нейтральным объектам, игровым только потому, что оно осуществляется ювенильными особями, — нельзя, хотя игра, особенно у приматов, содержит компоненты ориентировочно-исследовательского поведения.

Итак, в заключение сказано еще об одной признанной многими (И.П. Павлов, Н.Н. Ладыгина-Коте, Н.Ю. Войтонис, Н.А. Тих, К.Э. Фабри, Г.Ф Хрустов и др.) антропогенетически значимой особенности поведения обезьян – их исследовательской устремленности, их любопытстве, перерастающем в любознательность, чти является нам не только в деструктивной исследовательской, но и в созидательной деятельности, что особенно ясно проявляется в игровых формах поведения. Эта созидательность в том, что играющая обезьяна постоянно создает новые положения, новые связи, новые ситуации, из которых сама же ищет выход. Игра является для детенышей обезьяны самым настоящим экспериментом с окружающей природной и стадной средой. Ход и результаты этого эксперимента создают обезьяне тот практический опыт деятельности, который, будучи обобщен в форме новых способов действия, представлен тем образом мира, который складывается у особи и который как высшее психическое образование ориентирует дальнейшее поведение, позволяя обезьяне быть готовой к решению ее многообразных жизненных задач.

Одновременно можно с полной объективностью утверждать, что высокоразвитые игры-экспериментирования, свойственные представителям ныне живущих высших и низших приматов, в эволюционном плане открывают нам ретроспекцию антропогенетически значимых возможностей, присущих ископаемым обезьянам, предшественникам австралопитековых. По-видимому, игра и далее развивалась как в ряду понгид, так и в антропогенезе в семействе гоминид, и. у этих последних достигла уровня игр, присущих современному человеку и его детям.

Изучение эволюции игры в филогенезе приматов, научная рекон-струкциядозможных ее форм в антропогенезе и у человека первобытного — большая проблема современной эволюционное психологии и теории игры.

Список литературы

1. Гудолл Д. Шимпанзе в природе: поведение. — Изд. Мир, 1992,

2. Информационные материалы Сухумского приматологического-ттентра (1970-е— 80-е гг.).

3. Ладыгина-Коте Н.Н. Дитя шимпанзе и дитя человека в их инстинктах, эмоциях, играх, привычках и выразительных движениях. — м., 1935.

4. Новоселова С.Л. Сравнительный анализ формирования опосредованной деятельности у приматов путем самостоятельного опыта и подражания// Биологические основы подражательной деятельности и стадных форм поведения./ Ред. А.Д. Слоним. —М.-Л.,1965.

5. Новоселова С.Л. Общение у животных// Мир психологии. — 1996. — № 3. -

6. Тих Н.А. Ранний онтогенез поведения приматов. Сравнительно-психологическое исследование.— Л., 1966.

7. Фабри К.Э. Ифа у животных. — М., 1985.

8. Фирсов Л.А. Память у антропоидов. — Л., 1972.

9. Новоселова С.Л. Игровое поведение приматов и его антропогенетически значимые психологические особенности

10-09-2015, 03:14