Любитель музыки, в описании Плотина, пассивен и восприимчив, он заворожен гармонией звуков и пленен их красотой. Он сам вполне бездеятелен; звуки действуют на него.
Плотин приписывает музыке не безразличное для нравственности воздействие. «Музыка преображает человека, изменяя его к лучшему или к худшему". Музыка подобна магии. Она зачаровывает, однако, не волю и не разум, а неразумную душу. Очищая ее, освобождая ее от пристрастия к преходящим формам, музыка делает ее способной понимать и любить Единое.
Искусство, связанное с Душой, «склоняющейся» над миром,— это для Плотина одна из форм стремления к божеству, форма очень хрупкая и несовершенная, потому что художник, устремляясь к умопостигаемому, всегда влеком вниз, к чувственному и материальному.
Общие выводы об искусстве
Черты презрения к искусству . «Безобразное живое прекраснее того, что прекрасно в статуе». Самое главное — это проникнуть в сферу чистого ума.
Искусство как первая ступень восхождения . Плотина говорит: "Философ по самой своей природе как бы окрылен и не нуждается в отделении от материи, как люди непосвященные; он находится в движении ввысь и, если затрудняется, то только в смысле нужды в руководителе. Следовательно, ему нужно показывать путь, его нужно освобождать, потому что он сам по природе этого хочет и сам давно уже освободился."
Итак, вот путь восхождения — искусство Муз, любовь и философия. Это не есть путь знания или какой-нибудь отдельной душевной способности. Это есть путь преображения самой жизни человека. Эстетические и художественные переживания,— это только самый первый и самый несовершенный шаг к истине. Любовь дает больше, заставляя проникать в глубь вещей, но и от нее надо бежать к той особой любви, которая есть чистый ум. Только математика и диалектика, дающие особую организацию ума и всего человека, есть подлинное и настоящее искусство, искусство жизни.
Плотин об искусстве в сравнении с Платоном и Аристотелем . Платон и Аристотель ценят искусство не очень высоко, считая, что оно несравненно ниже красоты умного мира. Плотин тоже думает так. Тем не менее, в искусстве он находит красоту, и оно у него не просто подражание подражания, как об этом вполне отчетливо говорит Платон. У Плотина очень красивый принцип: искусство есть тоже подлинная красота.
Красота в искусстве, по Плотину, все же гораздо ниже идеально умной красоты. Чем дальше искусство от вещей и чем выше своего практического и прикладного значения, тем оно совершеннее. Наиболее совершенное искусство прямо возводит нас в умный мир, а прикладные удаляют нас от умного мира; и, значит, тем менее такие искусства являются искусством.
В-третьих, поскольку восхождение в идеальный мир — выше всего и уже не нуждается в произведениях вещественного искусства, то необходимой сферой, а относится только к низшим областям бытия.
В-четвертых, художественная сфера не является более низкой, чем сфера чистого ума. Она вполне обладает эстетической природой. Внутреннее состояние художника, его вдохновение и вдохновенное творчество гораздо более ценится у Плотина, чем у Платона и Аристотеля. Идеи и образы, зародившиеся у художника, хотя они и более слабые, чем идеи чистого ума, взятые сами по себе, тем не менее все же имеют большое значение, и это очень хорошо, если они у художника будут.
В-пятых, соответственную модификацию претерпевает у Плотина и платоно-аристотелевское подражание. Искусство есть или может быть подражанием природе. Но ведь сама природа есть подражание идеальному миру. Поэтому художественное подражание опять-таки является не чем иным, как ослабленной эманацией идеального мира.
IV
ОБРАЗНАЯ СТИХИЯ
Введение (некоторые черты языка и стиля)
Свободно архаистический стиль . Обращает на себя внимание тот особый стиль у Плотина, который трудно обозначить каким-нибудь греческим термином и которым он пользуется в своих внутренних высказываниях. Это те многочисленные места из его трактатов, где он рассказывает о своих мистических восхождениях. Как уже было сказано, эти места отличаются очень сдержанной формой, очень скромным, почти эпическим, повествованием, но под ними чувствуется огромная внутренняя мощь, которая всякому иному дала бы повод для самого несдержанного, самого возбужденного и цветистого стиля.
Черты особой литературной формы заметны в тех местах, где он комментирует мифы. Здесь нет ни филологической придирчивости к отдельным мелким местам платоновского текста, ни собственного фантастического творчества без всякой связи с обсуждаемым текстом Платона. Плотин везде старается остаться в рамках платоновского текста и платоновского понимания, имея в виду развить Платона дальше, но не исказить его исходных точек зрения.
Общеонтологическая образность
Мифологическая образность . Из всех методов внутреннего оформления речи у Плотина коснемся подробнее ее образности, которая весьма специфична. Ее функция по преимуществу есть функция живописания самого бытия, раскрытие смысловой картины самой жизни. Такая функция является поэтому главным образом философской или, лучше сказать, философско-онтологической, или, еще лучше сказать, символической. А отсюда вытекает то, что такая образность очень далека от поэтического назначения и по своей основной смысловой тенденции приближается, скорее, к науке и мифологии, то есть к тем областям, которые не хотят быть фантазией, но претендуют на буквальную объективную реальность.
Световая образность и ее социально-исторический характер . У Плотина все бытие с начала до конца пронизано светом, Единое у него — солнце, Ум у него — всегда свет, Душа — световидна или темна, смотря по степени своего приближения к Уму...
Эманационная образность . Далее, образы у Плотина, связанные с эманацией, также нельзя понимать грубо физически. Эманация по-русски значит «выход», «выступление». Но в науке уже не раз высказывалось, что эманацию у Плотина нельзя понимать только натуралистически в виде какого-то физически-механического выхода, истечения или рассеяния.
Мифологические, световые и эманационные образы Плотина обладают максимально большой у него обобщающей силой. Однако образы и с меньшим обобщением в большинстве случаев тоже не теряют у него своего онтологического значения и, может быть, только рисуют бытие и жизнь с какой-нибудь отдельной стороны и являются в этом смысле абстрактно-онтологическими.
Онтологическая образность более частного характера
Физическая образность . Возьмем образы из чисто физической области. Когда Плотин приравнивает свой эйдос (или идею) огню и считает, что огонь есть самое прекрасное в мире, то мы принимали это за метафору. У Плотина мы читаем о мировом древе. Сюда же относятся такие образы, как приравнивание Единого, взятого со всеми его свойствами, единичному яблоку со множеством принадлежащих ему свойств, цветом, запахом как приравнивание души в теле неочищенному куску золота или уподобление непостоянства жизни изменчивой зыби на воде.
Душа, взятая сама по себе, есть непроизнесенное слово, душа же в теле есть слово произнесенное. Душа присутствует как огонь в воздухе. Когда мы смотрим вовне, забывая о самих себе, мы уподобляемся отдельным выражениям лица, не знающим того, что они относятся к одной и той же личности. Человек стремится к высшему, то есть к Уму, как влюбленный стремится на долгожданное свидание: влюбленный стоит у дверей Ума и трепещет перед входом. Мы связаны с землей, как птицы, которые то приближаются к земле, то удаляются от нее. Жизнь есть сон, и погруженная в материю душа спит и грезит во сне об Уме.
Образность из художественной практики . Целый цикл образов взят Плотином из художественной практики. Человек должен совершенствовать свое внутреннее «я», как скульптор ваяет свою статую. По поводу своего излюбленного понятия единства Плотин говорит для его объяснения, что прикосновение разными пальцами к одному и тому же предмету или к одной и той же струне на лире не мешает тому, чтобы был один предмет или одна струна. Единство мира есть единство хора, который подчинен одному дирижеру и в котором участники исполняют музыкальное произведение, ничем не отвлекаясь по сторонам. Жизнь — это театральная сцена, а каждый человек — актер, а вся жизнь целиком есть драма, которую исполняют все люди, то выходя на сцену, то покидая ее.
Один весьма характерный бытовой образ . Метафора раздевания и одевания у Плотина. Хитон служил повозкой для прохождения души через семь планетных сфер или через четыре элемента. Но самого термина "хитон" мы у Плотина не встречаем. Он свободен от всяких трактовок этого термина. Плотин говорит о физическом акте как об аналогии очищения души. Несмотря на свое бытовое происхождение, метафора одевания или раздевания имеет для языка и мысли Плотина весьма глубокое символическое значение.
Социальная образность . Много образов Плотин почерпнул из социальной области. Его Ум - царь, а Единое - царь царей. Единое держит весь мир, как рука держит вещь. Мир есть государство, порядки которого не дают проявиться злу, а божественное управление миром есть командование полководца войском. Чувственное ощущение - вестник, душа - переводчик, Ум - царь. Из этой же области взяты обозначения Единого как отца людей в земном теле.
Факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова
Предмет:
Философия
Конспект нескольких глав о Плотине
книги А.Ф. Лосева
"История античной эстетики. Поздний эллинизм"
студента II курса, 202 группы,
Обровца Алексея
Преподаватель: Радул Д.Н.
Москва, 1999
11-09-2015, 00:53