· Шестая стадия (20-25 лет) — стадия ранней зрелости, в которой идёт процесс установления рефлексии и возникают сомнения относительно своего места в жизни. Психосоциальный кризис в положительном аспекте выражается в интимности, а в отрицательном — в чувстве изолюции. Сильной стороной данной стадии является любовь.
· Седьмая стадия (26-64 года) — стадия средней зрелости. Это зрелость личности, устойчивость её интересов. На этой стадии личность начинает руководствоваться нормами общества, в котором она живёт. Психосоциальный кризис в положительном аспекте — продуктивность, в отрицательном — застой. Сильная сторона этой стадии — забота.
· Восьмая стадия (65 лет — смерть) — стадия поздней зрелости. Это либо достижение неповторимости личности, либо обречение на безысходность1 . Психосоциальный кризис — эго-интеграция и отчаяние. Сильная сторона состоит в мудрости человека2 .
В соответствии с принципом эпигенезиса, каждая стадия основывается на разрешении и интеграции предшествовавших психосоциальных конфликтов. Эриксон выдвинул предположение, согласно которому все кризисы в той или иной степени имеют место с самого начала постнатального периода жизни человека и для каждого из них есть приоритетное время наступления в генетически обусловленной последовательности развития.
Полагая, что перечисленные восемь стадий представляют собой универсальную особенность человеческого развития, Эриксон указывает при этом на культурные различия в способах разрешения проблем, присущих каждой стадии. Более того, он считает, что в каждой культуре наличиствует «решающая координация» между развитием индивидуума и его социальным окружением. Речь идёт о координации, называемой им «зубчатым колесом жизненных циклов» - законе согласованного развития, согласно которому развивающейся личности общество оказывает помощь и поддерживает её именно тогда, когда она особенно в этом нуждается. Таким образом, с точки зрения Эриксона, потребности и возможности поколений переплетаются. Эта сложная модель обоюдной зависимости между поколениями отражена в его концепции взаимозависимости.
Глава 2. Развитие личности по Эриксону. Психосоциальные стадии.
2.1 Младенчество: базальное доверие — базальное недоверие
Первая психосоциальная стадия соответствует оральной стадии по Фрейду и охватывает первый год жизни человека. По Эриксону, в этот период краеугольным камнем формирования здоровой личности является общее чувство доверия; другие же учёные называют ту же самую характеристику «уверенностью». Первое проявление малышом социального доверия обнаруживается в лёгкости его кормления, глубине сна и ненапряжённости внутренних органов. Опыт совместного согласования его непрерывно возрастающих рецептивных возможностей с материнскими приёмами обеспечения постепенно помогает ему уравновешивать дискомфорт, вызываемый незрелостью врожденных механизмов гомеостаза. С увеличением времени бодрствования он обнаруживает, что всё больше и больше сенсорных событий вызывают чувство дружественной близости, совпадения с ощущением внутреннего благополучия. Формы успокоения и связанные с ними люди становятся столь же привычными, как и беспокоящий кишечник. Первым социальным достижением младенца в то время оказывается его готовность без особой тревоги или гнева переносить исчезновение матери из поля зрения, поскольку она стала для него и внутренней уверенностью и внешней предсказуемостью. Такая согласованность, непрерывность и тождественность личного опыта обеспечивает зачаточное чувство эго-идентичности, зависящее, как полагает Эриксон, от «понимания» того, что существует внутренняя популяция вспоминаемых ощущений и образов, которые прочно увязаны с внешней популяцией знакомых и предсказуемых вещей и людей1 .
Согласно Эриксону, степень развития у ребёнка чувства доверия к другим людям и миру в целом зависит от качества получаемой им материнской заботы. Таким образом, чувство доверия не зависит от количества пищи или от проявлений родительской нежности; скорее оно связано со способностью матери передать своему ребёнку чувство узнаваемости, постоянства и тождества переживаний.
Но что же может являться причиной первого важного психологического кризиса? Эриксон связывает этот кризис с качеством материнского ухода за ребёнком — причиной кризиса является ненадёжность, несостоятельность матери и отвергание ею ребёнка. Это способствует появлению у него психосоциальной установки страха, подозрительности и опасений за своё благополучие. Такая установка может быть направлена как на весь мир в целом, так и на отдельных людей; она будет проявляться во всей своей полноте на более поздних стадиях личностного развития. Эриксон также считает, что чувство недоверия может усилиться тогда, когда ребёнок перестаёт быть для матери главным центром внимания; когда она возвращается к тем занятиям, которые оставила на время беременности, или рожает следующего ребёнка. Но наравне с этим, чувство недоверия могут создать и родители, придерживающиеся разных принципов и методов воспитания, или чувствующие себя неуверенно в роли родителей, или те, чья система ценностей находится в противоречии с общепринятым в данной культуре стилем жизни1 .
Основная предпосылка психосоциальной теории состоит в том, что кризис «доверие – недоверие» не всегда находит разрешение в течение первого или второго года жизни. Адекватное разрешение кризиса доверия имеет важные последствия для развития личности ребёнка в дальнейшем. Укрепление доверия к себе и матери даёт возможность ребёнку переносить состояние фрустрации, которые он неизбежно будет переживать на протяжении следующих стадий своего развития. Понять чему не следует доверять, так же важно, как и понять, чему доверять нужно. Эта способность предвидеть опасность и дискомфорт также важна для совладания с окружающей реальностью и для эффективного принятия решений; поэтому базальное доверие не надо трактовать в контексте шкалы достижений. Путь приобретения базального доверия универсален; человек доверяет социуму подобно тому, как он доверяет собственной матери. Положительное психосоциальное качество, приобретаемое в результате успешного разрешения конфликта «доверие — недоверие», Эриксон обозначает термином надежда. Из этого следует, что доверие переходит в способность младенца надеяться, а у взрослого это может составлять основу веры в соответствии с какой-либо официальной формой религии. Надежда, это первое положительное качество эго, поддерживает убеждённость человека в значимости и надёжности общего культурного пространства.
2.2 Раннее детство: автономия против стыда и сомнения
Приобретение чувства базального доверия подготавливает почву для достижения определённой автономии и самоконтроля, избегания чувств стыда, сомнения и унижения. Согласно Эриксону, ребёнок в процессе взаимодействия с родителями при обучении туалетному делу обнаруживает, что контроль со стороны родителей бывает разным: с одной стороны, он может проявляться в форме заботы, с другой — как деструктивная форма обуздания и мера пресечения. Данная стадия становится решающей для установления соотношения между добровольностью и упрямством. Чувство самоконтроля без потери самооценки является оногенетическим источником уверенности в свободном выборе; чувство чрезмерного постороннего контроля и одновременно потеря самоконтроля может послужить толчком для постоянной склонности к сомнениям и стыду.
До наступления этой стадии дети почти полностью зависят от заботящихся о них людей. Однако, поскольку у них быстро развивается нервно-мышечная система, речь и социальная избирательность, они начинают исследовать своё окружение и взаимодействовать с ним более независимо. Следовательно, внешний контроль на этой стадии должен быть твёрдо убеждающим ребёнка в собственных силах и возможностях. С точки зрения Эриксона, твёрдость внешней поддержки должна защищать ребёнка против потенциальной анархии его ещё необученного чувства различения, его неспособности удерживать и отпускать с разбором. Когда окружение поощряет малыша «стоять на своих ногах», оно должно оберегать его от бессмысленного и случайного опыта переживания стыда и преждевременного сомнения1 . Другими словами, удовлетворительное разрешение психосоциального кризиса на этой стадии зависит прежде всего от готовности родителей постепенно предоставить детям свободу самим осуществлять контроль над своими действиями, но в то же время родители должны ненавязчиво и чётко ограничивать свободу своего ребёнка в тех сферах жизни, которые потенциально или актуально представляются опасными для самих детей и окружающих. Автономия не означает, что ребёнок получает неограниченную свободу. Скорее она означает, что родители должны удерживать возрастающую способность ребёнка делать выбор в пределах определённых «степеней свободы».
Эриксон рассматривает переживание стыда у ребёнка как нечто родственное гневу, направленного на самого себя, когда ребёнку не разрешается развивать свою автономию и самоконтроль. Стыд может появиться, если родители нетерпеливо, раздражённо и настойчиво делают за детей то, что те могут сделать сами; или, наоборот, когда родители ожидают, что дети сделают то, чего хотят они ещё сами сделать не в состоянии2 . Зрительный стыд предшествует слуховой вине - чувству собственной никудышности, испытываемому человеком, когда на него никто не смотрит и все вокруг спокойно, - за исключением голоса супер-эго. Такое пристыживание эксплуатирует усиливающееся чувство собственной ничтожности, которое может развиться только когда ребёнок встает на ноги и когда его способность сознавать позволяет ему замечать относительные масштабы величин и сил. Чрезмерное пристыживание приводит не к истинной правильности поведения, а к скрытой решимости попытаться выкрутиться из положения, незаметно ускользнуть, если, конечно, эта чрезмерность не кончается вызывающим бесстыдством. Многие маленькие дети, пристыженные сверх меры, могут оказаться хронически предрасположенными (хотя им и не достает ни должной смелости, ни подобных слов) бросать вызов сходным образом1 . Таким образом, в результате формируются такие черты, как неуверенность в себе, приниженность и слабоволие.
По мнению Эриксона, приобретение ребёнком постоянного чувства автономии в значительной степени укрепляет у него чувство доверия. Эта взаимозависимость доверия и автономии может иногда замедлять будущее психическое развитие2 .
2.3 Возраст игры: инициативность — чувство вины
Вкаждом ребенке на каждой стадии развития совершается чудо мощного развертывания всякий раз нового качества, которое даёт новую надежду и устанавливает новую ответственность для всех. Таким новым качеством, существующим как в форме чувства, так и в форме широко распространённой особенности поведения, является инициатива. Конфликт между инициативой и виной — последний психосоциальный конфликт в дошкольном периоде, который Эриксон назвал «возраст игры». Он соответствует фаллической стадии в теории Фрейда и длится от четырёх лет до поступления ребёнка в школу. Критерии для распознавания всех этих новых чувств и качеств одни и те же: кризис, в той или иной степени подавлявший активность ребёнка его неумелыми действиями и страхом, разрешается в том смысле, что кажется, будто ребёнок сразу «повзрослел и душой, и телом». Теперь он выглядит «в большей степени самим собой», кажется более любящим, ненапряжённым и живым в суждениях, более активным и активизирующим. Он свободен распоряжаться излишками энергии, что позволяет ему быстро забывать неудачи и приближаться к желаемому (даже если оно кажется сомнительным и, более того, опасным) неунизительным и более точным путём. «Я-то, что я буду» - становится у ребёнка главным чувством идентичности во время периода игры. Инициатива добавляет к автономии предприимчивость, планирование и стремление «атаковать» задачу ради того, чтобы быть активным, находиться в движении, тогда как раньше своеволие почти всегда подталкивало ребёнка к открытому неповиновению или, во всяком случае, к вызывавшей протест независимости1 .
Будет ли у ребёнка после прохождения этой стадии чувство инициативы благополучно превосходить чувство вины, в значительной степени зависит от того, как родители относятся к проявлению у него собственного волеизъявления. Дети, чьи самостоятельные действия поощряются, чувствуют поддержку своей инициативы. Дальнейшему проявлению инициативы способствует и признание родителями права ребёнка на любознательность и творчество, когда они не высмеивают и не тормозят фантазию своего ребёнка. Эриксон указывает на то, что дети на данной стадии, начиная идентифицировать себя с людьми, чью работу и характер они в сосотоянии понимать и высоко ценить, всё больше ориентируются на цель. Они энергично обучаются и начинают строить планы.
Согласно психосоциальной теории, чувство вины у детей вызывают сами родители, которые не позволяют им действовать самостоятельно. Появление чувства вины также способствуют родители, чрезмерно наказывающие детей в ответ на их потребность любить и получать любовь от ролителей противоположного пола. Эриксон разделяет мнение Фрейда о сексуальной природе кризиса развития (т.е.о сексуально-ролевой идентификации и комплексах Эдипа и Электры), но его теория, бесспорно, охватывает более широкую социальную сферу. Кроме того, как полагает сам Эриксон, постоянное чувство вины может впоследствии стать причиной патологии, в том числе общей пассивности, импотенции или фригидности, а также психопатического поведения.
Наконец, степень инициативности, приобретаемой ребёнком на этой стадии развития, Эриксон связывает с экономической системой общества. Он утверждает, что потенциальные способности ребёнка трудиться продуктивно в будущем, его самодостаточность в контексте данной социально-экономической системы существенно зависят от его способности разрешить кризис вышеописанной фазы1 .
2.4 Школьный возраст: трудолюбие против чувства неполноценности
Таким образом, может показаться, что внутренне ребёнок целиком подготовлен для «вступления в жизнь», если бы не одно обстоятельство: жизнь сперва должна быть школьной жизнью, независимо от того, происходит ли обучение в поле, джунглях или классе. Ребёнку приходится забывать былые надежды и желания по мере того, как его буйное воображение приучается и укрощается законами объективного мира - даже пресловутыми чтением, письмом и арифметикой. Ибо до того, как ребёнок, в психологическом отношении уже готовый к элементарной роли родителя, способен стать биологическим родителем, он должен побыть в роли работника и потенциального кормильца. С наступлением латентного периода нормально развитый ребёнок забывает или, вернее, сублимирует настоятельную потребность «делать» людей путем открытого нападения или спешно стать «папой» и «мамой»: теперь он учится завоевывать признание, занимаясь полезным и нужным делом. Он овладел сферой ходьбы и модусами органов; убедился на собственном опыте, что в лоне семьи нет осуществимого будущего, и поэтому охотно соглашается приложить себя к освоению трудовых навыков и решению задач, которые заходят гораздо дальше простого игрового выражения модусов органа или получения удовольствия от функционирования конечностей. У него развивается усердие, трудолюбие, - то есть он приспосабливается к неорганическим законам орудийного мира. Он способен стать крайне прилежной и абсорбированной единицей производительного труда. Довести производственную ситуацию до завершения - вот цель, которая постепенно вытесняет прихоти и желания игры. Эго ребёнка включает в свои границы его рабочие инструменты и навыки: принцип работы приучает его получать удовольствие от завершения работы благодаря устойчивому вниманию и упорному старанию. Во всех культурах дети на этой стадии получают систематическое обучение. Основы технологии распространяются по мере того, как ребёнок оказывается готов к обращению с домашней утварью, рабочим инструментом и оружием, используемым взрослыми. У образованных народов, отличающихся большей специализацией профессий, возникает необходимость подготовки ребёнка путём обучения тем предметам, которые прежде всего делают его грамотным и обеспечивают, по возможности, самое широкое базовое образование для наибольшего числа возможных профессий. Однако чем более запутанной становится профессиональная специализация, тем более неясными оказываются конечные цели инициативы; а чем сложнее становится социальная действительность, тем более туманной оказывается роль отца и матери в ней. По-видимому, школа является совершенно обособленной, отдельной культурой со своими целями и границами, своими достижениями и разочарованиями.
Опасность, подстерегающая ребенка на этой стадии, состоит в чувстве неадекватности и неполноценности. Если он отчаивается в своих орудиях труда и рабочих навыках или занимаемом им положении среди товарищей по орудийной деятельности, то это может отбить у него охоту к идентификации с ними и определенным сегментом орудийного мира. Утрата надежды на членство в такой «промышленной» ассоциации может оттянуть его назад к более изолированному и менее инструментально-сознательному внутрисемейному соперничеству времен эдипова комплекса. Именно на этой стадии более широкое общество становится важным в отношении предоставления ребенку возможностей для понимания значимых ролей в технологии и экономике данного общества. Развитие многих детей нарушается, когда в семейной жизни не удалось подготовить ребенка к жизни школьной, или когда школьная жизнь не подтверждает надежды ранних стадий.
Эта стадия отличается от более ранних в том отношении, что здесь отсутствует естественный переход от внутреннего переворота к новому овладению ситуацией и мастерству. Фрейд называл её латентной стадией, поскольку неистовые влечения в данное время обычно находятся в спячке. Но это лишь временное затишье перед бурей полового созревания, когда все более ранние влечения вновь появляются в новом сочетании, чтобы оказаться подчиненными генитальности.
С другой стороны, латентная стадия — это наиболее решающая в социальном отношении стадия: поскольку трудолюбие влечёт за собой выполнение работы рядом и вместе с другими, здесь появляется и развивается осознание технологического этоса культуры. Здесь существует некая опасность, угрожающая индивидууму и обществу в тех случаях, когда школьник начинает чувствовать, что цвет кожи, происхождение родителей или фасон его одежды, а не его желание и воля учиться будут определять его ценность как ученика, а значит и его чувство идентичности. Эго-идентичность ребёнка теперь выражается так: «Я — то, чему я научился».
Чуство компетентности и трудолюбие у ребёнка сильно зависят от школьной успеваемости. Эриксон видит в этом ограниченном определении успеха возможные негативные последствия. А именно, если дети воспринимают школьные достижения или работу как единственный критерий, в соответсвии с которым можно судить об их достоинствах, они могут стать простой рабочей силой в установленной обществом ролевой иерархии. Из этого следует, что истинное трудолюбие означает не просто стремление быть хорошим работником. Эриксон считает, что трудолюбие должно включать в себя чувство некой межличностной компетентности — уверенность в том, что в поисках важных индивидуальных и общественных целей индивид может оказывать положительное влияние на общество. Из вышеописанного можно сделать следующий вывод, заключающийся в том,
9-09-2015, 19:56