В пространстве-времени биологов введение дополнительного морфологического члена или стадии немедленно должно выражаться в соответствующем продлении оси длительности
.
Запомним этот принцип. И вернемся к рассмотрению гигантских молекул, существование которых недавно обнаружено наукой.
Возможно (хотя и маловероятно), что эти огромные частицы образуют ныне в природе какую-то исключительную и сравнительно ограниченную группу. Но хоть бы они и были редкими и к тому же модифицированными путем вторичной ассоциации с живыми тканями, на которых они паразитируют, это еще не дает никакого основания считать их уродами или отклонениями от нормы. Напротив, все говорит за то, что они представляют собой, пусть в виде сохранившегося до наших времен остатка, но все же особый этаж в сооружениях земной материи.
В таком случае между зонами молекулярного и клеточного, которые мы полагали соседними, вклинивается зона мегамолекулярного. Но тем самым в силу выше отмеченного соотношения между пространством и длительностью позади нас открывается и включается в историю земли дополнительный
. период. Еще одно кольцо на стволе, значит, надо считать еще один промежуток жизни универсума. Открытие вирусов или иных подобных элементов не только обогащает наш ряд состояний или форм материи еще одним важным членом. Оно вынуждает нас включить в ряд веков, составляющих прошлое нашей планеты, до того забытую эру (эру "субживого").
Так, двигаясь вниз от первоначальной жизни, мы во вполне определенной конечной форме обнаруживаем ту фазу развития и тот облик молодой Земли, существование которых мы были вынуждены предположить ранее, когда мы поднимались вверх по склонам элементарного множества.
О том, сколько времени потребовалось для того, чтобы на Земле обосновался этот мегамолекулярный мир, мы, очевидно, не можем пока сказать ничего определенного. Но если нельзя назвать какую-либо цифру, то все же есть некоторые соображения, позволяющие оценить величину этого времени ориентировочно. Имеется по меньшей мере три причины, в силу которых данное явление должно было развиваться крайне медленно.
Во-первых, при своем появлении и развитии оно находилось в тесной зависимости от общего изменения химических и термических условий на поверхности планеты. В отличие от жизни, которая, по-видимому, распространяется с собственной скоростью в материальной среде, ставшей по отношению к ней практически стабильной, мегамолекулы образовывались в звездном
(т. е. невероятно медленном) темпе развития Земли.
Во-вторых, однажды начавшееся превращение, прежде чем создать необходимую основу для появления жизни, должно было охватить достаточно большую и достаточно протяженную массу материи, чтобы образовать зону или оболочку земных размеров. А это также требовало много времени.
В-третьих, мегамолекулы, очевидно, несут в себе следы длительной истории. В самом деле, можно ли представить себе, что подобно более простым частицам они образовались внезапно и остались таковыми раз и навсегда? Их сложность и неустойчивость, примерно как и в случае с жизнью, скорее говорят о длительном процессе суммирования, продолжавшемся путем последовательных возрастаний в ряде поколений.
Из всего этого мы можем в общем заключить, что для образования на земной поверхности белков потребовалось, вероятно, больше времени, чем длились все геологические периоды после кембрия.
Так углубляется позади нас та бездна прошлого, которую по нашей непреодолимой интеллектуальной слабости нам хочется сжать во все более тонкий отрезок длительности, тогда как наука своими анализами заставляет нас все больше ее растягивать.
И тем самым создается необходимая основа для наших последующих представлений.
Без длительного периода созревания никакое глубокое изменение в природе произойти не может. Но зато, если такой период есть, неминуемо образуется нечто совершенно новое
. Земная эра мегамолекулы — это не только дополнительный член в нашей таблице длительностей. Это также и главным образом требование найти критическую точку, которая эту эру завершает и заканчивает. Но это как раз нам и было нужно для подтверждения идеи о том, что на уровне, отмеченном появлением первых клеток, находится эволюционный разрыв крупнейшего масштаба.
Какова же в конце концов природа этого разрыва? Как нам ее себе представить?
В. Клеточная революция
а. Внешняя революция
С внешней точки зрения, на которой обычно стоит биология, существенное своеобразие клетки, по-видимому, заключается в том, что ею найден новый метод охватывать в одно целое большую массу материи. Несомненно, это открытие было подготовлено длительным периодом блужданий, нащупываний, приведших мало-помалу к возникновению мегамолекул. Тем не менее оно было настолько внезапным и революционным, что сразу достигло в природе поразительного успеха.
Нам еще далеко до определения самого принципа (несомненно, крайне простого) организации клетки. Однако мы уже достаточно о ней знаем, чтобы оценить исключительную сложность ее структуры и не менее исключительное постоянство ее основного типа.
Во-первых, сложность структуры
. В основе строения клетки, как свидетельствует химия, находятся альбуминоиды — органические азотистые вещества ("аминокислоты") с огромными молекулярными весами (до 10 000 и более). В соединении с жирами, водой, фосфором и различными минеральными солями (поташ, сода, магнезия, различные металлические соединения) эти альбуминоиды образуют «протоплазму» — губку, состоящую из бесчисленных частиц, где начинают играть заметную роль силы вязкости, осмоса, катализа, характерные для материи, достигшей высших ступеней молекулярных группировок. Но это еще не все. Внутри этой совокупности на фоне «цитоплазмы», вероятно, состоящей из волокон или палочек ("митохондрий"), в большинстве случаев выделяется содержащее «хромосомы» ядро. Чем больше микроскопы увеличивают, а окрашивающие вещества выделяют, тем больше новых структурных элементов обнаруживается в этом комплексе как ввысь, так и вглубь. Это — триумф множества, органически собранного в минимуме пространства.
Во-вторых, постоянство основного типа
. Хотя возможные модуляции ее основной темы безграничны, а формы, в которых она фактически выступает в природе, неисчерпаемо разнообразны, клетка во всех случаях остается существенно подобной самой себе. Об этом уже говорилось выше. Трудно подобрать для нее аналогии в «одушевленном» или «неодушевленном» мире. Не схожи ли клетки друг с другом больше как молекулы, чем как животные? Мы по справедливости рассматриваем их как первые живые формы. Но не будет ли столь же справедливо рассматривать их как представляющих иное состояние
материи, как нечто столь же своеобразное, как электроны, атомы, кристаллы или полимеры? Как новый тип материала для нового этажа универсума?
В общем, в клетке, одновременно столь единой, столь однообразной и столь сложной, снова проявляется со всеми своими чертами ткань универсума, но на сей раз на новой ступени сложности и, следовательно, тем самым (если верна наша исходная гипотеза) на более высокой ступени внутренней углубленности
(interiorite), то есть сознания.
б. Внутренняя революция
Обычно психическую жизнь в мире «ведут» с первых форм организованной жизни, то есть с появления клетки. Стало быть, я присоединяюсь к общей точке зрения и обычному способу выражения, когда решающий шаг в прогрессе сознания на Земле отношу к этой конкретной стадии эволюции.
Но поскольку я допустил, что первые проявления имманентности внутри материи возникли гораздо раньше и, по существу, с самого начала, то предо мной встает задача объяснить, в чем состоит специфическая модификация внутренней ("радиальной") энергии, соответствующая внешнему ("тангенциальному") установлению клеточного единства. Если в длинной цепи атомов, затем молекул, далее мегамолекул уже помещены малозаметные? отдаленные истоки элементарной свободной деятельности, то клеточная революция должна психически выразиться не в абсолютном начале, а в метаморфозе
. Но как представить себе скачок (и даже найти место для него) от предсознания, заключенного в преджизни, к сознанию, хотя бы и самому элементарному, первого по-настоящему живого существа? Значит ли это, что существует несколько способов иметь внутреннее?
Сознаюсь, здесь трудно быть ясным. Далее, когда речь пойдет о мысли, сразу же выявится психическое определение "критической точки человека", потому что ступень мышления заключает в себе нечто окончательное, а также потому, что для ее постижения достаточно обратиться внутрь самих себя. Напротив, в случае клетки, сравниваемой с предшествующими ей явлениями, мы можем руководствоваться интроспекцией лишь путем повторных и отдаленных аналогий. Что знаем мы о «душе» животных, даже самых близких к нам? На подобных расстояниях вниз и назад от нас по необходимости приходится довольствоваться туманными предположениями.
В этих условиях неясности и приблизительности можно, однако, высказать три положения, достаточных для того, чтобы с пользой и последовательно зафиксировать место пробуждения клетки
в ряду психических преобразований, подготовивших появление на Земле феномена человека. Исходя из принятой здесь точки зрения о том, что некое рудиментарное сознание предшествует появлению жизни — даже и, я бы сказал, особенно
исходя из нее, — такое пробуждение или скачок 1) мог
, более того, 2) должен был
произойти, и таким образом 3) частично объясняется одно из самых необычайных обновлений, какие исторически претерпел облик Земли.
Прежде всего вполне допустима возможность существенного скачка между двумя, хотя бы и низшими, состояниями или формами сознания. Возвращаясь к поставленному выше вопросу и отвечая на высказанное в нем сомнение, я скажу, что действительно существует много различных способов иметь внутреннее.
Замкнутая
, вначале неправильная, поверхность может стать поверхностью, имеющей центр
. Круг может увеличить свой разряд симметрии, став сферой. Путем ли организации частей, путем ли приобретения еще одного измерения присущая космическому элементу степень внутренней углубленности (interiorite) вполне может измениться настолько, что произойдет резкий переход на новую ступень.
То, что подобная психическая мутация как раз должна была сопровождать открытие клеточной комбинации. — это непосредственно следует из установленного выше закона взаимоотношения внутренней и внешней стороны вещей. Возрастание синтетического состояния материи означает, как было сказано, соответственное увеличение сознания в синтезируемой среде. Критическое
преобразование внутренней комбинации элементов, должны мы теперь добавить, означает тем самым принципиальное
изменение в состоянии сознания частиц универсума.
А теперь в свете этих принципов взглянем опять на удивительный спектакль окончательного «вылупления» жизни на поверхности молодой Земли. Этот бросок вперед в спонтанности. Этот буйный разгул причудливых творений. Эта необузданная экспансия. Этот прыжок в невероятное… Не это ли событие следовало ожидать согласно теории? Не взрыв ли внутренней энергии в результате возникновения и пропорционально новой суперорганизации материи?
Внешняя реализация принципиально нового типа корпускулярной группировки, открывающего возможность более гибкой и более центрированной организации безграничного числа веществ в виде частиц самых разнообразных величин, и одновременно появление внутри нового типа сознательной деятельности и определяемости — этой двусторонней коренной метаморфозой мы можем реально определить в его специфическом своеобразии критический переход от молекулы к клетке — ступень жизни.
Нам остается, прежде чем касаться его последствий для дальнейшей эволюции, рассмотреть конкретнее исторические условия осуществления этого шага — вначале в пространстве, а затем во времени. Это будет предметом двух последующих параграфов.
2. ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ОБЛИК ЖИЗНИ
Поскольку появление клетки представляет собой событие, происшедшее на грани бесконечно малого, и поскольку в нем участвовали весьма хрупкие элементы, ныне разошедшиеся в давным-давно преобразованных осадках, то, как уже говорилось, нет никаких шансов когда-либо отыскать его следы. Таким образом, с самого начала мы сталкиваемся с фундаментальным условием опыта, в силу которого начала всех вещей имеют тенденцию становиться материально неуловимыми — закон, повсюду встречаемый в истории, который мы позднее назовем "автоматическим устранением эволюционных черешков".
К счастью, у нашего разума имеется несколько различных способов постигнуть реальность. То, что ускользает от интуиции наших чувств, может быть охвачено и приблизительно определено путем ряда косвенных приемов. Давайте попробуем этим обходным, единственно возможным путем ближе представить себе новорожденную жизнь. Это можно сделать следующим образом и по таким этапам.
А. Среда
Сначала надо, отступив во времени примерно на миллиард лет назад, стереть большинство материальных суперструктур, которые ныне придают поверхности Земли ее специфический облик. Геологи далеко не единодушны в вопросе о том, как выглядела в ту отдаленную эпоху наша планета. Что касается меня, то я ее представляю покрытой безбрежным океаном (не является ли его остатком наш Тихий океан?), из которого едва начинали выступать в отдельных точках образующиеся путем вулканического вспучивания континентальные возвышенности. Эти воды, несомненно, были более теплыми, чем в наше время, а также более насыщенными различными свободными химическими веществами, которые затем, в течение веков, были постепенно абсорбированы и закреплены. Вот в такой-то густой и активной жидкости — во всяком случае, неизбежно в жидкой среде — и образовались первые клетки. Попытаемся их различить.
На таком расстоянии их форма представляется смутно. Крупинки протоплазмы, с индивидуализированным ядром или без него — по аналогии с тем, что в современной природе предстает как их наименее искаженный след, — вот все, что можно найти и но чему можно представить черты этого первоначального поколения. Но если их контуры и индивидуальное строение не поддаются расшифровке, то некоторые другие черты выявляются вполне определенно. И хотя они носят количественный характер, тем не менее имеют значение — я имею в виду невероятно малые размеры первоначальных клеток и, как естественное следствие этого, их ужасающее количество.
Б. Малость по размерам и множество по числу
Достигнув этого пункта, нам надо попытаться сделать одно из тех "усилий видеть", о которых говорилось в предисловии. Мы можем годами глядеть на звездное небо, не пытаясь ни разу действительно
представить громадность звездных масс и расстояние до них. Подобно этому, как бы ни привыкли наши глаза к полю зрения микроскопа, мы можем так никогда и не осознать поразительную разницу в размерах между миром человечества и миром капли воды. Мы говорим с точностью о существах, измеряемых сотыми долями миллиметра. Но пытались ли мы когда-либо представить их масштаб в рамках того мира. в котором мы существуем? Это стремление установить перспективу, однако необходимо, если мы хотим проникнуть в тайны или просто в «пространство» нарождающейся жизни, которая могла быть лишь гранулярной жизнью
.
В том, что первые клетки были крайне малыми, сомневаться не приходится. Этого требует способ их возникновения из мегамолекул. На это же прямо указывает исследование самых простых существ, каких мы только встречаем в живом мире. Бактерии, когда мы их перестаем видеть, имеют в длину всего лишь две десятитысячные доли миллиметра.
Но в универсуме, по-видимому, определенно существует естественное соотношение между размером и числом. То ли из-за наличия относительно большего пространства, открытого перед ними, то ли по необходимости компенсировать ограниченность радиуса их индивидуального действия, но чем меньше существа, тем в большем количестве они возникают. Измеряемые микронами, первые клетки должны были исчисляться мириадами…
Итак, у своих истоков жизнь выступает перед нами одновременно
как микроскопическая
и как бесчисленная
. Сам по себе этот двойной характер жизни не должен быть для нас неожиданным. Вполне естественно, что, едва выступив из материи, жизнь еще несет на себе отблеск молекулярного состояния
.
Но нам уже недостаточно смотреть назад. Мы теперь хотим понять функционирование организованного мира и его будущность. У истоков его развития мы встречаем множество — огромнейшее множество. Как представить себе исторические формы и эволюционную структуру этой первородной множественности?
В. Происхождение множества
Едва народившись (с того расстояния, с которого мы рассматриваем), жизнь уже кишит.
Для того чтобы объяснить существование такой множественности в самом начале эволюции живых существ и выяснить ее природу, перед нами открываются два пути.
Во-первых, мы можем предположить, что первые клетки, появившись в одном или нескольких немногих местах, затем почти сразу умножились, подобно тому, как распространяется кристаллизация в пересыщенном растворе. Не была ли молодая Земля в состоянии биологического перенапряжения?
Во-вторых, исходя из тех же условий первоначальной неустойчивости, мы можем также вообразить, что переход от мегамолекул к клетке произошел почти одновременно в очень многих местах. Не так ли совершаются великие открытия в самом человечестве?
"Монофилетический" или «полифилетический»? Очень узкий и простой вначале, но чрезвычайно быстро разросшийся, или, напротив, относительно широкий и сложный с самого начала, но затем расширяющийся со средней скоростью? Как лучше всего Представить себе пучок живых существ у его основания?
11-09-2015, 00:53