Если обратиться к кластерной модели сознания (автор – М.А.Щербаков, он же – автор и ведущий личностной программы “Дао НКО”, о которой речь пойдет ниже) нестабильность переживания “единства”, возникающего на поверхностном, социально-адаптивном уровне сознания (а в нашем случае, дело, похоже, обстоит именно так: дружба, товарищество, чувство общности, взаимопонимание – большинство названных участниками ценностных категорий относятся исключительно к социально-адаптивному уровню сознания), обусловлена его неустойчивостью к разрушительным воздействиям “макросреды”. Окружая себя благоприятной микросредой, можно “оттянуть” момент разрушения этого состояния, но в любом случае ее “мощности” не хватит, чтобы нейтрализовать негативное воздействие “макросреды”. Возможно ли в принципе сделать переживание “единства” – это мощнейшее “ресурсное” состояние – более стабильным? Согласно кластерной модели, да, возможно, но для этого должен быть открыт доступ к более глубоким слоям сознания. Возможность исследовать эти более глубокие слои участники получили во время прохождения личностного тренинга “Дао НКО”. Естественно, что воспользовались этой возможностью все по-разному, однако сравнение результатов фокус-групп, проведенных до и после тренинга, позволяет сделать опять-таки предварительные (для полноценного качественного исследования двух фокус-групп недостаточно) выводы о его эффекте.
Эффект прохождения личностного тренинга
Резюмируя эффект прохождения личностного тренинга, я постараюсь избегать повторения тех наблюдения, которые уже были высказаны в основном тексте отчета. Если сравнивать, как участники до и после тренинга презентовали свой стиль жизни, видно невооруженным глазом, какой серьезный урон понесли ряды “альтруистов”. Достаточно сравнить схожие по сути ответы двух участников первой и второй группы - “делать добро не для себя, а для кого-то” и “ориентация на людей, на чувства, на добро, некая наивность. Желание, чтобы было красиво, хорошо и попытка это делать” – чтобы, как говорится, почувствовать разницу.
Следующее наблюдение заключается в том, что в первой фокус-группе практически все презентации носили либо декларативный (“делать добро не для себя, а для кого-то”) либо “жанровый” ( “авантюрный”, “эклектичный”) характер. Во второй фокус-группе участники стремились не дать красивое определение, но, главным образом, объяснить свою мотивацию и “внутреннюю философию”.
Любопытно сравнить ответы на вопрос о преимуществах стиля жизни. Если в первой группе участники в большинстве своем констатировали некоторые факты, например, “насыщенная жизнь” (но ведь “насыщенная жизнь” легко может вызывать усталость и раздражение. В чем же тогда преимущества?), то во второй группе участники фокусировались, в основном, на своих ощущениях (“ощущение внутреннего комфорта”, “наличие веры” – то есть, я верю).
Еще более явно разница в состоянии двух групп проступает в ответах на вопрос “Что бы вы изменили в своем стиле жизни?” Как уже говорилось выше, участники первой группы давали ответы исключительно в контексте их социальной функции. Изменения в стиле жизни рассматривались ими как изменения в выполнении социальной функции. А поскольку для некоторых участников социальная функция на уровне самоидентификации приравнивалась к альтруизму и добродетельности, она выступала предметом гордости. Вероятно, поэтому большинство заявили, что “имеют то, что хотят” и ничего менять не надо. Только наиболее радикальные участники согласились, что, пожалуй, можно как-то получше организовать выполнение своей социальной функции (“добавить конструктивности”).
Во второй группе участники исходили, главным образом, от своих внутренних ощущений и размышляли, что им нужно изменить, чтобы сделать эти ощущения острее или достичь большего душевного комфорта или избавиться от внутреннего дисбаланса.
Эта тенденция развивалась и в серии вопросов, связанных с положительными эмоциональными состояниями. В первой группе все ответы описывали эмоции, обусловленные хорошим выполнением участниками их социальной функции. Во второй группе в значительном числе примеров сильные положительные эмоции носили спонтанный характер, диапазон эмоциональных состояний был намного богаче, а сами состояния глубже (если пользоваться предложенной в кластерной модели схемой глубины уровней сознания) – потрясенность от осознания силы любви к своему ребенку; восторг от переживания единства со стихией; острое ощущение прелести мира; подобное озарению переживание контраста и единства жизни и смерти и т.д.
Еще один важный момент, открывшийся после прохождение тренинга, на который хотелось бы обратить внимание. Это произошедшая инверсия в понимании цепочки “состояние-деятельность”. Если в приводимых участниками первой группы примерах состояния любви являлись следствиями деятельности (“когда человек сто – сто пятьдесят что-то проводят вместе, и кажется, что все друг с другом очень дружат и любят всех”; “в конце тренинга, когда все прощаются, когда все любят друг друга, чувствуется какое-то единство”), то в высказывании одного из участников второй группы состояние любви выступает уже причиной, а деятельность – следствием (“мои хорошие ощущения – результат любви. Любви к природе и любви к людям. И эти чувства не просто способствуют хорошим ощущениям – благодаря им все остальное происходит”).
Как говорилось выше, одна из главных задач людей, участвовавших в исследовании, заключается в том, чтобы побудить молодежь совершенно добровольно направлять свою энергию на решение наиболее острых социальных задач сообщества. Однако, мотивировать человека стать субъектом действий, не связанных напрямую с его потребностями, отнюдь не просто. В первой группе (помимо не очень понятных призывов “Давайте!) предлагались варианты, широко используемые в социальном маркетинге. Первый вариант – все-таки определить потребность и попытаться найти способ удовлетворить ее через предлагаемую деятельность. Второй вариант – честный рыночный обмен: у тебя есть то, что нужно мне (скажем, руки и время), а у меня есть то, что нужно тебе (скажем, если ты хочешь, чтоб о тебе написали в газете – пожалуйста).
Судя по ответам второй группы, прохождение личностной программы способствовало модификации этой позиции в направлении “передачи состояния”. Находясь в “состоянии”, я передаю его другому, и он действует, исходя из этого состояния. Подобный вывод следует из ответов второй группы на вопрос о “побуждающих словах”.
“Слова не принципиальны. Главное не что ты говоришь, а то, какие ты чувства при этом испытываешь”.
“Безусловно, важны слова, но гораздо важнее то, как ты это говоришь. Твои эмоции, чувства, вера в самого себя, в то дело, к которому ты хочешь привлечь ребят. Огонек в глазах”.
“Слова могут быть разными. Важнее вера, открытость, искренность в своих чувствах
Представляется вполне уместным в качестве рекомендаций предложить участникам цитату из книги Эриха Фромма “Искусство любить”: “Я убежден, что воспитание означает знакомство молодежи с лучшим из наследия человечества. Но так как большая часть этого наследия выражается словами, то воспитание эффективно только, если эти слова обрели реальность в лице учителя, в практике и устройстве общества. Только материализованная во плоти идея может оказать влияние на человека; идея, которая остается лишь словами, способна изменять только слова”.
И еще одно наблюдение, принадлежащее Симоне Вейль: “Одни и те же слова могут прозвучать обыденно или необыкновенно, в зависимости от того, как они произнесены. А это зависит от того, насколько глубоко внутри человека лежит источник этих слов, причем произвольно управлять этим невозможно. И благодаря волшебному совпадению они проникают в слушателя на такую же глубину. Тем самым слушатель, если он вообще на это способен, может ощутить истинную цену этих слов”.
Список литературы
[1] С. Белановский. Метод фокус-групп.М.: Никколо-Медиа, 2001.
10-09-2015, 03:47