Древнерусское право

Особо регламентируется выделение вдове, дочерям, а так­же церкви на помин души части из наследства. Часть отличает от наследственной доли то, что это имущество не включает в себя долги. Часть могла быть определена в завещании, а могла быть установлена самими наследниками.

Русской Правде знакомо выморочное наследство, напри­мер смерда, не имевшего сыновей. Знают выморочное наследст­во и обе редакции церковного Устава князя Ярослава: имуще­ство церковных людей, не имевших наследников, поступало церкви.

§ 2. Семейное право

Уже отмечалось, что семейно-брачные отношения до Кре­щения Руси регулировались нормами обычая, и государство вообще не вмешивалось в эту область. Крещение, принесло на Русь многие нормы византийского права, в том числе касаю­щиеся семейно-брачных отношений. Семья находилась под по­кровительством православной церкви, вот почему семейно-брач­ные отношения регулировались в основном нормами церковно­го права. Этот порядок был закреплен в церковных уставах князей Владимира и Ярослава, включивших в церковную юрис­дикцию отношения, которые в подавляющем большинстве слу­чаев до того не были объектом правового регулирования во­обще.

До Крещения Руси заключение брака осуществлялось пу­тем похищения невесты женихом ("умычка"). В Повести Вре­менных лет этот языческий способ заключения брака приписы­вается древлянам, радимичам и некоторым другим племенам. Молодежь из разных сел собиралась на берегах рек и озер на игрища с песнями и плясками, и там женихи "умыкали" невест.

Автор летописи — монах — негативно, конечно, относился ко всяким языческим обычаям, но даже он не стал утаивать, что "умычка" совершалась по предварительной договоренности жениха и невесты, так что слово "похищение" здесь, в общем-то, не подходит. Церковь стремилась к укоренению церковного бра­ка, поскольку в первую очередь в семье давалось христианское воспитание детям.

Христианская церковь требовала также, чтобы между ли­цами, вступающими в брак, было достигнуто соглашение. Устав князя Ярослава, говоря о добровольности вступления в брак, велел родителям бережно относиться к желаниям детей. Если сын или дочь противились вступлению в брак, а родители пы­тались силой заставить их сделать это или, наоборот, сын или дочь хотели вступить в брак, а родители воспрещали, и их чадо пыталось что-либо сотворить с собой, то наступала ответствен­ность родителей перед церковным судом.

Брачный возраст устанавливался по византийским зако­нам в 14—15 лет для мужчин и в 12—13 лет для женщин. Этот возраст определялся римской нормой брачного возраста.

Христианство запретило практиковавшееся на Руси мно­гоженство. Состояние в браке становится препятствием к всту­плению в новый брак. Устав князя Ярослава грозил церковным домом (вероятно, заточением в монастырь) юной жене, из-за которой мог пошатнуться предшествующий брак мужчины. Последнему предписывалось "с старою жити".

Препятствием к вступлению в брак являлись родство и свойство.

Стремясь укрепить брачные узы, церковные уставы запре­щали скрытые формы нарушения брачного законодательства: супружескую измену, половые сношения между родственника­ми и свойственниками. Церковный устав Владимира Святославича осуждал прелюбодеяние, особенно обнаруженное в момент его совершения ("заставанье"). Согласно книге "Второзаконие"1 (гл. XXII, ст. 22), обоих следовало предать смерти, причем в этом сюжете идет речь о ситуации, когда с кем-либо заставали замужнюю женщину. О женатом мужчине, которого могли бы застать с незамужнею девушкой, ничего не говорится, что и понятно: не мужское это дело детей рожать. Византийские же законы смягчали наказание до отрезания носа. В ситуации, ко­гда заставали женатого мужчину с замужней женщиной, брак прелюбодейки подлежал расторжению, а прелюбодею, напро­тив, запрещали разлучаться с женой. Запрет половых сноше­ний между близкими родственниками и свойственниками ("в племени или в сватьстве поимуться") основывался на книге "Левит" (гл. XVIII, ст. 6—21; гл. XX, ст. 10—20), где предусмат­ривалась в основном смертная казнь за его нарушение.

Церковь рассматривала брак не только как плотский союз, но и как духовный, поэтому браки допускались лишь между христианами. Если иудей ("жидовин") или мусульманин ("бесерменин") вступал в половую связь с русской девушкой, то он наказывался штрафом в 50 гривен в пользу церкви, а девушку заключали в церковном доме; если же русский мужчина тво­рил блуд с "бесерменкою" или "жидовкою", то его отлучали от церкви и наказывали штрафом в 12 гривен. Обращает на себя внимание отсутствие запрета по отношению к христианам не­православным — католикам. Видимо, до агрессии католиков на Русь в XIII веке отношение к ним было терпимым.

Совершение брака после Крещения Руси должно было про­исходить в форме церковного венчания. Практика же знала и сохранение прежних, языческих форм заключения брака, что осуждалось законом.

Источником запрета совместной добрачной жизни нежена­того мужчины и незамужней женщины ("смилное") могла слу­жить книга "Исход" (гл. XXII, ст. 16—17), согласно которой на мужчину возлагалась обязанность выплаты выкупа (вена) и женитьбы на девице, а в случае отказа отца отдать ее в жены этому мужчине, он обязывался выплатить отцу столько сереб­ра, сколько полагалось за вено девицы. По византийским зако­нам добрачная связь влекла для мужчины подобные же по­следствия — различные выплаты девушке в зависимости от его материального достатка. Этих последствий можно было из­бежать лишь в случае заключения брака. Понятно, что церковь стремилась направить природное влечение людей в русло се­мейной жизни.

Хотя христианство видит в браке нерасторжимый союз мужчины и женщины (ибо то, что соединил Бог, человек рас­торгнуть не может), греческая церковь допускала возможность расторжения брака. Не разрешалось самовольное расторже­ние брака без церковного судебного разбирательства ("роспуст"). Церковь стремилась убедить вчерашних язычников в том, что брак должен заключаться на всю жизнь и в идеале оставаться нерасторжимым. Обоснованием нерасторжимости брака служили книги Ветхого и Нового Заветов: "Бытие" (гл. II, ст. 21—25), Евангелие от Матфея (гл. XIX, ст. 1—12), Евангелие от Марка (гл. X, ст. 1—12) и др. Однако не все христианские церкви при­знавали ссылки на Библию достаточным обоснованием нерас­торжимости брака (Православная церковь в Византии, в част­ности). Тем не менее, идеал имел определенный смысл. Люди должны были привыкнуть к мысли, что брак почти нерастор­жим, и стремиться выработать такое поведение, которое бы позволило им ужиться, а не расходиться по всякому малозна­чительному случаю.

Перечень поводов к расторжению брака почти целиком был заимствован из византийских законов, в частности из Прохирона, но с учетом русских традиций. Итак, брак растрогался, когда:

1) обнаруживалось, что жена слышала от других людей о готовящемся злоумышленнии на власть и жизнь князя, а от мужа своего утаила;

2) муж заставал жену с прелюбодеем или это доказыва­лось показаниями послухов;

3) жена вынашивала замысел отравить мужа зельем или знала о готовящемся другими людьми убийстве мужа, а ему не сказала;

4) жена без разрешения мужа посещала пиры с чужими людьми и оставалась ночевать без мужа;

5) жена посещала днем или ночью (не имело значения) иг­рища, несмотря на запрещения мужа;

6) жена давала наводку вору похитить имущество мужа или сама что-либо похищала или совершала кражу из церкви.

Обращает на себя внимание то, что повод к разводу могла дать только жена, но не муж, которому, очевидно, предоставля­лась большая свобода в семейной жизни. Так воспитывался взгляд на мужа как на главную фигуру в брачном союзе, в ко­тором жена должна вести себя праведно и мужебоязненно, что и, как предполагалось, способствовало укреплению семьи. На мужа возлагалась роль воспитателя жены, что хорошо видно из статьи церковного Устава князя Ярослава, согласно которой деятельность жены, хотя и не угодная церкви, не расценива­лась как повод к разводу. Например если жена колдовала ("ча-родеица, наузница, или волхва, или зелеиница"), муж должен был наказать ее, но не разводиться.

Личные и имущественные права супругов обусловливались главенством отца и мужа в семье, что определялось всем укла­дом жизни Древней Руси. Положение женщины в обществе зависело от социального положения ее отца или мужа: церковные княжеские уставы говорят о жене и дочери "великих бояр", "нарочитых людей", "простой чади". Вплоть до 1926 года по русскому праву супруги имели раздельное имущество и брак не создавал общей совместной собственности супругов. Имуще­ственные споры между мужем и женой ("промежи мужем и женою о животе") Устав Владимира Святославича относил к церковной юрисдикции.

Личные и имущественные отношения между родителя­ми и детьми тоже строились на основе традиционных правил, с изменениями, внесенными каноническими нормами. Власть отца была непререкаемой, ему принадлежало право решать внутрисемейные споры, наказывать детей. После его смерти до совершеннолетия детей родительская власть переходила к ма­тери.

Статьи Русской Правды о наследовании имущества гово­рят о раздельности имущества родителей и детей.

Достаточно мягко относится закон к внебрачным детям. Церковный Устав Ярослава, конечно, наказывает девушку, ко­торая, живя в доме отца и матери, рожала добрачного ребенка. Наказывает Устав и жену, родившую внебрачного ребенка (по Пространной редакции умерщвлявшую его). Однако осуждает­ся и оставление незамужней девушкой младенца или избавле­ние от плода ("или девка детя повържеть"). Основная мысль законодателя ясна: дети должны рождаться в браке, но если уж незамужняя зачала, то должна дать жизнь младенцу. По византийским законам даже попытка избавления от плода ка­ралась телесным наказанием и изгнанием женщины из места ее проживания.

Таким образом, мы видим, что брачно-семейные отноше­ния регулировались запретительными нормами. Церковь столк­нулась с такими проявлениями языческих воззрений, которые противоречили христианским взглядам на брак и семью. За за­претами, нарушение которых влекло уголовные наказания, гра­жданско-правовую ответственность или церковные епитимий, вырисовывается тип отношений между мужчиной и женщиной, который соответствовал бы христианскому образцу.

Потребность в опеке появляется при возникновении ма­лой семьи и касается прежде всего горожан. Сельские жители, имевшие большие семьи, редко сталкивались с положением, когда после смерти родителей в доме оставались только малые дети.

Особые сложности выпадали на долю тех горожан, кото­рые жили вне общин: купцы, княжий мужи. Оставшиеся у них сиротами дети требовали заботы, а их имущество сохранения. Именно функцию воспитания сирот и сбережения имущества выполнял опекун.

По древнерусскому праву ребенок нуждался в опеке лишь в том случае, если лишался обоих родителей. Если в семье ос­тавалась мать, то родительская власть после смерти отца пере­ходила к ней. Известную сложность представляла ситуация, когда мать во второй раз выходила замуж. Она не могла в таком случае сохранять власть глав» семьи — главой семьи стано­вился ее муж. Однако по естественным причинам она все равно оставалась самым близким для детей человеком. Поэтому на­ряду с ближайшими родственниками к исполнению опекунских обязанностей Русская Правда допускала и отчима.

Права и обязанности опекунов в основном состояли в забо­те о личности и имуществе подопечного. Закон прямо говорит об обязанности опекуна кормить и "печаловаться" о подопеч­ном. Осуществление этой обязанности было в принципе безвоз­мездным.

Управление имуществом подопечного налагало на опекуна ряд обязанностей. При вступлении в опекунство он должен был принять движимое имущество. Письменного перечня не состав­лялось. Русская Правда вообще не знает никаких письменных документов, но все имущество — челядь, скот, товары — пере­давалось в присутствии свидетелей (видимо, соседей), именуе­мых в законе "люди". При достижении подопечным совершен­нолетия имущество публично возвращалось ему опекуном. За­кон специально оговаривает, что любой приплод ("от челяди плод или от скота") является собственностью подопечного. Только прибыль от торговли поступала в доход опекуну — "прикуп ему собе" — в качестве вознаграждения за труды. Понятно, что прибыль от торговли может быть, а может и не быть, да и вооб­ще это касается только купцов, поэтому и вознаграждение за труды опекуна не являлось обязательным.

Опекун нес материальную ответственность за сохранность имущества подопечного, и если "что ли будеть рестерял, то то все ему платити детем тем".

§ 3. Уголовное право

Основное внимание законодательные документы Древне­русского государства уделяют преступлениям и наказаниям. В дошедших до нас правовых источниках преступным признает­ся деяние, причиняющее ущерб личности: непосредственно че­ловеку или его имуществу. Тем не менее летописи свидетельст­вуют о том, что на практике понятие преступления трактова­лось более широко и включало в себя также посягательство на основы существующего строя. Так, в 1068 году за антикняже­ские выступления были сурово наказаны киевляне.

Субъектами преступления признавались все свободные люди. Холопы, не относившиеся к указанным лицам, естествен­но, таковыми не являлись. За действия холопа полностью нес ответственность его господин. Так, если холоп совершал кражу коня, то господин за него уплачивал штраф в размере 2 гривен. Удар, нанесенный холопом, был настолько оскорбителен, что хозяин холопа выплачивал потерпевшему штраф в размере 12 гривен. Законодательство ничего не говорит о возрасте наступ­ления уголовной ответственности, а также о вменяемости субъ­екта преступного деяния. Зато содержит нормы о соучастии, согласно которым все соучастники преступления несли одина­ковую ответственность. В Уставе князя Ярослава о церковных судах имелось упоминание о недонесении о готовящемся пре­ступлении: "Услышить жена от иных людей, что думати на царя или на князя,., а опосли обличиться".

Различались два вида умысла — прямой и косвенный. Убий­ство, совершенное с косвенным умыслом — "в сваде, или в пиру явлено", наказывалось менее строго, чем убийство с прямым умыслом — "без всякоя свады".

Закон различал преступления, выражавшиеся в форме как действия, так и бездействия. Примером преступления, совер­шенного путем бездействия, может служить невыдача беглого челядина. Большая часть преступлений совершалась в виде

действий.

Древнерусскому праву известна одна из стадий развития преступной деятельности — приготовление, предусмотренная в Пространной редакции Устава князя Ярослава: "Аще подумаеть жена на своего мужа или зелием, или инеми людьми".

В Древнерусском государстве совершались государствен­ные преступления. Примером может служить убийство древ­лянами в 945 году князя Игоря. К этому виду преступлений можно отнести такие деяния, как организация восстания про­тив князя и участие в нем, измена, нарушение вассальной вер­ности, за которое князь-вассал мог лишиться удела, а боярин подвергался смертной казни. Летописи содержат сведения и о должностных преступлениях.

Но наиболее распространенными были преступления про­тив личности и имущества. Именно об этих преступлениях и говорят памятники древнерусского права. Если посягательство на интересы государства или на жизнь и власть князя кара­лись, как правило, без суда, подобно расправе победителя над побежденными, то отношение к преступлениям против лично­сти и имущества было иным. Русская Правда называет их об­щим термином "обида", подчеркивая субъективность оценки преступного деяния и роль потерпевшего в преследовании обид­чика.

К преступлениям против личности относились: убийство; нанесение телесных повреждений различной тяжести — от увечий до побоев ("аже придеть кровав муж на двор или синь"); оскорбление действием ("а во усе 12 гривне, а в бороде 12 грив­не); оскорбление словом (предусмотрено церковными уставами по отношению к женщинам); изнасилование.

Имущественными преступлениями являлись хищение (раз­бой, татьба), противоправное пользование чужим имуществом, повреждение или истребление чужого имущества, совершен­ное путем поджога.

В связи с Крещением Руси в конце X века появляются преступления против веры. Христианское вероисповедание при­знавало моногамный брак как нерасторжимый в принципе союз одного мужчины и одной женщины, поэтому считались пре­ступными сожительство в полигамном союзе, самовольные раз­воды, блуд, т. е. внебрачные половые связи, сожительство с близ­кими родственниками и свойственниками.

Система наказаний не отличалась особой сложностью. Пер­воначально в основании наказания за особо тяжкие преступле­ния лежало возмездие. Поэтому на ранних стадиях своего раз­вития государство признавало кровную месть, придав ей ха­рактер послесудебной расправы. Кровная месть просущество­вала до второй половины XI века и была отменена полностью после смерти князя Ярослава Мудрого.

В Древней Руси к ворам, по сообщению арабских источни­ков, применялась смертная казнь через повешение. В летопи­сях тоже содержится достаточное число сведений о примене­нии на Руси смертной казни.

Следующим из наиболее тяжких видов наказания был по­ток и разграбление. Под потоком и разграблением в одних слу­чаях подразумевалось убийство виновного и в прямом смысле разграбление его имущества, а в других — изгнание из общины и распределение его имущества между ее членами, в третьих — продажа преступника в холопы с конфискацией его иму­щества. Поток и разграбление назначался за самые опасные преступления: разбой, конокрадство, поджог гумна или двора.

С точки зрения многих исследователей церковь в этот период применяла и телесные наказания, заимствованные из визан­тийского законодательства. Вероятно, телесные наказания могли применяться и светской властью и выражались в битье кнутом.

За убийство свободного в качестве наказания назначалась вира — штраф, равный 40 гривнам и шедший в пользу князя. За убийство представителей класса феодалов и приближенных князя назначалась двойная вира — 80 гривен. По подсчетам некоторых исследователей уплата двойной виры равнялась 4 кг серебра или же стоимости стада из 100 коров. Когда община не хотела выдавать преступника или имя его было неизвестно, то ею уплачивалась дикая вира, распределявшаяся по раскладке между членами общины. Дикая вира уплачивалась только за того члена общины, который наряду с другими нес ее финансо­вые тяготы.

Одним из видов наказания была продажа — денежный штраф, шедший в доход князя и назначаемый за все виды пре­ступлений, кроме убийства. Денежные штрафы сопровождались возмещением ущерба потерпевшему или его семье.

В Уставе Ярослава содержатся указания и на собственно церковные виды наказаний — епитимьи (отказ в причастии, наложение постов и пр.), а также помещение в церковный дом, соединявшееся, по предположению В. О. Ключевского, с прину­дительной работой на церковь.

§ 4. Процессуальное право

В Древнерусском государстве не было специальных


29-04-2015, 04:52