Шалютин Б.С. объясняет феномен самообмана следующим образом: “Он был бы невозможен при мономерности Я. Но внутри единого субъективного пространства формируются ряд относительно автономных, в том числе нередко конфликтующих друг с другом, “я”. Характер этих “я” - относительно целостных образований, выполняющих в тех или иных обстоятельствах субъективные функции - различен: ситуативные, ролевые, консолидирующие в субъект отдельные стороны личности и т.д. Понятие самообмана фиксирует один из капитальных фактов внутренней жизни человеческого Я - обман ценностным (смысловым) “я” когнитивного “я”. Самообман близок к тому, что, отличая от когнитивной ошибки, Фрейд называл иллюзией, считая ее характерной чертой - происхождение из человеческого желания.”[56] Факт и фундаментальность природы такого обмана отрефлексированы в философии давно. Бэкон, например, относя его к “идолам рода”, писал: “Человеческий разум не сухой свет, его окрапляют воля и страсти... Человек скорее верит в истинность того, что предполагает.”
Одним из первых вопросов, который возникает у любого, кто задумывается над природой самообмана, - по отношению к кому и чему человек может обманывать себя. Анализируя формы и способы самообмана, философ Д.И.Дубровский рассматривает три основных предметных области, по отношению к которым имеет смысл говорить о реальном существовании этого феномена: “В первом приближении можно выделить три области: 1) когда человек обманывает себя относительно самого себя (своих действительных качеств, знаний, достигнутых результатов, своего будущего...); 2) когда он обманывает себя относительно других субъектов (отдельных лиц, групп, организаций...), оценивая их качества, намерения, возможности, их отношения к нему и т.п.; 3) когда он обманывает себя относительно каких-либо предметов (их существования, местоположения, стоимости, функциональных возможностей...), событий, обстоятельств.”[17] Следует признать, что пока в большинстве психологических публикаций основное внимание уделяется первой из названных областей.
Современные психологи выделяют четыре необходимых и достаточных критерия самообмана. Для того, чтобы быть в состоянии самообмана, субъект должен иметь два противоречащих друг другу убеждения (что Р и что не - Р);
эти убеждения должны быть представлены одновременно; одно убеждение субъектом неосознаваемо; действие, определяющее, какое из убеждений является, а какое не является предметом сознания, это не случайное а мотивированное действие.
Для психологов проблема самообмана имеет еще и особый профессиональный смысл: имеются в виду психодиагностические процедуры заполнения испытуемыми различных опросников. Во время этих процедур иногда трудно бывает отличить сознательную подтасовку данных испытуемыми от неосознанных проявлений социальной желательности и самообмана.
Клетка 9 соответствует классическому случаю откровенной лжи. Ложью обычно называют умышленную передачу сведений, не соответствующих действительности. Наиболее распространенное в европейской культуре определение указанного феномена восходит к Блаженному Августину: “Ложь - это сказанное с желанием сказать ложь”[30] Цель лгущего - с помощью вербальных или невербальных средств коммуникации дезинформировать партнера, ввести его в заблуждение относительно истинного положения дел в обсуждаемой области.
В западной культуре распространено морально-правовое понимание лжи:
определения лжи, формулируемые западными мыслителями, основываются на представлениях о нарушении прав тех, кому лгут. Каждый человек имеет право принимать решения, полагаясь на истинную, а не искаженную ложью информацию об окружающем мире. Соответственно подавляющее большинство определений лжи, даваемых западными авторами, включают указания на человека, которого лгущий хочет ввести в заблуждение. Например, Ф.Л. Карсон с соавторами пишет: “Ложь есть умышленно ложное утверждение, которое предназначено для того, чтобы обмануть другого или предполагает вероятность обмана другого” В отличие от этого русское понимание лжи субъективно-нравственное: для нашей культурной традиции характерно рассмотрение лжи как морально предосудительного деяния субъекта. Вместе с тем в подавляющем большинстве русских определений обсуждаемого феномена отсутствует указание на того человека, кому лжет субъект.[24]
Как западные, так и российские психологи уделяют большое внимание анализу вербальных и невербальных признаков, на которые ориентируется человек, считающий, что партнер по общению лжет. В частности, при приеме на работу подозрение, что претендент лжет с целью произвести лучшее впечатление, возникает у принимающего в тех случаях , когда его собеседник слишком долго обдумывает ответы на простые вопросы, отвечает неопределенно, пропускает необходимые детали, избегает зрительного контакта. Аналогичные результаты получены при изучении того, на какие признаки ориентируются таможенники, определяя наличие или отсутствие у пассажира контрабандного груза.
Психологические исследования показывают, что чаще лгут субъекты с малой устойчивостью к стрессу, повышенной тревожностью, невротичностью, а также склонные к совершению антисоциальных поступков. Кроме того, у экстерналов наблюдается более выраженная тенденция лгать в различных ситуациях, чем у интерналов. Академичекие и клинические исследования не обнаружили связи между оценками по шкалам лжи личностных опросников и уровнем интеллекта и образования испытуемых. Интересно, что способность успешно лгать другим совершенно не связана с умением определять, когда лгут тебе.[30]
Сказанное выше не означает, что на лживое поведение субъекта не оказывает побуждающего воздействия конкретные особенности тех коммуникативных ситуаций, в которых он оказывается. Напротив с позиции психологии социальных ситуаций ситуативные детерминанты поведения людей неразрывно связаны с личностными. Ситуативные факторы не являются семантической противоположностью личностных, не существует дихотомии: человек лжет преимущественно или под влиянием своих личностных качеств, или в зависимости от ситуации, в которой он оказался
Дело в том, что в западной социальной психологии, особенно в интеракционизме, ситуация обычно описывается не с объективных позиций стороннего наблюдателя, а как ситуация для субъекта. Это означает, интеракционисты поставили в центр изучения то, как происходит взаимодействие человека с ситуацией, как он ее воспринимает и понимает. Субъект сам становится активным элементом социальной ситуации, и если он принимает решение солгать, то он не только изменяет ситуацию в свою пользу, но и проявляет себя как личность. Таким образом, личностные проявления остаются значимыми и для тех психологов, которые считают, что человек лжет в основном под влиянием обстоятельств, в которых он оказался.
Описанная классификация позволяет систематизировать основные варианты истинных сообщений и разнообразных их искажений, возникающих в человеческом общении. На взгляд Знакова, главное достоинство классификации заключается в том, что впервые все многообразие психологических проявлений правдивости-лживости сообщений удалось сравнить по трем одним и тем же признакам. Однако, предложенная схема не полна: ее три базовых элемента тоже предстоит расчленить на составляющие и проанализировать. В классификации должны отражаться, в частности, разные намерения субъекта: утверждает он что-то ради справедливости или корыстных целей, избегания наказания или защиты ближнего. Она построена с точки зрения субъекта, который лжет, обманывает, говорит правду и т.д. Вместе с тем общение по своей природе диалогично, а в классификации практически отсутствует какое-либо упоминание как о специфике понимания сообщений субъекта собеседниками, так и о степени морального ущерба, наносимого, например, ложью. Ложь может быть защитной, вредящей, социально нейтральной и т.п. Таким образом, названные, и другие психологические стороны истинных и неистинных сообщений в коммуникативных ситуациях должны быть подвергнуты дальнейшему тщательному исследованию.
1.4 ПРИЗНАКИ ОБНАРУЖЕНИЯ ЛЖИ
Наверное, каждый человек хоть раз в жизни задавал себе вопрос о том, как поймать лжеца и врать так, чтобы не быть пойманным. Вся научная литература по данной теме рассматривает проблему лжи с двух позиций: морали и собственно психологии. В зависимости от того, к какой из позиций ближе точка зрения автора, понятию “ложь” даются разные определения.
К. Мелитан считает ложь признаком безнравственности, т.к. дети и взрослые начинают лгать тогда, когда в их поступках появляется “что-то нехорошее”, что необходимо скрывать от других. В обществе человеку приходится скрывать свое истинное Я, что неизбежно приводит ко лжи. Человек лжет, чтобы соблюсти элементарные правила вежливости, или, привыкнув прибегает ко лжи всегда, когда для него это выгодно.[58]
Мелитан рассматривает ложь с позиции моральных и нравственных норм. На противоположном полисе шкалы подходов к данной проблеме “мораль-психология” находится психологическая теория О. Липмана о лжи как волевом деянии, направленном на результат. Для любого волевого деяния характерно наличие определенных внутренних или внешних тормозящих моментов. В случае лжи тормозом является одновременное присутствие в сознании лжеца наравне с комплексом ложных представлений комплекса истинных представлений. В их борьбе комплекс ложных представлений побеждает за счет цели и намерения, и тогда человек лжет, или комплекс истинных представлений - за счет моральных представлений о последствиях, и тогда человек говорит правду.[58]
Согласно Липману, в некоторых случаях мы можем говорить о наличии лжи с точки зрения морали и нравственности, но не с точки зрения психологии.
Как видно из приведенных определений, до сих пор не существует единого мнения о том, каковы отличительные признаки лжи и где проходит граница между ложью и правдой.[58]
С.И. Симоненко представила процесс оценки сообщений как ложных или правдивых в виде трех этапов [47]:
первый - оценка конкретности текста сообщения;
второй - нахождение подтверждающих фактов;
третий - окончательная оценка.
На первом этапе происходит оценка конкретности рассказа, т.е. наличия в нем разного рода деталей и подробностей, на основе чего наблюдатель выдвигает предварительную гипотезу о правдивости или ложности данного сообщения.
На втором этапе в соответствии с этой гипотезой наблюдатель переключает свое внимание на другие аспекты поведения выступающего, желая найти подтверждающие ее факты.
Выделив в поведении коммуникатора признаки, подтверждающие первоначальное предположение о правдивости или ложности данного сообщения, на третьем этапе наблюдатель делает вывод о том, верить ему или нет. Если на втором этапе оценки наблюдатель не находит признаков, подтверждающих его гипотезу, то он переключает свое внимание на признаки, которые могли бы подтвердить противоположную гипотезу.
Наиболее типичные виды лгунов, определенные американскими психологами-криминалистами [1]:
1.Панический лгун. Он лжет из боязни последствий своего признания. Такие люди чувствуют, что не смогут вынести своего унижения в кругу друзей и близких. Признание было бы для них ударом по самолюбию. Этот тип лгунов считает, что признание еще более усугубит и так плохую ситуацию.
2.Профессиональный враль. Такие люди лгут и обманывают постоянно: на работе, при совершении покупок в магазине и т.д. Таких людей можно считать лгунами с большой практикой.
3.Лгун из спортивного интереса. Ему нравится лгать для него ложь -вызов. Каждый новый человек для него - это новый соперник в своего рода спортивном состязании. Такие лгуны начинают с обмана родителей, постоянно перенося свою ложь на все новых и новых людей.
4.Садистский лгун. Для него ложь - единственное оружие. Такой садистский лгун понимает, что его могут обвинить, но никогда своим признанием он не доставит следователям удовольствия. Таким людям доставляет радость видеть, как страдают окружающие, его семья от того, что закон преследует “невинного” человека.
5.Этнологический лгун. Родители научили его, что “доносчиков никто не любит”. Подобный образ мыслей типичен для представителей мафии. Таким людям нравится, когда их допрашивают.
6.Психопатический лгун. Похоже, что такие люди никогда не сожалеют о совершенном преступлении. У них нет никаких внешних проявлений виновности. С подобными лгунами тяжелее всего - они прекрасные актеры, способные обмануть следователя.
Защитные механизмы, используемые для сокрытия вины.
Диссоциация. Человек, использующий диссоциацию, как правило, “присутствует здесь телом, но отсутствует душой”. Такие люди изображают занятость, могут говорить о чем угодно, кроме как о преступлении, и т.д. Когда им задают конкретный вопрос, такие люди начинают говорить о чем угодно, только не о существе дела. Они утверждают, что и понятия не имеют ни о каком преступлении, никого ни в чем не подозревают и не знают, как оно могло быть совершено. Они не берут на себя никакой инициативы. Иногда они могут тупо сидеть, уставившись в пространство, создавая впечатление крайней физической изможденности.
Проекция. Подозреваемые, использующие этот защитный механизм, обычно демонстрируют свой враждебный настрой к окружающим. Они проецируют свою вину на других и переносят свои личные трудности на посторонних. Они постоянно говорят о своих проблемах и часто кажутся крайне раздраженными, когда их спрашивают о каком-либо преступлении. Иногда они бывают агрессивными и просто выходят из себя, если слышат лишь намек на возможность их собственной виновности. Как только удается добиться от них признания, они обычно тут же покоряются судьбе.
Оправдание. Используя этот защитный механизм, подозреваемый заменяет реальные причины преступления возможными, выставляющими его в лучшем свете. Они говорят о том, что нанесенный ущерб или пострадавший не заслуживают внимания, что жертва сама предоставила возможность для совершения преступления и даже специально ввела преступника в искушение. Такие люди предпринимают усилия для минимизации квалификации преступления. Подобные люди обычно пытаются оправдать намерения преступника, а не его действия.
Идентификация. Это защитный механизм, при котором подозреваемые считают себя положительными во всех отношениях и пытаются убедить в этом окружающих. Им очень бы хотелось убедить всех, что они в принципе не могут совершить ничего плохого, исходя из своих моральных, нравственных, этических, интеллектуальных и т.д. качеств. Тем самым они доводят свою высокую самооценку до пределов возможного.
Психологические основания оценки лжи и искренности различны: при оценивании сообщения как ложного люди чаще всего ориентируются на конкретные признаки поведения человека, а оценивая сообщения как правдивое, - на общее впечатление. Основным критерием при этой оценке является степень конкретности этого сообщения.
Американские психологи-криминалисты определили психологические признаки намеренной лжи [1].
Вербальные признаки.
1. Люди, говорящие правду, стараются ответить на вопрос прямо, те же, кто
ее скрывает, пытаются в своих ответах говорить о разных побочных обстоятельствах.
2 . Говорящим неправду для ответа на вопрос обычно требуется больше времени, им нужно время для принятия решения, что именно сказать.
3. Повтор вопроса - это обычный способ выгадать дополнительное время, чтобы продумать ответ на поставленный вопрос.
4. Многие говорящие неправду люди отличаются отрывочной речью, предложения у них часто остаются незаконченными.
5 . Разного рода клятвы и заверения часто используются лгунами в их попытках придать большую убедительность своей лжи.
6. Лгуны часто бурчат ответы себе под нос или сбиваются в своих ответах.
7 . Люди, говорящие неправду, стараются использовать “обтекаемые” слова -например, “я не брал этого”.
8. Говорящие неправду люди стараются убедить противную сторону в своей невиновности, тогда как лгущие обычно ведут себя пассивно.
9. Непоследовательность в утверждениях относится к одним из лучших показателей лживости.
10. Говорящие правду стараются отвечать на вопросы прямо, лгуны же
пытаются ответить на трудный вопрос косвенно. Невербальные признаки.
1. Знаки - это сигналы, значение которых совершенно ясно. Например, кивок головы. В некоторых случаях обмана подобные знаки бывают не доведены до конца, резко обрываются подозреваемым.
2 . Жесты. Люди, говорящие неправду, часто используют жесты, казалось бы
не к месту.
3. Непроизвольные навыки - незамечаемые самим человеком привычки, например, касаться мочки уха, поглаживать волосы... В период стресса эти навыки становятся более заметными.
4. Стресс обычно проявляется в учащенном дыхании, которое часто может свидетельствовать о намеренной лжи.
5. Трудноуловимые, быстроисчезающие (в доли секунды) изменения в выражении лица часто свидетельствуют о скрытом эмоциональном возбуждении.
Ни один из приведенных выше признаков не может иметь самостоятельного значения, необходимо оценивать все признаки в совокупности.
Обнаружить ложь не так-то просто. Одна из проблем - это обвал информации. Слишком много информации приходится рассматривать сразу. Слишком много ее источников - слова, паузы, звучание голоса, выражение лица, движения головы, жесты, поза, дыхание, испарина, румянец или бледность и т.д. И все эти источники могут передавать информацию попеременно или с наложением, в равной мере претендуя на внимание. Как ни странно, большинство людей прежде всего обращают внимание на наименее достоверные источники - слова и выражения лица - и таким образом легко ошибаются.
Лжецы обычно отслеживают, контролируют и скрывают не все аспекты своего поведения.[58] Скорее всего, они и не смогли бы этого сделать даже при всем своем желании. Поэтому лжецы скрывают и фальсифицируют только то, за чем по их мнению, другие будут наблюдать наиболее внимательно. Лжецы склонны особенно тщательно подбирать слова.
Взрослея, человек узнает, что большинство людей прислушиваются именно к словам. Очевидно, словам уделяется такое внимание еще и потому, что это наиболее разнообразный и богатый способ общения. Словами можно передать многие сообщения гораздо быстрее, чем мимикой, голосом или телом. Когда лжецы хотят что-то скрыть, они тщательно обдумывают свои слова не только потому, что им известно, какое внимание уделяют этому источнику информации, но и потому, что за слова скорее придется отвечать, чем за тон, выражение лица или телодвижения. Сердитое выражение лица или грубый тон всегда можно отрицать. Гораздо труднее отрицать сказанные слова, их легко повторить, и от них трудно полностью отречься.
Другая причина, по которой за словами так тщательно следят и так тщательно пытаются их скорректировать, состоит в том, что словами обмануть легче всего. Речь можно заранее сформулировать наилучшим образом и даже записать. Тщательно подготовить все выражения лица, жесты и интонацию может только профессиональный актер. А выучить наизусть и отрепетировать слова может любой человек. Кроме того, у говорящего есть постоянная обратная связь: он слышит себя и, таким образом, всегда в состоянии подобрать наиболее подходящую манеру изложения. Наблюдать же за выражениями своего лица, пластикой и интонациями гораздо сложнее.
Люди стараются подвергнуть цензуре все, что может выдать их, а за словами проследить легче, чем за лицом. Знать, что говоришь легко; знать же,
10-09-2015, 21:24