И.П.Фарман
1. Рациональность как социокультурный феномен
Многозначность понятия рациональности - исторически сложившееся социально-культурное явление, смысл которого может быть выявлен путем обращения к разным типам рациональности, сформировавшимся в ходе общественного развития. Казалось бы, при таком подходе, укладывающемся в рамки социoкультурной интерпретации познания, особых проблем с определением рациональности нет1. Однако они сразу же возникают, если предпринять попытку сделать хотя бы беглый обзор существующих типов рациональности. Сложность состоит в том, что в понятие рациональности, как производное от "ratio", так или иначе включается (чаще всего непроизвольно) весь комплекс представлений, вызванных функционированием этого "ratio". И хотя специалисты считают, что большинство понятий, связанных с рациональностью, требует строгого терминологического употребления, и вносят соответствующие уточнения, в действительности дело обстоит иначе. В философской, не говоря уже о другой, литературе этот термин продолжает использоваться как чрезвычайно широкий и трудно поддающийся спецификации.
Однако у такого подхода, на наш взгляд, есть и свои преимущества: он позволяет более объемно представить весь смысловой контекст, в котором функционирует это понятие, и тем самым точнее определить влияние различных проявлений рациональности на формирование целенаправленной, конструктивной деятельности человека, а также его мыслительной культуры, что, по-видимому, и должно являться главной целью философского анализа. Исходя из сложившегося широкого понимания рациональности, можно выявить разные ее типы как своего рода мироориентации в их исторической последовательности: рациональность мифа, специфику античного и средневекового осмысления рациональности, формирование рационализма как направления и культ Разума в эпоху Просвещения, а также кризис буржуазного рационализма вплоть до современного "критического рационализма" в самых многообразных его проявлениях, включая неорационализм, постмодернизм и др. Иначе говоря, при таком подходе можно выявить меняющийся характер рациональности, развитие разных типов рациональности, как исторических форм разума, диалектически складывающихся из рационального и нерационального в познании, деятельности и культуре.
Разумеется, в таком случае мы будем иметь дело с самыми разными интерпретациями выделенных типов и целым рядом теоретически нагруженных терминов от "ratio" до рационализма, которые сформировались на разных ступенях исторического развития, постоянно переосмыслялись в зависимости от меняющегося социального содержания и поэтому требуют специального анализа, в том числе социокультурной детерминации их собственного статуса. Но все же в результате такого анализа можно получить важные положительные результаты. Выяснится, в частности, что идея рациональности является одной из вечных проблем, многоаспектных и противоречивых, которая каждой эпохой освещалась по-разному, так что полученные результаты существенно обогащали ее решение. Вместе с тем обнаружится также общее и главное, состоящее в том, что рациональность, как выполняющая когнитивные и социально-культурные функции, - это общекультурная веха развития и как таковая указывает на способ овладения интеллектуальной и практической культурой в ту или иную эпоху, проявляется как одна из форм единства культуры и знания; иначе говоря, рациональность оказывается фундаментальной характеристикой социокультурной реальности и познания.
Разумеется, чтобы эти декларации стали действительными выводами, их нужно доказать конкретным анализом исторических типов рациональности и их общекультурного взаимодействия. Мы можем выполнить эту задачу лишь отчасти, анализируя один из современных и привлекающих все большее внимание типов - "коммуникативную рациональность", но исходя именно из такой позиции2.
Понятно, что можно прибегнуть к другому способу типологизации и выделить наряду с "лидирующей" научной рациональностью такие фундаментальные типы, как религия, искусство, различные формы ненаучного знания и т.д., но и в этом случае при рассмотрении их генетических и содержательных отличий друг от друга, а также трансформаций, обусловленных историческим развитием, без социокультурного подхода не обойтись. Об этом, в частности, свидетельствует тот факт, что принцип историзма разума, активно развивающийся со времени немецкого идеализма (Гегель) и французского позитивизма (Конт), продолжал углубляться как неогегельянцами и исторической школой (Дильтей), так и представителями философии жизни. Признание релятивизма в понимании человеческого разума привело в 30-х гг. XX в. к опыту построения исторической типологии знания в виде типологии культур. Если обратиться к философии естествознания, вступившей на этот путь сравнительно недавно (начиная с Р.Коллингвуда и особенно постпозитивизма 50-60гг. XX века, работ К.Поппера, Т.Куна, И.Лакатоса, П.Фейерабенда, французских структуралистов и др.), то выяснится, что историко-генетический подход к рациональности в науке, выявление социально-культурной обусловленности
Что же касается определения рациональности, то здесь наиболее приемлемым, на наш взгляд, представляется применение одного из фундаментальных правил, действующих в языке (в частности, оно широко использовалось Л.Витгенштейном, считавшим целесообразным перенесение его в другие области): общее определение должно складываться из всех способов употребления слова, на основе совокупности всех практических контекстов. Таким образом, при очевидной многозначности понятия рациональности для правильного понимания ее самой как социокультурного явления требуется обратиться, в сущности, ко всей общественной практике во всем ее богатстве и подвергнуть анализу все ее аспекты. Если такая задача представляется неосуществимой, то тогда - без этого "практического определителя" - и выведение некоего общего понятия рациональности, действующего только в своем собственном поле, будет, по-видимому, несостоятельным. Другое дело, есть ли необходимость строить такое универсальное понятие? Возможно, целесообразнее довольствоваться образом рациональности с теми или иными компонентами "ratio", преобладающими на определенной ступени социальнокультурного развития? Тем более, что если взять только современные интерпретации проблемы рациональности, то окажется, что они весьма многообразны, как по форме постановки вопросов, так и по поискам возможных вариантов ответов на них. Наряду с концепциями, анализирующими проблему рациональности в таких традиционных для европейской философии формах, как эмпирическое - теоретическое, рациональное - иррациональное, классический рационализм - критический рационализм и др., возникли концепции так называемой "новой" рациональности, ставящие своей задачей выявить такие смысловые аспекты рациональности, которые бы точнее отражали именно современную общественную и познавательную ситуацию. При этом увеличился и объем понятий, связанных с проблемой рациональности: одни из них подверглись дифференциации и уточнению, другие приобрели более расширительное значение; появилась и соответствующая новая лексика, новые категориальные пары: научная рациональность - ненаучная рациональность, классический тип рациональности - неклассический тип рациональности, "рационалистическая парадигма", "инструментальный разум", "рационализм общественного сознания" и др. Перечень можно легко продолжить. Весьма характерным для функционирования этих понятий является не только то, что они наряду с употреблявшимися ранее обладают большой смысловой нагрузкой, вызывающей целый комплекс ассоциаций, но и выступают в сложных, как правило, несводимых друг к другу мыслительных контекстах, что затрудняет их и без того неоднозначную интерпретацию.
Речь идет здесь не о классификации различных проявлений рациональности (понятно, что мы такой задачи не ставим), а скорее о том, что идея рациональности, несмотря на "кризисы", продолжает оставаться продуктивной и привлекательной, демонстрирует богатые возможности трансформации и обновления. Поэтому перспективным для исследования проблемы является, на наш взгляд, путь анализа этих трансформаций и новаций, что в конечном счете будет способствовать прояснению и лежащей в их основе общей идеи, а также в какой-то степени удовлетворять насущный интерес к ряду связанных с этой проблемой практических вопросов. Весьма показательными в этом отношении являются разработки проблемы рациональности в последние десятилетия. Несмотря на то, что доминирующим направлением в интерпретации проблемы рациональности остается "кризис научной рациональности", понятый не только как кризис позитивистской неоэмпирической доктрины научного знания, но главным образом как несостоятельность сложившейся тенденции к глобальной рационализации общественной жизни в целом и неуместность научного подхода ко всем сторонам бытия человека, все большее внимание привлекают концепции, которые не ограничиваются фиксацией антиномий разума и парадоксов рациональности, а ставят своей целью поиск общей идеи ( или комплекса идей ), на основе которых можно выявить те рациональные детерминанты, которые определяют характер самой рациональности, механизм ее действия, формы ее проявления. Многие исследователи склонны рассматривать такие концепции как в какой-то степени "коррекцию" "кризиса" рациональности, поиск способов его преодоления, что вполне правомерно. Но дело не только в этом, ибо по своей сути они представляют попытку открыть новые возможности рациональности как мыслительной культуры, выявить условия ее осуществления в некой новой сфере. Мы имеем в виду прежде всего лингвистически и семиотически ориентированные концепции, проекты, родившиеся в русле герменевтического направления (и прежде всего Х.Г.Гадамера), языковую проблематику французского структурализма (К.Леви-Стросса, Р.Барта и др.), "теорию текстов" П.Рикера, а также проекты и модели философов Франкфуртской школы - М.Хоркхаймера, Т.В.Адорно, Г.Маркузе, Ю.Хабермаса и др. Концепция Юргена Хабермаса является предметом нашего специального рассмотрения. Однако вначале еще несколько общих замечаний.
Названные концепции возникли не на периферии исследований проблем научной рациональности и ее издержек, а на магистральной линии развития общефилософского осмысления современного мира в целом. Разрабатываемые крупнейшими философами современности, они наглядно отражают происшедшую смену методологических ориентиров, в частности в теории познания, выразившуюся в усилении принципа взаимосвязи и взаимодействия научных и духовно-практических форм освоения мира, обращении к культуре в целом, а также во введении в философский обиход понимания и общения в широком смысле, охватывающем различные формы как научного, так и ненаучного знания в их совокупности, а значит, всей массы языка и всего многообразия средств его трансляции, коммуникативных связей, механизмов их осуществления и др. (Напомним, что на каком-то этапе этого переходного процесса - примерно в 70-е годы - лингвистика заняла даже ведущее место, что дало основание говорить о лингво-семиотической революции; но это - особая тема.) Для наших целей важно подчеркнуть, что эти концепции, включая в свою сферу много невостребованного ранее, условно говоря, нерационального материала, в целом развивают "рационалистическую тенденцию" процесса разработки методологических программ, направленных на решение проблем и теоретического характера, и развивающейся социальной практики.
Все высказанные здесь утверждения мы попытаемся конкретизировать на примере одной из наиболее значительных концепций "новой" рациональности - модели "коммуникативной рациональности" Юргена Хабермаса. На возможный вопрос, почему речь идет о модели, можно ответить, что это название дано самим автором, который сконцентрировал свои усилия на поиске нереализованных возможностей коммуникативных связей и способов их реализации с целью выйти на новый уровень философско-методологического сознания и, разумеется, социально-культурной практики. Однако поскольку это только проект в духе веберовского "идеального типа", в нем речь может идти лишь о различных степенях и формах воплощения подобных творческих и в какой-то степени идеализированных, как все модели, конструкций.
2. Модель "коммуникативной рациональности"
Прежде всего отметим, что побудительным мотивом к поиску и созданию проективных концепций не только у Ю.Хабермаса, но и у его предшественников и современников явилось резко отрицательное отношение к состоянию современного общества в целом, нашедшее отражение в "критических теориях общества", широко представленных в западной философии 60-70 гг.3 Наиболее негативной в них оказалась критика последствий НТР, а также "массовой культуры" и средств массовых коммуникаций, во многом способствовавших тому состоянию общественного бытия и общественного сознания, которое было определено как иррациональное. Само это понятие стало употребляться в более узком смысле по сравнению с классической философией и выступать в качестве противопоставления рационализму Нового времени, так как усилилось его негативное значение как чегото негуманного, находящегося за пределами человеческого разума и понимания.
Критичность как критерий рациональности выкристаллизовалась именно в этих концепциях и также стала отличаться от своих классических предшественниц большей категоричностью и непримиримостью, стала тотальной. Аспекты ее расширились, охватив все области, включая сферу нравственных целей и идеалов, вплоть до самосознания индивидов. Утверждалось и обосновывалось положение о том, что в условиях современности сама способность к разумному мышлению становится проблематичной. Отсюда - критика (и самокритика) европейской культуры, переосмысление понятия рациональности и ее эффективности как разумной силы, способствующей гуманизации человеческих отношений.
Мощный критический импульс в Германии усиливался тем, что критика имела там, по словам Т.В.Адорно, "специфическую модель" и ставила своей целью не просто очищение (Rektiёkation) сознания от идеологических догм и покаяние, но и избавление от опасности рецидива массового фашистского психоза. Для анализа такого рода иррациональности понадобились и специальные средства, в частности психоанализ со своими возможностями исследования массовой психологии, трансформации потребностей и трактовки поведенческих структур, который и был успешно использован4.
Ю.Хабермас не только унаследовал, но и развил эту критическую традицию, подвергнув переосмыслению рациональность науки и техники и представив ее в качестве иррациональной "идеологии", обслуживающей современное общество5. Объектами его критики становятся позитивистская концепция рациональности и - вслед за М.Вебером - инструментальный разум. Именно в таком критическом контексте-обрамлении и следует рассматривать поисковую программу Хабермаса, классически выраженную в "теории коммуникативного действия", которая не только анализирует кризисные явления в экономике, духовной жизни, правовых отношениях и морали, но и содержит попытку разработать позитивную перспективу в виде модели "коммуникативной рациональности".
В 70-80 гг. Хабермас разработал несколько концепций, которые он назвал "проектами" и "моделями" и которые содержат интерпретации общественного развития путем категорий "труд" (или "целерациональное действие") и "интеракция", где под первой понимается абстрактно-инструментальное и стратегическое действие (в любой системе), под второй - сфера коммуникации, взаимодействия личностей, языкового сознания и др. Усилия Хабермаса направлены также на поиски новой рациональности, но не в сфере науки и техники, а в сфере "интеракции". Раскрывая новые условия и роль человека в современном мире, Хабермас апеллирует к критическому самосознанию индивида; активно полемизируя с позитивистами, предлагает объединить познание и "эмансипационный интерес" в его гуманистическом понимании с целью исследования перспектив более удачной, истинной жизни. Отсюда и его обращение к нетрадиционной методологии - герменевтике, саморефлексии, психоанализу; требование рассматривать общество не как общественно-экономическую формацию, а как социокультурный феномен, который может быть адекватно интерпретирован посредством нравственно-социального анализа6.
В современной обстановке важнейшим направлением философии и социологии должно стать исследование условий жизни человека в научно-техническом мире, считает Хабермас, и в соответствии с этим формулирует главную теоретическую задачу: в противовес господствующим ныне технократическим теориям развития общества и концепциям научно-технической рациональности необходимо сосредоточить усилия на выявлении и адекватной интерпретации человеческих интересов и потребностей, разработке "проектов" и "моделей" новых человеческих отношений, иначе - "коммуникативной рациональности". Свое решение этой задачи Хабермас предлагает, создавая "теорию коммуникативного действия", в которой он развивает методологическую направленность определенной традиции, идущей прежде всего от Т.Парсонса и его работы "Структура социального действия" (1937) с характерным для нее способом соединения теоретико-исторической реконструкции социальной теории и понятийного анализа. Другим классикам социологии также посвящены целые разделы: подробно анализируются 1) рациональность по М.Веберу и ее влияние на концепции западного марксизма от Д.Лукача до Т.В.Адорно; 2) смена парадигм у Г.Х.Мида и Э.Дюркгейма: от целевой деятельности к коммуникативному действию, коммуникативно-теоретическим основам социальных наук; 3) проблемы структурнофункционального анализа у Т.Парсонса: от нормативной теории действия к системной теории общества; и в заключение подводятся итоги рассматриваемой методологической направленности и ее связь с учением К.Маркса. Кроме того, эта теория в какой-то степени использует методологический подход, свойственный психологическим исследованиям Х.Гарфинкеля и Ж.Пиаже (с его конструктивизмом и моделью социальной кооперации), а также языковые концепции Л.Витгенштейна, М.Хайдеггера, Х.Г.Гадамера и др.
Вместе с тем Хабермас, обстоятельно анализируя опыт своих предшественников, определяет свою концепцию не как метатеорию, а как социальную теорию, которая сосредоточена на оценке собственных оснований и стремится подтвердить свой критический масштаб. В русле методологических поисков, связанных с коммуникацией, не ограничиваясь критикой "старой" рациональности, он пытается найти возможность для рационализации самой рациональности, выявить, говоря словами автора, "потенциал для разума". Его теория исходит из опыта коммуникативного действия, ориентированного на понимание, и направлена на развитие теории познания другими средствами7. В весьма обширной теории "коммуникативного действия" разрабатываются три перекрещивающихся тематических комплекса: во-первых, речь идет о понятии коммуникативной рациональности, которая направлена против укорачивания (урезывания) разума до понятийно-когнитивно-инструментального; во-вторых, рассматривается двухуровневая концепция общества, в которой парадигма "жизненного мира" отдельной личности и социальная система связаны не только риторически, а в самом широком смысле; и, наконец, ее завершает "теория модерна", под которой понимается теория познания и социального действия на современном этапе ( при этом имеется в виду и развитие научного познания в Новое время вообще) и которая объясняет становящийся сегодня все более ощутимым тип социальной патологии, когда коммуникативно-структурные сферы действий подчинены автономным формально организованным системам и поэтому утратили свою эффективность. "Теория коммуникативного действия", по замыслу автора, открывает возможность восстановить естественные социальные жизненные связи (контексты), разорванные вследствие парадоксов современной рациональности.
Развернем подробнее эти положения.
Хабермас начинает с анализа современной ситуации и отмечает, что наследие западного рационализма перестало быть неоспоримым: оно периодически переживает тяжелые кризисы, последний из которых разразился в конце 60-х гг. Отсюда возникает необходимость теоретически исследовать целый комплекс проблем, касающихся понимания рациональности, и в частности вопрос, в каком смысле модернизация8 общества может быть названа рациональной, если ее рассматривать под углом зрения культурной и социальной рационализации, - ведь сейчас мы все более стали понимать, что стабилизация в капиталистическом обществе была достигнута путем компромиссов, социально-культурные последствия которых оказались далеко не рациональными. Об этом много писали предшественники Хабермаса, поэтому он выделяет те положения и тенденции, которые дают
11-09-2015, 00:16