22 февраля 2000 года в газете "Компьютерра без ограничений" появилась моя статья "Творческая революция". Там я рассказывал об огромном значении для меня, сенсорного (слепого и глухого) инвалида первой группы, компьютера, оборудованного тактильным дисплеем (или компьютерной приставки с таким дисплеем). Компьютер, оборудованный тактильным дисплеем, встроенным в корпус или подключённым извне, действительно произвёл в моём творчестве революцию. Наконец-то я смог работать над своими текстами наравне со зрячими. Раньше я вынужден был сдавать в печать фактически черновики. Мне был доступен только текст, написанный по брайлю - по рельефно-точечной системе Луи Брайля. Собственноручно перепечатанный на обычной пишущей машинке, текст этот мне уже становился недоступен. Перепечатывая, я не мог не вносить в него правку, иногда, как говорится, из кулька в рогожку, и затем ничего уже не мог поделать – разве что перепечатать с брайлевского оригинала ещё раз, ещё раз, по-новому, поправляя, где удачно, а где опять же из кулька в рогожку... И я мечтал хоть одну, хоть сколько-нибудь стоящую, книгу ухитриться издать - подобно своей предшественнице Ольге Ивановне Скороходовой, которая даже и зрячей машинописью не владела, диктуя тексты секретарям...
Унижение творца. Инвалидность вообще унижает - список недоступного по сравнению со здоровыми поистине бесконечен. Уже в студенческие годы, а именно в марте 1974, недоступность музыки, живописи и так далее до бесконечности - вызвала у меня первые острые суицидные настроения. Жить не хотелось. Существование в условиях резко, катастрофически "ограниченных возможностей", - в условиях, точнее, сплошных невозможностей, - я отказывался признавать жизнью, называл прозябанием. И полагал, что физическая смерть лучше прозябания. Настроение довольно обычное для человека, ставшего инвалидом в зрелом возрасте - для человека, которому есть, с чем сравнивать своё нынешнее инвалидное состояние. Но я - инвалид с детства. Эти люди обычно лучше приспособлены к своей инвалидности и не столь остро её переживают. Однако у меня сформировался чрезвычайно высокий уровень притязаний. Я категорически не желал прозябать. Вопреки тяжёлой инвалидности, стремился к полноценной творческой жизни. И осознание бесконечных НЕВОЗМОЖНОСТЕЙ повергало меня в самое настоящее отчаяние. Со студенческих лет суицидный комплекс стал моим постоянным спутником. Время от времени приходится преодолевать пароксизмы отчаяния, и тут очень выручают стихи: облегчишь печёнку в душераздирающих строчках - и вроде легче, - выплакался...
Тактильный дисплей сделал доступными мне мои собственные тексты в том же виде, в каком они доступны моему редактору, или рецензенту, или консультанту, или просто зрячему другу. Наконец-то я смог работать над ними так же полноценно, как любой видящий автор. Править не из кулька в рогожку, а с полной ответственностью за каждую запятую. Не по принципу "сойдёт", а каждый раз на пределе накопленного мастерства, на пределе реализации таланта.
Сразу же несколько расширились и возможности ознакомления с литературой - как специальной, так и любой другой. Я слышал об интернете, мне он ещё не был доступен напрямую, но друзья уже делились со мной литературой на дискетах. Эрудиция моя стала расширяться. Этот процесс резко ускорился с появлением у меня сидирома - стали доступны компакт-диски типа "Библиотека в кармане". Я всегда очень любил фантастику, в издававшихся по Брайлю ничтожных объёмах мне её всегда не хватало, а тут уж "разговелся", как после Великого Поста. А ещё философия - в первую очередь, не канонизированная классика, а "модная" сегодня. Позже на тех же дисках и классика появилась - отсканировали неведомые мне благодетели. Целые собрания сочинений - Пушкина, Шекспира, Платона...
Обо всём этом я и писал в статье "Творческая революция". Статья эта попалась на глаза сотрудникам проекта "Гармония". И они предложили мне в порядке гранта подключить меня бесплатно к электронной почте. Подарили и надёжный, хорошо опробованный, внешний модем. И с 9 апреля 2000 года начался, что называется, новый этап творческой революции.
Изучал я свой почтовик самостоятельно - по хорошо разработанной системе подсказок для моей программы dmail. Да так, что уже 9 апреля смог отправить письма некоторым своим друзьям, а 10 апреля принять и прочитать пробное, наудачу отправленное Ярославом Быховским из проекта "Гармония", сообщение. И тут же ворчливо на него ответить: мол, по-каковски глаголете? Потому что, не умея ещё читать сообщения прямо в программе, я скопировал письмо в файл, а там, на целую страницу всякой служебной абракадабры... Но и русский текст, собственно письмо, я в ворохе этой абракадабры всё же нашёл.
Не прошло и двух недель, как я уже не мыслил себе жизни без электронной почты так же, как без тактильного дисплея. Доступен стал мой друг, живущий в Испании. А раньше пока-то дойдёт моё письмо до него, пока-то его ответ, даже сразу отправленный - больше месяца! Как грибы после дождя стали появляться у меня виртуальные друзья. Переписка стремительно разрасталась. И друзья тут же предлагали свою помощь. Сергей Арнольдович Подмазов, сотрудник электронной публичной библиотеки, вызвался снабжать меня электронными версиями некоторых сканируемых газет и журналов. С тех пор получаю "Аргументы и факты", "Литературную газету", "Русскую мысль", "Русского инвалида", "Вопросы психологии"... Раньше при всех этих названиях я мог только изображать голодного кота, который злобно, мрачно и вместе с тем умильно топорщит усы на хорошо спрятанную от него сметану.
В нарастающих объёмах я стал получать от друзей по электронной почте не только прессу, но и разнообразные книги. Каждый рад был осчастливить меня самым дорогим для себя: верующий - Священным писанием, увлекающийся философией - трудами интересующих, но пока ещё недоступных мне философов (в том числе электронными версиями всех основных произведений моего учителя, крупного философа Эвальда Васильевича Ильенкова), подросток - увлёкшим его фантастическим романом... Очень скоро оказалось, что быстро освоить весь этот поток физически невозможно, а многие мои благодетели наивно полагали, что они одни меня снабжают, и я сразу наброшусь на всё ими присланное. Пришлось осторожно, мягко объяснять ситуацию в ответ на особенно настойчивые вопросы о том, понравился или нет тот или иной шедевр, который я не успел прочесть. Информационный дефицит и попросту голод - проклятие ещё недавнего прошлого - почти сразу сменился информационным завалом, и пришлось учиться быстро ориентироваться в огромных объёмах информации, определяя приоритеты.
И - фантастика, в самом счастливом сне не могло это присниться! - самые интересные мне, ибо самые любимые, существа, дети и подростки, тоже стали писать мне письма по электронной почте. Общение по электронной почте оказалось даже более свободным, чем прямое - пока-то ребёнок научится специальному пальцевому алфавиту, пока-то хотя бы привыкнет чертить мне на ладони зрячие буквы... А тут никаких проблем. И по электронной почте зазвенели детские голоса - у каждого ребёнка свой особый стиль, свои, вызывающие у меня бесконечную нежность, ошибки... Читая ребячьи письма, я улыбаюсь, представляя, как мой любимец ёрзает за компьютером, чешет затылок и производит прочие телодвижения, помогающие умственному труду, время от времени, по остроумному выражению Юрия Михайловича Устинова, залезая в карман взрослого за своим словом. А я в ответ упорно ошарашиваю - заклинаю! - его подробнейшими письмами, каких не пишу многим взрослым. На, чем богат, тем и рад! А что не всё понятно - ничего, спроси маму, спроси папу, спроси другого взрослого друга, что поближе, наконец, перечитай сам это письмо через некоторое время... Потерял вместе с прочей информацией, пытаясь освоить новые возможности компьютера? Ничего, у меня в почтовом архиве всё цело, могу переслать заново.
Я и раньше был счастлив, живя полноценно через "невозможно". Горькое это было счастье, но всё же я не прозябал, именно полноценно жил, чего бы мне это ни стоило. Теперь счастье стало доступнее и, что ли, дешевле обходиться в смысле затрачиваемых на его достижение усилий. И стало это счастье неизмеримо полнее. (В восьмидесятые годы я из месяца в месяц выкладывал из собственного кармана довольно серьёзные суммы на кустарную переписку для меня самых соблазнительных книг, в первую очередь того же Ильенкова, и полный текст появлялся у меня порой через год-два... А сейчас минут десять поскучать, дожидаясь, пока такой же по объёму текст пролезет через модем ко мне на винчестер - и читай себе...)
Одно только с самого начала повисло надо мной, как дамоклов меч: мне подарили сразу два тактильных дисплея 19 октября 1996 года - один встроенный в специальный брайлевский ноутбук, другой - в компьютерную приставку. Ноутбук без конца ломается, приставка выручает, но и она нуждается в ремонте, и она не вечна... А цены на такого рода технику сумасшедшие - и ноутбук, и приставка вместе обошлись моему спонсору, генеральному директору корпорации "Эдванс" Николаю Николаевичу Никитенко, в 24 тысячи немецких марок! Я о таких доходах и мечтать не могу. Рухнет техника - и что тогда? Кошмар прозябания всё время маячит на горизонте, прозябания тем более невыносимого, чем больше возможностей стало доступно благодаря специальным компьютерным технологиям. И тем более безысходного, что уже существует у меня громадный электронный архив, без которого моя работа абсолютно немыслима. Возврата к прежнему, докомпьютерному состоянию - нет и быть не может. Без компьютера я работать не смогу. Это значит - не смогу жить.
Многие мои друзья пожимают плечами: подумаешь, такая зависимость от каких-то железок... Что ж, они всего лишь доказывают хорошо мне известное со студенческой поры: самому доброму зрячеслышащему никогда не хватит никакого воображения, чтобы представить себе изнутри ситуацию слепоглухоты. А ситуация эта - ситуация склепа, в котором ты похоронен заживо. Пожимают плечами: ничего себе, сильное сравнение, ну, нечего преувеличивать... Да поймите, нет тут ни капли преувеличения. Это просто так и есть. Для меня "склеп" - не бьющий на жалость кошмарный образ, не гротеск, а просто... точный научный термин, адекватно описывающий кошмарную действительность.
"Ты меня всё время хочешь в чём-то убедить... в чём?" - спросил меня как-то по электронной почте один мой друг, в личном общении позволивший себе обвинить меня в том, что я "расхныкался" и что рассчитываю на какие-то "скидки".
Да в том, что склеп - это склеп, а не капризная фантазия вымогателя "скидок"! И что не скидки мне нужны, а элементарное понимание неразрешимых без посторонней помощи проблем - и помощь в их разрешении! И что не хнычу я вовсе, а именно пытаюсь об этих самых проблемах рассказать в той именно их остроте, с какой они на самом деле и стоят! И всю жизнь - ещё в доисторическую, докомпьютерную, эпоху, - я видел свою миссию в том, чтобы именно рассказать зрячеслышащим о проблемах слепоглухих, прежде всего о проблемах, а не о победоносном "преодолении"(ах, эти восторги по поводу "преодоления", "героизма" и т.п.!). Я пытаюсь убедить человечество в том, что "преодоление" при стыдливом умалчивании о кричащих проблемах - трусость. А восторг по поводу такого "преодоления" - подлость! И недаром одно из самых беспощадных по своей правдивости моих стихотворений кончается стоном: "Я смертельно устал - бодриться, притворяться - "героем времени".
Хватит!!! Мы, инвалиды, отказываемся быть "героями времени"! Мы хотим просто нормально жить. Мы не хотим, чтобы нормальная человеческая жизнь требовала героизма. И специальные компьютерные технологии такую возможность - нормально жить, не геройствуя, - наконец-то дают. А если бы ещё эти технологии были нам по карману!
Никаких чрезвычайно изощрённых методик преподавания интернет-технологий инвалидам не требуется, по-моему. Стратегия предельно проста: учись плавать в воде, а не на берегу. Кстати, плавать я учился вполне самостоятельно. У соседской девочки был надувной баллон, который я надевал себе на пояс. Баллон меня поддерживал, а я барахтался в воде, учась в ней передвигаться. Постепенно я от баллона отказывался, пытался плыть просто так. Без всяких подпорок. И научился держаться на воде за одно лето. А что ещё надо? Главное - держаться на воде, остальное мелочи...
Так и с компьютером. "Слепым" методом машинописи я с детства владел в совершенстве - спасибо Альвину Валентиновичу Апраушеву. И на базе такого умения мне освоить на обычной компьютерной клавиатуре надо было не так уж много. Я поразил сотрудников компьютерного центра Всероссийского общества слепых тем, с какой скоростью научился работать на компьютере. (Тогда Генеральным директором этого Центра был Сергей Николаевич Ваньшин - человек, поддержке которого я очень многим обязан.) Не прошло и трёх недель, как я уже вводил в компьютер текст своего будущего доклада "Смысл жизни и воля к жизни", позже превращённого в одну из лучших моих статей.
Овладевая компьютером, я всё же пользовался изданным по Брайлю руководством для учащихся работать на компьютере. Текстовый редактор был специальный, рассчитанный на использование не обычной, а брайлевской клавиатуры, и он-то и потребовал особого изучения. С обычной клавиатурой проблем у меня не возникло - там просто дополнительные клавиши для тех функций, выполнение которых с брайлевской клавиатуры требует знания целой таблицы специальных команд.
Когда меня подключили к электронной почте, я уже в совершенстве овладел текстовым редактором "Лексикон", научился пользоваться системой подсказок (к нему как раз и к операционной оболочке "Norton commander"), и чтобы укротить почтовую программу "Demos mail", мобилизовал все эти свои знания. Чем и поразил своих благодетелей из проекта "Гармония", никак не ожидавших от меня такой прыти. В сущности, довольно-таки неудобным редактором почтовой программы я так и не овладел. Полазив по настройкам, я обнаружил, что из почтовой программы можно выходить во внешний редактор - в мой родимый Лексикон, а затем автоматически возвращаться в почтовую программу для отправки готового письма. Ну и прекрасно, я стал писать письма в Лексиконе, заодно имея неограниченный доступ ко всей своей базе данных. Так и сейчас работаю. Получаю сообщение, выхожу в режим ответа, из него - во внешний редактор, пишу ответ, возвращаюсь в почтовую программу (в режим ответа), отправляю ответ... И все дела.
Зрячие мои консультанты жаловались, что у них так не получается. Но тут, не было бы счастья, да несчастье помогает. Дело в том, что тактильному дисплею недоступна какая бы то ни было компьютерная графика, только чистый текст. Только ДОСовские форматы, и чем проще, тем лучше. В почтовой программе - только кодировка koi8r и аналогичная ей кодировка обычного текста в виндовсе. (Обозначаемая какими-то цифрами; мне в ней присылали письма, и я не замечал разницы, может быть, потому, что у меня стоит ДОСовское ядро именно от Windows.) Но сколько "весит" текстовый редактор Лексикон и сколько - любимый зрячими Word и тот же Windows? У зрячих просто не хватает памяти на подключение к такому внешнему редактору, как Word или Windows "весом" чуть ли не в сотню мегабайт. А Лексикон, общий объём всех файлов которого около семи мегабайт, подключается к моей почтовой программе без проблем. Выскочив из малознакомой среды в давно знакомую, я мог "кувыркаться" в ней как угодно, поражая своих друзей темпами освоения почтовой программы. Разумеется, очень скоро я стал чувствовать себя в почтовой программе столь же свободно, как и в Лексиконе, за исключением тех функций, которые благодаря выходу в Лексикон мне просто оказались не особенно нужны...
Сейчас я, наверное, выскажу еретическую мысль. Учебные проблемы, породившие необходимость в методическом творчестве на уровне форменной эквилибристики, сводятся, в сущности, к одной-единственной проблеме - проблеме страха перед всем новым. Менее свойственного ребёнку и более - взрослому. Иными словами, мы попросту боимся учиться. И поэтому наши учителя вынуждены всячески изощряться, чтобы этот наш страх преодолеть. Ласково уговаривать: давай поиграем в такую-то игру с такими-то клавишами, теперь в такую-то, а теперь ещё в такую-то... Глядь - и через пару-тройку месяцев (слава Богу, если не через год!) оказывается, что ученик уже всё знает. "Доигрался" - научился... Жалко учителей. И досадно на трусливого, ленивого до слабоумия ученика.
Я тоже сразу после университета панически боялся учиться (там-то, да и раньше, в школе ещё, этот страх и формируется). Как предложат чему-то самому простенькому научиться - сразу скисал. Не отказывался, но и не преисполнялся энтузиазмом. Вот английский язык изучал так успешно, что и поныне владею только русским...
А потом грянул гром. Дети влюбили меня в себя. Сначала слепоглухие, из моего родного детдома, а потом всякие другие, и больные и здоровые. Я стал Детской Вешалкой. И первым делом пришлось осознать: боящемуся учиться взрослому в мире детства делать нечего. Этот страх необходимо преодолеть. Дети только и делают, что учатся - И УЧАТ. (В школе такое их желание успешно отбивается.) Я не могу за ними издали наблюдать, включаясь в их деятельность исподволь, непринуждённо. Поэтому поиск содержания общения с детьми оказывается специальной, и
10-09-2015, 02:22